1. Значение богослужения в древнеегипетской религии.

2. Категория священного.

3. Священство в Древнем Египте.

4. Храм.

5. Богопочитание.

6. Тайна.

7. Ночные богослужения.

1. Ассман Я. Египет: Теология и благочестие ранней цивилизации: Пер. с нем. – М.: Присцельс, 1999.

2. Ф.И.Куликов. Размещение изображений вельмож-херихебов в староегипетских гробницах // ВДИ. 1 (2011). С. 53–63.

3. Ф.И. Куликов. Изображение хозяина староегипетской частной гробницы как субъект культа // Вестник Пермского университета 1 (24). 2014. С. 28-35.

4. H. Altenmuller. Feste // Lexikon der Ägyptologie, II (1977). S. 171-191.

5. J. Baines. Bnbn: Mythological and Linguistic Notes // Orientalia 39 (1970). Pp. 399-404.

6. J. Baines. Practical religion and piety // Journal of Egyptian Archaeology, 73 (1987). Pp. 79 - 98.

7. A.M. Blackman. Gods, Priests and Men: Studies in the Religion of Pharaonic Egypt. London, 1992.

8. C.J.Bleeker. Egyptian Festivals. Enactments of Religious Renewal. // Studies in the History of Religions (supplements to Numen). XIII. Leiden: E.J.Brill, 1967.

9. E. Brovarski. The Doors of Heaven // Orientalia 46 (1977). Pp. 107-115.

10. F. Coppens. Temple Festivals of the Ptolemaic and Roman Periods // UCLA Encyclopedia of Egyptology, 2009 (URL: https://escholarship.org/uc/item/4cd7q9mn).

11. J. Černý. Ancient Egyptian Religion. Westport, CT, 1979.

12. L. Gallet. Karnak: the Temple of Amun-Ra-Who-Hears-Prayers // UCLA Encyclopedia of Egyptology, 2013 (URL: https://escholarship.org/uc/item/3h92j4bj).

13. H. Goedicke. Cult-Temple and "State" during the Old Kingdom in Egypt // E. Lipinski (ed.), State and Temple Economy in the Ancient Near East, vol. 1. Leuven, 1978. Pp. 113-131.

14. R. Gundlach, M. Rochholz. Aegyptische Tempel: Struktur, Funktion und Programm (HAB 37). Hildesheim, 1994.

15. L. Habachi. The Obelisks of Egypt. Cairo, 1984.

16. Z. Hawass. The Royal Tombs of Egypt. L: Thames and Hudson, 2006.

17. J.K. Hoffmeier. Sacred in the Vocabulary of Ancient Egypt: The term dsr, with special reference to Dynasties I-XX. Gottingen, 1985.

18. B.J. Kemp. Ancient Egypt: Anatomy of a Civilization. London, New York: Routledge, 1989.

19. S. Morenz. Egyptian Religion. Ithaca, New York: Cornell University Press, 1996.

20. D. O'Connor. The Status of Early Egyptian Temples: An Alternate Theory // R. Friedman and B. Adams (eds), The Followers of Horus: Studies Dedicated to Michael Allen Hoffman. Oxford, 1992. Pp. 83-98.

21. H. Ringgren. Light and Darkness in Ancient Egyptian Religion // Liber Amicorum: Studies in honor of C.J. Bleeker. Leiden, 1969. Pp. 140-150.

22. A.A. Saleh. The So-called "Primeval Hill" and Other Related Elevations in Ancient Egyptian Mythology // MDAIK 25 (1969). Pp. 110-120.

23. S. Snape. Egyptian Temples. Princes Risborough, 1996.

24. N. Spencer. Shrine // UCLA Encyclopedia of Egyptology, 2015 (URL: https://escholarship.org/uc/item/5t48n007).

25. Temples of Ancient Egypt / Ed. by Shafer B.E. – Ithaca: Cornell University Press, 1997.

26. R.H. Wilkinson. The Complete Temples of Ancient Egypt. New York: Thames&Hudson, 2000.

1. Значение богослужения в древнеегипетской религии

Мы переходим к последней большой теме, которую я думал осветить в религии Древнего Египта – к египетскому богослужению, к ритуалу. Для Египта ритуал – это, наверное, самое главное. Самое главное – не в смысле понимания, а в смысле собственной религиозной практики египтян. Учёные, которые серьёзно занимались египетской религией, всегда это подчёркивали. Например, Карл Блеекер, профессор Истории религий Университета Амстердама, написавший специальную книгу «Египетские праздники», указывает: «Было бы ошибкой искать суть этой религии в учении. Необходимо различать своеобразие свидетельств египетской религии в культе, в первую очередь, в ритуале великих празднеств, которые создавали высший уровень религиозной жизни» (C.J.Bleeker. Egyptian Festivals. Enactments of Religious Renewal. // Studies in the History of Religions (supplements to Numen). XIII. Leiden: E.J.Brill, 1967. P. 15).

Зигфрид Моренц говорит практически то же самое: «В Египте богослужение, несмотря на постоянную опасность в этом присутствующую (опасность стать ритуалистами – А.З.), никогда не подвергалось сомнению как главенствующая форма религиозной жизни, напротив, оно всячески превозносилось в мудрых поучениях и объявлялось составителями биографий славнейшим деянием» (S. Morenz. Egyptian Religion. – Ithaca, New York: Cornell University Press, 1996. – P.99). То есть, хотя постоянно сознавалась опасность, что религия может оказаться ограниченной только ритуальными действиями, тем не менее, египтяне на эту опасность шли и постоянно подчёркивали в своих поучениях, в гробничных биографиях, что служить Богу, молиться Богу, почитать Бога и участвовать в священнодействии – это величайшее дело.

Будучи протестантскими учеными, Карл Блеекер и Зигфрид Моренц это особо подчёркивают, потому что в протестантизме богослужение утрачивает свою основополагающую суть и на его место становится чтение и изучение Священного Писания и проповедь пастора, то есть вещи, не связанные с ритуалом. А сам по себе ритуал приобретает несколько вторичный, прикладной характер. В этом смысле протестантизм существенно отличается от католицизма. Но вот эти учёные честно подчёркивали, причём без какого-либо негативного отрицания, что в Египте было не так, как принято у лютеран.

Подобно другим древним традициям – мы увидим это и в Индии, и в Месопотамии, и даже в Израиле (половина заповедей Торы – о храмовом богослужении), - в Египте само служение Богу было важнейшим делом жизни, и это служение было не только и даже, я бы сказал, не столько в каких-то благочестивых, хороших делах, в делах милосердия, сколько непосредственно в богослужении, в священнодействии. Вот это очень важно нам понять. И сразу же скажем, почему так было.

А так было потому, что все внешние дела, в том числе и дела милосердия, и следование Маат в гражданской жизни, о чём мы говорили на лекциях по этике, всё это происходит потому, что человек пронизан божественной силой, а пронизывается человек божественной силой, становится частью этого божественного бытия благодаря священнодействию. Во время священнодействия он включается в эту божественную Суть, и она остаётся у него и он остаётся в ней. Древние народы это прекрасно знали, и поэтому богослужение, священнодействие, культ полагали самым главным.

Зигфрид Моренц в другом месте своей книги «Египетская религия» пишет: «Египетская религия была сосредоточена на богослужении, на высшее место которого не могли посягнуть ни религиозные законы, ни религиозные учения мудрецов, ни, безусловно, предание, которое было независимым посредником для передачи священного слова» (S. Morenz. Egyptian Religion. P. 218). То есть, как вы видите, ни религиозные законы (здесь присутствует отдалённый намёк на 613 мицвот Торы), ни поучения мудрецов, ни отвлечённое богословие, ни мифы, ни предания, ни благочестивые истории, каких много и в христианской Церкви – всё это не может заменить священнодействие. Богослужение – главное. Участие в богослужении – главное. Поэтому, собственно говоря, и в православной Церкви говорится, что обязательно надо в воскресенье быть на церковной службе. Как бы вы ни были благочестивы, если вы не участвуете в этом ритме церковной жизни, то вы постепенно теряете всё остальное. Домашняя молитва и публичное священнодействие – это то, что вас напитывает. То же самое было и в Египте. И в этом смысле православие несёт в себе эту древнюю традицию.

Интересно, что, исследуя развитие, а, точнее было бы сказать, деградацию древнеегипетского ритуала, Зигфрид Моренц писал: «Когда смысл богослужения переставал пониматься, возникавший вакуум наполнялся всемощным словом Бога, открывавшимся человеку в различных обстоятельствах» (S. Morenz. Egyptian Religion. P. 215). То есть в позднее время, когда, как и у нас ныне, язык переставал быть понятным, религиозные образы утрачивали свою ясность, и чинопоследование богослужения переставало пониматься людьми, происходила замена всего этого на оракулов, на пророчества, на непосредственное участие Бога в жизни человека. То есть для «мирян» слово Божие продолжало звучать, но многие знания, связанные с ритуалом, постепенно утрачивались. Мы с вами сейчас увидим, что постепенно в Египте происходит разделение клира и мира – священнослужителей и мирян (как, собственно, произошло и в христианстве). Но это произошло далеко не сразу, только в Позднем Египте.

Говоря о соотношении мудрости и ритуала, Карл Блеекер отмечал: «Древнеегипетский идеал мудрости не включал в себя способность постигать законы природы, но состоял в знании, помогавшем человеку понимать путь божественного порядка жизни и соответствовать ему, дабы обеспечить спасение и личное, и всего народа… В Древнем Египте было безусловно немало мудрых и благочестивых священнослужителей, которые обладали глубоким умозрением сущности их веры и пониманием природы и значения обрядовых действий. Но благочестивая мудрость и систематическое богословское мышление – это принципиально несходные вещи» (C.J.Bleeker. Egyptian Festivals. P. 13). То есть в Египте до самого конца оставались священнослужители, которые понимали суть богослужения, несмотря на то, что в народе это знание утрачивалось. Они понимали – и в этом была суть мудрости.

Но понимание сути богослужения – это одно, а дискурсивное богословие или, как мы бы сейчас сказали, систематическое богословское мышление – это совсем другое. Так вот, такого систематического богословского мышления, которое не показывает, не намекает, а объясняет, в Египте, пожалуй, почти и не было. Было не объяснение, а введение внутрь священнодействия. Не объяснение, а, скорее, видение и слышание Священного, которое, само по себе, освящало человека. Видение, слышание, участие.

В Поучениях Ани, к которым мы уже много раз прибегали (вы помните, что это уже Новое Царство), Ани говорит своему сыну: «Соблюдай праздники твоего Бога и повторяй их регулярно. Гневается Бог, когда пренебрегаем бывает Он» (Ани. 3. 4-5). То есть нельзя игнорировать ритм богослужебной жизни. Нельзя забывать о праздниках, о важных религиозных днях, надо жить в этом ритме. Это тоже неформальные вещи. Для египтянина это означало существование в ритме, в порядке божественной жизни (само слово «ритм» означает «божественный порядок, строй»).

Очень интересна следующая рекомендация Ани: «Совершай подношения Богу твоему. Остерегайся согрешать против Него. Не вопрошай образы Его, не вопрошай Его, когда является Он. Не толкай Его, желая понести (изображение) Его. Не беспокой оракулов. Будь внимателен, помогай охранять Его, да замечает глаз твой проявления гнева Его. И целуй землю во имя Его. Дает Он силу разнообразно. Тот, кто возвеличивает Его, будет возвеличен. Бог этой земли – это Солнце на небе, а образы Его – на земле. Когда благовонные воскурения совершаются Ему, [это то же самое, как] подается пища каждодневная, Господь восхождения ублажается [воскурениями этими]» (Ани 7. 12-18).

Мы видим в этом очень важном пункте поучения несколько аспектов: с одной стороны, совершай подношения, остерегайся согрешать, а потом – не проявляй любопытства. Не проявляй любопытства, не докучай Богу своими просьбами, не беспокой оракулов. Надо быть внимательным к Богу, то есть надо не столько просить Его, сколько жить в Его ритме и почитать Его – «Целуй землю во имя его», - и тогда Он даст тебе силу разнообразно. Ты будешь Его возвеличивать. Не просить Его, а возвеличивать. И тогда ты будешь возвеличен. Конечно, вы прекрасно понимаете, что речь идёт о Незримом Солнце, но образом Незримого Солнца, образом Бога является Солнце на небе, а люди и божественные статуи – это Его образы на земле. Поэтому в храмах надо совершать благовонные воскурения - именно они подобны той пище, которую вкушаем мы. И Бог «вкушает» эти воскурения, которые суть образ славы Его.

Мы иногда забываем это, а в нашей православной традиции и еще больше – в традициях древних дохалкидонских церквей, сохранился обычай воскурения фимиама, каждения храма. И далеко не всегда мы даже понимаем, что мы делаем. А древний египтянин ясно понимал, что это и есть, если угодно, настоящая жертва Богу, потому что Бог есть Дух, и пища Ему – это не мясо, не питие, не хлеб, а это ароматные воскурения, которые, понятно, не съешь, но которые и есть знак, символ духовной божественной пищи. Поэтому Ани и подчеркивает, что Его пища – это воскурение благовоний, и Господь восхождения, то есть Хепри, восходящее Солнце, ублажается этими воскурениями.

2. Категория священного

Для египтянина было очень важно понимание того, что всё, что связано со святыней, отделено от нашей повседневной жизни. Слово, которым обозначается святыня, святое в Египте, нам уже знакомо. Мы уже говорили о священных таинствах (джесеру шетау). Но слово «святое» включает в себя и понятие «отделённый, сокрытый, тайный». На Розеттском камне (это, как вы помните, билингва Птолемеевского времени), слово «адитон» – «святое святых», переведено как бу джесер («отделённое место», «святое место») (Декрет №7, Urk.II, 172).

И то же самое мы встречаем в очень многих религиях. В Египте та джесер – это «святой участок», который, между прочим, есть и на небе, и на земле, и даже в полях Иалу, в полях инобытия тоже есть особо охраняемый святой участок, который именуется та джесер. Об этом рассказывают Александр Пьянков и Наташа Рамбова в примечаниях к переводу мифологических папирусов, изданных в Боллингеновской серии в 1957 году (A.Piankoff; N.Rambova. Mythological Papyri (Bollingen Series. XL, 3) 1957. Pl.2. text – p.76). То есть участок, на котором стоит храм, и святое место Инобытия называются одинаково – та джесер.

И характерно, что практически на всех языках «священный» означает «отделённый». По-гречески, «священный участок» это «теменос», а это слово происходит от глагола «темно» - «отрезать», «оделять». Латинское «санктус» («святой») происходит от «санцире» («отделять»). «Темплум» (отсюда англ. Temple) – это «ограниченный участок». То же самое и в еврейском языке: «кадош» («святой») означает «ограниченный» (S.Mowinckel. Religion und Kultus. Göttingen, 1953. – ß.33).

Но почему это так и в Египте, и в Греции, и в Риме? А потому, что люди понимали, что этот мир находится в состоянии нечистоты, и с этой нечистотой у благочестивых людей идёт борьба. Но, во-первых, не все люди благочестивы, а, во-вторых, не всегда борьба идёт успешно. И поэтому между миром и священным местом, храмом воздвигается незримая, а часто и вполне зримая стена. У нас сейчас тоже монастыри отделяются от мира стеной. И в храме, на священном участке нельзя делать того, что делаешь в мире, надо очиститься прежде, чем вступить на него. Неочищенный, скверный не может войти в храм, как это было и в Ветхом Завете, в иерусалимском Храме. Египтяне прекрасно понимали это различие святого и профанного, чистого и нечистого. Понимали, что мир только стремится к святыне, а образом святыни является храмовая «святая земля» (та джесер).

Другие слова, которые очень похожи на джесер и, фактически, являются его синонимами – это шета (тайный) и имен (сокрытый, ср.: Амон). В одном из текстов, переведенных академиком Б.А. Тураевым священник говорит о себе: «Сокрытый, если говорить о моей самой внутренней сущности (имен хет), сомкнувший уста (джесер хеф манеф) пред тем, что видит он» (Turajeff. ZÄS, 46 (1909-1910). – P.75). «Сомкнувший уста» – значит, затворивший их перед Тайной, которую он видит. Священник сокрыт в своей сущности и, по большому счёту, любой человек сокрыт в своей сущности.

В Книге мёртвых указывается: «Открывают для меня боги священные (джесер) пути» (BD 78:22). То есть священные пути закрыты для людей, но для праведника по ту сторону смерти боги откроют эти священные пути. Они и священные, и потаённые – можно переводить и так, и так. То есть тайна, сокрытость и священное – это синонимы. О святыне не говорят, разговор о святыне профанирует святыню. Это египтяне очень хорошо понимали. Священник, если он желает служить Богу, должен принадлежать к священной сфере, божественной сфере, и поэтому египетские священники были представителями божественного царя. Царь был богом ритуала – мы говорили об этом. И священники были его представителями. И поэтому они были священны.

3. Священство в Древнем Египте

Слово «священник» – происходит, естественно, от слова «священный». То есть священник - это тот, кто отделён, кто посвятил себя святыне. Но на практике египетский священнослужитель воспринимался как тот, кому царь делегировал свои божественные права и обязанности. Поэтому священник обладал огромными силами. Царь ему дал не свои обязанности управления страной - они вообще в Египте не считались главными. Обязанности управления страной возлагались на светских людей, и царь делегировал, как и в любой стране, своим чиновникам права на управление. Поэтому чиновник – губернатор, министр – имеет определённые властные права. Но священникам царь передавал своё главное, священное право - право быть Гором, Осирисом для любого умершего, право предстоять пред Богом, молиться Богу, совершать священнодействия перед Богом. Характерно, что в Египте очень долго жреческие, священные и светские обязанности совмещались.

По гробничным биографиям Древнего и Среднего Царства мы знаем, что многие крупнейшие светские вельможи, губернаторы, повелители целых частей Египта или, наоборот, какие-то военачальники или судьи были одновременно священнослужителями высоких степеней. И поэтому, кстати говоря, люди очень гордились (и обязательно писали об этом в своих биографиях) тем, что они не только занимали высокие государственные должности, но и были священнослужителями. Одно отнюдь не исключало другого.

Позднее, уже в Новом Царстве, сложился особый класс священнослужителей – людей, которые занимались исключительно священнослужением, но и в эту эпоху очень часто верховный священник того или иного храма, первосвященник, был и губернатором провинции, например, Гермополя. И так было до последнего времени – не было полного разделения сфер служения между духовной и светской. Это характерная особенность Египта. Священное и профанное разделялись по факту – по факту храма и мира, в котором люди живут обыденной жизнью, но эти сферы не разделялись в человеке. Не говорили, что этот человек профанный, а этот - священный. Этого не было. Мы будем на следующей лекции говорить о священных таинствах как о ритуале, и мы увидим, что каждый египтянин мог входить в этот ритуал, то есть, в некотором роде, каждый египтянин был священником. «Все вы – царственное священство», – мы помним эти апостольские слова (1 Петр. 2:9). В Египте было то же самое.

Действительно, наиболее общее название священника в египетском языке – это уаб («чистый»). Если относительно слова нечер мы только предполагаем, что оно означает «чистый», то слово уаб абсолютно точно имеет это значение. То есть главная особенность священника – это чистота. Если священник не чист, он уже не священник. Но о какой чистоте идёт речь? Безусловно, это и физическая чистота. Но физическая чистота – это, конечно, лишь внешний символ. Египетский священник, как вы знаете, вообще не допускал, чтобы у него были волосы на теле. Он считал, что в волосах на теле, на голове всегда есть какая-то грязь, и священник полностью удалял, брил всё своё тело, он должен был быть абсолютно чист, даже внешне. Борода, которую мы видим на изображениях, была не его настоящая борода, а приставная – так же, как и у царя.

Но самая главная чистота – не эта. Самая главная чистота – это соблюдение Маат и воздержание от всего того, что оскверняет человека – жадности, сребролюбия, похоти и многого другого. В нашем мире никто не может быть полностью чист от всего этого, но, переступая порог храма или готовясь к священнослужению, священник совершал определённые обряды воздержания, поста, которые делали его чистым для священнодействия.

Эта традиция сохраняется и в православной церкви, и в современных дохалкидонских церквях. Все мы, например, приступаем к Причастию натощак – это очень древняя традиция. Мы воздерживаемся от супружеской жизни перед Причастием. И то же самое – священник, когда совершает Евхаристию. Он должен соблюдать чистоту. Но значит ли это, что супружеская жизнь – грязь? Нет, не значит. Но это некоторая дань чему-то такому, что соответствует несовершенной, падшей жизни. Никто это до конца объяснить не может. Потому что, вроде бы, уже в Раю человеку говорится: «Плодитесь и размножайтесь» (Быт. 1:28). Но, тем не менее, для того, чтобы быть достойным перед лицом Святыни, надо быть чистым и от этого. Все эти традиции христианство сохраняет от Древнего Египта, а, быть может, и ещё от более ранних времен.

Вторая категория жрецов, священников – это херихеб. Херихеб – это буквально «носитель праздничного свитка», то есть это священник, читающий со свитка во время богослужений и заупокойных служб. Он часто изображается в храмах. Чтение священных слов – это особая, очень важная должность.

И, наконец, третье распространённое наименование священника – это хем нечер. Хем нечер можно перевести как «слуга Бога», «Суть Бога», «сила Бога», «энергия Бога» - словом, это тот, кто являет в себе и через себя Бога.

И, опять-таки, эта традиция сохранилась в восточном богослужении. У нас священник, фактически, не сам служит, но, как говорится в молитвах, которые он читает в алтаре, через него служит Бог. Иисус Христос совершает Евхаристию. Не священник крестит, не священник исповедует, а Сам Иисус принимает исповедь: «Вот и икона Его пред нами, я же – только недостойный свидетель», - говорит о себе священник, давая разрешительную молитву после исповеди. То есть он лишь представитель Бога, слуга Бога, но не тот, кто сам по себе свят. Это тоже очень важно, это очень древняя традиция. В Египте она, естественно, связана и с царём, потому что не священник, а царь является Богом на земле. В священников посвящали, совершалось определённое священнодействие посвящения (егип. бес) в священнический чин.

Когда мы говорили о коронации, я рассказывал о Тутмосе III, который был священником в храме Амона в Карнаке, и его Бог отметил как будущего царя. Царь Тутмос говорит о себе: «Моё посвящение (бес) в священника (хем нечер) еще не состоялось» (Urk IV:157). То есть священниками не рождались, был священный акт посвящения в священники.

4. Храм

Так же, как священник был силой и слугой Бога (хем нечер), так и храм именовался хет нечер – «Дом Божий». Дом Божий – это место, где пребывает Бог.

И эта традиция тоже у нас сохранилась. Храм, надо сказать, это довольно позднее явление в истории человечества. Мы не знаем, когда появились храмы, и очень велика вероятность того, что первоначально богослужения были связаны с почитанием умерших и с молитвой за умерших. То есть первым храмом был заупокойный храм – это очень возможно. Скорее всего, так оно и было в Египте. Первые (еще доисторические) храмы Египта (итер ти) – это храмы, сделанные из тростника. Эти храмы известны нам от исторической эпохи, но они явно воспроизводили доисторическую постройку негосударственного общества, когда не было каменных храмов, когда жилища строили из тростника, которого было много в Египте. И эти первые храмы – это храмы духов или сил (бау) Буто и Нехена. То есть сил Верхней и Нижней Страны, Неба и Земли. И это, безусловно, были заупокойные постройки.

А появление храмов, в которых люди поклонялись Богу как таковому, вне зависимости от заупокойного культа, совпадает по времени с тем переворотом, с тем сдвигом, который произошёл между I и IV династиями. Может быть, этот переворот привёл к складыванию государственности - нам трудно это сказать, но, безусловно, это был переворот, когда начинают строить пирамиды, а потом – храмы. Пирамиды, как вы помните, начинают строить при III династии, а солнечные храмы - при V династии.

В позднем тексте на стеле Пианхи (XXV династия) рассказывается о храме в Иуну, от которого практически ничего не сохранилось. Но в тексте стелы говорится, что там был бассейн для омовений, и он назывался Нун. Нам всё понятно: Нун – это бездна Инобытия и Высокий Песок, Первохолм. Это два главных элемента храма. Интересно, что в Месопотамии, где первичный Океан Инобытия (тоже образ воды!) назывался Апсу, этим же словом назывался бассейн для омовений. Я думаю, это не просто бассейн для омовений, но водоём, связанный именем с той Бездной Инобытия, которую символически отображает вода.

Вы помните, с чего начинается творение, согласно Библии: «В начале сотворил Бог небо и землю…, и Дух Божий носился над водою» (Быт. 1:1,2). Не сказано, что Бог сотворил воду. Потому что вода, в некотором мистическом смысле, и была стихией Бога. Только это не наша вода. Там говорится: «разделил воды под твердью и над твердью» [Быт.1:7]. Поэтому-то и Нун – это одновременно водная Бездна и символ Бога-в-Себе. И Апсу в Месопотамии – то же самое. Для нас это важно. Ведь бассейны для омовений есть очень во многих религиях. Они есть в Индии. И мусульмане, и иудеи совершают омовение перед любой молитвой. Рудименты омовений остались в католическом храме: когда вы входите в католический храм, вы всегда видите там чашу с водой. В нее принято было обмакивать руку и совершать крестное знамение во время входа в храм. То есть это тоже некий последний остаток омовения. У нас в православном храме омовения как такового не осталось. Крапление после водоосвящения, я думаю, это уже не омовение, это нечто иное. Хотя, конечно, водоосвящение с этим как-то связано, но это особая большая тема. Но вот в таинстве Крещения омовение, безусловно, осталось. Не забудем, что по гречески то, что мы именуем «крещением» - это баптисма – крещение, омовение, погружение в воду или попросту –мытьё. Человек может войти в церковь, один раз омывшись во имя Божие. Без крещальной купели нет пути в храм. В этом смысле для нас Нун и Апсу – это именно купель, место свящненного омовения.

Войти в священное (джесер) можно только совершив очищение от несвященного. Нужно смыть с себя все, что «налипает» в этой внешней жизни. А «налипает», конечно, не только грязь внешняя, но и грязь внутренняя. И не о грязи внешней заботится этот бассейн, а об омовении, о смытии грязи внутренней. Как, собственно говоря, и в христианстве: Иоанн Креститель (то есть «Омыватель», «Иван Купала», баптистис) говорит: «Покайтесь!», по-гречески – метаноите - измените свой ум! [Мф. 3:2]. То есть не тело свое вымойте, а измените свой ум. И символом изменения ума является омовение тела. То же самое было и в египетском храме. Поэтому там обязательно создавался бассейн для омовений и этот бассейн назывался - Нун.

А второй элемент – это «высокий песок» - первохолм Иуну. Мы помним, что, по египетским представлениям, творение началось в Иуну. Но на самом деле каждый египетский храм считался таким центром, где началось творение. Поэтому первохолм – это образ возникновения мира. К. Блеекер специально в своей книге подробно разбирает значение первохолма, и он говорит, что это образ «восстания божественной жизни из смерти». Я не могу полностью согласиться с уважаемым нидерландским автором. Но мысль о том, что первохолм – это некое божественное творение, это факт. Первохолм восстает из Нуна. Нун – не смерть. Нун – Инобытие, вечное Сверхбытие. А первохолм – это, то, что из вечного Сверхбытия переводит в наше бытие. И Карл Блеекер пирамиду символически соединяет с первохолмом. Он пишет следующее: «Фараоны предписывали себе погребение в пирамидах, чтобы участвовать в победоносной божественной жизни, которая символизировалась и осуществлялась благодаря самой форме этих гигантских гробниц, которые рассматривались как воспроизведения первохолма» (C.J.Bleeker. Egyptian Festivals. P. 39).

Я думаю, что здесь немного другой смысл, хотя с уважением отношусь к мнению специалиста. Я думаю, что именно наличие бассейна для омовений и первохолма – это знаки вхождения в реальность мира, еще не поврежденного преступлением. Мы восходим на первохолм, проходим через Нун и через мир, не поврежденный преступлением, идем к Богу, идем в вечность. Поэтому пирамида, может быть, действительно в некотором смысле – первохолм, но одновременно это образ беспрепятственного восхождения в вечность. Это то бытие, где Гор, сын Исиды, уже победил Сета и воскресил Осириса. Это вхождение в реальность победы.

И я снова позволю себе сравнение с православным храмом, который сохранил в себе, отчасти сознательно, отчасти бессознательно, очень многие черты древнейших смыслов священного пространства. Когда вы входите в храм, вы видите, что та часть храма, где совершается священнодействие – солея и алтарь, традиционно приподнята. Это некое воспоминание того, что действительно надо перейти из этого мира в мир совершенный, взойти горе.

Но есть еще одна очень интересная деталь, даже более важная, чем эта приподнятость, – это то, что в православном храме традиционно под престол, на котором совершается богослужение, помещают мощи святых. В древности вообще служили на мощах святых. Священник совершал священнодействие на мощах мучеников. И во многих храмах эта традиция сохраняется до сих пор. Скажем, под престолом главного алтаря храма Святого Марка в Венеции находятся мощи Святого Марка. В алтаре крипты храма Амвросия Медиоланского лежат мощи епископа Амвросия Медиоланского и двух мучеников – Гервасия и Протасия.

И у нас эта традиция есть. Там, где этого нет – храмов много, и на всех мучеников не хватит, – есть антиминс. Евхаристию можно совершать только на антиминсе, в который вшиты мощи святых, то есть на мощах святых. Что это означает? Что такое свытой? Святой – это человек, победивший греховное состояние человека. Человек, который своим подвигом победил лукавого. Он восстановил в себе целостный мир, священный мир. И поэтому на нем можно совершать Евхаристию. Потому что Евхаристия может совершаться только на чистом месте. И это – тот же первохолм. Мы видим, что образ первохолма египетского храма удивительно трансформируется в совершенно новые реалии – в реалии воинствующей с сатаной Церкви Христовой.

Так что пирамида – это уже знак смещения в сторону храма как святыни. Первоначальное почитание умерших связано с представлением, что умершие в том мире, в Боге. Поэтому, молясь умершим и почитая умерших, мы почитаем Бога. Постепенно эти вещи разводятся. Умершие могут быть в Боге, а могут быть и не в Боге. Мы помним Книгу Врат, в которой, в частности, описывается ужасная участь тех, кто не в Боге. И в Книге Мертвых мы видим, что одни спасаются, а другие не спасаются. Одни идут к Осирису, другие не идут. И поэтому храм, как чистое место, в некотором роде уже противопоставляется миру мертвых.

Надо еще сказать об идее святости кладбища в Египте. Неслучайно кладбище называлось хет нечер («под Богом»), а также та джесер («святая земля»). Но в очень многих культурах и странах кладбище, наоборот, считалось нечистым – именно в силу того, что человек нечист, и смерть – это знак нечистоты. Чиста только победоносная смерть в Боге. Поэтому на мощах мучеников совершается Евхаристия, а после посещения кладбища, после похорон мы моем руки как знак того, что мы совершаем очищение.

Уже с V династии при царе Ниусерра начинают строиться храмы Солнца. Грандиозный храм был построен в Абу-Гурабе. Он раскопан, и там очень многое сохранилось. Храм имел ворота, с которыми связан очень важный образ входа. Поэтому в Древнем Египте мы постоянно видим идею врат: отверсты или, наоборот, затворены врата небесные. Открыты они для праведников, а затворены – для грешников. И врата храма – это тоже очень значимая вещь, это знак перехода в иной мир. Проходя через ворота храма, мы попадаем в область святыни.

И сейчас есть традиция, что, когда человек входит на храмовый участок (теменос), он крестится и кланяется, потому что он вошел в иной мир. А потом – сам храм, потом алтарь. Есть несколько уровней восхождения.

И в храме в Абу-Гурабе за воротами находилась открытая платформа, поднятая на шестнадцать метров над уровнем земли, на которой и совершалось священнодействие. Крыши не было - храмы позже становятся закрытыми (рис. 19-21). Храмы Солнца V династии – открытые, так что платформа была залита солнечным светом. На этой платформе располагался постамент обелиска в двадцать метров высотой - куб двадцать на двадцать, и над ним высился обелиск высотой тридцать шесть метров. На вершине этого обелиска находился пирамидион – знак вознесения, чистоты, образ первохолма.

5. Богопочитание

Но что же такое Богопочитание? Суть Богопочитания в Египте мы найдем в выражениях, которые проходят через всю египетскую культуру. В Поучении Мерикара говорится: «Работай Богу, дабы и Он поработал для тебя» (129). Казалось бы, это классический принцип: делай, чтобы сделали тебе. Этот принцип, на самом деле, не такой грубый, дикарский, как кажется на первый взгляд. Он предполагает, что если ты будешь работать Богу, ты будешь в Нем, в Боге. И, понятно, твоя жизнь изменится к лучшему во всех отношениях.

Ани говорит своему сыну (7:15): «Делается великим тот, кто делает великое (Богу)» (7:15). З. Моренц, объясняя эти слова, говорит: «Египтяне полагали, что человек благочестив, если он считает, что Бог трудится в мире и потому служит Ему, явно или скрыто уповая на награду» (S. Morenz. Egyptian Religion. P. 98). То есть египтянин служил Богу, уповая на награду. То, что написал З. Моренц, это сущая правда, это видно из множества текстов. Но давайте не будем слишком суровы к египтянам. Разве мы служим Богу, не уповая на награду? Если не на награду в этой жизни, то на награду в вечности. Мало кто может сказать, как апостол Павел: «я желал бы сам быть отлученным от Христа за братьев моих, родных мне по плоти, то есть Израильтян» [Рим. 9:3]. Или как преподобный Серафим Саровский, который, ужасаясь греховности русского епископата, говорил: «Я готов сам умереть для вечности, только чтобы они образумились». Мало таких людей, их единицы. Большинство из нас уповает на милость Божью и на спасение. Это - норма. Как можно требовать иного? Конечно, нет больше той жертвы, чем когда жизнь свою полагают за други своя. Но это предельная, максимальная жертва. В Египте это тоже знали, но обычной формой была вот такая: «Работай Богу, дабы и Он поработал для тебя».

В том же Поучении Мерикара отец объясняет сыну: «Потребны Богу не дары, сами по себе, но справедливость (ака), праведность, добродетель (биат)» (Мерикара, 127-129). Помните евангельскую притчу о бедной вдове [Лк. 21:1-4]? Богатые много клали в сокровищницу. Но то, что принимает от нас Бог – это справедливость, добродетель. Эти дары не видны, они не материальны, но Бог принимает их, как благоуханную жертву, как фимиам.

«Отвергается бык неправедного, но хлеб (бит) добросердечного (ака иб) принимается» (Мерикара, 129). Бык – это, конечно, намного более богатый жертвенный дар, бык стоит больших денег. Хлеб – это заурядный дар. Хлеб даже бедные люди имеют. И здесь, как и в евангельской притче о вдове, положившей две лепты, говорится, что даже этот малый дар, приносимый с благодарностью и любовью, более угоден Богу, чем бык от грешного, неправедного человека.

Конечно, очень часто мы можем встретить и совершенно наивные, – не будем идеализировать египтян, они так же, как и мы, люди – и простые суждения. Например, писец молится Тхоту о преуспеянии в трудах и карьере: «Видел я многих, для кого Ты свершал деяния, и сильны они (ныне) между Тридцатью (судьями), сильны и богаты благодаря даяниям Твоим». То есть те, о ком заботится Бог, становятся сильными и богатыми, и он просит то же самое для себя. С другой стороны, этот же человек молится: «Дай мне праздновать празднества Твои в любой земле, где бы ни был я. И тогда множества людей возопиют – сколь величественны дела, которые Тхот содеял!». Возможно, он - чиновник по международным делам, и ему приходится ездить за границу, где уже совершенно другие праздники, другие имена богов, и он просит, чтобы он всюду мог молиться Тхоту и совершать его праздники. И тогда, видя это, все иноземцы возопиют: «как величествен Тхот!».

Вы помните, что и в Ветхом Завете, и в христианских житийных текстах к Богу обращаются люди, явно сознающие, что они грешники. «Помоги нам, чтобы они (то есть другие - скажем, не христиане, не иудеи) увидели, как велико и славно Имя Твое! Не ради наших благодеяний, у нас их нет, а ради славы Твоей дай нам успех, победу» и т.д. То есть то, что в молитве Господней «Отче Наш» обозначается словами: «Да святится Имя Твое». То есть: «Да прославляется Имя Твое». Это очень важная просьба.

В египетском Богопочитании есть и спонтанная личная молитва, и богослужение. И, имея в виду богослужение, Птаххотеп учит своего сына: «Не убавляй ни единого слова и ничего не добавляй, и не помещай никакую вещь на место иной» (Птаххотеп, 608). То есть полностью следуй чинопоследованию богослужения и в словах, и в делах. Примерно так я перевел это место. Оно нелегко переводится, но смысл, думаю, этот.

И в христианском храме священник, совершая литургию, следует чинопоследованию. Он его может знать наизусть, но все равно он смотрит постоянно в книгу, чтобы не ошибиться, чтобы правильно произнести все слова. Это очень важно. И, естественно, все священнодействия происходят определенным порядком. Святые Дары переносятся с жертвенника на престол в определенное время, с определенными действиями, и все остальное так же происходит. Каждение - в определенное время, вознесение Евангелия – в определенное время, и т.д. Это очень древняя традиция и ее надо соблюдать. Не потому, что изменение этой традиции само по себе обрушит мир. Нет, не обрушит. Но оно будет свидетельствовать о том, что ты не радеешь о служении Богу, что ты прохладен душой, что ты не заботишься о правильном последовании богослужения. Или если ты скажешь: «А лучше вот так сделать. Почему бы нам не сделать так? Что нам старое чинопоследование, оно ошибочно, оно неправильно. Это надо переписать, сделать заново». Такое утверждение означает одно – до тебя жили дураки, а ты самый умный. А это как раз очень большой грех. Поэтому традиционность чинопоследования священнодействия - тоже очень важная вещь. Я не буду здесь говорить о том, что, конечно, речь идет не о языке – язык богослужения должен быть понятным людям, это ясно. Но само правило священнодействия, когда-то установленное и века совершавшееся, ценно именно своей традиционностью. И об этом говорит сыну Птаххотеп почти пять тысяч лет назад.

6. Тайна

Ещё один очень важный момент священнодействия – это тайна. С одной стороны, категория тайны сейчас исчезла из религиозной практики. У нас есть «тайные» молитвы, но на самом деле они никакие не тайные, они есть в богослужебных сборниках, во многих храмах священники их читают в микрофон, чтобы слышал весь храм. Может быть, в этом есть свой смысл, потому что в храме собираются верные, и любой христианин – священник. Но когда начинается литургия верных, дьякон провозглашает: «Оглашенные да изыдут. Да никто от оглашенных, только верные дальше помолятся». То есть те, кто ещё не стали членами Церкви Христовой или те, кто своими грехами из неё выпали, должны в этот момент уйти, потому что дальнейшее священнодействие совершается только для верных, только для посвященных. Вот это и есть образ тайны. Но мало кто сейчас следует этим словам дьякона. И не все даже понимают, почему они произносятся. И когда провозглашается – «оглашенные, приклоните свои головы!», склоняют головы почти все в храме, как будто к верным это обращение, а не к оглашенным только. Но, на самом деле, хранение тайны Божией - это очень давняя традиция. «Отец твой, пребывающий в тайне (эн то крифео)» [Мф.6:18] – один из любимых образов Иисуса Христа, когда Он говорит о Своем и нашем Небесном Отце.

А вот о чем говорится в Книге Мертвых: «Да не узнает никто, из тех, кто во вне, (речение это), ни отец твой, ни сын. Оно – только для тебя. Никто из внешних не знает его. Это – тайна его (умершего). Непосвященные не ведают о нем (хау мер)» (BD 161: 10-11).

Почему непосвященные не должны ведать о нем? Потому что здесь то же самое, что и с бассейном, и с воротами храма. Всё, что связано со святыней, должно быть святым. Вспомните, перед Причастием провозглашается: «Святая святым!». Не всем, кому попало, а только святым. «Святая» - то есть Евхаристия, Святая Кровь, Святая Плоть предлагается святым. На это с благоговейным ужасом отвечает Храм: «Един Свят, Един Господь, Иисус Христос». То есть мы все не святы, только Он свят. Идея того, что святое можно подавать только святым, присутствует в храмовом богослужении. И мы все чувствуем это даже в профанной жизни относительно того, что свято лично для нас. Это может быть даже не связано с Богом. Скажем, наша любовь, какое-то наше внутреннее открытие, какие-то наши интимные чувства или действия – мы не показываем этого всем подряд. Есть вещи, которые мы скрываем почти ото всех или вообще ото всех. И это потому что есть мир святости каждого человека, отделенный ото всех незримой стеной. Когда всё «нараспашку» – это признак вульгарности, душевной грубости. А в вере это, еще более значимо. Поэтому 161 речение Книги мертвых и говорит, что пусть никто из внешних, никто из непосвященных его не узнает.

К священным текстам в Египте было отношение как к текстам Богоданным, не выдуманным людьми. Мы на первой лекции говорили, что письменность в Египте называется меду нечер – слова Бога. То есть эти слова, письмена, открытые Богом, священны. В нашем мире, где мы живем не одним Богом, но часто страстями мира, профанации не должно быть места, иначе священное слово обессилит, не будет работать, иначе эти слова останутся только словами, в них не будет силы. По всей видимости, египтяне, так же как и мы, представляли, что священное может быть и в суд и в осуждение, а не обязательно на пользу.

Когда смотришь, как у нас в храме прибегают мамочки, приносят детей, причастят и убегут. И сами не постоят на службе, и дети не побудут на ней. Приносят детей к причастию – чтобы не болели. С точки зрения религиозного сознания, и египетского, и христианского – это совершеннейшая профанация святыни. И ни к чему хорошему такая профанация не приведет, потому что, в отличие от электричества, которое мы действительно включаем и выключаем нажатием кнопки, все, что связано со святыней, требует вхождения, тайны, благоговения, пребывания, ритуалов – всего того огромного комплекса, который позволяет человеку действительно жить в святыне, и, соответственно, получать благо от святыни. И, в первую очередь, это благо вечной жизни, благо обожения. Египтяне это прекрасно понимали.

На папирусе Аменхотепа в Книге мертвых есть примечание к 30-му речению. Вы помните, что 30-ое речение Книги мертвых посвящено сердцу, которое должно свидетельствовать правду на суде и не свидетельствовать лжи. И в этом же речении говорится о том, что тебе дано то же сердце, которое ты имеешь при жизни. То есть сердце твое не меняется. А сердце – средоточие воли. Все это я рассказывал в свое время. Но ведь это важнейшие вещи. Откуда же человек может знать эти вещи? Он что, выдумал их? Какой-то умный дядька просто решил: вот, напишу такое, чтобы все люди Бога боялись. Египтяне не мыслили в таких категориях. И поэтому в папирусе Аменхотепа объясняется, как, собственно, к людям пришло это речение:

«Писание это найдено в городе Хеменну (Гермополис Магна –город, где почитался Тхот) под стопами этого Бога, на железном блоке Верхней страны (т.е. имеется в виду небесная твердь) в начертании Самого Бога во времена его величества Царя Верхней и Нижней страны Менкаура (IV династия) победителя, царским сыном Джедефхором, который нашел его, когда путешествовал с инспекцией храмов и их владений».

Здесь объясняется, что под стопами Бога лежала некая пластина из материала, который сами египтяне считали неземным – не этого мира материал. Скорее всего, это метеоритное железо. Но они считали, что это небесная твердь. И это речение начертал на этой пластине Сам Бог – это сделал Тхот. И найдена была эта пластина во времена Его Величества царя Верхней и Нижней страны Менкаура царским сыном Джедефхором, нам уже известным. Это один из величайших древних мудрецов, оставивший нам Поучения. Оказывается, что Джедефхор нашел писание самого Бога! По крайней мере, так считали египтяне. И очень важен был этот божественный авторитет. Сам Тхот, владыка письма, который записывает на свиток священные письмена и читает их, начертал 30-е речение Книги выхода в День. Начертал, чтобы люди знали и спасались, и обращались к своему сердцу с молитвой. Понятно, что эти великие таинственные слова, начертанные Самим Богом, нельзя орать с крыш, нельзя их рассказывать кому попало, нельзя их учить в школе как пример письма. Это то, что сокровенно, это тайна.

И так же, как мы в нашей обыденной жизни сохраняем тайну, чтобы не узнали враги, предположим, о наших военных силах, хранится тайна святынь. Хранится от врагов, которые хотят профанировать весь мир, уничтожить святыню. Поэтому через все века дошла до нас эта церковная практика выхода из храма всех, кроме верных, перед началом евхаристического таинства, так называемой «литургии верных»: «Оглашенные да изыдут! Только верные миром Господу помолятся!».

Климент Александрийский (II век), ранний христианский автор, по этническому происхождению римлянин, долго жил в Греции, получил посвящение в Элевсинские мистерии, а потом переехал в Египет в поисках мудрости, где стал христианином и учителем церкви. Его «Строматы» переведены на русский язык. Он очень много знает о египетской традиции, причем знает из первых рук, потому что в то время, когда он жил в Египте (а это было до императора Константина), там еще была активна египетская религия. И он пишет, что египтяне имеют 42 священных книги Тхота (Гермеса), которые должны изучать священнослужители Египта (Строматы 6: 4, 37.3). Таким образом, мы видим, что для священнослужителей Египта это было не просто механическое повторение богослужения, которого они не понимали и смысла в котором не видели, а для египетского священнослужителя, как и для христианского священника, существовала школа, в которой изучались книги того же Тхота.

То есть Тхот, который дал объяснение Книге мертвых и которого греки называли Гермесом-Трисмегистом (трижды Величайшим), по египетскому преданию составил или помог составить те книги, которые вводили египетских священников в курс богослужения. Мы знаем по греческим рассказам – от Геродота и Платона до Плутарха, Порфирия и Плотина, – что действительно египетские священники обладали глубочайшими знаниями. Об этом очень много и хорошо пишет Ориген.

7. Ночные богослужения

Одним из важных и характерных моментов религиозной жизни древнего египтянина были ночные богослужения. Мы знаем, что и сейчас в храмах есть ночные богослужения, которые совершаются особенно на большие праздники, а в некоторых храмах, особенно в католических, любят время от времени совершать ночные богослужения и в обычные дни. И принято считать, что это просто аскетическое правило, потому что ночью хочется спать, а ты побеждаешь сон и идешь молиться. Но для египтянина смысл ночных богослужений был гораздо глубже.

Ночные богослужения были связаны с соучастием в борьбе Ра с Его врагами. Вы помните, что, по египетским представлениям, Солнце, уходя из нашего мира ночью, переходит в мир Инобытия, где враги пытаются Его победить, но Ра побеждает врагов и восходит снова. Всякий раз происходит этот триумф, эта победа Ра. И люди должны соучаствовать в этой битве.

Французская исследовательница Познер-Криже в специальной работе «Ночь Ра» (P. Posener-Krieger. La nuit de Rê. R. d'É., 22 (1976)) пишет: «Ночь представлялась древним египтянам критическим временем, когда солнце находится в ином мире или во чреве своей матери (видимо, имеется в виду Нут). Его возвращение в мир живых могло не состояться. Хаос мог поглотить дневное светило (на самом деле, не хаос, а Апоп и злые силы). Поэтому многие праздники включали в себя ночные, предрассветные бдения, о которых мы к сожалению располагаем сведениями лишь от позднего периода» (Р. 132).

То есть ночное богослужение является особенно явным соучастием в борьбе на стороне Бога против сил зла. Во время ночи, когда силы зла, казалось бы, побеждают, Солнца нет, царит холод и тьма. В этот момент люди не прячутся в свои домики, желая пережить этот страшный период, дождаться первого луча Солнца, а собираются вместе на священнодействие и молитву. Конечно, они читают тексты – например, знаменитые «Литании Ра» (рис. 27). Это тексты, которые восхваляют Ра и описывают Его борьбу с врагами. Там есть и изображение пути Ра по Иному миру. Читая эти тексты, египтяне, тем самым, соучаствовали в борьбе на стороне Ра.

Когда мы с вами будем заниматься ведической религией, мы увидим, что весь смысл ведического ритуала — это соучастие в космической битве на стороне богов. В Египте ничего такого в явном виде нет, но это ночное богослужение, распространенное в Египте и имевшее именно такой смысл, показывает, что и в Египте было соучастие людей, живущих на земле, в битве на стороне Ра ради того, чтобы быть с Ним. И это было важнейшим элементом священнодействия, в которое включалось множество простых людей, далеко не только одни священники.

Когда мы в наши величайшие праздники - Пасху, Рождество, Крещение - совершаем ночные богослужения, мы, собственно, делаем то же самое: мы вместе со Христом побеждаем тьму смерти или тот мир, где Он еще не рожден и где властвует грех и смерть, и вместе с Ним входим в новый мир, в мир победы над смертью Его рождением или Его воскресением, или Его Богоявлением. Все это – не просто аскетическое упражнение или, тем более, театральная инсценировка, а величайший триумф света над тьмой, добра над злом, и, что особенно важно, наше соучастие в этом триумфе.

Таков великий смысл египетского богослужения, которое открывало египтянам возможность быть с Богом не только умом и сердцем, но и всей жизнью своей, всем действием своим, и давало надежду на соединение с Ним.