1. Праздники Древнего Египта.

2. Геродот о египетских праздниках.

3. Народная вера и культ животных в древнем Египте.

4. Магия в Древнем Египте.

5. Заключение: вклад египетской религии в мировую культуру.

1. Геродот. История. Книга вторая. Евтерпа. (http://www.vehi.net/istoriya/grecia/gerodot/02.html)

2. Я. Ассман Египет: Теология и благочестие ранней цивилизации: Пер. с нем. – М.: Присцельс. 1999.

3. J. H. Breasted. Development of Religion and Thought in Ancient Egypt. University of Pennsylvania Press. 1972

4. Jaquet-Gordon. The Festival on which Amun went out to the Treasury in Causing His Name to Live: Studies in Egyptian Epigraphy and History in Memory of William J. Murnane

5. S. Morenz. Egyptian Religion. Ithaca, New York: Cornell University Press, 1996.

6. The Oxford History of Ancient Egypt. Ed. Ian Shaw. Oxford University Press. 2000

7. Richard A. Parker. The calendars of ancient Egypt / Studies in ancient Oriental Civilization. Vol. 26. University of Chicago Press. Chicago IL 1950. ISSN 0081-7554

8. Donald B. Redford. Ancient Gods Speak, The: A Guide to Egyptian Religion. Oxford University Press. 2002

9. Sherif El-Sabban. Temple festival calendars of ancient Egypt, Liverpool University Press. 2000

10. Siegfried Schott. Altägyptische Festdaten / Akademie der Wissenschaften und der Literatur. Abhandlungen der Geistes- und Sozialwissenschaftlichen Klasse. Bd. 10. 1950. ISSN 0002-2977.

11. R.H. Wilkinson. The Complete Temples of Ancient Egypt. New York: Thames&Hudson. 2000.

1. Праздники Древнего Египта

Итак, дорогие друзья, мы с вами начинаем последнюю лекцию по религии Египта и завершаем цикл о египетском ритуале.

Я напомню само значение слова «ритуал»: это такие сознательные и целенаправленные действия людей, которые входят в некое божественное устроение мира, космоса, в некий порядок. Отсюда – наше слово ритуал, wright, рита. Египтяне не знали слова рита, оно индоевропейское. Тем не менее, религиозный ритуал имел огромное значение в жизни Египта. А в этом мироустрояющем порядке, в ритуале, весьма существенное место занимали праздники. Праздник для нас сейчас – это время, когда можно отдохнуть, не работать. Но на самом деле смысл праздника был иной.

Смысл праздника заключался в том, что человек прерывал свои дела на земле, совершаемые ради пропитания, ради жизненного, временного устроения, которое, понятно, рано или поздно закончится, и переходил в состояние предстояния перед Богом. То есть, он из своего временного состояния переходил в своё же, но состояние вечное; из состояния человека несовершенного, нуждающегося в труде – в состояние божественное и совершенное. То есть, праздник – от слова, в русском языке, «праздно», «не работая». Быть вне работы – это состояние божественное.

Не забудем, что слово «работа», связано со словами раб, рабство, тяжёлый труд. На земле мы обречены на тяжёлое рабство, по словам Библии – «в поте лица твоего будешь есть хлеб» [Быт. 3:19]. Как вы помните, так проклял Бог Адама после его грехопадения. И из этого состояния человек переходит в состояние вне работы, в состояние праздности, в состояние предстояния перед Богом. Поэтому праздник – очень важная вещь.

И когда мы говорим о египетских праздниках, то мы должны понимать, что хотя египетская письменность и зафиксировала их, но, безусловно, праздники были и до этого. Можно прямо сказать, что праздник столь же древняя категория человеческой жизни, как и само человечество, как и сама религия. Праздник в религии имеет огромное значение.

Уже в заупокойном храме сына царя Хуфу, принца Мерииба, на пилонах входа в его храм мы читаем: «Жертвы заупокойные по повелению царя приносятся каждый день, каждый второй день месяца, каждую половину месяца, в праздник Тхота, в праздник Уаг, и во все праздники до скончания века». Ныне эти пилоны заупокойного храма находятся в Берлинском музее; кстати, они там очень красиво выставлены. А проанализированы они были в первом томе исследования Шафера «Египетские надписи в Императорском музее Берлина» [Schäfer, Aegyptische Inschriften aus den königlichen Museen zu Berlin. - Bd.I, Leipzig, 1903.-ß.94].

На Палермском камне V династии присутствуют, среди прочих, праздники Сокара (то есть, заупокойные праздники), Мина, Хеб-Сед – нам уже известный и, видимо, очень важный праздник единения Верхней и Нижней страны, Неба и Земли; присутствуют торжественные процессии вокруг стен Мемфиса и процессии с Аписом. Обратим внимание на эти процессии с Аписом, но о них мы будем говорить чуть позже.

В Текстах Пирамид многократно упоминаются праздники как обязательный элемент существования общества и как обязательный элемент связи живых и умерших. Так, в пирамиде Пепи I, в 458-м речении, мы слышим: «Пастырь прислуживает тебе (мы не знаем, что это за пастырь). Праздник Новолуния празднуется для тебя, праздник месяца празднуется для тебя, праздник полумесячья наступает для тебя, праздник шестерицы дней празднуется для тебя… Руки даются тебе, танцы совершаются для тебя…» PT 458 (§861).

В пирамиде Тети наряду с праздником шести дней упоминается и праздник седьмого дня [РТ408, §716]. В гробнице Неферкара, говорится: «Новомесячья, полумесячья, установления жаровни (мы не знаем, что это такое, видимо, что-то, на чём жарили жертвенное мясо), праздник Тхота, праздник Уаг, праздник нарезания Хенчет (мы также не знаем, что это такое, но я думаю, что это нарезание хлеба, потому что на заупокойных стелах на столах жертвоприношения мы всегда видим нарезанный определённым образом хлеб. Он напоминает то, как сейчас опытные люди, которые умеют праздновать Пасху, нарезают большие куличи такими длинными тонкими ломтями). Новогодние подношения тебе, дабы мог ты жить, как бог. О, Неферкара, да будет облачено тело твоё так, чтобы ты мог выйти ко мне!» [РТ 690, §2118].

Мы видим, что заупокойные празднества совершаются, чтобы умерший мог жить, как Бог. У нас в православии по сей день сохранились эти традиции заупокойных субботних литургий, особенно некоторые субботние поминовения, например, мясопустная родительская суббота. Кстати, суббота для христиан – это праздник шестого дня, потому что у нас седьмой день –воскресный. Но мы до конца не понимаем значение этих праздников.

А вот египтяне очень ясно понимали, что эти поминовения в определённые дни имеют прямое отношение к умершему. Умерший будет жить, как Бог, благодаря тому, что для него здесь будут совершаться праздники, воздеваться руки в молитве, будут совершаться танцы. Опять же, не забудем, что египетская культура – это культура африканская. И если у нас в храме не танцуют, то в Эфиопии танцуют. В Африке танец – это одна из форм поклонения Богу. И в Египте так было всегда. Кстати, было так и в Древней Греции.

Число празднеств возрастало век от века: праздники богов, праздники царей, праздники усопших. Очень важно, что во время праздника народ допускался во двор храма, в гипостильный зал. И участвовал в жертвоприношениях.

Гипостильный, колонный зал храма, или внутренний двор храма символизировал Поля Иалу, райские места, пребывания блаженных воскресших умерших. То есть, во время праздника смертные земные люди (после определённых очищений, видимо), входили в этот мир блаженных, на пребывали на небесах. И, совершая жертвоприношения, вкушали совместную жертву с богами и воскресшими умершими.

Календарь праздников храма Меденет Абу свидетельствует, что треть дней года выделялись как праздничные. Примерно о том же говорят календари праздников в других храмах, которые сохранились до наших дней. Это календари из Эдфу, Дендеры, Эсны. Календарь из Дендеры был издан Бругшем, календарь из библиотеки храма Эдфу – Эллио (M.Alliot. Le Culte d'Horus à Edfou au Temps des Ptolémées. Bibl.d'Ét. 20, 1949). И по ним мы видим, что праздников действительно очень много.

По сообщению Блеекера, который написал специальное исследование о праздниках в Древнем Египте, в царствование Рамзеса III праздники совершались 163 дня в году. То есть почти каждый второй день был праздничным. Особенно торжественно в Египте отмечалось ликованием и священнодействиями с глубочайшей древности начало года [BAR I 545; 562; 563; 573; 583; 585; 630. II 233; 239; 240. III 244; 654; 836].

Новолетие предваряли так называемые пять дополнительных дней, когда, по преданию, родились пять богов. Эти дополнительные дни вставлялись, чтобы год не сдвигался. Они посвящались последовательно Осирису, Сету, Гору, Исиде и Нефтиде. Перед этими пятью особыми вставными днями был последний день года – Арек-Рен-пет. И этот день тоже отмечался как праздник.

К сожалению, о праздниках большинства богов мы мало что можем сказать. Мы знаем, то в Египте были праздники поминовения усопших, праздники новолуния праздновались с незапамятных времён, был особый праздник Истока реки – видимо, праздник Нила, связанный с моментом, когда начинали подниматься воды Нила. Есть очень интересная небольшая работа Этьена Дриотона, генерального директора Египетской службы древностей в Каире - «Праздник в Текстах Пирамид». Его опубликовал Самуэль Мерсер в 4-м томе «Текстов Пирамид» [Étienne Drioton. Les Fêtes dans les texts des Pyramides. // S.Mercer. The Pyramid Texts. IV. P. 81-89].

Религиозный праздник по-египетски – хай, позднее ха. В коптском, саидском – ша, в бохайрском – шай. Это слово означает «являться». Люди являются пред лице Бога, а Бог является людям. Праздник – это соединение Бога и человека.

В церкви эта традиция сохранилась. Когда мы приходим в храм на седьмой день, а мы празднуем седьмой день так же, как и в Египте, Бог является нам в виде евхаристических даров, и мы являемся Богу. И в этом - смысл литургии.

В Древнем Египте во время праздника изображение Бога выносили из алтаря или во двор храма, или даже вовне храма, и обносили его вокруг храма, а то и вокруг города, в специальной ладье, в специальных носилках-корабле. Было принято, чтобы божественные статуи посещали друг друга, боги посещали друг друга. Так Хатхор (как вы помните, Хатхор – это дом Гора, это Исида и Нут) из Дендер носили в Эдфу, в храм Гора. Статую Амона из Карнака переносили в Луксор. Это был праздник Опет.

Зигфрид Моренц пишет: «Явление Божества посреди верующих… считалось главным моментом праздника, который потому так и назывался – «явление» (хай) [S.Morenz. Egyptian Religion. – 89].

В Канопском декрете, который так же, как и Розетский камень, сохранился и на греческом, и на египетском языке, в отношении праздника употребляется уже позднеегипетское слово ха аа, то есть «великий праздник», великое явление - аа – это «великий». На греческий это выражение было переведено как панигипис гимотелис, то есть «общественный, всенародный праздник», «праздник народа» [Urk II, 137].

Сохранившаяся с третьей страницы часть «Поучения Ани» фактически начинается с отрывка, посвящённого именно праздникам. До этого там –только небольшой абзац о том, что надо взять жену и рожать детей, а далее Ани учит сына: «Соблюдай праздники Бога твоего и повторяй их во время должное. Гневается Бог, когда пренебрегают Им… Песня, танец, воскурения благовонные – пища Его. Преклонения наши (простертия ниц) – богатство Его. Делает так Бог, дабы славилось имя Его. Человек же (на празднике) пьёт вино» (Ани 3:7-9.ANET. 420).

Та традиция, что люди после богослужения или во время завершения богослужения пьют вино и даже становятся пьяными – эта традиция, как вы видите, очень древняя, и она зафиксирована у Ани.

2. Геродот о египетских праздниках

У нас есть уникальное описание египетских праздников, оставленное Геродотом. Геродот посетил Египет в самый последний момент его независимости. В тот самый период, когда Египет освободился от персов, и был независимым до второго персидского завоевания, которое произошло накануне походов Александра Македонского. Геродот, как внимательный путешественник, дал очень интересные описания.

Сейчас перед нами откроетя словно окошечко в мир Дренего Египта. Мы используем тексты, археологию, остатки архитектурных памятников, но то, что мы услышим сейчас, это взгляд со стороны. Сами египтяне, как и мы, описывали свою религиозную жизнь не так, как оценивает, описывает её человек, пришедший извне. Поэтому взгляд со стороны очень важен. Он создает стереоскопичность виденья. И вот вторая книга Истории Геродота, параграфы 59-62.

«Всенародные празднества египтяне справляют не один раз в году, а весьма часто. Чаще же всего и с наибольшей охотой египтяне собираются в городе Бубастисе на праздник в честь Артемиды, (это египетская Бастет) и затем в Бусирисе в честь Исиды. Ведь в этом городе находится самый большой храм Исиды. Расположен же этот город в середине египетской Дельты (Исида – это египетское имя Деметры, так рассуждает Геродот). Третье празднество бывает в городе Саисе в честь Афины (Нейт); четвёртое – в Гелиополе в честь Гелиоса (Амона-Ра); пятое – в городе Буто в честь Латоны; шестое — в Папремисе в честь Ареса (какие тут имеются в виду египетские имена богов, в принципе, можно догадаться). Когда египтяне едут в город Бубастис, то делают вот что. Плывут туда женщины и мужчины совместно, причём на каждой барке много тех и других. У некоторых женщин в руках трещотки, которыми они гремят. Иные мужчины весь путь играют на флейтах. Остальные же женщины и мужчины поют и хлопают в ладоши. Когда они подъезжают к какому-нибудь городу, то пристают к берегу и делают вот что. Одни женщины продолжают трещать в трещотки, как я сказал, другие же вызывают женщин этого города и издеваются над ними, третьи пляшут, четвертые стоят и задирают свою одежду. Это они делают в каждом приречном городе. Наконец, по прибытии в Бубастис они справляют праздник с пышными жертвоприношениями: на этом празднике выпивается виноградного вина больше, чем за весь остальной год. Собирается же здесь, по словам местных жителей, до семисот тысяч людей обоего пола, кроме детей.

Таково празднество в Бубастисе. О празднике же Исиды в городе Бусирисе я уже рассказал выше. После жертвоприношения все присутствующие мужчины и женщины — много десятков тысяч — бьют себя в грудь в знак печали. А кого они оплакивают, мне не дозволено говорить (как вы догадываетесь, это Осирис). Когда египтяне собираются на праздник в Саисе, то все в ночь после жертвоприношения возжигают множество светильников и ставят их вокруг домов. Светильники же эти — мелкие сосуды, наполненные солью и маслом, на поверхности которых плавает светильня. Светильники горят целую ночь, и праздник этот называется праздником возжигания светильников. Даже те египтяне, кто не участвует в саисском торжестве, соблюдают этот праздник: все возжигают в ночь после жертвоприношения светильники, так что возжигание их происходит не только в Саисе, но и по всему Египту. А почему этой ночью возжигают свет и так торжественно справляют праздник, об этом говорится в священном сказании.

В Гелиополь и Буто египтяне собираются только для жертвоприношений. А в Папремисе приносят жертвы и совершают священнодействия так же, как и в других местах. Всякий раз, когда солнце склоняется к западу, лишь немногие жрецы хлопочут около статуи Бога, большинство же с деревянными дубинками становится при входе в святилище. Против них стоит толпой больше тысячи богомольцев, выполняющих обет, также с деревянными дубинками. Статую же Бога в деревянном позолоченном ковчеге в виде храма переносят ночью в канун праздника в новый священный покой. Несколько жрецов, оставшихся у статуи Бога, влекут на четырёхколёсной повозке ковчег со статуей Бога. Другие же жрецы, стоящие перед вратами в преддверии храма, не пропускают их. Тогда богомольцы, связавшие себя обетом, заступаются за Бога и бьют жрецов, которые в свою очередь дают им отпор. Начинается жестокая драка на дубинках, в которой они разбивают друг другу головы, многие даже, как я думаю, умирают от ран. Египтяне, правда, утверждают, что смертных случаев при этом не бывает».

Значение, которое праздники имели в жизни простых египтян, можно понять по их именам, которые в Среднем Царстве стали часто отражать празднества [Ranke, Personennnamen, II. - P.235; S.Morenz. Egyptian Religion. – 90]. В богослужении использовались прекрасные гимны. Те гимны, которые мы с вами читали, не были чисто книжными упражнениями, не были никакими богословскими конструкциями, они – часть ежедневной службы, и дважды в день возносились Богу [S.Morenz. Egyptian Religion. – 67; 91; 121]. Эти гимны пробуждения Бога утром, например, из цикла гимнов Собеку, во время праздников пел весь народ. Во время коронации Тутмоса III говорится: «Люди (рехит) прославляли Бога в притворе храма» [Urk IV:158].

Практиковалось как пение с корифеем (с предводителем) и хором (диалогическое), так и декламации священника перед изображением Бога. Хоровое пение было весьма распространено [Моренц, 92-93]. Во время празднеств пели и хоры, и весь народ. Некоторые молитвы и песнопения совершались индивидуально.

Борис Александрович Тураев в своём исследовании о боге Тхоте приводит слова молитвы Тхоту, слова, которые должен говорить человек после того, как он принесёт приношения Тхоту: «Я один молюсь тебе» [B.Turaeff. ZÄS, 33 (1895). – p.121-123].

То есть, египтяне знали и индивидуальную молитву, и торжественное хоровое пение. У нас сейчас вновь вошла в жизнь традиция хорового исполнения «Отче наш» и Символа веры. Но вы же знаете, что примерно до конца 30-х годов XX века этой традиции давно не было, молитвы исполнял только хор, а люди молчали. Но вот местоблюститель Сергий снова ввёл эту традицию. И мне кажется, что она очень хороша. А в некоторых храмах и намного больше: во время литургического канона целые определённые восклицания произносит весь храм. И определённые действия – скажем, взаимное целование, или когда люди говорят: «Христос посреди нас есть и будет», – происходят не только в алтаре между священниками, но и во всём храме.

Всё это – возвращение к той цельной религиозной культуре, когда люди не гости, не прихожане – отвратительное слово, между прочим, – а участники священного действа. Они не пришли и ушли, а они участвуют в священнодействии.

Очень часто в Египте призывания поклоняться [сенеджен] Богу, обращены ко всей твари. Часто они пишутся на стенах и колоннах, обращённых вовне, то есть во внешний, относительно храма, мир. Например, в храме Хонсу в Карнаке [Urk.8:90]. В Храме Исиды на острове Филе на вратах Филадельфа содержится призыв ко всей твари, даже к птицам и червям, восхвалять Богиню практически словами из последнего, 150 Псалма: «Всякое дыхание да хвалит Господа».

3. Народная вера и культ животных в древнем Египте

Так же, как и у нас, и в любой другой стране, в любой культуре, мы с этим столкнёмся с вами и в Индии, и в Греции, и всюду, кроме высокой веры, о которой мы с вами говорили, и которой, собственно, и посвящён этот цикл лекций, была в Египте и народная вера. И в этой народной вере было намного больше магических элементов, защиты от зловредных демонов. Кстати, очень характерно, что имя бога, который защищал от зловредных демонов, было Бес. Это именно то самое имя, которое теперь, в христианстве и в русском языке обозначает зловредного демона.

Помощницей в родах считалась Тауэрт. Проводником в загробный мир –Анубис, которому молились. Защитницей зерна – Непера, потому что непер – зерно. Имхотеп, «идущий в довольстве», считался целителем, египетским Асклепием, ему молились в случае болезней. Сехмет – богиня в образе львицы, даже само слово сехмет означает «мощь. Ей молились тогда, когда надо было или идти на войну, или каким-то другим образом проявить силу.

Как вы знаете, в Египте был очень распространён культ животных. И христианские авторы, например, Минуций Феликс или Тертуллиан, которые жили вне египетской культуры, в Риме, они насмехались над этим. Но сами египтяне относились к культу животных очень серьёзно. И это было не поклонение животным. Мы сейчас поймём, о чём идёт речь.

Уже в середине 6-го тысячелетия до Рождества Христова, около 5400 года, в Эль Бадари хоронили быков и коз как людей: запелёнатыми, завёрнутыми в ткани, часто среди людей, на одних и тех же кладбищах, часто в одних могилах. От этого времени ещё нет текстов, и мы не знаем, какой в это вкладывался смысл. Но с первыми письменными текстами мы видим почитание неких божественных животных.

Наиболее известно, разумеется, почитание Аписа. Само по себе слово апис, хапи, как его пишут египтяне, но, видимо, читалось «апис» – оно этимологически нам не до конца понятно. Но мы встречаем его уже в Текстах Пирамид, и мы знаем, что культ Аписа был учреждён Менесом в Мемфисе. Апис – это бык Птаха. По Манефону культ Аписов начинается с XII Тинисской династии. Но в действительности уже при I династии Гор-Аху упоминает об Аписе в надписи на вазе из коллекции Михаэлидиса [Simpson Orientalia, 26, 1957. – P.139-142. Palerm.stone BAR I, §114-160. Pl.I].

В Текстах Пирамид говорится: «Ты (Неферкара) стоишь во главе людей Атрибиса как Апис» [РТ674, § 1998с]. То есть, умершего царя приравнивали к Апису. В данном случае слово хапи даётся без детерминатива быка, то есть, это некое существо, но ещё не обязательно бык.

Огюст Мариетт в конце XIX века нашёл Серапеум, место погребения Аписов. От эпохи Аменхотепа III до эпохи Иисуса Христа там были погребены шестьдесят четыре Аписа. Есть демотический папирус Вена, в котором говорится о том, как их следует погребать. Сейчас мы с вами снова прибегнем к Геродоту, который довольно подробно описывает этот обычай, но до этого я хотел бы прочесть другого греческого автора – Плутарха. В своём трактате «Об Исиде и Осирисе», в 76-м параграфе, он прямо говорит о почитании животных. И как бы (не забудем, что Плутарх – это I век после Рождества Христова) отвечает тем грекам, я уж не знаю, первым христианам – или не христианам, но греческим философам, тем, которые смеялись над египтянами за почитание животных. Хотя сами греки тоже почитали животных. Cкажем, сова была образом Афины, лань – Артемиды, бык – Зевса, но это никого не смущало.

Плутарх пишет: «Да и вообще не следует бездушное ценить выше одушевлённого и бесчувственное – выше способного к восприятию. Не следует, даже если бы кто-нибудь соединил вместе и воедино всё золото и все смарагды. Не в цвете, форме или гладкости обитает Бог, ибо то, что непричастно и по природе своей не может быть причастно к жизни, имеет участь более бесславную, чем участь мёртвых. Природа же, которая живёт, видит, имеет в себе источник движения и знание своего и чужого, впитала в себя истечение и долю красоты от Мыслящего, «кем управляется Всё», – как сказал Гераклит, – то есть от Бога. – Поэтому нисколько не хуже уподоблять Божество этим животным, чем медным и каменным изделиям, которые подвержены порче и изменению, и лишены от природы всякого чувства и разума. Вот что больше всего одобряю я из того, что говорят о почитании животных».

Плутарх говорит, что самое главное в животном – это его жизнь. И так оно и есть. Как вы знаете, в эпоху палеолита, в эпоху неолита именно животные были излюбленным образом Бога. Да, первым известным нам образом Бога был пещерный медведь, это ещё эпоха неандертальца. Медведь оставался им и в верхнем палеолите, и у кроманьонца. Тогда же добавляется и дикий бык, а египтяне, кстати, любят именовать Бога диким быком, а Богиню дикой коровой, ещё вспоминая то старое время, до одомашнивания животных. Добавляются и другие копытные животные, и мамонт – там, где он водился. Кстати, хищников довольно редко используют как образы Бога, в основном это не хищники. Но в Египте были и те, и другие. Это мы сейчас увидим. Тот же Анубис – это собака, волк., Бастет - кошка.

Один из самых замечательных христианских авторов, Дионисий Ареопагит, в своём трактате «О небесной иерархии» говорит: «Отвратительные и непристойные образы лучше помогают нам не принимать образ за первообраз» [Дионисий Ареоп. О Небесной Иерархии. 2:3].

Это хорошая подсказка. Животное, очевидно, не Бог; бык, очевидно, не Бог; кошка, очевидно, не Бог. Но они - живые. Бог жив. В образе животного нам легче принять Бога, и в то же время легче увидеть различия между Богом и его образом, между образом и первообразом, чем в образе очень красивом, каком-нибудь золотом, красиво нарисованном, отлитом, но нежизненном. Поэтому египтяне, хотя они, как вы знаете, делали великолепные статуи и прекрасные изображения, и молились, чтобы в изображение вошла жизнь, тем не менее, ещё с большим почтением и уважением относились к тем животным, которых они по некоторым причинам считали живыми образами Бога.

В Папирусе Харриса [I, 44.9] бык Апис объявляется Ба Птаха, то есть душой Птаха. Душа Птаха, присутствующая на земле – это Апис. Апис также считается оракулом Птаха. Он объединяется с Осирисом. Апис-Осирис – это умерший Апис, мумифицированный по всем правилам мумификации; он изображается с солнечным диском между рогами.

Осюда, кстати говоря, и довольно искусственная, не очень распространившаяся традиция бога Сераписа. Серапис или Сарапис, Осирис-Апис, Осирапис – это божество Александрии, культ которого был разработан египетским жрецом Манефоном и афинским философом и теургом, богословом Тимофеем, в царствование Птолемея I Сотера (305-283 годы до Рождества Христова) для того, чтобы соединить греческую, эллинистическую, и египетскую традиции. Но это не очень получилось.

Осюда, кстати говоря, и довольно искусственная, не очень распространившаяся традиция бога Сераписа. Серапис или Сарапис, Осирис-Апис, Осирапис – это божество Александрии, культ которого был разработан египетским жрецом Манефоном и афинским философом и теургом, богословом Тимофеем, в царствование Птолемея I Сотера (305-283 годы до Рождества Христова) для того, чтобы соединить греческую, эллинистическую, и египетскую традиции. Но это не очень получилось.

Получилось это с другим образом: с образом Исиды. Исида действительно стала божественным образом, соединившим две великие цивилизации. А Серапис – не стал. Но само имя Осириса-Аписа, умершего Аписа, который помогает людям в ином мире, дошло до наших дней, такое божество было, и ему было предложено поклоняться в эллинистический период.

Аписов содержали в специальном дворе Апейон при храме Птаха в Мемфисе. Геродот в 153-м параграфе своей второй книги рассказывает о Псамметихе. Псамметих – царь, который практически восстановил независимость Египта. Он правил в 664-610 годах до Рождества Христова. Геродот пишет, что «Псамметих воздвиг южные преддверия святилища Гефеста (Птаха) в Мемфисе, а для Аписа – двор против преддверий, где (его) держат, когда он появится. Двор этот окружен со всех сторон колоннадой с рельефными фигурами. Вместо столбов опорами двора служат колоссальные статуи 12 локтей высотой. Апис же по-эллински называется Эпафом»[Геродот, 2:153].

«Аписы появляются через большие промежутки времени. Их явления отмечаются всеобщим ликованием. Апис – это телёнок от коровы, которая по рождении его не может уже никогда быть стельной (то есть, она рожает один раз). По словам египтян, на корову нисходит с неба луч света, и от него она рождает Аписа. Апис чёрный, на лбу белое треугольное пятно, на спине изображение орла, на хвосте двойные волосы, под языком изображение жука» [Геродот, 3:27-28].

Далее в третьей главе Геродот рассказывает, что когда персы завоевали Египет в первый раз, они очень отрицательно относились к поклонению животным, и Камбис, завоеватель Египта, царь царей Персии, в какой-то момент, вернувшись из похода в нынешний Судан, в Нилотию, где он потерпел поражение от местных племён, очень удивился, почему египтяне так ликуют. Он сказал: «Почему все так ликуют, когда я потерпел поражение? Видимо, египтяне радуются моему поражению. К нему явились египетские жрецы и вельможи, и сказали, что – нет, на самом деле, после долгого перерыва появился Апис. Родился от коровы телёнок с признаками Аписа, и мы все ликуем от этого, потому что это очень хороший знак, это значит, что Бог посетил народ свой.

Камбис совершенно рассвирепел, сказал, «вы меня дурачите», и велел казнить этих жрецов и вельмож, а другим приказал привести этого Аписа. И когда его привели, Камбис в состоянии безумия мечом его ранил, и Апис умер. И после этого, естественно, египтяне надели траур, а Камбис впал уже в полное безумие, убил своего брата Смердиса, и закончил свою жизнь очень печально.

Геродот всё это рассказывает совершенно серьёзно. Он понимает, что в этом есть великая тайна. Мы почитаем великие иконы, скажем, Божией Матери. Мы почитаем их не потому, что это доски и краска, а потому, что в них присутствует первообраз Божией Матери. И мы знаем, что те, кто наносят какое-то оскорбление образу, тем самым наносят оскорбление и первообразу.

Вы помните изображение Иверской иконы Божией Матери, у которой всегда изображается кровь, текущая из щеки. Это воспоминание того, что когда иконоборцы забирали эту икону у одной благочестивой женщины, то они ударили то ли мечом, то ли копьём в изображение, и из него истекла кровь. Знак того, что образ – это доски и краски, но это и первообраз. Соединение образа и первообраза в этом предании об Иверской иконе очень ясное.

Геродот всё это рассказывает совершенно серьёзно. Он понимает, что в этом есть великая тайна. Мы почитаем великие иконы, скажем, Божией Матери. Мы почитаем их не потому, что это доски и краска, а потому, что в них присутствует первообраз Божией Матери. И мы знаем, что те, кто наносят какое-то оскорбление образу, тем самым наносят оскорбление и первообразу.

Вы помните изображение Иверской иконы Божией Матери, у которой всегда изображается кровь, текущая из щеки. Это воспоминание того, что когда иконоборцы забирали эту икону у одной благочестивой женщины, то они ударили то ли мечом, то ли копьём в изображение, и из него истекла кровь. Знак того, что образ – это доски и краски, но это и первообраз. Соединение образа и первообраза в этом предании об Иверской иконе очень ясное.

И точно так же египтяне верили в то, что Апис – это живой образ Птаха, тутанх. И поэтому его так почитали, и считали, что явление этого редкого по расцветке бычка – знак того, что их посетил Бог. Рождение быка Аписа - как явление иконы.

А убийство этого Аписа, которого потом похоронили, естественно, со всеми почестями – это величайшее святотатство, за которое царь царей Персии был наказан безумием и братоубийством. Тот, кто убил образ Бога, он убил и свой образ, потому что брат – это, понятно, образ отца.

Другим почитавшимся быком был Мневис, по-коптски Эмнеги, бык Гелиополя, бык Амона-Ра – Мер Ур. Первое упоминание Мневиса относится уже ко II династии. В Текстах Саркофагов сказано: «Соделал тебя некто из кожи Мневиса и из сухожилий Омбита» [СТ 5 :191в]. «Я – бык Она (бык Гелиополя)», говорится в параграфе 716с Текстов Пирамид. Мневисом именует себя умерший царь. Есть предание, что один из жрецов XXII династии во время так называемого Третьего Переходного периода спасал от убоя чёрных быков, поскольку они были образами Мневиса. Это стела 42430 Каирского музея. С XVIII династии в Гермонте образом Монту был бык Бухис.

Кроме того, почитали и многих других животных. Например, тот же Геродот описывает почитание крокодила, то есть, бога Себека, в Арсиное и в Файюме. А крокодил по-египетски – хемес. Находок мумифицированных крокодилов, которых похоронили со всеми почестями, много.

«В иных областях Египта крокодилы считаются священными, а в других – нет, и с ними даже обходятся, как с врагами…».

Это, кстати, очень характерное указание. Почитание быков не означает, что по всему Египту любой бык считался священным. Нет, быков приносили в жертву, быков ели, и ели коров. Но определённые быки считались священными, так же и крокодилы – где-то они считались священными, а где-то они считались врагами человека. Ведь это – только образ Бога, а не Бог Сам по Себе.

«…Жители Фив и области Меридова озера почитают крокодилов священными. Там содержат по одному ручному крокодилу. В уши этому крокодилу вдевают серьги из стекла с золотом, а на передние лапы надевают кольца. Ему подают особо назначенную священную пищу и, пока он живёт, весьма заботливо ухаживают за ним, а после смерти бальзамируют и погребают в священных покоях. Жители города Элефантины (это самый юг Египта, недалеко от нынешней Асуанской плотины на первом пороге Нила), напротив, не почитают крокодилов священными и даже употребляют их в пищу, называют их там не крокодилами, а "хампсами" (так он передаёт на греческий язык слово «хемес»). Крокодилами же их назвали ионяне, то есть греки, потому что эти животные казались им похожими на ящериц, живущих у них на оградах». [Геродот. 2:69].

Египтяне почитали и жуков-скарабеев, хепри. Этих маленьких жучков мумифицировали и хранили. За убийство священного животного полагалась смерть. Почитали египтяне и некоторые божественные деревья – сикомору, которая связывалась с Нут (Хатхор), финиковую пальму, акацию, лук, чеснок.

Священное животное – не дикость, как говорили некоторые христианские авторы, а удивительная древнейшая символизация. Символизация пришедшая в Египет из того времени, когда еще не умели делать ни статуй, ни икон, но когда живое существо считалось живой иконой. И египтян не смущало, великое оно или малое, приятное или неприятное, как, например, крокодил. И мы помним слова Дионисия Ареопагита о том, что самые недостойные образы только оттеняют достоинства первообраза.

4. Магия в Древнем Египте

Следует сказать несколько слов ещё и о египетской магии, которая также была значительным элементом ритуала. Магия, или то слово, которое на греческий египтяне переводят как «магия» – это хекау (позднеегипетское хике, по-коптски хик). Копты переводят словом хик слова «магия», например, в «Деяниях апостолов», в 8-й главе, когда говорится о Симоне-маге. Но в Египте хекау было положительным понятием. Хекау изображали как богиню со знаком жизни - Анх в руке.

Сэр Алан Гардинер в «Энциклопедии религии и этики», в главе «Египетская магия», объясняет: «Хекау была чем-то отличным от искусств и практик повседневной жизни, поскольку хекау определяла специальные силы в том, кто применял её, и всегда предъявляла большие или меньше требования к вере» [A.Gardiner. ERE. VIII, 262; F. Lexa. La magie dans l'Égypte antique. 1925]. Тот, кто применял хекау, должен был быть верующим человеком. Он должен быть благочестив, и тогда хекау будет работать. По древним представлениям, кстати говоря, характерным не только для египтян, но и для жителей Месопотамии, сосредоточие хекау, этой духовной силы – это хэт, «живот», «чрево». [PT, 273-274, § 397b].

Хекау – это то, что делает человека сильным в отношениях с духами, то, что позволяет защищать себя и утверждать себя против злых духов, которые мечтают отнять у человека силу и повести его по неверному пути.

В.Кристенсен, посвятивший специальное исследование магии, писал: «Известно, что магия занимала большое место в египетской религии. Она составляла сущность ритуальных священнодействий, совершавшихся перед образом Бога в храме и перед усопшими в заупокойной часовне. Можно смело сказать, что магия составляла самую сердцевину религиозного культа и погребального богослужения. Каждое ритуальное действо имело сверхъестественное магическое проявление» [W.B.Kristensen. Het leven uit de dood. 1949/2. – p.49].

Здесь мы должны учитывать, что Кристенсен – протестант, для которого главная задача человека – это восхваление Бога. А если человек пытается быть соучастником Бога в определённых действиях, если он хочет быть как бы частью Бога в своём богослужении, то это уже магия. И египтяне понимали это именно так. Хекау – это те силы, которые здесь, на земле, человеку дают божественные возможности.

Когда Иисус Христос говорит: «имейте веру Божию, ибо истинно говорю вам: если кто скажет горе сей: поднимись и ввергнись в море, и не усомнится в сердце своем, но поверит, что сбудется по словам его, - будет ему, что ни скажет» [Мк. 11:22-23], Он говорит о том, что египтяне назвали бы словом хекау. Когда Он говорит: «верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворит; и больше сих сотворит» [Ин. 14:12-13], – египтяне бы назвали это хекау. Это не наше колдовство, которое против религии, которое как бы антирелигия, когда человек верит, или же может не верить, но «знает приёмчик» и использует духовные силы для того, чтобы добиться некой своей частной цели – приворожить, наслать болезнь, вылечить больного – часто из соображений корысти.

В Египте было всё иначе. Хекау – это тот набор знаний и действий, который позволяет человеку, богоподобному существу, совершать определённые действия, имеющие значение для этого мира и выходящие за пределы чисто физических взаимодействий. С помощью хекау возможно было исцеление, с помощью хекау возможна была победа, с помощью хекау возможно было всё, что делает человека действительно богоподобным.

Поэтому Бог дал человеку хекау. В Поучениях Мерикара прямо говорится, что «создал Он (Бог) для них (для людей) хекау как оружие, дабы отводить удары случайные, дабы надзирала (реси) она (хекау) за ними днём и ночью (буквально – охраняла их днём и ночью)» [Мерикара 136-37].

Вот что такое хекау. Это дар Божий, который нужен для того, чтобы охранять человека.

Ориген, который весьма хорошо знал египетскую традицию, сам будучи христианином, писал: «По свидетельству людей, обладающих искусством заклинаний, одна и та же заклинательная формула (эподин) на отечественном языке производит именно то, что она обещает, тогда как переведенная на всякий другой язык, она уже не производит никакого действия и оказывается совершенно бессильной. Следовательно, не в самих предметах, обозначаемых именами, а в свойствах и особенностях звуков заключается та внутренняя сила, которая производит то или иное действие» [Ориген. Против Цельса, 1.25].

Мы помним, что египтяне называли слова, письменность, меду нечер – «слова Бога». И хекау – это тоже в некотором смысле звуки Бога, смыслы Бога, которые, правильно произнесённые, меняют мир.

Одно из очень интересных египетских литературных произведений, которое сейчас называют сказкой, это повесть «Исида и тайное имя Ра», принадлежащая к XIX династии. Она сохранилась на туринском папирусе, и в Британском музее на папирусе Честера Битти XI.

В этой повести рассказывается, что знание тайного имени Ра даёт невероятную силу. И Исида, которую считают могущественной в хекау, узнаёт это тайное имя Ра: Он сообщает ей это тайное имя. Интересно, что подобный рассказ есть и в Месопотамии – это «Иштар и силы (мэ) бога Ану». Исида узнаёт это тайное имя Ра, и что она с этим делает? Она оживляет Осириса, она побеждает смерть, она даёт человеку жизнь. То есть оказывается, что в предельном значении хекау – это то, что позволяет человеку спастись.

Поэтому Блеекер в своей статье «Исида как спасающая богиня» пишет:

«В соответствии с религиозными установками древности, действительная мудрость состоит в познании тайны жизни и смерти. Это знание творящее: оно вызывает жизнь из смерти. Поскольку это знание содействует восстановлению жизни, оно чрезвычайно благотворно. Таким образом мудрость для египтян означала возможность проявления магической силы (хекау). Исида обладала этим даром в высшей степени» [C.Bleeker. Isis as a Saviour Goddess // The Saviour God. Manchester,1963.P.1-16].

То есть хекау – это то, что помогает победе над смертью, помогает победе над сатаной, помогает победе над лукавым врагом. Хекау – это очень важная вещь. Поэтому хекау сохраняется до самого конца Египта, и переживается египтянами в самом положительном смысле. Да, разумеется, как и всюду, в Египте были колдуны, манипулировавшие (или манипулируемые) тёмными силами. Но эти колдуны как и повсюду наказывались, так как считались проводниками злых сил. Добрая сила – это та, которая спасает.

5. Заключение: вклад египетской религии в мировую культуру

Мы помним, что та египетская религия, которую мы знаем, родилась вместе с государством: царь спасающий приводит в вечность своих верных подданных как часть плоти своей. Но хотя эта формула никуда не делась до конца египетской истории, она перестала быть основополагающей уже в Первый переходный период. Постепенно в Египте, как и в Месопотамии, государственная религия вновь превращается в религию отдельного лица.

То есть, создание государства, великое открытие, которое, казалось бы, должно было позволить человеку расслабиться и доверить царю своё спасение – это открытие не получилось эффективным. Царь не оказался спасителем. Разочаровавшись, люди в Египте не отбросили эти священные формулы, не забрали у царя функцию спасителя. И цари этим пользовались, их титулатура – «сын Гора», «золотой Гор», «Бог благой» – всё это оставалось. Тем не менее, в практической религиозной жизни человек понимал, что он сам, с помощью Божией, творец своей вечности. Царь за него этого не сделает. Можно сказать, египтяне поняли в Первый переходный период - «на царя надейся, но сам не плошай». И это привело к важным последствиям в Египте.

Для Древнего Царства очень характерно совмещение жреческих должностей с государственными. Всюду на заупокойных храмах вельмож, и в их гробницах мы встречаем надписи, что они были и жрецами, и видными государственными чиновниками. Но постепенно эти функции расходятся. И даже тот высший чиновник, тот высший священник, который именуется титулом Уаб, «чистый», он, как правило, перестаёт быть жрецом. То есть формально он им остаётся, но уже не совершает священнодействий. Священнодействия во многом переходят к его заместителям. Так же, собственно говоря, было и в Средневековой Европе: архиепископ в основном становился гражданским правителем. К примеру, при архиепископе Майнцком или Зальцбургском реальные священнодействия исполняли его викарные епископы. То есть, опять происходило возвращение: государственное возвращалось государству, а священное возвращалось к частному лицу. Об этом пишут и Герман Кеез, и Зигфрид Моренц. То есть, человек опять стоит один перед лицом смерти, уже не очень доверяя царю, уже не очень доверяя священной иерархии царских чиновников-жрецов. Намного больше он доверял теперь жрецу, который постоянно в храме, постоянно на службе, как наш священник.

Но это была не деградация а, если угодно, некий новый виток, который позволил египетской религии широко распространиться. Лагиды, эллинистические монархи Египта, ещё пытались имитировать ту старую систему, и именовали себя спасителями. Вспомните, Птолемей I Лаг, он же себя называл Сотером, спасителем. То есть, они пытались вновь привить идею царя-спасителя, но, видимо, ничего не получилось. Римских царей-жрецов тоже официально считали представителями Бога, но люди уже жили не этим. А вот индивидуальная религиозность, религиозность отдельного человека вышла за пределы Египта и получила колоссальное распространение в греко-римской среде.

Зигфрид Моренц, подводя итоги своему исследованию, пишет: «Можно утверждать, что чем более ослабевала национально-государственная составляющая египетской религии, тем большим становилось личное благочестие. Главным образом именно этим (и только в малой степени из-за направленной религиозной политики) можно объяснить воздействие, которое египетские религиозные формы оказали во всем Эллинистическо-Римском мире. Не будет преувеличением сказать, что это воздействие имело всемирное значение» [S.Morenz. Egyptian Religion. – p.247].

Египетская религия оказала глубочайшее воздействие на греко-римский мир, на Библию, на Новый Завет. Специалисты находят массу параллелей, массу образов, вплоть до совершенно частных, связанных с египетской культурой – и это понятно. Величайшая, древнейшая культура, конечно же, не могла не иррадиировать вовне.

Мы помним, что Моисей был научен всей мудрости египетской [Деян.7:22], и Христос младенцем был увезён в Египет, и пророки говорят - «из Египта воззвал я сына моего» [Осия, 11:1] или - «благословен народ Мой - Египтяне, и дело рук Моих - Ассирияне, и наследие Мое – Израиль» [Ис.19:25]. Египет постоянно присутствует в обоих библейских заветах. Но для нас важнее другое. У пророка Аггея есть такие слова: «Еще раз, и это будет скоро… и придет Желаемый всеми народами» [Агг. 2,7].

Речь идёт о Мессии, Машиахе. Мы глубоко заблуждаемся, если думаем, что Машиаха-мессию ждали только евреи, а другие народы его не ждали. Вот сейчас, изучив религию Египта, мы ясно видим, что египтяне в своих очень своеобразных, часто непривычных для нас формах, ждали Спасителя. Они видели этого Спасителя в Горе, спасающем своего отца. Они видели свою Спасительницу в Исиде, вскармливающей своим молоком младенца Гора. Это были образы победы над смертью, над грехом, над злом. И в этом была духовная жизнь Египта.

Тот же Зигфрид Моренц, начиная свою книгу о египетской религии, указывает в предисловии, и не нельзя забывать, что он писал в коммунистической ГДР: «Следует помнить… что именно религиозная ориентация общества, то есть всеприсутствие Бога в человеческом мире, определяет основания культуры. Это опредление не очень хорошо подходит под современные опредления исторической причинности, но оно неотменяемо, так как проистекает из факта, а не из теории» [S.Morenz. Egyptian Religion. – p.15].

Факт же заключается в том, что вся жизнь египтянина была пронизана идеей Бога, спасения, победы над смертью. И теперь мы знаем, как египтяне надеялись спастись, что они для этого делали, каковы были внешние типы храма, ритуала, пророческих свидетельств, и внутренние формы их веры. Всё это мы изучили.

Пожалуй, остаётся сказать о том вкладе, который египетская религия принесла во внешний мир. Именно религия. Египет в очень многих сферах – от медицины и инженерии до поэтики – сделал огромный вклад в мировую культуру. Мы даже не можем оценить этот вклад. Если мы будем тщательно очищать все известные нам греко-римские формы философии, архитектуры, поэзии, геометрии, медицины, то мы всегда найдём их египетское основание. Не было бы Египта – не было бы и греко-римского мира, это можно сказать совершенно точно. Не было бы ни греческой архитектуры, ни греческой философии, ни греческой медицины. Но вклад именно египетской религии особенно интересен.

Я уже упоминал о Сераписе, о том, что вклад Сераписа невелик, но велик вклад Исиды. Главная наша путеводная звезда в области почитания Исиды в греко-римском мире – это, разумеется, Апулей, его «Метаморфозы». Но археология говорит нам о том, что храмы Исиды были в поздний период воздвигнуты по всей Римской Империи - на Дунае, в современном Будапеште, в Германии на берегах Рейна, и на вале Антонина на Британских островах, и в сердце Италии – в Боннонии (Болонье), в Помпеях.

В известном гимне Исиде Карпократа из Халки, грека, говорится: «Я, Исида, госпожа всех стран (не госпожа только Египта – а всех стран!)»; «Я свергаю власть тиранов (это совершенно греческий политический образ)»; Вместе с моим братом Осирисом я кладу конец людоедству».

То есть, там говорится «каннибализм», но понятно, что людоедства в греко-римском мире не было. Речь идёт о другом: Я кладу конец смерти человека, когда человека пожирает земля. Я даю ему вечную жизнь. «Я – госпожа мореходов» (это не только в прямом смысле, что было очень важно для грека, но и в переносном смысле тоже) - через море Нуна я перевожу души людей [A. Deissmann – Licht vom Osten: das Neue Testament und die neuentdeckten Texte der hellenistisch-römishen Welt. Tűbingen. 1909, p.110].

Исида дала греко-римскому миру то, чего в греко-римском мире не было. И греки, и римляне взяли из Египта многое ещё в древности, но не всё. И одна из вещей, которые греки не взяли из Египта – это то, что Бог – хозяин судьбы. У греков, как вы помните, Рок – хозяин богов. И боги подчиняются Року. Так вот, Исида, она владеет Тихе, она владеет судьбой. Исида – владычица судьбы. Это самое главное.

Человек всегда чувствует, что он есть результат массы причин, собственных греховных и неправильных поступков и поступков своих предков. Вспомните «Орестею», когда Орест был вынужден, мстя за смерть отца, убить свою мать Клитемнестру, которая до этого убила Агамемнона, а потом спасться от эриний, преследовавших его за матереубийство. Рок неисцелим, но Исида – она владеет роком. И человек, который чувствует на себе бремя родового греха, - а христианин скажет, что родовой грех – это частное проявление первородного греха, - человек, который чувствует на себе это бремя, он обращался к Исиде. И, наверное, как и Луций в «Золотом осле», путём больших усилий и больших страданий он исцелял себя, исцелял этот родовой грех, становился свободным.

Луций входит в конце концов в жреческое сословие. Он уже по ту сторону греха. По сути говоря, культ Исиды - это предвестие освобождения от греха в христианстве. То самое великое предвестие, которое мы сами, христиане, часто не слышим, и даже не понимаем, от чего мы освобождены. Не ценим этого, не знаем этого. А люди греко-римского мира, почитая Исиду, образ, действительно очень близкий к образу Божией Матери, они понимали, что Исида их освобождает от бремени родового греха.

Поэтому в греко-римском мире Исиду изображают с рогом изобилия – образом того, что она замученному человечеству и человеку подаёт всё, если он отдаёт себя ей. В Египте боги от века – хозяева над судьбой. Но для греко-римского мира, это - великое открытие. Может, это самое главное открытие, которое греко-римский мир сделал в Египте. Это не открытие каких-то таинственных египетских мудрствований, чем увлекался Ямвлих, это открытие духовной свободы. И это очень важно.

Конечно же, есть много других примеров такого же открытия Египта, египетской святыни. Скажем, среди греков Египта было очень распространено почитание Имхотепа, по-гречески Имутеса, как великого целителя и мудреца. И в гимне Имхотепу говорится: «На языке греков рассказана твоя повесть, и каждый грек возносит молитву Имутесу, сыну Птаха» [папирус Оксиринх, 1381]. К нему греки обращаются как к богочеловеку, как к герою, который помогает.

Идея таинств Исиды и Осириса в уже христианском мире возродилась в масонстве. Мы помним «Волшебную флейту» Моцарта, где этому отведено немалое место. На самом деле – что открыли масоны? Ренессансная культура вновь, свежим глазом прочла Апулея и Геродота. Но на самом деле Египет был намного глубже имплантирован в христианскую культуру вот этой идеей свободы, которую принёс Христос, и которую ждали от Исиды – идеей освобождения от родового греха, от фатума, от рока.

И подводя итог, я позволю себе опять процитировать Зигфрида Моренца, это буквально последний параграф его книги. «Многообразные связи между Египтом и Иудео-Христианскими писаниями и тринитарным богословием могут быть установлены с высокой степенью вероятности. То же можно сказать и о множестве иных реалий, все из которых просто невозможно упомянуть. Например – связь между поклонением Деве Марии и поклонением Исиде, или замкнутой жизнью позднеегипетских храмов и монашеством, распространившимся по долине Нила (коптское слово хенеете, «монастырь», происходит от египетского хут-нечер – «храм», «дом Божий»). Всё это позволяет нам считать, что Египет сыграл свою роль в стремлении христиан достичь разумения Бога и Его вечных деяний» [S.Morenz. Egyptian Religion. – Р.257].

Оказывается, роль Египта заключается не просто в том, что были переданы какие-то навыки, какие-то традиции. Так же, как без Египта не было бы Солона, Сократа, Пифагора, Галена, так же без Египта не было бы очень важных моментов в богопознании, для нас открывшихся в Библии, в Новом Завете, в проповедях Христа, и осуществившихся Христом.

«Еще раз, и это будет скоро… и придет Желаемый всеми народами» [Агг. 2,7]. Он пришёл, и египтяне узнали Его первыми. Эта величайшая традиция, египетская традиция, первая отказалась от себя в пользу новой веры. Не потому, что старая была плоха, а потому, что старая всецело подготовила народ к принятию благой вести о том, что Желаемый уже пришёл.