1. Историко-религиозное значение хеттской религиозной традиции

Сегодня, дорогие друзья, мы поведем разговор о представлениях о Боге и космогонии в религии хеттов. Эта тема интересна нам не только сама по себе, поскольку культура каждого народа интересна. Но дело в том, что, как я уже рассказывал, хетты — это древнейшие индоевропейцы, оставившие литературу. Естественно, индоевропейские народы были и раньше, но письменных памятников от них не осталось, а, скорее всего, их и не было. И поэтому, изучая хеттскую литературу, хеттскую религию, мы видим древнейшие пласты именно той индоевропейской религии, позднейшим инвариантом которой являются и веды, и индуизм и, в какой-то степени, все те религии европейских народов - кельтов, германцев, славян, балтов, греков, которые, так или иначе, вошли субстратом в современную европейскую культуру.

Особенно важно, что когда мы внимательно рассматриваем хеттскую религиозную традицию, мы замечаем там, среди множества семитических напластований, именно то, что отличает хеттскую традицию и от месопотамской, и от ханаанской. И мы можем предположить, что это суть какие-то характерные индоевропейские моменты хеттской религии и, соответственно, можем лучше понять то, что было с индоевропейской религией до вед, то есть, чем была доведическая индоевропейская религия. В этом бесконечная ценность хеттской культуры.

Кто-то может меня спросить, почему я говорю «доведическая», ведь сами индийцы утверждают, что ведам много тысяч лет, то есть намного больше, чем государству хеттов. Если бы это было так, то тогда хетты принесли бы с собой ведическую традицию. Но, когда мы внимательно смотрим, мы видим, что никакой ведической традиции у хеттов нет, есть только некоторые, я бы сказал, праэлементы, из которых родились и веды, и хеттская религия. И эти праэлементы как раз представляют для нас особенный интерес.

Итак, мы можем довольно ясно обозначить верхний предел. То есть ведическая традиция сформировалась после того, как сложилась и пришла в Малую Азию и Сирию хеттская традиция. А хетты пришли в Малую Азию и Сирию, и, соответственно, оторвались от индоевропейского корня, во второй половине III тысячелетия до Р.Х. А уже в 1700-1500 годах до Р.Х. погибла под ударами ариев индская цивилизация - Мохенджо-Даро - Хараппы. В ведах сохраняется множество аллюзий этого завоевания государств и городов индской культуры. Соответственно, ведическая традиция сформировалась приблизительно между 2200 и 1700 годами до Р.Х. - в эти полтысячелетия. Может быть, временные рамки можно немножко подвинуть вглубь, но только немножко – до 2500 тыс. лет до Р.Х.

А теперь давайте посмотрим на саму хеттскую религиозную традицию. Различные ученые различно трактуют то, как она сформировалась. Одни говорят о доминирующем влиянии предшествующих хеттам малоазийских народов, в том числе, хурритов, хатти и семитских народов Сирии и Месопотамии. Другие говорят о том, что доминировала, разумеется, хеттская традиция, которая пришла как индоевропейская традиция, и только потом она отшлифовывалась и видоизменялась. Проблема заключается в том, что месопотамскую и вообще древнюю семитскую традицию Передней Азии мы знаем неплохо, а вот так называемую древнюю кавказскую традицию (это религия адыго-абхазских народов III-II тысячелетия), мы совершено не знаем. Письменности у них не было. А письменность хатти, скажем, не расшифрована до сих пор. Поэтому нам не с чем сравнивать хеттскую традицию, кроме как с Месопотамией.

Но я исхожу из презумпции – в отличие, скажем, от крупнейшего русского специалиста в области религии, языка и литературы Малой Азии Вячеслава Всеволодовича Иванова, которого я очень уважаю и считаю крупнейшим ученым. Я всем рекомендую его книгу с прекрасными переводами древней литературы Малой Азии «Луна, упавшая с неба» (М.: «Художественная литература», 1977). Он исходит из той точки зрения, что хетты в основном адаптировали автохтонную, в частности, хурритскую, традицию. Мне кажется, что это маловероятно. Судя по энергии индоевропейских народов, которую они приносили во время завоевания, они несли много своего. Они действительно могли адаптировать имена, названия, но, поскольку они сохранили язык, они сохранили определенные формы, определенные религиозные установки. И мы их сейчас увидим.

2. «Луна, упавшая с Неба»

Само слово «Бог» у хеттов очень древнее. Это Сиу-ни, и отдаленными формами этого слова являются индоевропейские деос, теос. В надписи царя Анитты – это одна из древнейших хеттских надписей, XVIII в. до Р.Х., мы читаем сиу-снус («Бог наш»). Кстати говоря, одной из особенностей именно хеттов является то, что они не любят или не очень любят давать богам личные имена, предпочитают говорить о них описательно. И если есть личные имена, то это уж точно имена месопотамо-хурритские. Дело в том, что сохранилось немало билингв - текстов, которые есть и на хатти, и на хеттском языке. И на языке хатти есть личное имя, а на хеттском языке часто только описательное имя Бога.

Скажем, может показаться, что есть понятие «бог Луны» — по-хеттски, Арма, но, если мы посмотрим индоевропейские аналоги, то это тохарский Йарм — «мера», древнеисландский Рим — «счет». Обратите внимание, что наиболее близкие аналоги к слову Арма – это максимально разнесенные индоевропейские сообщества — тохарское (северо-западный Китай, Синьцзян) и древнеисландское. Эти маргинальные индоевропейские сообщества сохранили те же древние корни, что и хетты. Но мы видим, что оба аналога хеттского понятия луны – это совсем не луна, а мера и счет, потому что во многих культурах именно луна определяла счет дней и месяцев. И, видимо, так было и у древних индоевропейцев. И поэтому «луна» у хеттов – это иносказательное слово. То есть когда говорят слова «счет», «мера» в божественном контексте, то имеют в виду Бога, образом которого является Луна, но имя Бога не называется. Можно долго еще продолжать разговор на эту тему, но я бы хотел сразу перейти к космогоническим текстам, и тогда мы сразу почувствуем особенность хеттской традиции.

Как я уже говорил, книга Вячеслава Всеволодовича Иванова называется «Луна, упавшая с неба». Это не случайное название, это название небольшого, но очень яркого, очень характерного текста. Вообще надо сказать, что почти все эти тексты происходят из библиотек Хаттусы - столицы хеттов, и все они находятся во временном диапазоне 1800-1200 лет до Р.Х. Большинство этих текстов находятся в музеях Стамбула и Анкары, потому что Хаттуса находится на территории современной Турции. А меньшая часть - в замечательном Пергамском музее Берлина.

«Луна, упавшая с неба» - это очень характерный текст, и это билингва – он записан и на хатти, и на хеттском языке. Сам Вячеслав Всеволодович Иванов считает, что это описание затмения. Я, надо сказать, считаю совершенно иначе, и сейчас мы подумаем, о чем идет речь. Итак, вы помните, что у хеттов не любят личных имен. А у хатти Бог Луны – это Кашку.

«Бог луны (Кашку) упал с неба. Он упал на киламмар, но никто не заметил Его. Бог грозы (у хатти это Тару, у хурритов - Тешуб) послал за ним дождь и бурю, так что ужас объял Его. Хапанталлия (у хатти -Хапанталли) пошел и занял его место. Камрусепас увидел, что упало с неба, и сказал – Бог Луны упал с неба, он упал на киламмар…»

Вот, собственно, маленький кусочек. Обратим внимание, что падение Луны прошло незамеченным. Если бы это было затмение, оно, конечно, было бы замечено. Киламмар – это неизвестное слово. Но важно, что за Луной идет дождь и буря. Мне кажется, что это, может быть, очень древний аналог индоевропейских представлений о Соме, о Царе Соме, который символизируется луной. А что такое Сома в индоевропейской традиции? Это божественное естество, кровь богов, которая дается людям, как поэтически говорят индийские тексты. Наши слова «сок», «сочиться» - однокоренные с санскритским «сома». Сома – это то, что сочится. Это дар богов людям. И, видимо, об этом и идет речь в нашем тексте.

Бог Луны упал с неба на киламмар. Можно предположить, что это некий мир, подлунный мир. И за ним были посланы дождь и буря. Когда мы с вами будем через много лекций говорить об учении о пяти огнях в Индии, мы узнаем, что второй огонь - это именно когда боги приносят в жертву на небе царя Сому, и он в виде дождя, бури и молний (Парджанья) попадает в наш мир. Конечно, это тексты из Брихадараньяка-упанишады, бесконечно разработаны, но здесь мы видим древнейшее представление о том же. О том, что Луна - это некий посредник между миром богов и миром людей, и, возможно, она символизирует и напиток, который «упал с неба». Для индоевропейской традиции характерно представление о необходимости общей – божественной и человеческой – пищи, то есть божественной пищи в нашем земном мире. Если традиция Месопотамии – это, в первую очередь, принесение себя в жертву Богу для соединения с Богом, и отсюда гибель Думузи, то индоевропейская традиция иная. Первый её аспект: боги дают себя людям вкушать, ясти. И, может быть, именно традиция божественного дара запечатлена в этом маленьком, но важном фрагменте, поэтому он и сохранился. Вообще все, что мы сейчас читаем, это отнюдь не детские сказки. Это царские и жреческие архивы Хаттусы. То есть это тексты, которые были очень важны и очень нужны людям, серьезным людям.

Мне кажется, что в этом кусочке, который до нас дошел (эти тексты очень сильно повреждены), - до нас доносится та идея, что боги жертвуют собой людям. В гимне X мандалы Ригведы говорится о том, что «жертвою боги пожертвовали жертве» (РВ X. 90.16). Это, собственно говоря, тот же принцип. Это, может быть, слишком абстрактная спекуляция, но надо понять, что здесь мы касаемся неизведанного, абсолютно нового. А теперь обратимся к теогонии.

И здесь тоже большое отличие. В Месопотамии творение мира завершает теогонию. Вы помните, что последнее поколение богов – шумерский Энлиль или вавилонский Мардук, побеждают Тиамат и творят из Тиамат мир. То есть сначала поколения богов, битва между ними, а потом творение мира. В традиции хеттов и в традиции греков все наоборот: мир создан, и между поколениями богов идет борьба за власть над ним. Этот образ отчасти передан Гесиодом в его «Теогонии». Золотой век сменяется серебряным, но уже присутствуют люди, блаженные люди, но все равно - люди. Борьба поколений богов – Урана, Кроноса, Зевса, - происходит на глазах человечества. Совершенно другой, нежели в Месопотамии, образ. О чем это говорит? Говорит, конечно, тоже косвенно, очень отдалено, что человек у индоариев – важный элемент теогонического процесса, как процесса борьбы богов за власть.

3. Мотив конфликта богов в хеттской религии

Элементы этой борьбы за власть мы уже видели в Ханаане, но там, как вы помните, Эль, Творец мира, изначальный Бог, был изгнан Баалом. И мы говорили о том, что религия еврейского народа - это, если угодно, реванш Эля над Баалом. Это редко говорят, но так получается. А здесь совершенно другая картина.

Я попробую прочесть вам следующий текст, и мы будем его комментировать. Это так называемый текст «О царственности на Небесах», который ученые иногда именуют «Преданием о хеттском Кроносе». Многие считают, что здесь присутствуют хурритские влияния. Но, поскольку мы плохо знаем, кто такие хурриты, и совсем плохо знаем их литературу, то будем исходить из хеттского факта, из хеттской религиозной реальности. Большую часть этого текста перевел, и очень хорошо перевел, Вячеслав Всеволодович Иванов. Однако, поскольку он перевел все-таки не весь текст, я позволю себе прочесть сначала те фрагменты, которых нет в его переводе, а потом основную часть текста мы будем читать уже из Вячеслава Всеволодовича Иванова.

«Да Услышим мы богов, которые на небе, и которые на черной земле. Да услышим мы могущественных старых богов – Нараса… Амункиса. Да услышим мы Аммезаду и богов прежних дней, отцов и матерей богов! Энлиля, Нинлиль и иных могущественных богов. Когда-то в былые времена Алалу был владыкой небесным».

В Вавилоне Алалу – предок Ану, один из предшествующих богов. Филон Библский говорит, что Алалу аналогичен греческому Ипистосу («Верховному»), то есть Предвечному Богу, Который был до Урана.

А теперь мы переходим к переводу В. Вс. Иванова.

«Прежде, в минувшие годы,
Был Алалу на небе царем.
Алалу сидел на престоле,
И даже бог Ану могучий,
Что прочих богов превосходит,
Склоняясь у ног его низко,
Стоял перед ним, словно кравчий,
И чашу держал для питья.
И девять веков миновало,
Как царствовал в небе Алалу.
(Насчет веков, опять же, проблема, потому что ясно, что это не наши годы. Вы помните, что, как сказано у апостола, «для Господа один день как тысяча лет, и тысяча лет как один день» [2 Пет. 3:8]).
Когда же настал век десятый,
Стал Aнy сражаться с Алалу,
И он победил его, Ану.
Алалу бежал от него в далекую Темную Землю.
Он вниз убежал от него —
В далекую Темную Землю.
Бог Ану сидел на престоле.
Сидел на престоле бог Ану,
И даже Кумарби могучий,
Склоняясь у ног его низко,
Стоял перед ним, словно стольник,
Еду он ему подавал.

Здесь появляется Кумарби — новый герой, которого, в отличие от Ану (греч. Урана), Филон Библский ассоциирует с Кроном.

И девять веков миновало,
Как царствовал на небе Ану.
Когда же настал век десятый,
Стал с Ану сражаться Кумарби.
Кумарби, потомок Алалу,
Стал на небе с Ану сражаться.

Здесь Ану предстает просто как кравчий Алалу. Он вроде бы даже не Его потомок, хотя, на самом деле, конечно, потомок. А Кумарби прямо назван потомком Алалу. Иногда его даже называют сыном Алалу, но никаких указаний в текстах на это нет.

Тот взгляда Кумарби не вынес,
Из рук его вырвался Ану,
И он ускользнул от Кумарби.
Бог Ану бежал от Кумарби,
Взлетая все выше на небо.
Кумарби, его настигая,
Схватил его зá ноги крепко,
Вниз с неба он Ану стащил
(буквально – стащил за пятку).
И он укусил Ану в ногу,
(буквально – в колени. Но колени – это эвфемизм. В отличие от семитов Ханаана, хетты - очень целомудренные люди, и речь здесь идет о половых органах).
Откусил ему силу мужскую,
И стала, как бронза, литьем
Она у Кумарби во чреве.
Когда проглотил бог Кумарби
Всю силу мужскую врага,
Он радостно захохотал.

Если вы помните, мы, когда читали угаритские тексты, гадали, оскопил ли Баал Эля или нет – тексты в этом месте повреждены. Здесь же совершено ясно, что оскопил. И это тоже важный признак того, что Бог, изначально сотворивший мир, потерял креативную силу. Но смотрите, как дальше развиваются события.

Но Ану, к нему повернувшись,
Сказал ему речи такие:
«Ты радуешься, проглотив
Всю силу мужскую мою.
Но радуешься ты напрасно.
Я тяжесть в тебе оставляю:
Во-первых, теперь ты чреват
Отважнейшим (буквально – «благородным») богом Бури (то есть Тешубом = Зевсом).
Во-вторых я невыносимо отяжелю чрево твоё рекой Аранхахас (это хурритское имя для реки Тигр, но одновременно это и божество), в третьих, я отяжелю чрево твое благородным Тасмисом (это спутник Бога бури). Трех могучих богов насажу я в чреве твоем из семени моего. Ступай и найди конец в разрушении скал твоих головою твоею». Когда Ану завершил речь свою, он взлетел на небо и скрылся. Из рта своего выплюнул Кумарби, мудрый царь, то, что у него было во рту. То, что исплевал Кумарби упало на гору Канзурас.

Дальше лакуна в тексте – мы не знаем, что из этого получилось. А разъяренный Кумарби пошел в Ниппур. Опять мы видим накладку. Ниппур, как вы помните, это шумерский центр почитания Энлиля.

Ану после этого говорит Тешубу - Богу бури, то есть, фактически, своему сыну, пребывавшему во чреве Кумарби, через какие части тела Кумарби ему лучше выйти на свет. И Бог бури отвечал ему из чрева Кумарби: «Слава тебе, Владыка мудрости (здесь, опять же, индоевропейский образ: Владыкой мудрости, как вы помните, потом звали верховного бога зороастрийцев, Ахурамазду). Земля даст мне силу свою, небо – славу свою, Ану – свою мужественность, Кумарби – свою мудрость, Нара даст мне свою [лакуна в тексте], Напсара даст мне свою...».

В общем, все силы собираются у Бога Бури, и, кажется, хотя в тексте это впрямую и не сказано, Бог Бури обещает Ану отомстить за него. Дальше идет долгий разговор, очень плохо сохранившийся, откуда выйти Богу Бури. Он говорит, что из какой бы части тела Кумарби он ни вышел, он чего-то лишится. Но все же он выходит и, в конечном счете, предстает перед Энки (Айяс). Ану просит Бога Бури низвергнуть Кумарби. Два других рожденных Кумарби из мужской силы Ану бога присоединяются к нему. Кумарби низвергнут, и Бог Бури, Тешуб, получает Небесное Царство.

Вот, собственно, короткий текст, в котором идёт речь о борьбе за владычество над миром, и в итоге уже не Ану, лишенный креативной силы, но его всемощный сын, таким чудесным, необычным способом зачатый и рожденный, становится во главе мира. И Он - главный Бог хеттов. И Ему, Богу Бури, молятся. Понятно, что Буря – это только Его образ, образ Его силы. Он - Верховный Бог, но Он - не Бог Изначальный.

4. Представления о божественном в «Песни об Улликумми»

Между Богом Бури - мы будем называть Его по-хурритски, Тешубом, - и Ану - огромная дистанция. Отношения Алалу и Ану вообще непонятны. Алалу больше не фигурирует, но и Ану - не Изначальный Бог. Алалу - это Бог-в-Себе, а Ану, по всей видимости, это Тот, Кто творит мир. И вот после этого идет борьба за мир. Кто же этот Кумарби, который попытался завладеть миром? Он, как сказано, близкий родственник Алалу. Но кто же он?

И, чтобы это понять, мы обратимся к другому тексту – одному из самых крупных и самых важных текстов хеттов. Это «Песнь об Улликумми». Этот текст тоже почти полностью переведен В.Вс. Ивановым, но я все-таки не буду на этот раз пользоваться его переводом.

«Об отце богов, вымысливающем мудрость, о Кумарби да воспою я! Кумарби вымыслил зло и плохую судьбу для Бога Бури (=Тешуба), Вымыслил соперников для него».

То есть Кумарби низвергнут, но он желает отомстить и восстановить свою власть. Идет классическая борьба за власть.

«Кумарби покинул город свой Уркис и возлёг с громадной скалой (то есть возлег, как с женщиной). Он возжелал её, спал с ней и излил своё семя (мужскую силу) в неё. Пять раз он соединился с ней, десять раз он соединился с ней…».

«Имбалури, посланец Кумарби. Кумарби сказал ему – пойди к воде моря и скажи ей – «Должен остаться Кумарби отцом богов!»

В хеттской традиции, как и в месопотамской, у каждого из божественных лиц есть свой визирь, посланец, который является как бы его адъютантом.

«Море отвечает – «Пойди и скажи Кумарби, почему в злобе хочешь ты прийти в дом мой? Страх обуял дом и напугал прислужников. Для тебя наколоты уже дрова кедровые и яства уже приготовлены. Музыканты держат уже наготове музыкальные орудия свои день и ночь. Итак, встань и приди в дом мой!»

Кумарби отправляется в море, в морской дом. Опять мы встречаем образ и традицию моря как некоего Первобытия. Помните, как в Послании апостола Петра говорится о том, что первый мир был создан из воды и водою (2 Пет. 3:5). Вот эта идея воды как первого Начала мира присутствует и здесь. И эта вода, море говорит: «приди ко мне».

«Кумарби и Инбалури пришли в дом Моря, и семь раз поднесли им чаши с вином. И Кумарби стал говорить своему визирю Мукисану – «Обуй сандали свои, возьми посох в руку свою и ступай в воды».

Он отправляется и докладывает, что скала родила сына Кумарби, и мать богов дала его на колени Кумарби и богини судьбы. Кумарби играет с сыном и хочет дать ему имя.

«Начал говорить Кумарби в душе своей – «Каково имя его? Имя дитя, которого добрая жена и Матерь богов дали мне. Да будет имя его Улликумми, ибо подобно колонне вышел он из тела её. Да взойдет он на небо для царствования, да покорит он Куммию, прекрасный город (Куммия — это город богов). Да нападет он на Бога Бури и разорвет его на куски, как смертного. Да повергнет он его под стопы свои, да сокрушит он Ташмишу, как лён в льнотрепалке. Да свергнет он с неба всех богов, как стреляют птиц и да сокрушит он их на части, как пустые глиняные горшки!»

Ташмишу - это третий бог, рожденный из чрева Кумарби. Это, если угодно, визирь Тешуба, Бога Бури.

«Кому я доверю это дитя, кто позаботится о нём? Солнечный Бог не должен видеть его, не должен видеть его Бог Бури в Куммийи, могучий царь. Они не должны убить его. Не должна видеть его и Иштар, госпожа Ниневийская, жена. Не должна она сокрушить его, как лён в льнотрепалке».

То есть его надо скрыть и сохранить, он должен вырасти мстителем за отца.

«Имбаллури – пойди к богам Ирсирры. И скажи им, чтобы взяли они сына моего на черную землю и спрятали его. Поместите его на правое плечо Убеллури (гиганта, держащего на себе мир). Каждый день будет возрастать он на локоть, каждый месяц – на версту».

Гигант Убеллури – это тоже очень интересный персонаж. В некотором роде, это Махапуруша, известный нам из Ригведы. На этом гиганте зиждется мир, он несет на себе весь мир – то есть это, в некотором роде, атлант. Ничего подобного не было в Месопотамии. Это совершенно новый образ. И можно предположить, что это образ индоевропейский.

«Боги Исирры поставили дитя перед коленями Энлиля. Его тело – из диорита. «Кто это дитя? Нет среди великих богов подобного ему по силе. Воздвиг Кумарби соперника Богу Бури». Боги Исирры поместили Улликумми на плечо Убеллури».

Как мы видим, Энлиль в сложных отношениях с Тешубом, Богом Бури. Он констатирует факт, что это создание невероятной силы, Кремневый бог. Или, как в английском переводе, бог из диорита.

«Бог Солнца увидел его – «Что это за могучий Бог высится посреди моря? Телом своим не подобен он иным богам» Бог Солнца сошел в море, увидел Улликумми и вновь ушел за горизонт в страхе. Он обратился к Богу Бури.

Тасмису, оруженосец Бога Бури, сказал Богу Бури – почему вернулся Бог Солнца? Не иначе как мятеж на небе».

Бог Бури сказал: «поставим престол ему (Солнцу). Да воссядет он за стол для вкушения пищи». Но Солнце не воссело за стол и не притронулось к пище. Бог Бури успокоил его, и Солнце вошло в колесницу и взошло на Небе».

То есть Солнце два раза ушло с неба – от страха! Это небывалая вещь.

«Иштар вопрошает: «куда устремились эти два брата? (= Бог Бури и Тасмису). Они взошли на гору Хаззи (= Касий, Сапан – та самая гора, на границе нынешних Турции и Сирии, которая была горою богов), а царь Куммия (это Тешуб) устремил взгляд на Кремневого человека, и в ярости он потряс кулаками своими.

Бог Бури сел на землю и слезы потекли из глаз его, как потоки – «Кто может вынести это ужасное зрелище? Кто вынесет этот ужас…?» Иштар отвечала ему: «О брат мой, неужели воистину нет ни одного, у кого достанет мужества?... Неужели не знаем мы сына, который… зачат?».

Видимо, речь идет о том, кто сможет победить этого Кремневого Человека. Маленький штрих – этот победитель именуется «сыном, который зачат». Не намек ли это на человека? Не намек ли это на то, что тот, кто зачат и должен родиться – это человек? Это, конечно, пока только очень слабое предположение, но мы увидим, что у него будет продолжение. В любом случае, Иштар говорит брату, что надо найти того, кто победит.

«Иштар запела песнь и взяла камушек со дна моря. Поднялась высокая волна морская и сказала она Иштар – «Для кого поешь ты, для кого наполняешь песнью уста свои? Глух человек и не слышит, слеп он – и не видит. Нет в нем волящего сердца. Уходи, Иштар, твой брат знает, отчего он не мужественен, отчего глава его не вызывает ужаса». Когда услышала это Иштар, прекратила она песнь свою, отбросила музыкальные орудия свои, золотые украшения свои и пошла к брату своему – Богу Бури».

То есть Иштар пыталась, если угодно, обольстить, прельстить этого Кремневого Человека. Но ничего не получилось. Улликумми – у него нет сердца, у него нет воли. Он не слышит и не видит. Он – лишь страшное орудие, которое создал Кумарби. Если угодно, это существо, которое хочет только одного — исполнить волю своего отца, захватить для него мир. Мы видим, что на самом деле события развиваются драматически. Это совсем не плавный процесс, это великая драма.

В Египте о конфликте Сета и Осириса говорится очень мало. В Месопотамии это, конечно, новогодний праздник, но, опять же, там самое главное – созидательный процесс. Здесь же мы видим конфликт. Причем, безусловно, хотя Кумарби и его сын Улликумми божественны, но они несут в себе зло. Он задумал зло, он творит зло. И во всей обрядовой традиции хеттов Кумарби – негативное существо.

Бог Бури объясняет Тасмису, что надо подготовить быков Сери (вечер-ночь) и Телла (восход), которыми запряжена его колесница. Надо призвать бури и ветры и сияния молний из спального покоя, изготовить метательные камни и подготовиться к битве.

«Взошел Бог Бури на колесницу свою. Астаби и 70 богов взошли на колесницы свои. Они старались иссушить море. Но неудачно. Еще более возрос диоритовый человек, и небеса трепетали при виде его. Земля тряслась, а небеса свернулись, как одежды…» - прямо апокалиптический образ!

«Возрос Улликумми. Стоял он на черной земле, и рост его 1900 миль (какие-то очень большие единицы длины). И достиг он дворца Кунтарра небесного. Девять тысяч миль был он высотой и девять тысяч миль в обхвате своем».

Улликумми – это некое гигантское существо, которое достигло неба. Мы помним строительство вавилонской башни, когда люди решили построить башню высотой до небес (Быт. 11:4). А низвергнутый Кумарби, соединившись со скалой, создал такую живую башню, которая достигла небес.

«Стоял он у врат Куммийи, града небесного. Хебат (супруга Бога Бури) покинула храм свой. Не видели уже очи ее Бога Бури, Бога Сувалиятта (бога-воителя)».

То есть возникла преграда - преграда между мирами, между миром богов и черной землей. Когда мы будем читать ведические тексты, мы увидим эту преграду. Мы увидим, что она так и называется «преграда», «препон». Её именуют Вритра, и она имеет образ змея. И весь 32 гимн I мандалы Ригведы посвящен уничтожению этой преграды богом Индрой. И между Тешубом и Индрой, безусловно, есть какая-то связь – не в области этимологии, а в области контента. И тот, и другой - Бог Бури. И тот, и другой - Владыка Молнии.

Характерен и сам образ этой преграды между миром богов и миром людей. Если в Месопотамии мы слышим, что люди не хотят исполнять волю богов, и о чем-то подобном говорят и египетские тексты, то здесь говорится о том, что Зло (а Кумарби - это Зло) создает преграду между землей и небом, между миром богов и миром людей, и пытается вообще свергнуть богов. То есть мы опять видим здесь силу, если угодно - сатанинскую силу, которая побеждает. В Ханаане она, собственно говоря, и победила. Здесь же она пытается победить.

«Хебат вопросила визиря своего Такити – не слышу я и не вижу я Бога Бури, Сувалиятта и иных богов. Неужели Улликумми, Диоритовый муж, победил супруга моего, могучего Бога Бури?» О Такити, призови богов на совет. Неужели Диоритовый муж убил мужа моего, благородного Государя. Принеси весть мне!»
Но не нашла дороги Такити и вернулась к Хебат».

Дело в том, что все дороги уже пресечены, уже всюду преграда - выйти из этого города богов к другим богам нельзя. Вот до такой степени трагически развивается ситуация. Дальше большие потери в тексте, но, видимо, Улликумми победил и низверг Бога Бури, Тешуба.

«В низком месте должен пребывать господин мой, пока не пройдут годы, определенные для него. Хебат упала с крыши храма своего, и если бы не поддержали ее девы – разбилась бы».

То есть трагические события нарастают, зло побеждает не только в мире людей, но и в мире богов. До такого, в общем, не доходит ни Апокалипсис, ни сатана в евангельском предании. Зло абсолютно побеждает. И визирь Тешуба, Бога Бури, Тасмису говорит:

«Куда пойти нам, на какую гору? Куда бы ни пошли мы, не будет царя на небе (то есть мы можем бежать на какую-то гору, но царствовать на небе будем уже не мы). Господин мой, вонми слову моему, склони ухо твое к речам моим. Ступай и предстань пред Эа, пребывающим в Апсу. Вопроси его, что начертано в древних таблицах судеб. Когда придем мы к вратам дома Эа, должны мы будем пять раз пасть ниц пред вратами дома его. Но когда достигнем мы самого Эа, должны мы будем пятнадцать раз поклониться ему. Тогда, быть может, умягчится сердце Эа и он выслушает нас и окажет нам милость.
Тасмису и Бог Бури отправились к Апсу и всё так сделали».

Таблицы судеб – это те самые МЕ, о которых мы уже говорили. Апсу – это, с одной стороны, море, океан, а, с другой – это Бездна. И там пребывает Энки (акк. Эа).

5. Битва за человека в божественном мире

Почему для нас с вами все это, такое подробное, описание интересно?

Потому что все эти боги Месопотамии – Ану, Энки, Энлиль – это древние боги. То есть, узнав о Месопотамской религии, индоарии - хетты решили, что это древнейший пласт богов. Да, эти боги отдыхают, потому что сами хетты жили в мире других индоевропейских божественных имен и образов. Но очень хорошо узнав месопотамских богов, хетты решили, что это то, что было до них. И поэтому в их религиозном сознании образовались пласты богов - древние боги и новые боги. Если угодно, это боги, ушедшие в Инобытие, но все равно активные, мудрые, и хранящие судьбы (подобны им умершие благочестивые предки). И боги нового поколения. В некотором смысле, эта же ситуация присутствовала потом и в Греции. Мы видим здесь культурные пласты, которые не отвергают друг друга, но накладываются друг на друга. Это часто бывает. Даже в эпоху Ренессанса люди, остававшиеся христианами, скажем, в Италии, ренессансные мыслители, профессора, увлекались преданиями Гермеса-Трисмегиста, то есть Тота, представлениями о древних богах и древнейшей мудрости. То же самое и здесь.

В соответствии с месопотамскими традициями, Энки созывает совет богов. И на совете богов Энки говорит Энлилю, а потом и Убеллури (это, как вы помните, гигант - атлант):

«Кумарби создал Кремневого мужа, который стал преградой между небом и землей, преградой между святыми храмами и Хебат (супруга Бога Грома и, естественно, нисходящая божественная энергия)».

Убеллури говорит: «когда они воздвигали на мне небо и землю, я ничего не ведал. Когда они отделили небо от земли, рассекая их серпом, я и об этом не ведал (вы помните, что Крон оскопил Урана именно серпом). Ныне немного болит правое плечо мое, но не ведаю я, кто этот бог». Тогда Эа повернул плечо Убеллури так, что он увидел Кремневого мужа, стоящего, подобно колонне, на нём».

Убеллури – это, если угодно, инертное основание мира. И на его плече стоит гигантский Улликумми, подобный колонне в девять тысяч миль высотой и девять тысяч миль толщиной. То есть это целый мир.

«И Эа обратился к древним богам со словами: «Внимайте, древние боги, вы, знающие древние слова! Откройте древние хранилища отцов и отцов отцов ваших. Снимите древние печати отцов, а потом навесьте их снова! Возьмите древний медный серп, которым отделили они небо от земли. Отсеките им ноги Улликумми, Кремневого мужа, которого создал Кумарби, дабы воинствовал он против богов!».

Тасмису был в ужасе от перспективы этой новой битвы. Но Энки говорит ему: «Ступай, будь вместе с сыном моим (Богом Бури). Скорбит душа моя. Вижу я очами моими тела моих человеков, как пыль распростертых на черной земле».

Вот это особенно важная фраза. Она здесь прорывается в дошедшей до нас части Песни об Улликумми. Речь идет о человеках, о людях. Что же это за распростертые, как пыль, люди? Это умершие. Потому что эта преграда, которую поставили Кумарби и Кремневый Человек, Улликумми, это преграда между людьми и потоком жизни, который изливается от богов. Люди лишились этих потоков жизни и поэтому умерли и лежат распростертыми, как пыль, на земле. И за них страдает Энки, но Энки вообще страдает за человека. И Он говорит богам, что битву вы ведете не ради себя и не ради своей власти. Но вы ведете эту битву ради людей. И речь идет не о красивой сказке. Для хеттов этот текст, какие бы образы он ни использовал, был важнейшим религиозным текстом, наподобие Евангелия. Сколь бы далеко эти образы не уходили в какие-то сказочные сюжеты, их читатели видели за ними некоторую реальность. Они видели реальность невероятной силы зла - намного большей, чем часто видят у нас верующие люди. Они видели эту бездну зла, этого Кремневого Человека, который действительно фактически отделил небо, божественный мир, от человеческого мира. Они понимали, что мир пронизан смертью. Они понимали, что должны войти в победу над ним, чтобы самим не умереть вечной смертью.

И мы здесь снова видим, что роль человека не только символическая, как в Месопотамии, когда царь, подобно Мардуку, действует при творении мира или, подобно Думузи, соединяется с Инанной. В хеттской традиции человек должен сыграть свою конструктивную роль во всем этом процессе восстановления своего единства с божественным бытием.

И Энки говорит: «Ступайте и сразитесь с Кремневым мужем! Да не высится он более, как башня. Тамиссу исполнился мужества, он призвал иных богов, и они услышали клич его. Услышал и Бог Бури, царь Куммийи клич его. Собрались все боги и как стадо быков взревели на Улликкумми – кремневого человека. Бог Бури взошел на колесницу свою, с громами направил он колесницу свою в море. И обрушился он на Улликумми».

Улликумми говорит ему: «Уймись, Бог Бури, я взойду на небо и возьму себе царство, разрушу я Куммийу и овладею домом Кунтарры. Низвергну я богов с неба!»

Вот в этих словах, которые он повторяет в тексте дважды, заключена, если угодно, программа зла. Программа зла — это полное уничтожение божественного мира. Зло вовсе не говорит, что будет царствовать только в тварном мире на земле, как иногда думают у нас. Для хеттов зло может победить даже вечный божественный мир, потому что зло - это такие же боги. В некотором роде, это тоже дети Алалу, потомки Алалу, то есть Первоначального Бога, Ипистоса, Бога-в-себе. И они мечтают зло сделать законом мира. Не добро, а зло! Вот цель Улликумми. На этом текст обрывается. Но из других текстов мы знаем, что Тешуб победил Улликумми, отрезал ему ноги этим серпом. Улликумми рухнул в море, и боги воцарились на Небе. Но задача человека - постоянно помнить о силе зла.

Вот, такое замечательное предание о творении мира. Оно очень страшное, если читать его целиком. Вы можете прочитать его в переводе В.В. Иванова, хотя меня в этом переводе не все устраивает, поэтому я, как вы видите, где-то даю прямые цитаты, а где-то пересказываю. Меня поражает драматизм борьбы добра со злом. И практически повсюду в текстах хеттов и, кстати говоря, так же и в ведах, в какой-то момент зло побеждает добро. Потом оно будет побеждено добром, но в какой-то момент зло побеждает. Вспомните, как демон Равана овладел всем миром, и только хитрость Вишну и три его шага освободили мир (см., например: Ригведа I, 22; I, 154. 2; I, 155.5; VII.100). Такого типа вещи есть в древнейшей индоарийской традиции. И, видимо, это знание было уже до вед.

6. Роль человека в борьбе со злом в предании об Иллуянке

Я предполагаю, что это знание очень глубокое. Оно еще никак не связано с поэтическими произведениями. Еще индоевропейские риши не услышали замечательные ведические напевы. Но знание невероятной силы зла уже было. И, чтобы еще более оттенить эти смыслы, я расскажу два небольших, но очень важных для хеттов предания. Это так называемые гимны об Иллуянке.

Иллуянка - это змей и это враг. По сути говоря, это тот же Кумарби. И есть две версии: старая и новая. Интересно, что в библиотеке верховного жреца Хаттусы они так и называются. Вот послушайте этот маленький текст.

«Вот слова Келласа, помазанника (то есть священника) Бога Бури Нерикского (Нерик – это какой-то город). То, что идет следом – это повествование священнодействия празднования Пурулли Боги Бури Небесного, которое более не читается».

То есть это - чинопоследование старого ритуала, который больше не осуществляется. Осуществляется новый, но старый важен, и он присутствует в библиотеке. А Пурулли — это новогоднее празднество. Этот текст, как и Энума Элиш в Месопотамии, связан с новогодним празднеством. Но меня интересует вопрос, не связан ли праздник Пурулли с категорией Пуруши - Человека, известной нам из вед? Это вопрос не пустой. Давайте послушаем текст дальше.

«Да процветает и ликовствует земля, да будет земля надежно защищена. Если она процветает и ликовствует, она будет праздновать Пурулли!»

Мы видим, что праздник новолетия, возрождения возможен только на свободной, процветающей, ликующей земле.

«Когда Тешуб и дракон Иллуянка сошлись в сражении в Кискилуссе, дракон Иллуянка одолел Тешуба.
Призвал Тешуб всех богов «Придите на помощь мне, да приготовит Инара празднование!».

Инара – это та же Инанна. Кстати говоря, Инара часто именуется по-хеттски словом, переводящимся на русский язык как «исток», «источник» - то есть то, что истекает от богов, сила, которая истекает от богов.

«Он все подготовил - сосуды с вином, сосуды с марнуваном, сосуды с валхи (это все названия алкогольных напитков) – все сосуды, наполненные до верха.
Инара пошла в Зигратту и встретила Хупасию, смертного (то есть обычного человека!). И сказала Инара «Виждь, Хупасия, то и то хочу соделать я. И желаю я, чтобы ты помог мне».

То есть она говорит, что хочет победить змея Иллуянку и он, Хупасия, должен помочь ей в этом. Но об этом впрямую не говорится, а говорится так: «желаю я, чтобы ты помог мне, а я хочу то и то сделать».

«И рек Хупасия Инаре «Да будет так! Да возлягу я с тобой, и тогда я приду и исполню желаемое тобой» И он спал с ней».

Очень похоже на Инанну и Думузи, только все наоборот. Активной стороной является Хупасия, смертный. Он говорит, что исполнит все, что она ему скажет, если она позволит ему возлечь с ней, то есть если он получит божественную силу.

«Инара взяла Хупасию во дворец и спрятала его. Инара надела свои украшения и выманивала дракона Иллуянки из его норы - «Смотри, я уготовала празднество. Приходи есть и пить!» Пришел дракон со своими детьми, и они ели и пили. Они осушили все амфоры и удовлетворили жажду свою. И потому они не могли уже уползти обратно в нору свою. Вышел Хупасия и связал дракона Иллуянку канатом.
Пришел Тешуб и убил дракона Иллуянку и боги были с ним».

Как вы понимаете, самое страшное дело, пусть и с пьяным Иллуянкой, сделал именно Хупасия, смертный. Только он смог связать змея. А уже Богу -брату и супругу Инары-Инанны, оставалось только его убить. Потому что убить бога может только Бог. Но человек предал ему бога. То есть роль человека, как вы видите, исключительно высока.

Есть, конечно, два уровня. Один совершенно ясен, и он читается просто: человек – это не пассивное существо и не раб богов, а воитель вместе с богами. И его роль даже где-то больше, чем роль богов. Вот - древнейший индоевропейский образ. И вы знаете, что есть такой индоевропейский ритуал (о хеттском ритуале у нас будет отдельная лекция), где человек вступает в битву богов как активный воин, как активный деятель этой битвы. Поэтому он получает громадные силы.

Второй уровень не так ясен. Это тот уровень, где человек имеет волю и, если эта воля побеждать зло, связывать зло канатом - он свяжет зло канатом. То есть перед силами зла, перед драконом Иллуянки, перед любым Левиафаном (понятно, что Левиафан или змей Латану из Угарита – это «родной брат» Иллуянки) человек - не слабое существо, но такое существо, которое может победить с помощью силы богов. Он сам внутри себя своей волей может победить этого змея и даже помочь богам в их схватке со злом. И это, как вы понимаете, совершенно другой уровень понимания человека, нежели в Месопотамии и Египте. Человек – у ариев - это великий деятель с великой силой и великой ответственностью.

А дальше идет совсем замечательный фрагмент. Вы помните, что Инара спала с Хупасией, и после этого Хупасия связал дракона. Затем

«Инара построила себе дом на отвесном утесе в земле Тарукка. И поселила Хупасию в этом доме. Инара предупредила его – когда я уйду из дома, ты не должен выглядывать из окна. Если ты выглянешь, ты можешь увидеть свою жену и своих детей (то есть смертную жену Хупасии и смертных его детей). Прошло двадцать дней, и муж открыл окно и узрел жену свою и чад своих. Когда вернулась Инара после обхода страны, он начал просить ее – «Отпусти меня домой».
Сказала Инара Хупасии – «Не должно было тебе открывать окно». Она убила его в ожесточении, а Тешуб взрастил траву сахлу над развалинами дома. Человека этого постиг печальный конец.
Инара вернулась в Кискилуссу. А дом свой отдала царю. С этого времени мы празднуем первый Пурулли. Да будет сильна рука царя в доме Инары».

Итак, мы видим, что царь - это не кто иной, как этот самый Хупасия в доме Инары, то есть земной человек, который через священный брак соединяется с богиней и который борется со злом и побеждает зло. Это совсем не несчастный Думузи, которого одолело зло. Это победитель. Но, в отличие от Хупасии, который, как жена Лота, превратившаяся в соляной столб, оглянулся назад, и которого постигла незавидная судьба, - царь не оглядывается назад. Хупасия, имея единство с Инарой, захотел вернуться в свою чисто человеческую семью. А этого делать нельзя. Человек, уже соединившийся с богами, должен жить в мире и богов, и людей одновременно. Он не может бросить богиню. Богиню не бросают, Бога не бросают, от Бога не уходят. Вот это - удивительный образ.

7. Победа над злом через самопожертвование человека

И еще более удивительный образ мы видим в новой версии предания об Иллуянки, которая тоже есть в этом же архиве. Именно эта версия реально исполнялась на празднике Пурулли в XIV-XIII веке до Р.Х., то есть в хеттском Новом царстве. Опять же, все начинается с той же самой печальной ноты. Это примерно то же самое, если бы в Евангелии было сказано, что сатана одолел Христа, чего, естественно, ни в Ветхом, ни в Новом Завете нет. Но здесь именно эти слова.

«Дракон Иллуянки одолел Тешуба и взял его сердце и его очи».

Как жить без сердца и глаз? Нет сердца – нет воли. Глаза – это то, что дает нам связь с миром. Значит, нет видения мира, нет связи с миром. Вы помните, что Улликумми именуют безглазым и не имеющим слуха. Вот теперь таким становится Тешуб, Бог Бури. Он бессильный. Он вообще сброшен на землю. Иллуянка - змей, правит миром. А великий Бог Бури сброшен с неба на землю. И что происходит?

«Тешуб взял в жены дочь человека-бедняка, и она родила ему сына.
Когда возмужал сын, он взял в жены дочь Иллуянки.
«Попроси мое сердце и мои очи, когда придешь в дом жены». Они вернули их, и Тешуб вернул их себе на место».

Тешуб, уже без сердца и без глаз, взял в жены дочь человека-бедняка. Не просто человека, не какую-нибудь царицу, как любил иногда делать Зевс, а дочь человека-бедняка, то есть самое ничтожное, что только может быть. И она родила ему сына. Вы понимаете, что сын Тешуба наполовину человек, а наполовину Бог. Но Бог, у которого уже нет ни сердца, ни очей. И Иллуянка, который, видимо, как все отцы, был очень рад выдать дочь замуж, с удовольствием вместе со своей дочерью отдал своему зятю и сердце, и глаза Тешуба. Опять же, очень глубокий образ, как через зло – соединение с дочерью змея-Иллуянки, возвращается в мир сила Бога. Образ глубокий и сложный в интерпретации.

И Тешуб, вернув из рук сына – богочеловека – свои глаза и своё сердце - восстановил силу и пошел в глубины моря на бой с Иллуянкой.

Сын Тешуба закричал на небо отцу: «Порази меня вместе с ним (с Иллуянкой)! Не жалей меня!» - И Тешуб убил Иллуянку и своего сына. Так покончил с драконом Тешуб».

Далее текст почти утрачен.

Сын Тешуба был рядом с Иллуянкой, и отец, видимо, колебался - как ему поразить змея молнией и громом, он же и сына убьет! Но сын говорит, что готов умереть, чтобы отец опять правил миром. И Тешуб убил и Иллуянку, и своего сына.

В этом ритуале что-то связано с дождем, с символом схождения дождя на землю. Но мы об этом можем только догадываться. Важно то, что победа над змеем достигнута ценой самопожертвования человека. Не такой жертвой, как в Ханаане, когда человека приносили в жертву против его воли, а свободным самопожертвованием человека. Это идея рыцарского, героического подвига – я готов умереть, чтобы боги опять правили миром, а зло было низвергнуто.

Вот такие удивительные мотивы, совершенно новые для Переднего Востока и поэтому, можно предположить, индоевропейские по своему содержанию, приносит хеттская религия. Но там есть и много другого, о чем мы поговорим на следующей лекции.