1. Варны и касты у индоариев

Дорогие друзья, сегодня у нас с вами вторая лекция, посвященная индоарийскому обществу. В предыдущей лекции мы разобрали многие структурные элементы индоарийского общества, в том числе, и систему варн. Добавлю, что в индоарийском обществе была прослойка, которая на санскрите называлась адиваси, «неприкасаемые». Это люди, которые находятся вне варновой системы, как бы проклятые, люди, которые сознательно не выполняют предписания варн, хотя и относятся к ариям. Адиваси (неприкасаемыми) являются и дети, потомки этих нарушителей. В этой системе всё имеет родовой, наследственный характер.

В первую очередь, это дети, которые рождаются от неправильных браков - например, от брака между брахманом и шудрянкой или от браков между любыми ариями и дасьями, то есть людьми, не включенными в арийское общество. Во-вторых, это те, которые нарушают пищевые запреты, едят одну и ту же пищу из одного котла с дасьями - все они становятся неприкасаемыми. Неприкасаемые могут всё, для них нет никаких запретов, но они не могут общаться ни с кем из варновых ариев, потому что арии от общения с ними оскверняются и сами становятся адиваси.

Варновая система полностью сохранилась и очень актуальна в современной Индии. Внешне вся политическая и общественная жизнь там вполне похожа на европейскую. Вы увидите и парламент, и выборы, и городские магистратуры, и это всё действительно работает, это не ширма. Но если исследовать внутреннее содержание этих европейских институтов, то совершенно ясно выявляется, что практически все формы социальной консолидации основаны на варновой системе и на системе малых каст (джати), на которые делятся варны. Я в значительной степени посвятил этому свою докторскую диссертацию, и изданную на её основании книгу - «Парламентская демократия и политическая традиция Востока» (М.: Наука, 1990).

Сейчас нередки случаи, когда сами джати ставят себя высоко на варновой шкале, но другие джати относятся к ним как к низкостатусным. Нередко можно встретить самооценку джати как брахманской или кшатрийской, а другие считают эти джати шудрами. Социологи проверяют уровень терпимости в современном индийском обществе, задавая такие вопросы: «Вы будете сидеть в одном ресторане с шудрами? Вы позволите своей дочери выйти замуж за низко-статусного индуса, если сами имеете высокий статус?» И надо сказать, что слепой (то есть откровенный) социологический опрос, как правило, показывает, что большинство индийцев никогда не поступят таким образом, чтобы нарушить варновые ограничения.

Но если в Индии эта система вполне актуальна сейчас, то её рудименты мы встречаем у многих индоевропейских народов. Например, в описании Галлии Юлий Цезарь довольно подробно рассказывает о жизни кельтов, которые тогда доминировали в нынешней Франции. Германцы, как вы знаете, пришли во Францию позже и дали ей свое имя - Франкия. Так вот, в Галлии тоже функционировало что-то подобное варновой системе. Варне брахманов соответсвовали друиды. Варне кшатриев - флайты, а варна вайшьев - это бо-айринг («бо» – это корова, а «айринг» – это арий, свободный, то есть «свободные скотоводы»).

Три касты существовали и у осетин до ХVIII века. По сути, римская триба - это тоже трёхкастовая система. Но всюду - и у кельтов, и у осетин, и у римлян варны - это только социальные структуры, они не имели сущностного религиозно-духовного значения.

В Авесте, то есть в Иранском зороастрийском каноне, уже намного более ясно проступают именно кастовые, варновые (в индийском смысле слова) разделения. Атхраван - это брахман, ратхэштар - кшатрий, вастрьо-фшуянт - вайшьи.

Геродот зафиксировал нечто похоже на трёхчастную схему у скифов. Напомню, что скифы - это тоже индоевропейцы и по языку близкий к индо-иранцам народ. В своей IV книге он пишет о скифах: «Первым жителем этой еще необитаемой тогда страны был человек по имени Таргитай. Родителями этого Таргитая, как говорят скифы, были Зевс и дочь реки Борисфена (я этому, конечно, не верю, несмотря на их утверждения). Такого рода был Таргитай, а у него было трое сыновей: Липоксаис, Арпоксаис и самый младший – Колаксаис. В их царствование на Скифскую землю с неба упали золотые предметы: плуг, ярмо, секира и чаша. Первым увидел эти вещи старший брат. Едва он подошел, чтобы поднять их, как золото запылало. Тогда он отступил, и приблизился второй брат, и опять золото было объято пламенем. Так жар пылающего золота отогнал обоих братьев, но, когда подошел третий, младший, брат, пламя погасло, и он отнес золото к себе в дом. Поэтому старшие братья согласились отдать царство младшему. Так вот, от Липоксаиса, как говорят, произошло скифское племя, называемое авхатами, от среднего брата – племя катиаров и траспиев, а от младшего из братьев – царя – племя паралатов. Все племена вместе называются сколотами, т.е. царскими» [История. Кн. IV, 5-6].

Во всей этой истории, кроме цифры три, интересны и сами предметы, которым Геродот не даёт никакого объяснения. Но очевидно, что плуг и ярмо, то есть орудия животноводства и земледелия, - это принадлежность вайшьев, секира - кшатриев, а чаша, как мы скоро узнаем, предназначалась, видимо, для религиозного напитка типа сомы, и это принадлежность брахманов. Но об этом у самого Геродота нет ни слова. Возможно, сами скифы, которые ему это рассказывали, уже не понимали этой истории. Для них самым важным была царственность. А для древних ариев как раз царственность совершенно была не главной, не важной.

Проблема трёхчленного деления, которое мы видим и у скифов, и у кельтов Галлии, и у осетин, и у римлян, была тщательно исследована Жоржем Дюмезилем, автором так называемой Теории трёх функций, согласно которой три варны осуществляют три функции общества. И в эту же теорию входит тот принцип, что каждый бог (о ведических богах мы поговорим позже) является покровителем особой варны - покровителем брахманов является Варуна, кшатриев - Митра и Индра, вайшьев - братья Ашвины.

Таким образом, общество трёхчастно само по себе. Но эта схема Дюмезиля вызывает некоторые сомнения, хотя в том, что касается трехчастного деления (а мы сейчас увидим его еще в одном аспекте), она справедлива. Дело в том, что у самих греков, у ахейских греков, как нам известно из Гомера и Гесиода, уже нет трёхчастного деления или же его вообще не было. И у хеттов, которые создали свое государство в Малой Азии и от которых сохранились самые древние письменные тексты на индо-европейском языке - Богазкёйский архив, тоже нет ничего, что указывало бы на трёхчастное деление. Возможно, это случайность, что ничего не дошло, но, скорее всего, мы должны сказать, что трёхчастное деление не было для них чем-то очень важным. Оно было у индоевропейских народов, но оно не было доминирующим. И только откровение вед, только появление ведической религии сделало варновую схему действительно сущностной, действительно жёсткой и сохраняющейся в Индии до сего дня, несмотря на все изменения, которые претерпели народы Индии в течение своей истории.

Так что трёхчастное деление как жёсткая модель - это дань религии, а, стало быть, не может быть извечным, хотя сами индуисты и говорят, что веды были всегда. С точки зрения богословия, их можно назвать вечными, но все же вечное не всегда актуализируется во времени. Скажем, в христианстве Христа называют Агнцем, закланным от создания мира [Откр.13:8], но в мир Иисус Христос пришёл в совершенно определённое время [Лк.2:1-7]. То есть, с точки зрения христиан, вечное бытование и воплощение - это лишь отчасти совпадающие вещи, и во времени воплощение вечного может происходить достаточно поздно.

Но, как бы то ни было, трёхчастное деление позволяет нам, дорогие друзья, представить себе варновую систему более сложно, нежели извечное существование, и мы можем говорить об эволюции индоевропейской религии. Социальность была использована (или актуализирована) религией, когда религия осознала себя в ведической парадигме.

Однако перейдём к другому, очень важному, моменту трёхчастного деления общества, переходящего в четырёхчастное, как и деление варновое - вы же помните, что в Индии к трем варнам добавляется четвертая – шудры.

2. Система ашрамов в индоарийском обществе
2.1 Брахмачарин

Речь пойдет о втором основном принципе структуры арийского общества, который на санскрите называется ашрама. Санскритское слово ашрама напоминает славянское слово «храм», и это неслучайно. В современных индийских языках ашрам - это и есть индуистское молитвенное здание. Но, как и в случае с церковью, а вы помните, что, по-гречески, церковь – это экклесия, собрание, здесь произошла некоторая эволюция смысла. Ашрама - это объединение, собрание, наподобие эккслесии, то есть это не собрание политическое, где принимаются политические решения (как самхита), а некая общность, социальная совокупность. Ашрама в древности - это собрание людей одного круга религиозных обязанностей. Всё индийское общество делится не только на варны, но и на ашрамы.

В нашем обществе только физиологический возраст делает человека молодым, средних лет и старым. В Индии же эти группы, в первую очередь, не возрастные, но они фиксируют определённое отношение к религиозной сфере, и они, в отличие от наших групп, очень чёткие. Варновое деление членит общество вертикально, и мы можем сказать, что арийское общество - это некий столб, где высшая варна – брахманы, ниже - кшатрии, ещё ниже - вайшьи, и у основания - шудры. Адиваси вообще не у этого столба. Но другое деление уже не вертикальное, а горизонтальное, и это ашрамовое деление, которое вместе с варновым жёстко соединяет общество и делает его монолитным.

Первый ашрам - это брахмачарин (брахма чарья). Брахма чарья - это ученик, тот, кто учит законы Брахмы, законы Божии. Для арийского общества ученик - это очень важная категория. У многих народов, особенно у неписьменных, вообще нет категории ученичества: люди взрослеют, начинают вступать в браки, учатся у своих родителей, а потом - у старших сверстников, некоторым традициям и правилам жизни общины, и так проходит их ученичество.

В Индии же ученичество - это целая великая ашрама. Учениками становятся все дваждырождённые после того, как они рождаются второй раз и над ними совершаются специальные священнодействия (на них надевается агнипавита - упавита). Задача ученика - это обучение ведическим самхитам, заучивание вед наизусть и обучение тому, как эти религиозные тексты применять. Заучиваются не только веды, но и весь корпус ведических текстов, о котором я вам буду говорить позже.

Ученичество длится разное время. Учениками становятся только мальчики, хотя есть отдельные намёки на то, что в древнем арийском обществе, до вселения в Индию, женщины высших варн также проходили таинства второго рождения и, соответственно, проходили этап ученичества. «Ты обучена» - есть такая оговорка относительно женщин во многих древних текстах. Намёки на это есть даже в довольно поздних индийских текстах, и мы о них ещё будем говорить в своё время по другим поводам. Тем не менее, совершенно наверняка происходило посвящение мальчиков, и они становились учениками. Причём мальчики-брахманы становятся учениками в 7 лет, кшатрийские мальчики - в 12 лет, а мальчики-вайшьи - в 16 лет.

Ученичество кончается одновременно для всех трёх варн в 21 год. Здесь можно посчитать, сколько лет учится мальчик каждой варны. Брахман учится 14 лет, кшатрий - 9 лет, а вайшьи - 5 лет. Когда ребёнок или подросток вступает в ученичество, он не просто учится, это не школа, а это жизнь у учителя-брахмана, у которого может быть несколько учеников, причём учитель как бы рождает ученика. Я об этом расскажу позже. Ученик становится ему сыном в той же степени, в которой он является сыном своих родителей по плоти. Обряд второго рождения называется дикша, и это предполагает превращение (символическое, разумеется) заново в эмбрион и новое рождение.

Ученик при своем посвящении даёт два обета. Первый обет – это полное послушание учителю, а второй – обет полного полового воздержания. В 7 лет, понятно, второй обет неактуален, но к 21 году он становится очень актуальным. Потому что считается, что принятие в себя, вынашивание знаний и вызревание духовное возможны только тогда, когда человек не расходует свою энергию на продолжение рода. Или одно, или другое. Как только начинается физическая половая жизнь, человек перестаёт аккумулировать знание. Он может его дальше передавать, учить других, воплощать в жизнь, но он уже больше не растёт духовно, интеллектуально. Он больше учеником быть не может. Если ученик нарушит, хотя бы даже за полгода до конца ученичества, обет безбрачия, он изгоняется от учителя и навсегда остается недоучившимся и, соответственно, презираемым, за него никто из кастовых индийцев не выдаст замуж своих дочерей. Он находится вне общества и приравнивается к неприкасаемым-адиваси.

То же самое можно сказать о непослушании учителю. Если ученик раз за разом отказывается слушать учителя, он тоже изгоняется с такими же последствиями.

Целый ряд элементов посвящения дикши воспроизводил символическое зачатие, ношение во чреве и рождение. Учитель носит ученика во чреве три ночи, он рождает его на священной циновке, на которой совершает священнодействия. На его рождение, как указывается в одном древнем индийском тексте, приходят посмотреть боги. Ученик становится духовным сыном учителя, и поэтому на него распространяются все запреты, налагаемые обычным сыновством. Например, ученик не может жениться на дочери учителя, потому что они - брат и сестра. Такой брак считается кровосмешением.

В течение четырнадцати лет юноша-брахман познаёт науку вед. Он должен выучить все четыре веды и понять сопровождающие их тексты. Тот, кто всё это хорошо выучил и помогает своему учителю в священнодействиях, тот пользуется огромным уважением в обществе. Тот, кто учился плохо и ничего толком не знает, или, как говорят презрительно, он знает только одну веду (вместо четырёх), тот в обществе неуважаем, хотя он и закончил ученичество, является кастовым индусом и может жениться. Если он брахман, его не приглашают на священнодействия, не приглашают совершать брахманские обряды.

Для кшатрия и вайшьи изучение вед носит иной характер, нежели для брахманов. Они не совершают коллективных священнодействий, они совершают священнодействия только для себя - среди своей семьи. Они должны знать священные гимны и понимать, в чём их смысл. Поэтому их обучение короче и не имеет такой большой практической части. Кстати, учителем, по традиции, не может быть отец, исключения очень редки. Чисто естественная любовь отца к сыну мешает его правильному воспитанию. Обычно учителем является кто-то из родственников - дядя, дедушка или просто уважаемый брахман.

2.2 Грихастхья

После того, как юноша заканчивает обучение, он возвращается в свою деревню. К этому времени родители подыскивают ему невесту, соответствующую варновому статусу. Он женится и переходит в следующую категорию, категорию домохозяина. Это вторая ашрама, на санскрите это грихастхья, - буквально: «находящийся в доме». Домохозяевами могут становиться брахманы, кшатрии и вайшьи. Понятно, что шудры тоже имеют свои дома, но ашрамовый статус хозяина у них отсутствует. Домохозяин имеет свой дом, священный очаг, совершает священнодействия, работает, как полагается в его варне: кто-то воин, кто-то служит царю, кто-то занимается земледелием, кто-то совершает священнодействия.

При этом в варно-ашрамовой системе нет никаких запретов на профессии. Брахман вполне может быть земледельцем, скотоводом, но при этом совершать священнодействия. Если это неудачливый брахман и плохо учился, то его никто не призывает к священнодействиям, и он живёт только от трудов своих рук. Если это удачливый брахман, талантливый, духовно одарённый, то у него нет времени заниматься земледелием. Он все свои средства получает от брахманского служения. Также и кшатрий может быть воином или управлять народом на любом уровне. Но если по каким-то причинам он не может прокормиться, то он вполне может заниматься сельским хозяйством, торговлей, ремеслом, а вот совершать коллективные священнодействия, как брахман, он не может. Вайшья, понятно, занимается тем, чем он занимается, и не может ни управлять государством, ни священнодействовать.

Но, что касается управления государством, очень давно были исключения, когда вайшьи выполняли обязанности кшатриев. Естественно, когда была серьёзная военная опасность, вайшьи шли в ополчение и сражались наравне с кшатриями. Поэтому, если они были мужественными и смелыми, то достигали высокого положения. Но формально функции кшатриев вайшьям не рекомендовалось исполнять.

Важно отметить, что брахма-чарья не производит материальные ценности. Он учится, помогает своему хозяину, носит воду, колет дрова, но он не считается производителем материальных ценностей. Грихастхья - это ашрама, которая производит материальные ценности. В отличие от всех других ашрам, грихастхья, единственная, призвана производить материальные ценности для всего общества. Ашрамы различаются служением, и ашрама грихастхья – это материальное служение.

Ашрама грихастхьи распадается на два периода. В первый период домохозяин занят только своим хозяйством и выращиванием детей. После того, как в ученичество ушёл первый внук, грихастхья может и должен заниматься общественными делами самоуправления своего панчаята, округи, города и всей страны. Именно в этом возрасте, после 48-50 лет, арии- мужчины принимают участие в заседаниях сабха – народного собрания. Молодые участвуют в собрании только по приглашению старших. То есть политический возраст ария - это примерно 50 лет, и это, надо сказать, очень напоминает «Государство» Платона, и поэтому, как я уже, по-моему, говорил, некоторые учёные считают, что на политическую утопию Платона повлияли индийские представления о варно-ашрамовой системе.

Для вайшьи ашрама домохозяина является последней, он и умирает домохозяином, а для кшатриев и брахманов считается позорным умереть грихастхья, домохозяином. Когда из учения возвращается старший внук (а мы легко себе можем представить, когда это происходит: если сын рождается в 22 года, проходит все стадии ученичества и становится домохозяином, когда его отцу 43 года, в 44 отец становится дедом, прибавьте еще 20 лет, где-то в возрасте 65 - 67 лет возвращается из ученичества и становится домохозяином старший внук), то кшатрий или брахман-дедушка должен передать огонь священного очага старшему сыну, которому уже под 50, а сам - удалиться в лесную обитель и стать подвижником. Если он этого не сделает, его будут презирать.

2.3 Ванапрастха

Эта, третья, ашрама называется ванапрастха. Вана – «лес», стха+пра - «подниматься», «отправляться», «отъезжать». То есть это те, кто ушли в лес, но это не монашество, в нашем понимании, хотя бы потому, что, если к этому времени жива супруга домохозяина, он уходит в лесную обитель вместе с ней. Это уже пожилые люди, но всё равно их брак неразрывен до конца. Они живут вместе, обычно в небольших поселениях, рядом с другими ванапрастха. Всего в таких поселениях, как правило, несколько десятков человек, каждый живёт в своём доме, каждая семья имеет свой огород, питается своими овощами, но они не производят ценности для других. Они производят пищу только для себя. Главная задача ванапрастха - это молитва, совершение личных священных ритуалов. Брахманы-ванапрастха уже не совершают коллективных священнослужений, но обучают им. Как раз ванапрастха и являются главными учителями для брахма-чарьев.

Для кшатриев положение ванапрастха конечное. Лет под 70 человек должен полностью поменять жизнь – он должен стать другим, он не может просто умереть дедушкой, который с сумкой бегает по магазинам. Не полагается так в Индии. И в современной Индии все это сохраняется. Часто и сейчас на семейной усадьбе где-нибудь в укромном уголке виден маленький домик. Это старшие уединились, не разрывая до конца с детьми и внуками, стали ванапрастхами, не уйдя в лес, но уйдя из дома, полного суеты и шума.

2.4 Саньяси

Для брахманов в древнем арийском обществе четвертой ашрамы не было, но она возникла со временем - возможно, уже в Индии. В какой-то момент ванапрастха-брахман, обычно после смерти жены, может дать обеты полного отшельничества, саньяси, отречения. Саньяси - это и есть отречение, это только брахманская прерогатива, и это абсолютный обет. Понятно, речь о половых вопросах тут уже не идёт, речь идёт о двух иных, очень серьёзных обетах. Первый - обет полного молчания. Кроме молитвы и поучений, саньяси ничего не может говорить. На обыденные темы он не говорит. Политических или общественных событий он не обсуждает, бытовые темы для них также запретны.

Второе – он не может находиться больше трёх дней на одном месте, то есть это, фактически, обет бродяжничества. Кроме того, саньяси не производит ничего своими руками. В этом его отличие от христианского монашества, но и просить он ничего не может – он же дал обет молчания. Это тоже отличие. В современной Индии часто можно видеть таких людей, бредущих от деревни к деревне с чашей в руках, в очень скромной одежде, молча. Тот, кто хочет, из домохозяев, обычно домохозяек, так как мужчины на полях, может вынести и положить ему в чашу то, что считает нужным, некую еду. Но если никто не вынесет, то он будет голодать и может умереть от голода. Такие случаи бывают. Человек не может просить ничего ни жестами, ни словами.

Понятно, что в деревне хозяйки готовят разную еду, кто-то сладкое блюдо, кто-то, как любят индийцы, очень острое или солёное, ожидая своих мужчин с работы, с поля, и то, что готовят, то и выносят аскетам и всё это кладут в одну миску. Аскет не может есть у них на глазах, это тоже запрещено. Он выходит за пределы деревни, ищет какое-то укромное место - обычно на берегу ручья, берёт всё, что ему дали, добавляет воды из этого ручья, лепит в один ком и засовывает себе в рот. Он ест не чтобы получить удовольствие, а, исключительно, чтобы не умереть с голода. Как раз вот когда и сладкое, и солёное, и этакое, и другое - всё соединяется вместе и разбавляется некипячёной водой, понятно, это очень невкусно, но это именно и есть средство не лакомиться, не потворствовать гортанобесию и чревоугодию.

Главный смысл саньяси - это полная отданность Богу. Человек уже не принадлежит себе, не ищет ничего своего, он здесь на земле живет как бы уже и не на земле. У него уже нет ни имущества, ни привычного дома, ни даже крова чужого, которым он мог бы пользоваться достаточно долго. Только в самых крайних случаях, когда непогода, когда в Гималаях идет снег или холодный дождь, то можно дольше оставаться в доме, чтобы не умереть, но, как правило, он должен покинуть дом-пристанище через три дня.

Саньяси - желанные духовные наставники для многих грихастхьев и даже ванапрастха. Как правило, в современной Индии саньяси посещают своих учеников, живя у них по несколько дней, наставляя, потом направляясь к следующим. Такими учителями в современной Индии становятся не только бывшие священники, но и бывшие министры, члены правительства, депутаты региональных и национального парламента. На паломнических путях саньяси каждая политическая партия в Индии строит свои странноприимные дома для своих саньяси, которые были когда-то членами этой партии, её, быть может, политическими лидерами. В Индии тела всех умерших сжигают на погребальных кострах. А вот саньяси и младенцев до двух лет предают земле. Считается, что они чисты и не оскверняют землю. Одни, младенцы, ещё чисты, другие же, саньяси, уже чисты.

Бывают случаи, когда брахма-чарья, брахманский мальчик, сразу после обучения становится саньяси, минуя состояния грихастхья и ванапрастха. Бывает так, что брахман-грихастхья сразу даёт обеты саньяси, не становясь ванапрастха. Такие случаи редки, но они известны и сейчас. Так живет это структурированное общество призвано к одному: к сохранению и трансляции священного знания, которое нельзя доверить письменному слову. Даже когда была изобретена письменность, некоторые вещи не были записаны. Считается, что только в живом сердце человека слово живо. Если его записать, оно становится мертвым. Вы помните, у апостола Павла: «вы - письмо Христово, через служение наше написанное не чернилами, но Духом Бога живого, не на скрижалях каменных, но на плотяных скрижалях сердца» [2 Кор.3:3].

Фактически арийское общество – это огромный компьютер, в котором отдельными, несущими информацию, элементами являются люди. Юноша брахма-чарья запоминает, грихастхья осуществляет и одновременно кормит всё остальное общество, ванапрастха учит, ну а саньяси находится по ту строну компьютера. Он уже вне общества, так же как и младенец до того, как на него надели шнур агнипавиты. Так, это знание транслировалось из поколения в поколение в устной форме и, как вы видите, дошло до сего дня в Индии.

3. Веды – услышанное Слово

Вот теперь, дорогие друзья, мы должны понять, что же это за информация, которую этот «компьютер» несет в себе. Чтобы понять это, мы с вами должны начать анализ самого знания. Не внешней формы, которая хранит в себе и транслирует знание, то есть варно-ашрамовой системы, а самого знания, которое она транслирует. Мы должны, собственно говоря, понять, что транслируется.

Те тексты, о которых я вам говорю пока иносказательно, именовались и именуются в Индии шрути, «[бого]откровенная правда», «услышанное». То есть это то, что не написано людьми, а что услышано ими. Услышанное – это то, что сказал кто-то другой, а ты только услышал. Кто же это сказал? Понятно, что это сказал Бог. То, что было услышано от Бога людьми, которых называют провидцами, мудрецами, риши, то и становится шрути, услышанным. Они услышали божественное слово, они его не придумали, ибо они - вдохновенные певцы, а то, что они услышали в своём сердце, это божественные глаголы.

Шрути - это общее наименование, а сами по себе эти божественные глаголы именовались veda, от праиндоевропейского корня weid – «ведать», «знать», «сверличное знание», «вдохновение». Об этом вы можете прочитать в книгах: J.Clacson. Indo-European Linguisics. An Introduction. Cambridge, 2007; J.P.Mallory, D.Q.Adams. The Oxford Introduction to Proto-Indo-European and Proto-Indo-European World. Oxford, 2006.

Есть очень хорошее исследование наших ученых Тамаза Валерьяновича Гамкрелидзе и Вячеслава Всеволодовича Иванова «Индоевропейский язык и индоевропейцы: Реконструкция и историко-типологический анализ праязыка и протокультуры» (в 2 тт. Тбилиси: Изд-во Тбилисского ун-та, 1984).

Сами индийцы называют веды апурушейя – нечеловеческое, не создание людей («пуруша» – это «человек», «а» – отрицательная частица). Это - услышанное, несозданное. Веды вечны и ниспосланы людям через риши. Здесь возможна аналогия с Кораном, который тоже ниспослан. Именно поэтому в ведах и нельзя менять ни одной запятой, так же, как и в Коране нельзя ничего менять. В ведах упоминаются еще более древние призывания богов – нивиды – незнаемые. Если они были действительно, то до нас не дошли.

Примечательно, хотя и с трудом объяснимо, сходство этого слова с другим словом праиндоевропейского языка - weit («волк»). А древнеисландское название волка vitnir. Почему – это открытый вопрос, но, возможно, это не случайность.

Слово веда существует, конечно же, и в русском языке в массе контекстов, но основное - это глагол «ведать», «знать». Мы же говорим «религиеведение», а после того, как у нас среди славянских племен древняя ведическая традиция деградировала до крайности, появились слова «ведун», то есть колдун, и «ведьма». Это те, кто знают. Но после принятия славянами христианства они знают не христианское знание, а именно древнее знание, причём, возможно, в его магической, уже искажённой форме.

Веда – это знание не интеллектуальное, не логическое, и мы с вами с этим столкнёмся, когда будем читать ведические тексты. Это онтологическое знание, знание-действие, которое делает человека из говорящего животного богоподобным существом, соучастником божественной жизни. Вся задача арийского общества была в сохранении и передаче этого божественного знания. Варн-ашрамовое деление существовало для этого и только для этого.

Веды еще связаны с общим ирано-индийским субстратом. Вот почему мы предполагаем, что они сложились ещё до прихода ариев в Индию, но уже после того, как ахейцы ушли в Грецию, а пра-хетты - в Малую Азию. Многие ритуальные термины сходны у индо-ариев и в Авесте. Жрец – хотр – заотар. Священный напиток – сома – хаома. Можно приводить и другие примеры.

Обычно ученые полагают, что веды сохранили в большей чистоте арийские религиозные миропредставления, чем надстроившаяся над ними в Индии брахманская традиция – брахманизм. Брахманизм многое воспринял из доведических южноазиатских традиций, то есть традиций земли, коренных традиций, в том числе, и из традиции Мохенджо-Даро – Хараппы. А веды несут ещё вне-индийский контекст, то знание, которое было открыто ещё до ариев в Индию.

Обычно учёные относят ведические самхиты ко II тысячелетию до Р.Х. Голландский индолог Иоган (Ян) Корнелий Хестерман в «Энциклопедии религии» датирует их 2000-1100 гг. до Р.Х. (ER, vol.14, p. 9550). Причём Ригведа и Атхарваведа были собраны еще в Семиречье Балха в 2000-1700 гг., до прихода индоевропейцев в Индию.

Повторю, что речь идет об устно передаваемых памятниках, к которым с большой долей условности можно употребить слово «текст». Записанный текст отчуждается, перестает органически жить в человеке с исчезновением мнемотической традиции.

Представьте себе - я уже не говорю о более ранних Текстах Пирамид или Текстах Ковчегов, - если бы до нас, европейцев, «Илиада» или «Одиссея», или «Теогония» и «Труды и дни» Гесиода, или Гомеровы гимны (помните, V Гимн Деметре) дошли бы не в результате переписывания средневековых монахов с византийских рукописей, а дошли бы непосредственно в устной передаче от сказителя к сказителю, от знатока к знатоку! Представьте себе, что эти тексты не менялись, и сейчас они бы жили в России, в Соединенных Штатах, в Германии, в Италии точно такими, какими они когда-то были созданы Гомером и Гесиодом! Это невероятно, чтобы не было никаких переводов, никаких лакун, а была бы только живая трансляция устного текста, причём на одном священном языке, в данном случае – на древнегреческом. Мы даже помыслить себе такого не можем. И чтобы этот древнегреческий язык знали бы все, не только образованные люди, но все люди, которые транслируют эту традицию. А ведь именно эта ситуация была и остается в Индии с ведами и санскритом. Вот что такое институциализированное ученичество, вот что такое брахма-чарья, и вот к каким результатам это привело.

Ничего подобного у нас нет. У нас куда более оплощенная культура. Немногие из нас вообще успели прочесть «Илиаду» и «Одиссею», а, тем более, серьёзно, не по-школьному, глубоко эти тексты пережить. А уж на гомеровском языке даже и в Греции, наверное, никто их сейчас не читает. И даже Евангелие существует в письменном тексте, и нам, христианам, рекомендуется регулярно читать Евангелие, Новый Завет, Библию. А тут это всё живёт в сознании. Вся Библия, можно сказать, запомнена, вот что такое мнемотическая традиция Индии, и мы даже до конца не можем себе представить, какое это оказывает воздействие на культуру. Но это реально существует рядом с нами, существует не в каком-то выдуманном мире у каких-то научных фантастов, а в гигантской стране с миллиардным населением, которой сейчас является Индийская республика. Вот эта мнемотическая традиция оказывается крайне важной, причём она была важна не только для индуистов, это была общая южно-азиатская практика.

Скажем, буддистский канон Трипитаки был впервые записан около 80 года до Р.Х. на Цейлоне при царе Ваттагамани. «До этого времени, - сообщает Макс Мюллер, - мудрые монахи передавали тексты Трипитаки устно, а также и аттхакатхи (комментарии). В это время монахи, заметив упадок сущности, собрались, и чтобы закон мог сохраниться долгое время, заставили записать его в книгах» (М. Мюллер. Шесть систем индийской философии. М.: Искусство, 1995. С. 20).

Значит, только умаление сущности, только крайняя необходимость заставляет фиксировать тексты. Пока же эта традиция жива в мнемотической трансляции, она по-настоящему работает. Вот так считают в Индии. Но я, опять же, повторюсь, мы это говорили на прошлой лекции, что в Египте и в Месопотамии, по всей видимости, была иная традиция, и в Египте решились записывать самые священные тексты намного раньше, уже в III тысячелетии до Р.Х. В Месопотамии, видимо, записывались не самые священные тексты.

7. Ведическая литература: самхиты, брахманы, араньяки

Веда состоит из четырёх собраний гимнов - самхит. Самхита - это «собрание». Самое почитаемое и самое древнее - это Ригведа. «Риг» - это «песня», хотя отдельный гимн Ригведы называется шукта.

Ригведа состоит из 1028 шукт, разделенных на 10 кругов, мандал (мандала – это «круг»). А отдельный стих гимна называется рикс, и «Ригведа», собственно, произошла от него. Ригведа - это веда не столько песен, сколько вот этих коротких поэтических фрагментов, скажем так. Это веда риксов.

Знаменитый голландский ведолог Франциск Бернард Яков Кейпер, сборник статей которого под названием «Труды по ведийской мифологии» переведен на русский язык лучшими российскими индологами и является очень хорошим серьёзным пособием по ведической религии (М.: Наука, 1986), пишет: «Нашим древнейшим источником по ведийской религии является Ригведа. Нет оснований сомневаться в том, что этот текст отдален от других ведийских текстов довольно большой хронологической дистанцией. К тому времени, когда возникают другие тексты, Ригведа уже должно быть рассматривалась как канонический по преимуществу текст ведийской религии» (Ф.Б.Я. Кейпер. Космогония и зачатие: к постановке вопроса // Труды по ведийской мифологии, с. 113-114).

Основу Ригведы составляют «семейные собрания», шрути, как считает предание, услышанные, в незапамятные времена риши из шести священнических семей, то есть они персональны. Это не какие-то риши, о которых мы ничего не можем сказать, они абсолютно персональны. Эти священнические семьи существовали тысячелетия. Я не знаю, когда прекратилось их существование и прекратилось ли оно вообще к сегодняшнему дню, но я назову эти брахманические роды. Это Вишвамитра, Вамадева, Атри, Бхаратваджа, Гритсамада и Васиштха. Эти «семейные собрания» составляют шесть мандал, со второй по седьмую. То есть в определённых семьях они были услышаны и транслировались. Но, естественно, они обменивались друг с другом услышанными словами, и так формировалась Ригведа.

Большая часть восьмой мандалы – гимны семьи Канва (буква н в этом имени имеет сонорное звучание). Примечательно, что в первой, как считают, самой ранней, и в десятой, самой поздней, мандалах Ригведы – равное число гимнов – по 191. Есть и иные, кроме общепринятого, принципы разделения Ригведы, но это, если угодно, школьные принципы разделения.

Книг ещё нет, гимны ещё не записывают. Мандалы - это круги знаний. Кроме Ригведы, существуют еще три веды: Самаведа, Яджурведа и Атхарваведа. Самаведа – книга напевов, Яджурведа – книга заклинаний, и Атхарваведа, наименована в честь священника по имени Атхарван, который собрал эту веду. Одни считают Атхарваведу самой поздней ведой, созданной и собранной уже в Индии, другие, как И.К.Хестерман – такой же древней, как и Ригведа.

Самаведа названа от слова саман – песнопение. Она состоит из 1549 мантр. Это богослужебная обработка Ригведы. Мантры Самаведы исполняет священник-певец удгатари во время подношения священного пития - сомы. Несмотря на название, это, как и Ригведа, не собрание песен, но отдельные стихи, большей частью взятые из Ригведы, особенно из восьмой и девятой ее мандал. Из 1549 мантр Самаведы только 78 отсутствуют в Ригведе. Песнопения тоже были в Самаведе - видимо, это – вдохновенные экспромты, и они до нас не дошли, забылись. Вообще из 13 сакхас (собраний) Самаведы сейчас известны только три. В отличие от Ригведы, Самаведа дошла до нас далеко не целиком.

Название Яджурведа происходит от слова яджус – жертвенная формула. Это собрание формул в стихах и прозе, которые произносит адхварью – священник, совершающий священнодействие. Яджурведа разделяется на белую (шукла) и черную (кришна). Замечу сразу, что чёрный цвет в Индии не несёт никакой негативной коннотации. Черная Яджурведа содержит мантры и яджусы вместе с комментарием и дискуссией учителей. Белая Яджурведа – мантры и яджусы, а комментарий и дискуссия выделены в особый обширный свод – Шатапатху брахману (шата-патха на санскрите – «сто путей»). К этому своду мы еще не раз будем обращаться. Шатапатха брахмана – это один из наших самых любимых текстов во время лекций по индийской религии, и, несомненно, это один из интереснейших памятников религиозной мысли Индии.

Белая Яджурведа состоит из 40 глав (адхайя). Что касается Черной Яджурведы, то её наиболее полное собрание традиция соединяет со школой Тайтирийя.

Атхарваведа, это, скорее, как мы бы сказали, требник - различные гимны к случаям, свадебные, похоронные, венчание на царство, заговоры от болезней и т.д. Она объединяет, в старинной редакции Шаунака, 20 собраний (кандас), включающих 730 гимнов. Именно эта редакция почти полностью переведена на русский язык Татьяной Яковлевной Елизаренковой и издана в Памятниках письменности Востока. Есть и иная редакция – Пайппадада, дошедшая до настоящего времени лишь частично.

Веды, как вы уже поняли, – это полдела, к ведам прилагались обязательно брахманы - руководства для священников, для брахманов, как употреблять ту или иную веду. Эти руководства, поскольку они предназначались для брахманов, так и назывались - брахманами. К брахманам добавлялись араньяки, от слова «аранья» – «лес». Араньяка – это поучение о внутреннем смысле брахманы, которое тайно сообщалось отшельниками, жившими в лесу, своим ученикам - отсюда название. Позже добавился четвертый элемент - упанишада, но о нём мы будем говорить позже. Как видите, в ведической религии очень распространена формула 3+1.

Самхита веды, её брахманы и араньяки тоже составляют самхиту – «собрание». Есть собрание Ригведы, собрание Самаведы, собрание Яджурведы. То есть самхита Самаведы - это сама Самаведа и комментирующие ее, объясняющие ее канонические тексты брахман и араньяк. Если мы возьмем эти три веды, а к ним брахманы и араньяки, то все это вместе получится по объему примерно равным академическому изданию сочинений А.С. Пушкина, и все это запоминалось на память.

5. Трансляция священного слова

Почему же надо было запоминать веды в неизменной форме? Мы уже говорили об элементе магизма, когда боятся изменять нечто, изменять формулу. Но есть и другое объяснение. Дело в том, что самхита веды - это же шрути, услышанное, открытое богами провидцу. Человечество может меняться, но Божественное слово должно быть неизменно. Мы можем молиться разными словами, это от нас исходит молитва, но Евангелие мы менять не будем, и Пятикнижие менять не будем, потому что это – богооткровенное Слово, в нём есть авторство не только человеческое, но и Божественное.

Мы можем интерпретировать тот или иной евангельский текст, но мы не можем просто взять и переписать Евангелие, что-то оттуда убрать, что-то туда вставить. У вед и брахман «авторами» так же считались и Бог, открывший слово, и риши, слово это запомнивший, и священнический род, этот гимн сохранивший. Поэтому тексты эти менять было нельзя, они должны были остаться такими, какими были открыты. Не дело человеческое их менять, потому что они не от человека исходят – они, как вы помните, апурушейя. Да и человеческое начало в каждом гимне вполне личное, конкретное, хотя и не всегда известное наверняка. Древнеегипетские тексты исходили от богоподобного человека, а ведические гимны нисходили к человеку от Бога. Это другая система сознания. Как же сохранить эти гимны, эти огромные по объему собрания (самхиты)? Для человека, как я уже говорил, это оказалось возможным.

Для удобства трансляции риши применяли различные мнемотические практики, которые на санскрите именуются патхас, викритис. Сложились специальные школы (сакха) и под-школы (чарана) в передаче вед.

Веды имеют совсем не примитивный поэтический строй. Как писал один из лучших современных исследователей индуизма Иоган (Ян) Корнелий Хестерман в Энциклопедии Религий, причина сравнительной неопределенности мифологии Ригведы кроется совсем не в подвижности архаического мышления. В действительности Ригведа хранит в себе свидетельство исключительно развитого состояния искусства слова. Ригведа работает по принципу намеков, поддающихся различной интерпретации, и аллюзий в большей степени, чем по принципу явных утверждений, оставляя невыраженной внутреннюю связь образов и значений, на которую делаются намеки или отсылки.

Это действительно принципиальная особенность ведических текстов, затрудняющая их понимание нами. Кстати говоря, тема поэтики вед была очень хорошо исследована индологом П.А. Гринцером (Тайный язык «Ригведы». М.: РГГУ, 1998).

Мы привыкли к тому, что в тексте сказано то, что в нем сказано. Сказано «не убий», значит, не убий, сказано «почитай отца и мать», значит, почитай. Ведический текст намного более сложен, он говорит о божественном. Когда говорится о божественном, смысл надо угадывать, он ускользает, и это неслучайно.

Дело в том, что само божественное – непознаваемо, о нем нельзя говорить, как бы сказал греческий богослов, катафатически, то есть в положительных конкретных образах. О нем можно говорить только «не это» - «не это», и этот принцип апофатического (отрицательного) богословия был известен на уровне самого текста, который, скорее, заставлял вглядываться между строк, угадывать, узнавать непознаваемое, но не с помощью четкого объяснения-определения, когда все ставится на свои места, раскладывается по полочкам, а благодаря духовному интуитивному познанию.

Опыт молитвы, опыт священнодействия открывает смысл текста. Гимн становился ясным только в процессе своего употребления, он не предполагал кабинетного изучения. И то, что язык Ригведы, так же как язык Текстов Пирамид, исключительно разработан, говорит нам о том, что или эти тексты действительно богооткровенны, или они в доисторическое (то есть дописьменное) время формировались постепенно, многие десятки тысяч лет, а не были выдуманы какими-то людьми незадолго до их записи. Сами арии были уверены в том, что ведические тексты богооткровенны, что они апурушейя - не человеческие. Это услышанное благочестивыми людьми божественное слово.

Но поскольку мы не совершаем ведических ритуалов, мы не можем надеяться, что нам смысл этих текстов откроется в процессе священнодействия. Нам придется заняться их анализом. В Индии на религиозно-философских конференциях проводятся заседания и в европейской аналитической форме, но также и в традиционной форме, где все сидят на циновках, а не на стульях, но важно то, что каждый выступает не один за другим, а когда на него найдет вдохновение. То есть человек вдруг выскакивает, начинает говорить, потом выскакивает другой. Для европейца это требует некоторой подготовки.

Нам с вами, дорогие друзья, придётся для порядка исключить такую форму конференции и вести анализ текста, но мы постоянно должны помнить, что этот текст работает иначе, чем мы работаем над ним. Этот текст работает, если угодно, как озарение, открывая не ячейки верёвочек, из которых сплетена сеть, а ту реальность, которая видна за сетью благодаря тому, что сеть имеет отверстия, и через неё виден мир за сетью. Вот этот мир за сетью открывается для индийца, для адепта индуизма через использование вед в домашнем или общественном священнодействии. Нам же надо попытаться, сохраняя принципы религиеведческой отстранённости, увидеть это же самое путём анализа. Получится ли это, не знаю, но мы попробуем перейти к этому на следующей лекции, когда начнём заниматься именно содержательным смыслом вед.