Ригведа. Т. 1-3. Пер. Т.Я. Елизаренковой. М.: Наука, 1999.

1. Индра – значение имени

Сегодняшнюю лекцию, дорогие друзья, мы посвящаем Индре - первому из божеств, о которых я планирую рассказать в нескольких ближайших лекциях. И это не слишком роскошный дар времени. Дело в том, что, исследуя эти божественные личностные силы ведической религии, мы, тем самым, погружаемся в её суть. Потому что в поверхностном рассказе, которым грешат различные энциклопедии, всё сводится к одному и тому же: ведические боги – это какие-то мифологические герои, которые что-то делают, кого-то обманывают, кого-то убивают. На самом же деле здесь намного большая глубина, и, я думаю, неслучайно Индре посвящена примерно четверть всех гимнов Ригведы. Это божественное лицо, к которому древние арии относятся с особым благоговейным вниманием.

Само имя Индра происходит от глагола id – «быть могущественным». От этого же глагола, в конечном счёте, происходит и праславянское слово jedrъ – отсюда такие наши слова, как ядрёный, ядро, ятра (семенные яички). Это же слово этимологически близко санскритскому слову andam – «яйцо», производным от которого словом обозначаются семенные яички. То есть Индра - это мощнейшая креативная сила, могущество, Создатель, и это не статичная сила, которая, как плотина, препятствует движению, а динамичная сила, разрушающая плотины и открывающая движение, дающая жизнь.

В индоевропейской традиции, и мы на этой лекции к этому ещё вернёмся, он близок к Зевсу, и, в какой-то степени, к Крону, когда тот освобождает детей Урана и Геи. Также, в германской мифологии, он близок к Тору. Индра - это наиболее яркое явление в мире Неба, Дьяус-питара - Небесного Отца.

Один раз в ведах он назван Адитьем (РВ 8:52,7), сыном Адити, то есть беспредельным. Это один из одиннадцати так называемых «дополнительных гимнов» (Валакхилья) с древности считавшихся апокрифическими. Их традиционно ставят в середину VIII мандалы и считают, что они были услышаны риши из рода Канвов – Аю Канва.

Вот что говорится об Индре в этом гимне.

Он называется четвёртым из адитьев после Варуны, Митры и Арьямана.

«Ты же никогда не бываешь равнодушным,
Ты охраняешь оба рода (богов и людей).
О четвертый Адитья, это призыв к тебе, передающий суть Индры,
поднялся как напиток бессмертия на небо».

То есть этот призыв к тебе делал тот, кто передаёт суть Индры, а это и есть риши Аю. И, благодаря этому призыву, он поднялся как напиток бессмертия (Сома) на небо.

В Атхарваведе (12:1,6) Индра именуется мужем земли, быком земли.

«Всё несущая, охраняющая добро, твёрдо стоящая, златогрудая,
успокаивающая мир живых…
Земля, чей бык – Индра, пусть наградит нас имуществом».

Это обращение к земле. Но бык земли, то есть тот, кто её засеивает, кто даёт ей семя жизни - это Индра.

В 21 гимне VIII мандалы Ригведы об Индре говорится:

«О, господин коней, господин коров, господин лугов, пей сому, о господин сомы!» (РВ 8:21,3).

О Соме мы будем говорить специально, это важная тема, которой будет посвящена отдельная лекция, но напомню сейчас, что Сома - это кровь богов, образом которой является напиток, посредством которого соединяются небо и земля. И либо сам Индра в образе орла или сокола (цьена) принес Сому с неба на землю от богов, не желавших давать ее людям, либо это совершилось по его повелению. Поэтому Кейпер называет Индру индийским Прометеем. Об этом мы тоже еще будем говорить.

2. Креативная мощь Индры

Для ариев Индра, опьянённый Сомой, покорил землю Шамбары, сто ее крепостей «когда помогал Диводасе Атитхигве» (РВ 4:26). «Тогда мудрый в опьянении сомы оставил немудрых» (РВ 4:26,7,4). Мудрый в опьянении Сомы - это Индра. Он оставил немудрых – дасью, обитателей крепостей. Как считает большинство учёных, это - жители протоиндской цивилизации, которую арии, видимо, называли Шамбарой. И вот 100 ее крепостей покорил Индра для ариев. Здесь вспоминаются события полулегендарные - полуисторические, возможно, речь идет о завоевании даже не долины Инда, а Мавераннахра по пути в Индию, мы не можем это проверить.

В 51 гимне I мандалы Ригведы говорится:

«Своей силой (майабхир) ты сдул прочь колдунов (майино),
которые по своему обычаю совершали возлияние (себе) на плечо.
Ты проломил крепости Пипру, о мужественный духом.
Ты сильно помогал Раджишвану в смертельных битвах с дасью.
Ты поддерживал Кутсу в смертельных битвах с Шушной.
Ты отдал Шамбару во власть Атитхигвы.
Ты топтал ногой Арбуду, такого огромного.
От века ты рожден для убийства дасью». (РВ 1:51, 5-6)

Здесь говорится о каких-то завоеваниях каких-то крепостей, победах над какими-то царями, о каких-то ариях-победителях, о некоем Атитхигве. Потом их всех стали называть - одних демонами, других богами, но всё это, почти безусловно, - древние исторические события, и они совершались благодаря помощи Индры. Покорение дасьев, разрушение их крепостей - это одно из главных качеств Индры. Ему молятся воины и цари. Он помогает ариям, и они делают его дело, сокрушают преграду между Богом и землёй. Дасьи - противники ариев, люди-враги и асуры - противники богов-дэвов - суть одно и то же. Это те, кто пытаются разрушить - ментально, духовно или физически – единство и сотворенного мира, мира людей и мира как космоса, и божественного мира, мира адитьев и Аджа - Нерожденного.

Индру в его битвах сопровождают юноши-близнецы, Маруты, происхождение которых тоже понять не так просто. По одному из преданий, о котором я расскажу чуть позже, они все, так или иначе, дети ограниченности и дети предела. Но эта ограниченность была разрушена Индрой, разбита его молнией, и из частей этой ограниченности произошли маруты, которые стали помощниками «неограниченного» адитьи- Индры. Часто их называют детьми Рудры и пятнистой коровы (тучи) Пришни. Они гремят молниями и изливают дождь на землю. Это – воинство Индры.

Индра даёт чадородие женщинам, и сам часто разделяет с ними ложе. Он, как его называют в 46 гимне VI мандалы Ригведы, «с тысячью мошонок (сахасрамушка), с мощной мужской силой» (РВ 6:46,3,3).

Теперь нам становятся понятны предания, содержащие образы, как мы бы сказали, безнравственности греческих богов, которые возмущали христианских авторов и часто смущают читающих греческие мифы. За образами любовных похождений греческих богов лежит идея божественного как дающего плодородие, как приносящего жизнь. Позднейший индийский эпос расцветил этот встречающийся в ведах образ массой подробностей и легендами, которые очень напоминают греческие. Но при этом в них присутствует свой оттенок, очень для нас важный, о котором я сейчас скажу.

Так, мудрец Гаутама, отправившись в лес за дровами для принесения жертвы, оставил в своей хижине красавицу-жену, на которую давно посматривал Индра. Индра тут же воспользовался отсутствием Гаутамы, явился его жене Ахалье и предложил ей соединиться с ним на ложе. Ахалья из любопытства, чтобы узнать что такое близость с богом, тут же согласилась. Ахалья говорила Индре, вот, мол, тебе хорошо, и мне хорошо, давай быстрей разойдёмся, а то придёт мой муж. Но Гаутама слишком скоро вернулся - Индра не успел уйти, его в дверях застаёт Гаутама, который всё, конечно же, понимает. Гуру – совсем не простак, и силой своей майи он отсекает семенные яички Индры, то есть кастрирует его. Позднее Агни - жертвенный огонь, и предки-питары заменили Индре потерянную детородную силу яичками барана. Об этом подробно рассказывается в Рамаяне 1:47-48. Поэтому, как объясняется, предкам-питарам приносят в жертву холощёных баранов.

В другой версии этой легенды Гаутама проклинает Индру за сладострастие, и в результате этого проклятия он весь покрылся женскими половыми органами, йони, которые, по молитве Индры, стали сотнями очей на его теле, которыми он видит всё в мире.

В этом предании о Гаутаме мы видим характерную для эпохи Махабхараты и Рамаяны черту, которую можно заметить и в ведах, что люди (конечно, не простые люди, а подвижники такие как Гаутамы) сильнее богов. Боги более сомнительны в своём поведении, чем сильные духом люди. Но, безусловно, такое предание об Индре - это результат уже характерной для эпохи Рамаяны рефлексии, что Индра даёт жизнь и участвует в зачатии зверей и людей.

Другое предание, о котором я скажу очень кратко, говорит о том, что Индра воспылал страстью к супруге иного подвижника, а этот подвижник должен был уйти на какое-то достаточно долгое время по делам. И он, зная эту страсть бога, говорит своему ученику: «Ты следи за моей женой, потому что женщины всегда легко склоняются к таким предложениям». И ученик подвижника начал думать, как же сохранить жену своего учителя. Ведь Индра может войти к ней и в виде ветра, и в виде дождя - как угодно. И он решает, что единственное, что можно сделать, чтобы уберечь от падения жену учителя – это вселиться в неё, став её активной силой. И силой своей майи ученик подвижника вошёл в эту молодую красивую женщину, а в это время к ней как раз явился Индра и стал ей предлагать известного рода развлечения, на что эта женщина отвечала категорическим отказом, ведь её воля была скованна, а её устами говорил этот ученик, который сам сидел рядом недвижно, как живой мертвец. Тогда Индра всё понял и, устыдившись, удалился.

Другое предание об Индре, которое, хотя это и сказка эпохи Рамаяны, сохраняет в себе аллюзии намного более раннего времени. Некий земной царь Нахуша силой своего благочестия занял престол Индры. Это произошло потому, что Индра покинул свой престол из-за преступления, убийства брахмана. Но, став царём богов, Нахуша потерял своё благочестие и предался безудержным наслаждениям. В своём безумии сладострастия он дошел до того, что возжелал получить себе в супруги жену Индры, великую Шачи. Боги совершили ашвамедху, чтобы очистить Индру и предать ему сил, дабы он смог вернуть свой престол и не допустить такого святотатства, но и благочестивая Шачи была научена, как действовать. Это большая легенда, вы можете сами её прочесть. Но суть заключается в том, что Шачи сказала, что она готова стать женой Нахуши, если он приедет к ней в дом в колеснице, запряжённой не конями, а великими отшельниками. И Нахуша запряг семь великих отшельников в колесницу и поехал к Шачи, при этом с этими отшельниками он обсуждал тонкости богословия вед, а те, таща колесницу, обличили его в невежестве. Он разозлился, ударил одного из этих великих подвижников ногой по голове и тут же лишился всей своей власти. Он ниспал нравственно и потерял свою аскетичекую силу, и после этого его смог одолеть Индра.

Такими историями полна современная индийская сказочность, и, так или иначе, они исследованы во многих работах, в том числе, в книгах Жоржа Дюмезиля (G. Dumézil. The Destiny of the Warrior. Chicago, 1970; G. Dumézil. The Destiny of the King. Chicago, 1973). Очень интересная книга написана У. Донеджером (W. Doniger. The Origins of Evil in Hindu Mythology. Berkeley, Calif., 1976).

Но все это сказания - поздние рефлексии древнейшего ведического понимания Индры, к которому мы скоро перейдём. Повторю, вы видите, что в эпосе люди играют не меньшую роль, чем боги. Люди - совсем не безвольные и слабые марионетки богов. Нет, они с ними на одном уровне – существенно чаще, чем в греческой мифологии.

3. «Баран, находящий солнце»

Порой демоны одерживают верх над Индрой, и тогда он прибегает к помощи Шивы-Рудры, Вишну или Агни. Намёк на это мы увидим в конце 32 гимна I мандалы Ригведы, который мы будем разбирать очень тщательно. Индру постоянно именуют Брихаспати или Брахманаспати (Господин молитвы, Господин Брахмана). «Как волны озеро, его наполняют молитвы» (РВ 1:52, 7,1). Термин «Брихаспати», «Брахманаспати» - сначала эпитет Индры, и лишь позже он становится эпитетом практически любого божества. Таким образом, для кшатрия Индра является образцом как идеальный воин и полководец, а для брахмана – как совершитель жертвоприношения и Господин молитвы.

В 52 гимне I мандалы Ригведы сохранился интересный, очень древний, образ. В первом же, зачинательном, стихе говорится:

«Я хочу прекрасно возвеличить этого барана, находящего солнце…
Индру я хотел бы обратить к себе на помощь, хвалебными песнями». (РВ 1:52,1).
«Индру этого я призвал благим деянием и молитвой,
(Его) чьи дары самые щедрые, ведь он полон сомы» (РВ 1:52. 3,3-4).

Обратите внимание, что Индру именуют бараном (меса), находящим солнце. Вспоминается образ барана в более поздних преданиях о яичках овна, которые, вместо его собственных, вернули боги Индре. Это, я думаю, очень древний, может быть, даже еще палеолитический, образ творящего Бога в те времена, когда люди видели в животных иконы бóльших сил, чем их собственные, в том числе, и силы животворения и чадородия, и просто физической силы. Поэтому Индру именуют бараном. Всё это, как и ряд образов из Текстов Пирамид, происходит, на мой взгляд, из области рефлексии ещё до-аграрного, палеолитического времени.

Но Индра-баран находит солнце, то есть это та животворящая сила, которая творит мир. Нахождение солнца - это творение мира. Мы сейчас это увидим в 32 гимне I мандалы. Примечательно, что наиболее авторитетный традиционный комментатор ведических текстов - Саяна (он умер в 1387 г. в Виджаянагаре, южная Индия), объясняет, почему Индру называют бараном. Его книга «Ведартха-пракаша», переведённая Максом Мюллером, является лучшим комментарием на веды. И вот он объясняет, что Индра в виде барана пришёл когда-то к риши Медхатитхе, готовившему сому, и выпил ее всю. Понятно, что это вторичное объяснение. Обратим внимание, что это образ словно из греческого мифа - между людьми и богами нет пропасти.

4. Убийство Вритры Индрой как космогонический акт (РВ 1:32)

Но всё это, если угодно, предначинательные рассуждения. Самое главное, что связано с Индрой - это 32 гимн I мандалы Ригведы. Франциск Кёйпер в «Трудах по ведийской мифологии» называет его центральным космогоническим мифом Индии. Сам Кёйпер в духе Юнга объясняет этот миф очень надуманно, и мне придётся об этом сказать. Он говорит, что в этом мифе сказались пренатальные (то есть бывшие до рождения) воспоминания эмбриона, сохранившиеся на уровне подсознания риши чуть ли не с момента зачатия, когда будущие риши переживали влечение сперматозоида к яйцеклетке, рассматривая при этом зачатие через понятие страсти (на санскрите «кама»). Кёйпер даже предлагает термин «эмбриогония» (Ф.Б.Я. Кейпер. Космогония и зачатие: к постановке вопроса // Труды по ведийской мифологии. М.: Наука, 1986. С. 146).

Думаю, это миф в намного большей степени, чем интерпретации Саяны ХIV-го века. Примечательно, что, по мнению Кёйпера, для египтологов такое понимание творения мира – это общее место. Но, занимаясь много Египтом, я могу сказать, что я никогда подобного не встречал. Он ссылается на некого египтолога Стрикера, которого никто, в том числе и я, не знает, и на какую-то одну его статью, которая была опубликована в сомнительном теософском журнале. Так что эта интерпретация, откровенно говоря, является слабой стороной выдающегося санскритолога.

Но давайте же прочтем этот гимн полностью. Он приписывается риши Хираньяступе из знаменитого рода Ангирасов.

«Индры героические деяния сейчас я хочу провозгласить:
Те первые, что совершил громовержец,
Он убил змея, он просверлил (русла) вод,
Он рассек недра гор.

Змей – это Вритра. Это существительное мужского рода от глагола ври - препятствовать, мешать, закрывать. То есть это преграда. Запомним это.

Он убил, змея, покоившегося на горе.

Опять интересный образ. Гора - это образ соединения неба и земли. Для Индии это гора Меру, которая соединяет небо и землю. У северных народов есть представление о гигантском дереве, оси мира, которое соединяет небо и землю. И змей покоился на горе. То есть связь неба и земли этим змеем была пресечена, и небо было отделено от земли. Не в том смысле, что мир был сотворен таким, а в том, что небо стало недостижимо для обитателей земли. А земля, соответственно, не получала благодати неба. Отсюда образ змея, покоящегося на горе.

Тваштар ему выточил шумную дубину.

Тваштар - это Творец. Ему - то есть Индре. Шумная дубина - это ваджра, одновременно и молния, и гром, аналог молнии Зевса.

Как мычащие коровы, устремившись
Прямо к морю, сбегают воды.

Забегая вперёд, скажу, что здесь есть, видимо, какая-то инверсия. Понятно, что движение воды происходит сверху вниз. Это образ дождя – благодати, изливающейся с неба на землю. Но, с другой стороны, море, водная стихия - это повсеместно образ божественной Сверхбытийности. И воды человеческие, а мы скоро увидим, что воды - это люди, здесь они ещё так не названы, но они скоро будут так названы в этом же гимне, устремляются к этому океану Сверхбытийности, который раньше был отделён от них Вритрой, воздвигшим преграду между божественным и человеческим. Между миром и Богом Вритра воздвиг стену из себя самого.

Индра, убив Вритру, тем самым, открывает людям путь к Небу, к Богу, и путь богов к людям. Индра - победитель Вритры, силы, отделившей богов от людей, небо от земли. Индру так и именуют в Индии – Вритрахан, убийца Вритры. Это настолько важное для арийского сознания дело, что в авестийской религии, в религии Зенд-Авесты, где Индра - это маленький, никому не интересный демон, сохраняется представление о великой силе, Веретрагне (Vereθragna) - это тот же Вритрахан, убийца Вритры. Видимо, образ убийцы Вритры - это доведический древнейший образ, который сохранился и в старой авестийской традиции, и в ведической традиции.

Индра - это воин, силач, который, напившись Сомы, вооружённый молнией (ваджрой - громовой дубиной), соединяет небо и землю. Гром на санскрите – таньяту (tanyatu), а ваджра – это именно молния, которая одновременно и гремит. И Индра побеждает Вритру.

Очень важно, что и Индра, и Вритра личности. Каждый свободно выбирает свой путь, своё дело. Некоторые ученые объясняют это наивностью мифа, когда все природные силы наделяются личностными качествами. На самом деле, дорогие друзья, здесь нет никакой наивности. Ведь если некие силы личностны, значит, у них есть гномическая, как сказал бы греческий православный богослов, тот же Максим Исповедник, воля к выбору. Никто не предназначен самим своим естеством к добру или ко злу. И Индра, и Вритра выбрали свой путь, свою участь. Вритра - участь препона, и Индра -участь уничтожителя препона. И поэтому каждый из них или прославляется, или осуждается. Идея личностности героев мифа - это идея, если угодно, ответственности за свой выбор и последующего суда. Это очень древний и очень важный принцип.

Вспомните, как в Египте Сет выбирает убийство своего брата Осириса. Он – необходимая сила пресечения жизни, но он может быть в подчинении у силы жизни, а может уничтожать жизнь. Он выбирает уничтожение жизни и именно за это судится на суде богов, и осуждается он не за то, что он таков по своему естеству, а за свой выбор.

Но продолжим чтение:

Разъяренный, как бык, он выбрал себе сому,
Он напился выжатого в Трикадруке.

Мы до конца не знаем, что такое трикадрук - то ли это праздник, когда выжимали сому, то ли это три озера или три сосуда сомы, как переводит Т.Я. Елизаренкова.

Щедрый, схватил он метательное оружие – ваджру.
Он убил его – перворожденного из змиев.
Щедрый (магхавант) - очень распространённый эпитет Индры.

Обратите внимание, что Вритра - перворождённый, то есть первый рождённый из змиев. То есть сразу, как только Нерожденный (Аджа) начинает рождать, появляется вот эта граница, этот предел, это косное разделение – Вритра, точнее, его возможность, которую Вритра актуализирует. Это та же самая великая пропасть, о которой неожиданно вспоминает евангелист в притче о богаче и Лазаре: «и сверх всего того между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят» (Лк. 16:26).

С точки зрения христиан, через эту пропасть есть лишь один путь: «Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Ин. 14:6). То есть для христиан этот мост над пропастью – это Христос, а для древних ариев им был Индра, который уничтожает этот препон.

Когда ты, Индра, убил перворожденного из змиев
И перехитрил хитрости хитрецов,
И породил солнце, небо, утреннюю зарю,
С тех пор ты уже в самом деле не находил противника.

«Хитрости хитрецов» (ан майинам аминах прота майях) - здесь обыгрывается слово «майя», обозначающее одновременно и силу, и хитрость (хитрец). Очень ритмичный стиль, мнемотическая форма, удобная для запоминания. Кстати, некоторые богословы именуют и Христа Великим Хитрецом, обманувшим сатану Своим человеческим естеством.

Индра не только убил перворождённого из змиев, но и породил солнце, небо и утреннюю зарю. Мир творится в результате убийства Вритры, и характерно, что, кроме солнца и неба, упоминается утренняя заря как начало бытия. Это та самая египетская категория хепри - восхода, когда только начинается жизнь. Индра породил начало жизни.

В связи с этим Кейпер пишет: «Только разбив силы сопротивления (вритрани) Индра оказался в состоянии совершить свой созидательный акт – освободить воды и, как добавляют некоторые тексты, солнце. Это центральный мифологический подвиг, который никогда не устают возвеличивать ведические поэты… Они его упоминают не только как мифологический акт изначальных времен, но и как нечто такое, что должно повторяться снова и снова. Поэты верят и надеются, что Индра снова разобьет эти силы, как он некогда совершил illo tempore, кажется, что всё общество присоединяется к сражающемуся богу посредством состязания колесниц, словесных поединков и дарений типа потлач» (Ф.Б.Я. Кейпер. Космогония и зачатие: к постановке вопроса // Труды по ведийской мифологии. М.: Наука, 1986. С. 122).

Последнее тоже важно. Так же, как и в Древнем Риме, и в Древней Греции, в Индии были спортивные состязания, и они тоже имели религиозный смысл. И теперь мы понимаем, что это даже не жертва силы предкам, как объясняли эти состязания сами греки и этруски, от которых римляне восприняли эту науку, а это соучастие в делах Индры, в победе над Вритрой. В мирное время, когда нет войны с врагом, люди соучаствуют в делах Индры таким образом. Люди не отдают свою силу предкам (зачем предкам их сила?), а люди соучаствуют в битве за бытие. И спорт - это соучастие в битве, причём спорт как в привычном для нас смысле - как соревнование борцов, гладиаторов, состязание колесниц, так и в необычной для нас форме словесного поединка, состязаний поэтов или драматургов, как в Греции, а также и дарение типа потлач.

Вы помните, что дарение типа потлач - это полное разорение, когда человек раздаёт всё своё имущество и остаётся ни с чем. Вот эта форма, если угодно, символического самопожертвования - это тоже соучастие в битве Бога, который жертвует Собой для победы над косными силами, и, соответственно, для открытия пути к воссоединению с Нерождённым, с Небом.

Представление о победе Индры над Вритрой как творении мира и пути достижения человеком и вечности, и процветания на земле выражено в 52 гимне I мандалы Ригведы:

«О собравшийся с силой духа Индра, убив с помощью буланых (коней) Вритру, создавая выход для вод человеческих,
Ты держал в руках железную (айяс) дубину.
Ты укрепил на небе солнце, чтобы видели.
Возвышенно, наделено собственным блеском, грозно, достойно гимна то, что
В страхе совершили восхождение на небо, когда борющиеся за награду люди, подкрепление –
Маруты, сопровождающие господина, приветствовали в небе Индру». (РВ 1:52, 8-10).

Айяс – это, на латинском языке, железо, сталь. Ученые не уверены, что здесь речь идет о железе, но это какая-то металлическая дубина.

Здесь и люди, и Маруты – все приветствуют в небе Индру. Помните, как у апостола Павла: «потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем» (1Фес. 4:17). Образ восхищения в Небо присутствует и в 52 гимне.

Как я уже упоминал, в «Рамаяне» Индра разбивает молнией нерождённого сына Дити (Предела) – а это и есть Вритра – на 49 кусков и превращает их в Марутов. Этот же сюжет, но без обозначения числа рождённых Марутов, присутствует и в V книге Махабхараты. Иногда замечают, что в борьбе с Вритрой Маруты отсутствуют. Думают, что они его бросили, но на самом деле они были созданы из Вритры. То есть соучастники в освобождении мира возникли из косного предела. Это важный символический образ.

В том же 52 гимне говорится:

«Само грозное небо из-за рева этого змея
Отступило от страха, когда твоя ваджра, о Индра,
В опьянении выжатым (=сомой) с силой разрубила голову
Вритры, угнетавшего оба мира» (РВ 1:52,10).

Угнетавшего оба мира - то есть и Небо (мир богов), и землю, и нетварное, и сотворённое. Оба мира угнетались Вритрой, потому что между ними была стена. Они оба не имели свободы общения.

Но вернёмся к 32 гимну:

Он убил Вритру, главного врага (вритрам вритратаран – вритра и слово нарицательное - враг), широкоплечего (вьянсан – возможно: бесплечего),

Индра – дубиной, великим оружием.
Как ветви, топором обрубленные,
Змей лежит, прильнув к земле.

Видите, Вритра уже свергнут с неба на землю. Он уже не на горе, он уже на земле, внизу, как сатана, свергнутый с неба на землю в Апокалипсисе. Он убит и свергнут. Враги, даже враги политические, именуются в ведах вритани, дети Вритры. Майтраяни самхита 2:1,3 объясняет: «Тот, кто побеждает в битве, он воистину убивает Вритру».

В 166 гимне X мандалы Ригведы Ришабха (бык), сын Вираджа, похваляется: «Я убийца врагов, как Индра, невредимый, не раненый. Все эти соперники раздавлены у меня под ногами» (РВ 10:166,2).

То есть Индра, убивающий Вритру, становится парадигмой победителя, а Вритра - парадигмой врага, побеждённого, раздавленного.

Вернёмся, однако, к 32 гимну.

Как плохой боец (аййодха) в пьяном угаре он вызвал
Великого героя, покоряющего силой, пьющего выжатую сому.
Он не выдержал натиска его оружия:
Безликий (руджанах) от пролома, он раздавлен – тот, кому Индра враг. Безногий, безрукий (образ косности) боролся он против Индры.
Тот ударил его дубиной по спине.
Холощеный вол (вадхри), хотевший стать противником быка,
Вритра лежал, разбросанный по разным местам.

Аййодха, если точно переводить, это не плохой боец, а просто не-боец, тот, кто не умеет сражаться. И Вритра, «не-боец», делает свободный выбор – он вызывает на поединок Индру.

Руджанах - неизвестное слово. Татьяна Яковлевна переводит его как «безликий», но я бы не стал так говорить, скорее - как-то испорченный.

Безногий, безрукий - это уже точно образ косности.

Вритра, лежащий разбросанным по разным местам – это образ статичного состояния, остановленной, охолощенной жизни, не имеющей в себе креативной силы, в отличие от Индры, обладающего тысячей яичек.

Конечно, мы с вами сразу вспоминаем египетского Сета, который тоже именуется кастратом, потому что Гор вырвал его семенные яички. Зло не имеет креативной силы, убийство не имеет креативной силы. Оно может останавливать, но не может творить.

Продолжим чтение:

Через безжизненно лежащего как раскрошенный тростник,
Текут, вздымаясь, воды человеческие (маноруханах).
Кого Вритра с силой сковывал, у их ног лежал теперь змей.
Поникла жизненная сила у той, чей сын – Вритра.
Индра сбросил на неё смертельное оружие.
Сверху родительница, внизу был сын.
Дану лежит, как корова с теленком.

Воды человеческие (маноруханах) – это никакая не вода, это люди. Это те, кого, в первую очередь, с силой сковывал Вритра.

Дану в других случаях - это Дити, предел. Здесь обыгрывается водная линия образов. Дану - это буквально влага. То есть это, по всей видимости, вода застоявшаяся, стоячая, как в пруду, а не текущая, как в потоке. И Дану повержена вместе с Вритрой. А воды человеческие теперь стали текущей, живой водой. То есть здесь противопоставление: струящаяся вода человеческая и статичная, остановленная вода Вритры, вода смерти.

Среди неостанавливающихся, неуспокаивающихся
Водяных дорожек скрыто тело.
Воды текут через тайное место Вритры.
В долгий мрак погрузился тот, кому Индра враг.
Жёны Дасы, охраняемые змеем, - воды,
Стояли скованные (стреноженные) как коровы Пани.
Проход для вод, который был заткнут, -
Он (Индра) открыл им, убив Вритру.

Вритра – скопец, его тайное место оскоплено.
Жены Дасы – здесь Вритра именуется Дасой.

Индра, убив Вритру, открыл проход. В другом месте говорится, что воды вздымаются и начинают говорить (Брихадараньяка упанишада, 6-ая дополнительная часть). Здесь можно вспомнить египетский обряд отверзания уст. Открытие прохода – это образ жизни.

5. Победа через умаление

В 31 гимне III мандалы Ригведы (автор - Кушика Айширатхи), также воспевается образ триумфа Индры над Вритрой. Но воды человеческие в поэтическом сознании Кушики предстают как стадо коров, спрятанных демоном в пещеру. Индра не только освобождает этих коров, но и творит мир при этом освобождении:

«Добывший пространную землю, много золота,
Он еще пригнал для друзей движимое (коров).
Индра, вместе с мужами (Марутами) породил, сверкая,
Одновременно солнце, утреннюю зарю, свободный путь (гатум), огонь.
И растекающиеся воды этот друг дома
Направил к одной цели, переливающиеся всеми цветами,
Сладкие, очищаемые духовными цедилками,
Мчась дни и ночи, они (всё) приводят в движение» (РВ 3:31, 15-16).

Как вы видите, это образ жизни.

Но вернемся к 32 гимну I мандалы. В 12 строфе мы вдруг читаем:

«В конский волос превратился ты, о Индра, в тот миг,
Когда он дал тебе по челюсти. Единый Бог (дэва эках),
Ты завоевал коров, ты завоевал сому, о герой!
Ты выпустил для бега семь потоков!»

Здесь намёк на какое-то умаление Индры - он превратился в конский волос. Из великого Бога, наполняющего оба мира, в тот момент, когда Вритра ему ответил и ударил его, он умалился - и так победил. Вот эта идея победы через умаление, не через великое разрастание, а через умаление, тоже присутствует в ведах. Она знакома христианам через богословский образ кеносиса (умаления).

Посмотрите, как говорится об этом в 51 гимне I мандалы:

«Отдавая во власть тому, кто следует обету, тех, кто против обета,
пронзая с помощью союзников тех, кто не союзники, Индра,
прославляемый как муравей (шушна), преодолел насыпи
стремящегося к небу, возросшего уже и растущего…» (РВ 1:51,9).

Это намёк на предание, которое мы хорошо знаем из позднейшего эпоса. Миром завладел некий демон, и Индра не мог его победить один на один. Но он превратился в муравья, в то время как демон становился все больше и больше, мощнее и мощнее, как Голиаф, как тоталитарное государство, если говорить по-современному. Индра превратился в муравья (шушна), и как муравей он незаметно пролез в его крепость и изнутри победил этого страшного демона. Так что умаление тоже известно ведам, как метод победы.

Продолжим чтение РВ 1:32:

Не помогли ему ни молния, ни гром,
Ни туман, что он раскинул, ни град.
Когда Индра и змей сражались,
На все будущие времена победил щедрый (РВ 1:32, 13).

В 99 гимне VII мандалы этот же образ даётся в несколько ином ракурсе, и Вритра именуется Дасой Вришашипрой. Вришашипра - это бычий прикус. Возможно, это имя реального царя, когда-то сражавшегося против ариев. Возможно, это один из эпитетов Вритры - трудно сказать. Но текст звучит так:

«Вы двое (Индра и Вишну) создали широкий простор для жертвы,
Порождая солнце, утреннюю зарю, Агни.
О два героя, в битвах вы уничтожили
Колдовские чары даже самого дасы Вришашипры» (РВ 7:99,4).

Всё время присутствует образ победы. Подчеркну, что речь идёт не об отделении неба от земли, как часто считают исследователи вед, тот же Мирча Элиаде, а о сотворении неба-земли, то есть мироздания, в котором свободно действует человек.

А вот что говорится в 113 гимне X мандалы:

«Едва родившись, он (Индра) оттеснил противников,
Герой смотрел вперед навстречу подвигу мужества, радости битвы.
Он расколол скалу, выпустил течь потоки, он искусно укрепил широкий небосвод.
Тут Индра овладел полностью силами.
Он еще дальше протолкнул Небо-Землю.
Дерзкий, он метнул вниз железную ваджру,
На благо тому, кто поклоняется Митре-Варуне (=арии).
Тут перед силами Индры, преисполненного (сомой),
Перед яростью разбушевавшегося разбежались они (дасы),
Когда грозный мощно разрубил Вритру,
Державшего воды, окруженного мраком». (РВ 10:113, 4-6).

Снова и снова мы видим идею победы. Когда апостол Павел говорит: «Оружия воинствования нашего не плотские, но сильные Богом на разрушение твердынь…» (2Кор.10:4-5), он говорит вещи, практически понятные человеку вед. Он бы понял это вполне и назвал бы это ваджрой - оружием Индры.

6. Страх Индры

И после этого в 14, предпоследнем, стихе 32 гимна мы вдруг видим очень странную картину.

«Какого мстителя за змея увидел ты, о Индра,
Что в сердце к тебе, убийце, проник страх,
Когда девяносто и девять потоков
Ты пересекал, как испуганный орел – пространства?»

Этот образ вызвал множество дискуссий среди индологов. Вплоть до того, что этого орла связывали с тем орлом, который принес сому и о котором я говорил в начале лекции. Но ничего подобного. История эта таинственная и в то же время очень важная. В ней содержится намек на крайне важные вещи.

Дело в том, что в преданиях эпохи эпоса и в последующие эпохи Вритра - это брахман. И именно убийство Вритры-брахмана было тем величайшим грехом, который заставил Индру скрываться на краю мира на острове, в озере, в стебле лотоса. Помните, я вам рассказывал это предание о жене Индры. Именно после убийства брахмана (но это же и Вритра!) Индра потерял свою силу и бежал. Он скрывается в озере, став частью стебля лотоса. Там его жена, которую богиня ночи повела за собой, нашла своего мужа, испуганного и смиряющегося. И именно тогда власть над миром перешла к царю Нахуше. Но всего этого в Ригведе нет.

Однако Индра, как вы видите, боится Вритру. В Шатапатха брахмане он бежит от Вритры «как может быстро» (1:6.3,17). Маркандейя пурана говорит, что он бежит на пределы земли, где и прячется в стебель лотоса.

Тем не менее, гимн заканчивается последним победоносным аккордом:

Индра – царь движущегося и отдыхающего,
безрогого и рогатого (= прирученного и дикого), громовержец.
Это он как царь правит народами.
Как обод спицы, он охватил их.

Обод и спица - это аллюзия боевой арийской колесницы. Вы помните, что арии победили другие народы, потому что они использовали не тяжёлую повозку с цельным колесом, а лёгкую повозку с ободом и спицами, соединёнными с двигающейся частью, с осью. Именно этот образ здесь и присутствует.

Этот гимн очень долго понимали натуралистически. Немецкий учёный Герман Ольденберг (1854-1930) в своём двухтомном исследовании «Ригведы» полагал, что в этом гимне дан образ дождя, принесённого бурей, освобождающего горные воды (H. Oldenberg. Ṛgveda. Textkritische und exegetische Noten. Teil 1: Berlin 1909, Teil 2: Berlin 1912). Но стоит ли, как говорится, огород городить, чтобы сказать то, что сказал Ольденберг?

Альфред Хиллебрандт (1853-1927), другой немецкий специалист по ведам, говорил, что это солнце, побеждающее холод и освобождающее из плена льда воды (A. Hillebrandt. Ritual-literatur. Vedische Opfer und Zauberer. – Grundriss der Indo-Arischen Philologie und Altertumskunde. Hrsg. von G.Bühler, 3.Bd.,2.Heft, Strassburg, 1897).

Мирча Элиаде сомневается в этих естественно-природных образах и говорит, что «безусловно, естественно-природные моменты присутствуют, так как миф многонаправлен (мультивалентен); победа Индры подобна многим иным образам победы жизни над стерильностью и смертью, вызванной обездвиженьем вод Вритрой», но он усматривает в ней и мифологический сюжет (M. Eliade. A History of Religious Ideas. Vol. 1: From Stone Age to the Eleusinian Mysteries. Chicago, 1978. P. 206).

Кейпер говорит, что «мифологическая роль Индры ограничена этим единственным деянием. Поэты постоянно говорят о том, что он убил дракона, расширил землю, поднял небо, но это почти всё, что они могут сказать о нём» (Ф.Б.Я. Кейпер. Основополагающая концепция ведийской религии // Труды по ведийской мифологии. М.: Наука, 1986. С. 30).

Но это не совсем так. Да, это главное деяние Индры, это центральный образ, но не единственный. И, хотя, как верно сказал Мирча Элиаде, «индийская мысль вскоре начала использовать этот миф как пример божественного двуединства и, соответственно, как пример толкования, стремящегося снять покров с высшей реальности» (M. Eliade. A History of Religious Ideas. Vol. 1: From Stone Age to the Eleusinian Mysteries. Chicago, 1978. P. 208), тем не менее, у этого предания в самих ведах есть, если угодно, некое преддверие, некоторый заход.

7. Открыватель пути в беспредельность и отцеубийца

И этот заход - удивительный 18 гимн IV мандалы Ригведы, гимн, который построен как триалог между риши Вамадевой, сыном Готамы, матерью Индры, которая не называется по имени, но в анукрамани это Адити – Беспредельность, и самим Индрой.

Этот удивительный гимн, который часто проходит мимо внимания исследователей, многое раскрывает, хотя в интерпретации он очень сложен. Мы коротко остановимся на нём.

Мать (Адити) предлагает Индре родиться. Он находится еще вне, то есть он ещё инертен. Она предлагает ему родиться, пройдя «испытанный старый путь, через который родились все боги». Отметим, что все боги родились. То есть боги - не нерождённые. Нерождённый только Аджа. Боги же рождаются, как и в Греции, как, собственно, и в Египте. Это указывает на то, что боги - это силы Нерождённого, порождённые Им.

Но Индра отвечает Адити: «Я не хочу здесь выходить. Это плохой проход. Я выйду поперек – через бок».

Конечно, можно этот образ принять за мифологический факт, что Индра чурается «плохих» детородных органов и потому желает родиться через бок. Вспомним греческие образы рождения Диониса, Афины - тоже из бедра, из головы. Но смысл здесь иной. Обычное рождение - это рождение в вечный покой, рождение в инобытие, из которого нет прихода в мир, сохранение себя как покоящейся силы. Индра же рождается с намерением разрушить преграду (Вритру) и освободить силы для творения мира: «Я должен совершить многое несовершенное доселе, я буду биться с одним, договариваться (причай – творить мир) с другим» (РВ 4:18,2).

Индра говорит вслед удаляющейся после его рождения (а он рождается через бок) Адити:

«Я не хочу не пойти следом, ведь я хочу пойти следом» (опять хитрая игра слов: на нану гану ану ну гамани) (РВ 4:18,3).

То есть Индра не хочет стать конечным, он желает пойти следом за Адити и остаться беспредельным. Он рождается необычным образом, и ему открывается необычный путь. Ему открывается возможность быть не косным, а активным. Он хочет открыть беспредельность людям, всему творению.

«В доме Тваштара (Творца) Индра напился Сомы» (РВ 4:18,3) - тем самым, обретая беспредельность.

Сама Адити, не желая допустить рождение Индры, носила его тысячу месяцев, как говорится в тексте вед. Саяна эту тысячу месяцев объясняет как «очень долго», но это даже не так важно.

И дальше говорится, что нет подобного Индре «среди рожденных и тех, кто должен родиться» (РВ 4:18,4, 2-4).

Объясняя этот образ, сам автор гимна, Вамадева, говорит:

«Считая его как бы чем-то позорным,
Мать спрятала его, Индру, переполненного мужеством.
Тут встал сам он, набрасывая одежду,
Рождаясь, он заполнил оба мира». (РВ 4:18,5).

То есть мать не хотела его рождения. Она его прятала в своём чреве. А Индра расторг это чрево и родился.

Дальше говорит Адити:

«Эти (воды) струятся, весело шумя,
Словно перекликаются благочестивые.
Расспроси их, что они говорят,
что за скалу-плотину (адрим-паридхим) они разбивают …
Убив Вритру великим оружием,
Мой сын выпустил течь эти реки» (РВ 4:18,6-7).

Реки - это те самые манор-уханах – воды человеческие (ср. РВ 1:32,8б).

Итак, победа совершена, хотя Адити её не хотела и не хотела, чтобы рождался Индра. Здесь мы, конечно, сразу вспоминаем месопотамские предания - и Тиамат, и Апсу тоже не хотели рождения нового поколения богов.

Говоря о себе то в первом, то в третьем лице, Адити, мать Индры, говорит:

«Из-за меня юная жена (ювати) тебя не выкинула,
Из-за меня Кушава (дурно рождающая) тебя не проглотила…
Только из-за меня поднялся сразу Индра» (РВ 4:18,8).

Здесь интересно, что вот эта личностная воля, гномическая воля разделяется с образом источника этой воли. Ведь она говорит о себе: «я тебя не выкинула, я тебя не проглотила», но как бы смотря на себя со стороны.

«Ты раздробил голову дасы Вьянсы смертельным оружием».

Даса Вьянса означает широкоплечий. Поэтому мы тогда перевели вьянсан как широкоплечий, а не бесплечий. Даса Вьянса ранил Индру, раздробил ему обе челюсти, то есть лишил его внятной речи.

Далее слова Адити:

«Те боги, о сын, тебя подводят» (при убийстве Вритры все боги покинули Индру).

Вамадева поясняет:

«Тогда сказал Индра, собираясь убить Вритру:
О друг Вишну, шагни пошире!»

О трех шагах Вишну мы еще будем говорить. Запомним этот образ. Вритра был убит Индрой с помощью Вишну. А дальше Индра говорит странные вещи:

«Из-за нужды варил я себе потроха собаки –
Я не нашел среди богов того, кто пожалел бы:
Я видел, как жену не уважали.
И тут орел принес мне сладкий напиток (сому)». (РВ 4:18,13).

В другом гимне (РВ 4:27) сам Сома рассказывает, как он явился к Индре именно в образе орла и принёс ему эту сому.

Индра страдал, он был умален, он нищенствовал, он ел потроха собаки - самую гадость, с точки зрения ведического ария. Никто ему не помогал, но он победил, потому что орёл принёс ему сому. Он напился сомы и стал сильным.

Вамадева, автор гимна, задаёт вопрос:

«Кто сделал вдовой твою мать?
Кто хотел убить тебя, лежащего, идущего?
Что за бог пожалел тебя,
Когда ты уничтожил отца, схватив за ногу?». (РВ 4:18,12).

Вот этот отец, которого уничтожил Индра - это, видимо, тоже Вритра, трудно себе представить что-то иное. И, таким образом, Индра сделал вдовой свою мать. Отцом Индры был Вритра, матерью – Адити, и поэтому все остальные её дети были обездвижены, были отделены от мира, пока Индра, родившийся особым образом, не освободил воды и, тем самым, не дал возможность соединиться мирам.

Итак, мы видим, что, если наша интерпретация верна, и действительно этот убитый Индрой его отец - Вритра, то тогда здесь одна линия образов с греческой мифологией. Так же, как Крон оскопил Урана, так же, как Зевс победил Крона, так же точно и Индра победил своего отца, убил его и сделал вдовой свою мать Адити, открыв возможность беспредельности.

Риши Васукра, сын Индры, человек, в 28 гимне X мандалы восхваляет Индру. Он вроде бы противопоставляет себя Индре, но, на самом деле, восхваляет его, совершившего эти деяния. Мы видим, что божественное и человеческое, бессмертное и смертное в образе Индры сложно пересекаются. Человек играет здесь не только страдательную роль.

Индра - рождённый, но рождённый так, что он смог сделать бессмертными все существа. И поэтому риши-люди, в том числе, и его сын Васукра, и риши Гаутама, не менее значимы, не менее сильны, чем Индра в какие-то моменты жизни, когда он проявляет себя неправильно. Мир людей и богов сложен. Люди играют в нём часто значительную роль. И Индра - не предвечный Бог, а рождённое существо. Через убийство отца он освобождает мир, делая вдовой свою мать, так же, как Крон делает свою мать – Гею - несчастной, оскопив Урана.

Система образов, в которой жил ведический арий, сложна. Но он ясно понимал, что он живёт в мире битвы. И если он себя соотнесёт с Индрой, то он будет со-созидателем мира и со-разрушителем зла. Он может соотнести себя и с противоположной стороной, стать дасью, но тогда он будет разрушителем мира и перестанет быть арием. Индра - важнейший ведический божественный образ, если угодно, он - арий par excellence.

Конечно, этим не исчерпываются ведические представления о бытии и роли в нём самого человека - ариев и дасьев. Чтобы понять это глубже, мы на следующей лекции разберём двойственный образ Митры- Варуны и поймём, какое место находит себе в ведической традиции то, что можно назвать уже безусловной Правдой. Но она присутствует уже и здесь. Тогда, когда мы видим, что за убийство Вритры Индра несёт наказание, хотя это убийство - благо, мы понимаем, что закон возвышается над духовной целесообразностью освобождения мира. Но об этом мы поговорим на следующей лекции.