1. Духовный кризис в индийском обществе VI-V века до Р. Х.

Мы начинаем первую лекцию из цикла, посвящённого буддизму. Но эта лекция будет посвящена не самому буддизму, а тому интеллектуальному, культурному и отчасти историческому фону, на котором появился Сиддтхартха Гаутама, на котором прозвучала проповедь Будды.

Это был VI - начало V века до Р.Х. К этому времени уже сто пятьдесят или даже двести лет упанишадические учителя рассказывали своим ученикам, жаждущим истины, рассказывали царям и простым юношам – всем, кто желал, кто был готов услышать и мог понять великую истину о тождестве Атмана и Брахмана, – и о том, что «ты есть То», тат твам аси. Они рассказывали об аскетическом принципе, который позволял воспринять эту, столь необычную для человека с улицы, истину.

Этот аскетический принцип – отсечение желаний; если ты чего-то желаешь, ты не можешь познать, что ты есть То. Ты есть лишь сгусток желаний, и ты в соответствии с распространившимся к тому времени учением о сансаре блуждаешь от рождения к рождению, от смерти к смерти. Ты обречён на это блуждание. И только тот, кто осознаёт, что любое желание множит существование и закрывает путь к блаженному пребыванию в бесстрастной вечности – только тот может постичь истину не интеллектуально, а всем своим существом.

И как я говорил на предшествующей лекции, последней в цикле, посвящённом Упанишадам, именно этот этический принцип, принцип аскетического достижения знания, и поставил вопрос, неразрешимый для упанишадических гуру. Если ты не желаешь – ты достигаешь, но если ты желаешь угасания, если ты желаешь освобождения – мокши - от этих бесконечных перерождений и смертей, то, значит, ты его не достигаешь.

В индийском обществе начинается духовный кризис, и время этого кризиса – VI-V века до Рождества Христова. Потом будут новые духовные обретения, они будут совершенствоваться, обретать плоть - букву писания, тексты. Но время кипения, время духовной турбуленции пришлось в Индии на VI - начало V века – примерно за сто пятьдесят лет до походов Александра Македонского. А время, когда происходили эти походы, мы совершенно точно можем определить. Александр Македонский умер в Вавилоне в 323-м году, а его поход в Индию состоялся до возвращения Александра в Вавилон.

Один из русских историков древней индийской цивилизации, Григорий Максимович Бонгард-Левин, в своей книге «Древнеиндийская цивилизация», в третьей главе «Шраманские проповедники» пишет:

«Между ранними упанишадами и философскими и религиознофилософскими системами, принципиально независимыми от брахманизма, пролегает интервал примерно в полтораста лет. Период этот был заполнен интенсивными духовными исканиями, отражавшими всеобщее «брожение умов». Как и в предшествующую эпоху, носителями новых идей являлись аскеты, порвавшие с миром и проводившие жизнь в скитаниях по стране. Упанишады обычно называют их паривраджаками (букв. «бродяги»), а позднейшие тексты — шраманами, вкладывая в это слово примерно тот же смысл» [Г.М. Бонгард-Левин «Древнеиндийская цивилизация. Гл. 3].

Слово «шраман» тоже означает «странник», но при этом имеет уважительный смысловой оттенок. В книге Г.М.Бонгард-Левина всё очень точно описано: это «брожение умов» продлилось полтора, может быть, два века с момента появления ранних Упанишад. Здесь очень важен аспект отрицания Вед и брахманства. Упанишадические мудрецы отрицали значение Вед, отрицали брахманство; как вы помните, они называли ведическое знание низшим знанием, примитивным знанием. И этот навык отрицания Вед, отрицания ведического знания, перешёл на них самих. Эти люди, паривраджаки, «бродяги», стали и учения Упанишад считать низшим знанием, апаравидьей.

И опять же, как пишет Бонгард-Левин, «Возникновение реформаторских доктрин не случайно совпало по времени с развитием научных дисциплин — естествознания, медицины, астрономии, математики. «Увлечение» логикой, определявшееся значением дискуссий и искусства спора, создало предпосылки для поразительных успехов индийской лингвистики в последующие века. В не меньшей степени это же способствовало и прогрессу философии, выделившейся позднее в самостоятельную дисциплину» [Г.М. Бонгард-Левин. «Древнеиндийская цивилизация». Гл. 3].

Это очень точные замечания; единственное, мне кажется, что Григорий Максимович путает здесь причины и следствия. Учение шраманов было причиной, оно не было вызвано развитием философии, логики, астрономии – а скорее, наоборот.

2. Мировоззренческие отличия Индии и Европы в VI-V вв.до Р.Х.

Индийский мир в это время освобождался от религиозного догматизма, от абсолютности религиозной идеи. Так освобождался мир европейского Ренессанса от средневекового догматизма; так освобождался греческий мир от своего рода догматизма эпохи Гомера – и, освободившись, начинал искать истину. А результатом этого поиска – как в Греции, так и в новоевропейской жизни и в Индии – стали и наука, и философия, математика, медицина, лингвистика (последнее особенно характерно для Индии).

То есть, освобождение начинается в религиозной сфере. Как и в Европе с эпохи реформации, и со времени, предшествующего реформации, уже возникают учения, не укладывающиеся в лоно католической церкви, так и в Греции с эпохи даже Гесиода, и уж точно – Пифагора, Ферикида, Орфея и Фалеса – начинаются новые искания мысли, движимые желанием понять, для чего ты живёшь. Вот это желание – понять, для чего ты живёшь, оно характерно для эпох слома традиционной догматической системы.

Я не говорю, что догматические традиционные системы были плохи. Нет, это формы бытия, в которых всё было понятно, в которых цели были определены задолго до тебя предками, открыты богами мудрецам - риши. Эти истины были, и от тебя зависело, следовать им – или же не следовать. Большинство людей следовало им плохо, некоторые следовали прекрасно, но при этом ни у кого не возникает сомнения в том, что это истины истинные.

А вот тут в какой-то момент, такие сомнения возникают, общеизвестная истина исчезает – и каждый сам для себя ищет истину. Люди с обострённым чувством гармонии мира пытаются для себя обосновать смысл своей жизни, смысл бытия и цели бытия. И уже никто, никакой авторитет тысячелетий, никакой авторитет Вед или чего бы то ни было ещё, не может им в этом помочь – как, скажем, авторитет религии микенского периода, которую транслирует Гомер, или авторитет католический, авторитет Средневековья. Надо искать истину самому.

Этот самостоятельный поиск для большинства людей незаметен. Большинство людей живут день за днём, не решая проблемы бытия, отмахиваясь от них. Мы скоро увидим, что целая философская школа в Индии так и называется – школа жизненной обыденности, локаята. Она отражает воззрения простых людей, обычных людей, человека с улицы, который не испытывает жажды решения абсолютных вечных проблем. А ведь их за него никто решать не будет, он сам должен их решить для себя. Но, конечно, есть и люди, которые этим не удовлетворены – и стараются пойти дальше.

Причём в Индии основные параметры уже даны: это сансара, это закон кармы, это ведические и упанишадические принципы – и человеку надо определиться по отношению к ним. И сейчас, дорогие друзья, мы с вами увидим, этому посвящена нынешняя лекция, что практически все возможные варианты ответов на вопросы: «зачем я?» и «зачем мир?» в Индии VI-V веков были произнесены, проработаны, зафиксированы и в той или иной степени сохранились до наших дней.

И в этом состоит огромное отличие Индии от Греции. Дело в том, что хотя философия и мировоззренческий дискурс возникают практически синхронно и в Греции, и в Индии, может, в Индии – чуть раньше, однако база у них разная. В Греции это Гомер, это полузабытая микенская религия, которая многое взяла из Крита, а Крит многое взял из Египта, а многое переосмыслил.

Однако в Греции такой проработанной до деталей религиозной базы, как в Индии, мы не знаем, а скорее всего, её и не было. Была народная религиозность, основанная на некоторой общей мудрости. Таким явлением народной религиозности, народного благочестия, народного объяснения смысла бытия является Гесиод, его космогония, его «Труды и дни». А в Индии всё это было. В Индии была глубочайшая ведическая проработка, были Веды, были самхиты, Брахманы, Араньяки, и наконец, Упанишады. Мы знаем, что сейчас это – многочисленные тома, а тогда это были устно транслируемые идеи, корпус мыслей, корпус учений, зафиксированный впоследствии письменно.

Индия была бесконечно более вышколена культурно, духовно, философски, чем Греция – может быть, кого-то это уязвит, но это абсолютно точно так. При всей моей любви к западной философии мы не можем этого отрицать. Ничто в Греции не стоит на одном уровне с корпусом ведических самхит. В Греции или где-либо ещё на Западе в то время ничего подобного просто нет. Поэтому и философия, которая сложилась после потери традиционной веры в Греции, яркая, но она далеко не стала темой жизни греческого общества. Она была и осталась значимой для немногих.

Ни Платон, ни платонизм нигде не стали национальной религией, не распространились по миру. Это философия интеллектуалов. То же самое можно сказать о философии Аристотеля, то же самое – о стоической философии. Да, был Марк Аврелий, был Сенека, но – вот и всё. Стоицизм как культура жизни никогда не утверждался; он всегда был в Античности, а в эпоху Ренессанса благодаря трудам Эразма Роттердамского – снова стал элементом мировоззрения элиты, но никогда не являлся народной религией.

А вот в Индии благодаря этой огромной проработке, благодаря вышколенности народа, некоторые плоды этого интеллектуального взрыва VI-V века, конечно, с массой оговорок, с массой упрощений, стали и остаются до сих пор значимыми для сотен миллионов людей. Конечно, это в первую очередь буддизм, а также джайнизм, а до ХIV-ХV веков это адживика, о которой мы сегодня будем говорить. То есть культурный мир Индии породил то, чем до сих пор живёт значительная часть человечества. Это интересное явление начинается с философского брожения VI-V веков.

Возможно, лучший наш буддолог, петербуржец Евгений Алексеевич Торчинов, в своей замечательной книге «Введение в Буддологию», отмечает: «В середине 1 тыс. до Р.Х. в знаменитое ясперсовское «осевое время», время возникновения рациональной философии и этически ориентированных религий, когда архаическая имморальная религиозность сакрализованного космоса сменяется религиями спасения и освобождения человеческого существа, возникает буддизм» [Е.А.Торчинов. «Введение в Буддологию», c. 6].

Однако, в этих словах, которые нам всем могут понравиться, тоже есть несколько неверностей. Категория ясперсовского осевого времени возникла из-за того, что Ясперс заметил одновременное появление философии и основных религий современности – буддизма, а вскоре – религии еврейских пророков, а также Платона, Сократа, Конфуция, Лао-цзы - это было в одно и то же время. Он это явление заметил и назвал осевым временем, но это именно констатация сходности феноменов по времени и по форме; Карл Ясперс попытался это явление объяснить едиными причинами.

Конечно, это было соблазнительно, но на самом деле эти причины похожи, хотя при этом каждая из них коренится в своей системе. Не было никакого единого дуновения от Китая до Атлантики, которое создавало бы мир рациональной философии и этически ориентированной религии. Было другое: в нескольких культурах рухнули традиционные религиозные догматические системы. Почему они рухнули? В каждом случае причины различны. Да и, как мы уже говорили при сравнении Индии и Европы, рухнуло там разное; в Европе, в Греции рухнуло совсем не то, что рухнуло в Индии. А в Китае, смею вас заверить, тоже рухнуло совсем иное – и возникло совсем иное. Даст Бог – когда мы будем заниматься китайской религией, об этом я расскажу подробнее.

Осевое время – это некое единое время данного процесса, но в том, что у него одни и те же основания, в отличие от Ясперса и Евгения Алексеевича Торчинова, который принимает Ясперса на веру, я сомневаюсь. Тем более, что я не раз уже говорил в своих лекциях, что таких осевых времён мы, историки древности, знаем несколько. Например, одна их этих осей проходит по всему миру в конце III тысячелетия до Рождества Христова. Другая, следующая за ней ось, проходит в середине, ближе к концу, II тысячелетия до Рождества Христова. Это как раз время прихода ариев в Индию, в том числе. А до этого, разумеется, это переход к земледелию в Х тысячелетии, начало неолитической революции. Об этом мне приходилось много говорить. Поэтому мы с вами будем рассматривать осевое время не как некую обречённость, не как фатализм времени – нет, есть определённые причины эндогенного свойства, которые вызывают в той или иной культуре явления, внешне близкие по форме.

И вторая ошибка Е.А.Торчинова состоит в том, что он характеризует ситуацию до ясперского осевого времени как «архаическую имморальную религиозность сакрализованного космоса». Видимо, уважаемый Евгений Алексеевич много занимался буддизмом, но мало знаком с Древним Египтом или Шумером, ведь ясно, что ни в Шумере, ни в Древнем Египте, ни, по всей видимости, в Ведах, нет этой «имморальной религиозности сакрализованного космоса». Это, опять же, искусственное обобщение Ясперса, которое не следует принимать на веру.

То, что знаешь недостаточно хорошо, начинаешь характеризовать очень обобщённо. Это обычная ошибка студенческих ответов. Надо постараться узнать лучше, надо глубоко войти в ту или иную традицию, чтобы увидеть её красоту, сложность, гармонию – как той же религии Древнего Египта, того же принципа Маат, того же принципа воскресения во плоти, чтобы пережить, насколько всё это непросто. И, кстати говоря, эти осевые времена не являются универсальными – скажем, осевое время VI века до Рождества Христова в Египте не читается, и его там можно только за уши притягивать. Это Саисская эпоха, в которую ничего особенного не происходило – не было взрывов, не было революций, не было ничего подобного тому, что произошло в Индии или в Греции в то время.

3. Империя Маурьев. Эдикты Ашоки

Это было некое вступление для того, чтобы мы увидели, что надо аккуратнее принимать те или иные авторитетные суждения. А теперь поговорим о датах. У нас есть более или менее определённая дата, которую принимает ЮНЕСКО - в 1956 году было объявлено празднование в честь двух с половиной тысячелетий со дня паранирваны, то есть «полного угасания» (смерти) Будды. Это 544 год до Р.Х. Большинством современных учёных принята так называемая исправленная долгая хронология, и годом паринирваны Будды считается 486 год до Р.Х., но точно не позже.

И когда Евгений Алексеевич Торчинов говорит, что «в настоящее время ни один серьезный буддолог не признает эти даты», это большая натяжка: очень многие признают – тот же Бэшем признаёт, тот же Мирча Элиаде. Да, конечно, учёные для этого и существуют, чтобы спорить друг с другом, но тут надо отметить, что никакая другая дата не была объявлена. Так что будем считать, по крайней мере, исправленную долгую хронологию, 486-й год, некоей точкой отсчёта. Это тот год, когда умер Будда, и когда его учение, возникшее незадолго до этого, которое мы сейчас именуем буддизмом, стало распространяться.

Вторая значимая для нас временная точка – смерть Александра Великого в 323 году. Почему это важно? Потому, что, начиная с Александра Великого, мы в Индии имеем чёткую хронологию. И эта чёткая хронология во многом соединяется с письменными памятниками – уже не транслируемыми устно, как это было на протяжении непонятно какого количества веков, такими, как Веды и Упанишады, а записанными на скалах, зафиксированными раз и навсегда в эпиграфике. Это эпоха империи Маурьев, которая начинается сразу же после ухода Александра Великого из Индии.

По преданию основатель империи Маурьев, Чандрагупта Маурья, или, как его называли греки, Сандрокотт, ещё успел познакомиться с Александром Македонским. Он хотел убедить его направиться вглубь страны и завоевать Центральную Индию, а самому стать его гетайром, правителем- диадохом в Индии. Но Александр испугался заходить так глубоко в чужую страну, и впоследствии то, что не сделал тогда Александр, сделал сам Чандрагупта - завоевав многих своих соседей, он создал великую империю от Гималаев и Афганистана до современного Тамилнада – до самой южной части Индии, которую он не завоевал потому, что там были союзные цари, которых он уважал.

Постоянным учителем Чандрагупты, который помог ему встать во главе величайшей империи, был Чанакья, который известен под именем Каутилья. Считается, что трактат «Артхашастра» Каутильи написан для Чандрагупты Маурьи этим его советником. Сыном Чандрагупты был Биндусара, а внуком – знаменитый Ашока, самый, наверное, великий правитель Древней Индии. При нём империя стала ещё больше, чем при Чандрагупте. Ашока во время своего правления повелел высечь по всей империи множество декретов, и их находят по сей день.

Более того, большинство декретов написано на индийских языках, на брахми, но есть и написанные по-гречески, есть даже один эдикт, написанный на арамейском языке. Царь называет греков среди своих подданных. Ашока отправляет учителей своей религии, буддизма, на запад и на восток, и они дошли до Греции, до Рима, до Египта – и проповедовали. То есть, мир сомкнулся, мир стал единым. Империя Маурьев существовала с 322 по 187 годы до Р.Х.

Характерно, что, если Александр закончил свою жизнь в объятиях Роксаны, просто заболев, пресыщенный властью, и оказавшись, может быть, не лучшим учеником своего учителя Аристотеля, но наиболее известным человеком европейской древности, то Чандрагупта, когда-то бывший его собеседником, ставший величайшим правителем Индии, в конце жизни отказался от трона, приняв учение джайнов, о котором мы поговорим на следующей лекции, и под руководством своего учителя Ачарья Бхадрабаху закончил жизнь от добровольного голодания в Шраванабелаголе в Карнатаке. Около пещеры, где он умер в 297 году до Р.Х., стоит храм.

Индийские великие цари были внутри религиозного поиска эпохи кризиса брахманизма. Джайнская религия – это не брахманизм, не Упанишады, не Веды, это новое. И вот, цари исповедовали новые религии, новые религиозные системы – и готовы были идти до конца, до принятия голодной смерти, что до сего дня очень распространено у джайнов. Что касается сына Чандрагупты, Биндусара, то он стал последователем адживиков, а внук Чандрагупты, Ашока, сначала увлёкся брахманическим учением, а потом перешёл в буддизм, и стал настолько убежденным решительным буддистом, что распространил его от Индокитая до Средиземного моря.

В отличие от европейских религиозных правителей, которые часто были фанатиками - резали и жгли тех, кто придерживался, например, не кальвинизма, а лютеранства, не католицизма, а протестантизма или православия, индийские маурийские правители были веротерпимы.

Эдикты Ашоки очень интересны. В них вы найдете немало и об этике повседневной жизни, и об этике войны, и об отношении к животным. Это интересная тема, но она выходит за рамки наших лекций. В эдиктах Ашоки - наш современный взгляд: «Я не буду воевать, – говорит он после завоевания Калинги, - потому что жизнь людей бесценна». «Я запретил охоту ради интереса на животных в моей империи». Убийство животного было позволительно только из необходимости, для пропитания. А многих животных, в том числе и вполне съедобных, он вообще запрещает убивать просто из-за того, что они прекрасны. В частности – павлина, который являлся символом династии, но наряду с ним – и многих других. И сам он прекратил охотиться, а до этого охота была царской забавой в Индии. Как вы знаете, в Европе она оставалась царской забавой вплоть до ХХ века. Ещё ныне здравствующая королева Елизавета II в молодости с удовольствием охотилась на оленей и убивала их.

Но сейчас нам с вами особенно интересно другое – отношение Ашоки к религии. В декретах он именуется Деванампия, «возлюбленный богов», или Пиядаси, «прекрасный», а иногда используются оба эти слова. В VII Колонном эдикте он пишет:

«Прекрасный, возлюбленный богов, так говорит:

Мои сановники дхармы (закона, порядка) пекутся о многообразных благочестивых делах, они пекутся и о странниках, и о домохозяевах – о приверженцах всех вероучений. И в сангху (буддистское монашеское общество) мною посланы – «они будут печься». Также и к брахманам (то есть, к последователям традиционной индийской религиозности), адживикам мною посланы – «они будут печься». И к ниргранхам мною посланы (это джайны) – «они будут печься». И к приверженцам разных вероучений мною посланы – «они будут печься». По отдельности у этих и у тех – свои сановники. Но мои сановники дхармы и об этих пекутся, и обо всех иных вероучениях».

Как мы скоро увидим, это была реальная забота, которая воплощалась в делах. Сохранились пещеры, устроенные именно для того, чтобы именно адживики, буддисты и джайны могли подвизаться в аскезе. Об этом я тоже буду специально рассказывать. В тех традициях, которые требовали создания храмов, строились храмы – но далеко не все традиции этого требовали. Ашока и другие Маурьи поддерживали любые религии, а не только те, которые сами исповедовали. А религиозных школ тогда было в Индии множество. В VII Колонном эдикте царя Ашоки говорится о многих религиях. Какие же это религии?

4. Амморализм Пураны Кассапы

Буддистская Саманнапхала-сутта, это примерно I век до Р.Х., Палийский канон, Дигха Никая, рассказывает замечательную историю о том, как царь Магадхи Аджатасатту Ведехипутта в прекрасную лунную ночь беседует со своими советниками и друзьями о многообразии религиозного опыта. Он вспоминает, что пытался узнать у многих проповедников различных религиозных традиций, различных философских воззрений, в чём смысл их веры. В это время врач его детей сообщает ему, что недалеко в окружении сотен своих учеников остановился Будда Сиддхартха Гаутама, Татхагата - «Тот, кто достиг», и царь может с ним поговорить и узнать у него, правильные или неправильные это учения.

И вот, Аджатасатту идёт к Татхагате, кланяется ему и начинает рассказывать о тех учениях, с адептами которых, основателями которых, с проповедниками которых он познакомился, и спрашивает, что эти учения значат. Будда же даёт ему ответы, которые его вполне удовлетворяют, и, поскольку это буддистская сутра, царь, понятно, становится буддистом.

Но для нас сейчас важен не этот финал, а рассказ царя о том, с какими учениями он встретился в Индии. Поскольку в этой сутре речь идёт о времени незадолго до паринирваны Будды, то соответственно это начало V века до Р.Х. Эта сутра великолепно переведена Александром Яковлевичем Сыркиным. Как всегда, в древних текстах содержится много повторов, и я не буду их воспроизводить, но первую беседу, первое учение я прочту целиком, чтобы вы почувствовали аромат Индии.

Безусловно, мы знаем, что эти сутты Дигха Никая так же, как и Веды, и Упанишады, транслировались в устной форме до того времени, когда были записаны на Цейлоне в I веке до Р.Х., когда стала угасать традиция устной трансляции. Так что, безусловно, этот текст восходит к более раннему времени, чем момент его фиксации в I веке. Он нам доносит атмосферу Индии V-VI веков до Р.Х., эпохи предшествовавшей походам Александра Македонского.

Первый учитель, о котором говорит царь Магадхи, это Пурана Кассапа. Учение, которое он проповедует, будет в дальнейшем названо на санскрите акириявада, то есть, «учение бездействия» – или ахетувада, отрицание заслуг. Сам Пурана Кассапа утверждал, что он всеведущ и всё знает - учителям это свойственно. Однако жизнь его закончилась, как пишет «Дхаммапада», печально: он решил совершить самоубийство и утопился.

Опять же, надо понимать, что это буддийская интерпретация; буддисты считали этих учителей своими противниками, своими врагами. В то время, когда жил Будда, и через двести или триста лет после Будды, в то время, когда жил Ашока, все эти учения процветали, а буддисты с ними боролись. По известной человеческой слабости они пытались опорочить людей, а не только спорили с их идеями. С идеями они тоже спорили, и отсюда возникла философия, возник лингвистический и логический дискурс, но в значительной степени им было проще сказать, что этот человек плохой, он лжец, он самоубийца. Как мы увидим, потом о своих оппонентах буддисты будут говорить – он прелюбодей, он обжора, он приживала. Вряд ли к этим обличениям следует относиться серьезно.

Если бы все эти люди были примитивными лжецами, прелюбодеями, обжорами и самоубийцами, то вряд ли их учения процветали бы веками, и тот же царь Ашока давал бы им деньги, средства, назначал бы специальных чиновников для поддержки этих религиозных учений. Царь Ашока был мудрым царём; как говорится, его на мякине провести было нельзя. Будем это иметь в виду. А сейчас послушаем текст из Дигха Никая.

«Однажды, господин (это Будда), я приблизился к Пуране Кассапе. Приблизившись, я обменялся с Пураной Кассапой дружескими дружелюбными словами и почтительным приветствием и сел в стороне (напомню, что речь идёт о великом царе и странствующем философе, бродяге-шрамане. Вот такое в Индии уважение к мудрости – А.З.). И сев в стороне, я, господин, так сказал Пуране Кассапе: «Существуют ведь, досточтимый Кассапа, занятые в различных отраслях ремёсел, а именно: сведущие в уходе за слонами, сведущие в коневодстве, колесничие, лучники, знаменосцы, распределители в войске, распределяющие провиант, благородные воины, искушённые в набегах, не уступающие большому слону, герои, воители в кожаном панцире, дети рабов, повара, брадобреи, банщики, изготовители сладостей, плетельщики венков, красильщики, ткачи, плетельщики корзин, гончары, вычисляющие, считающие по пальцам, а также и занятые в других отраслях ремёсел подобного рода – и они живут в этом зримом мире зримым плодом ремесла, им они радуют и удовлетворяют самих себя, радуют и удовлетворяют мать и отца, радуют и удовлетворяют ребёнка и жену, радуют и удовлетворяют друга и товарища, доставляют отшельникам и брахманам благодатные подношения, связанные с небом, несущие счастье, ведущие на небеса. Можно ли, досточтимый Кассапа, указать таким же образом зримый плод отшельничества в этом зримом мире?»

Кассапа же отшельник – и он задаёт ему такой вопрос. Что же отвечает Пурана Кассапа?

«Когда так было сказано, господин, Пурана Кассапа так сказал мне: «Великий царь, когда человек действует или побуждает действовать, калечит или побуждает калечить, мучает или побуждает мучать, несёт горе или побуждает нести горе, изнуряет или побуждает изнурять, приводит в трепет или побуждает приводить в трепет, уничтожает живое и берёт то, что не дано ему, врывается в дом, уносит награбленное, совершает воровство, стоит в засаде у дороги, идёт к чужой жене, говорит ложь – делая так, он не делает греха! И пусть диском с краями острыми, как бритва, он сделает живых существ на этой земле одним месивом из мяса, одной грудой мяса – нет от этого греха, нет причастности к греху. И пусть он пойдет по южному берегу Ганга, убивая или побуждая убивать, калеча или побуждая калечить, мучая или побуждая мучить, – нет от этого греха, нет причастности к греху. И пусть он пойдет по северному берегу Ганга, подавая или побуждая подавать, совершая жертвоприношения, – нет от этого заслуги, нет причастности к заслуге. От подаяния, самообуздания, воздержанности, правдивости нет заслуги, нет причастности к заслуге…» [Дигха Никая. Саманняпхала сутта 16-17]

То есть, в этом тексте отрицается важнейшая особенность к тому времени сформировавшегося индийского сознания: карма, последствия деяний. Что бы человек ни делал, последствий этому нет. Отсюда имморализм.

«Так, господин, Пурана Кассапа, будучи спрошенным о зримом плоде отшельничества, ответил мне, что действие незначимо. Подобно тому, господин, как спрошенный о манго, стал бы отвечать о хлебном дереве, или спрошенный о хлебном дереве, стал бы отвечать о манго, так же точно, господин, и Пурана Кассапа, будучи спрошен о зримом плоде отшельничества, ответил, что действие незначимо. Тогда, господин, я сказал себе так: «Как может подобный мне даже подумать о том, чтобы осудить отшельника или брахмана, живущего в царстве?» И вот, господин, я не высказал Пуране Кассапе ни одобрения, ни порицания; ни одобряя, ни порицая, я, будучи недовольным, не произнес недовольных слов и пожалел об этой речи, не возмущаясь, поднялся с сиденья и удалился» [Дигха Никая. Саманняпхала сутта 18].

Вот так себя ведёт великий царь в отношении проповедника, с которым он принципиально не согласен; который, более того, может быть сочтён развращающим его царство. Он, «не сказав ни слова, поднялся и удалился». Таково было учение Пурана Кассапа, и мы увидим, что этот имморализм сохранится в Индии очень надолго.

5. Фатализм Маккхали Госалы. Учение адживиков

Другое учение проповедовал Маккхали Госала. Это учение о судьбе, фаталистическая религия, которую индийцы именуют ниятивада. Ниятиа – это «судьба». Индийцы называли это учение также адживика – ajivakas возможно, от слова адживат - ajivat, «пожизненный обет», потому что монахи, следовавшие ниятиваде давали пожизненный обет, что в индийской аскетической традиции было редкостью. Адживика – это учение, которому, как я уже рассказывал, следовал отец Ашоки. Это учение отрицает свободу воли, а ведь вопрос свободы воли – важнейший вопрос. В Индии большинство учений подчёркивают, что свобода воли у человека есть. И человек сам, своими деяниями, выбирает своё будущее, строит свою карму.

Если Пурана Кассапа провозглашает, что ты свободен делать, что хочешь, это твоё дело, твоё право, последствий от этого нет. Ты можешь убивать, ты можешь давать милостыню, но от первого тебе не будет неприятностей, а от второго не будет никакой пользы. То Маккхали Госала учил о том, что, если ты убиваешь, или если ты подаёшь милостыню, то это оттого, что такова твоя судьба. Не ты выбираешь между добром и злом, а ты предназначен к добру или ко злу в данный момент, и ничего тут не поделать.

Мирча Элиаде, посвятив специальный раздел адживике в своей «Истории религиозных идей», указывает, а он изучал этот вопрос глубоко, что «Мы знаем, что это движение было уже сравнительно древним, и предшествовало Буддизму и Джайнизму на несколько поколений» [M. Eliade. History of religious ideas. Vol.2, p.89].

В Индии того времени было актуально учение о том, что надо жить так, чтобы не стремиться. Как вы помните, я с этого начинал сегодняшнюю лекцию. Как жить так, чтобы не иметь цели, стремления, потому что стремление всегда ведёт к страсти и перерождению. А вот Маккхали Госала говорит, что не к чему стремиться, что твоя жизнь полностью детерминирована, да ещё не в одном, а в тысячах твоих рождений. Опять же, ни Пурана Кассапа, ни Маккхали Госала не отрицают сансары.

Сансара есть, но Пурана Кассапа говорит, что от твоих действий ничего в ней не меняется, а Маккхали Госала говорит вроде бы нечто очень близкое – что ничего не меняется потому, что всё это происходит не по твоей воле. Ты, если угодно, только осуществляешь свою судьбу. Как у нас любят говорить, «это тебе на роду написано». И у нас очень многие люди являются фаталистами. Я стал пьяницей – значит, мне так суждено; я не могу добиться никакого успеха в бизнесе – значит, так мне на роду написано. Очень удобная установка. Однако перейдём к описанию того, что происходило во время беседы царя с Маккхали Госалой.

«Однажды, господин, я приблизился к Маккхали Госале (дальше повторяется рассказ о том, что есть масса профессий, и как приносит пользу подвижничество)… Когда так было сказано, господин, Маккхали Госала так сказал мне: «Великий царь, нет причин, нет основания для осквернения существ – без причин, без основания оскверняются существа. Нет причин, нет основания для очищения существа без причины, без основания очищаются существа. Нет своего действия (в смысле своей воли), нет человеческого действия, нет силы, нет усердия, нет человеческой мощи, нет человеческого стремления. Все существа, все живое, все рожденное, все творения лишены власти, лишены силы, лишены усердия, претерпевают изменения под воздействием судьбы, общения, собственной природы и испытывают счастье или несчастье, будучи разделены на шесть разновидностей. Существует четырнадцать сотен тысяч главных видов рождения и шестнадцать сотен других, и еще шестьсот других; пятьсот видов действий, и еще пять действий: и три действия, и /одно/ действие и половина действия; шестьдесят два пути, шестьдесят два внутренних периода, шесть разновидностей существ, восемь стадий человеческой жизни, сорок девять сотен видов поддержания жизни, сорока девять сотен видов, странствующих аскетов, сорок девять сотен областей, населенных нагами, двадцать сотен жизненных способностей, тридцать сотен преисподней…» [Дигха Никая. Саманняпхала сутта 16].

Он перечисляет все эти огромные числа, чтобы запутать царя, чтобы показать ему, что мир бесконечно сложен, что всё это непостижимо умом. Маккхали Госала умный, поэтому он всё это знает, но вообще умом это непостижимо - сколько всего существует – но всё это элементы судьбы: куда ты попадаешь, в какую преисподнюю, какой страстью ты обуреваем, каким сознанием ты наделён, какой вид рождения тебе присущ, на каком обрыве ты пребываешь, и так далее.

«…тридцать шесть элементов страсти, семь пород, наделенных сознанием, семь пород, лишенных сознания, семь пород растущих от узлов стебля, семь видов богов, семь видов людей, семь видов демонов, семь озер, семь патува, семьсот патува, семь великих обрывов, семьсот малых обрывов, семь видов великих слов, семьсот видов малых слов, восемьдесят четыре сотни тысяч великих периодов (восемьдесят четыре сотни тысяч – или восемьдесят четыре лаха, как говорят индийцы; лах – это сто тысяч), в течение которых и глупцы, и мудрые, странствуя, переходя, из одного существования в другое, положат конец страдания. И здесь не следует полагать: «Благодаря этому нравственному поведению, или обрядам, или подвижничеству, или целомудрию я или дам созреть не созревшим плодам своих действий, или, постепенно обретая созревшие плоды действий, освобожусь от них», ибо это не так – счастье и несчастье словно отмеряны меркой, и переходу из одного существования в другое положен предел; нет ему сокращения или расширения, нет увеличения или уменьшения. И подобно тому, как брошенный клубок нити разматывается, насколько способен разматываться, также точно и глупцы и мудрые, странствуя и переходя из одного существования в другое, положат конец страданию» [Дигха Никая. Саманняпхала сутта 20].

То есть, мир – это, безусловно, страдания, но ты никак не можешь на него воздействовать. Ты идёшь по определённому тебе пути. Тебе кажется, что ты проявляешь свободу воли, на самом же деле никакой свободы воли нет, всё детерминировано, всё предопределено. В этом смысле адживика немножко похожа на лютеранство, на кальвинизм, на эти детерминистические традиции христианства.

Главное понятие адживики – это нияти – niyati - «ограничение», «судьба», «доля», «участь». Буддизм, джайнизм и брахманизм, ведическая религия и Упанишады указывают на важность человеческого вольного усилия. Вольное усилие, свободная человеческая воля – это пурушукара - purusakara, запомним это слово. Так вот, адживики пурушакару отрицают. Джива, то есть, душа, которую они признают, должна полностью размотать свою судьбу, пройти через бесчисленные рождения, перерождения, чтобы в конце концов родиться и стать аскетом адживики. И после многих наложенных себя истязаний уйти в нирвану.

Артур Ллевеллин Бэшем, о котором мы уже говорили, знаток Индии, который написал, пожалуй, единственную подробную и глубокую книгу по адживике, указывал, что нирвану, угасание, они мыслили как блаженное пребывание в качестве монады, отделённой от иных душ, джив, и от материи [A. L. Basham History and doctrines of the Ājīvika: A Vanished Indian Religion. London 1951].

С этой небольшой реконструкцией Бэшема мы будем аккуратны, но понятие нирваны ими употребляется. Как адживики её понимали на самом деле, мы можем только догадываться. Итак, свободная воля – иллюзия. Убийца ли говорит, что убивает по своей воле, праведник ли творит добрые дела – нияти никому не оставляет выбора. Каждый делает то, что он должен делать, хотя у него есть иллюзия свободы.

Адживика была опаснейшим учением. Вообще, учение о детерминизме, об отсутствии свободы воли, это опаснейшее учение для религиозных систем исповедующих принцип свободы воли. Люди боятся свободной воли, боятся ответственности за свои действия, ведь намного легче сказать – мне так на роду написано. И поэтому с Маккхали Госалой шла борьба не на жизнь, а на смерть. Своих текстов, своих памятников адживика не оставила, они были, но не сохранились, а джайнские и буддистские тексты, которые оставили рассказы об этом учении, всегда пытаются опорочить и его основателя, и само учение. Мы в этом смысле должны быть очень аккуратны. Тем не менее, попробуем его реконструировать в некоторых деталях.

Маккхали Госала – это имя проповедника адживики на языке пали, который стал общепринятым в Индии Маурьев и позже, а на санскрите оно звучало как Маскарин Гошалипутра. Он был ровесником Будды и Махавиры, основателя джайнизма. Но, как вы помните, Маккхали Госала – не создатель адживики, а лишь лидер существовавшего и до этого движения. Источники по адживике – это в первую очередь джайнская Бхагавати Сутра, комментарии Буддагоши на Саманняпхала сутту, и джайнский комментарий Джинадаса Гани на Авашька сутру.

Три важных тамильских текста уже примерно Х века после Рождества Христова, Манимекалай, Нилакеши и Шиваджнанасиддхияр, составленные буддистами, джайнами и шиваитами, тоже упоминают учение адживиков. Наиболее информативна джайнская Нилакеши IХ века. Суть этого текста во многом воспроизводит древнюю сутру из Дигха Никаи, о которой мы только что говорили. Монахиня Нилакеши, (Нилакеши – синеволосая) – одна из ярких фигур индийской религиозной мысли. Это же тамилы, у них цвет волос чёрный, иссиня-чёрный, как мы говорим. Нилакеши одного за другим посещает религиозных учителей в поисках истины, в частности, Пуранана, очень почитаемого аскета адживиков, который ей рассказывает об этом учении. Она посещает также и Будду. Это как бы рассказ того же времени, но уже религиозная реконструкция, текст составлен в более позднее время.

В любом случае, история Маккхали Госалы довольно хорошо нам известна. Он, по всей видимости, происходил из низших каст. Его родители – манкхали, бродячие актёры и попрошайки, которые ставили сюжеты на религиозные темы. Такие люди есть в Индии и сегодня. Вообще, такие бродячие труппы актёров, которые ставят фрагменты из Пуран, Махабхараты, Рамаяны очень распространены в Индии. Индия – страна, сохранившая традицию, мы, европейцы, её явно недооцениваем.

Маккхали Госала родился в деревне Саравана; её название в переводе означает «заросли камыша», а само имя Госала – «навес для коров». Некоторые комментарии рассказывают, что он родился в коровнике одного брахмана и оттого получил такое имя. Буддагоша говорит, что Госала – беглый раб, и когда он убегал от своего господина, тот сорвал с него одежду, поэтому адживики ходят нагими. Однако, по всей видимости, причина наготы адживиков совсем другая.

Адживики действительно ходят нагими; мы даже видим изображения нагих адживиков на некоторых памятниках Ашоки. В частности, когда адживики шли поклониться Будде во время его паринирваны, они были обнажены. А джайнская Бхагавати сутра говорит, что Маккхали Госала унаследовал дело отца – как и отец, он был бродячим актёром. Имя Маккхали, Маскарин, это «тот, кто несёт бамбуковый посох», так объясняет знаменитый индийский филолог Панини.

Итак, Маккхали Госала был бродячим актёром, и однажды он услышал проповедь Махавиры, создателя джайнизма – примерно через два года после того, как Махавира вышел на проповедь. Госала увлёкся этим учением, пристал к нему, пришёл к Махавире на второй год его подвижничества, и около семи лет они были вместе. Потом они разошлись, потому что Маккхали Госала всячески противодействовал своему учителю, судя по джайнским текстам, и имел неуживчивый характер.

Например, однажды во время прогулки он спросил Махавиру, показав на кунжут (сезам): «вот это растение, что с ним будет?» «Это растение», - говорит Махавира, - «вырастет, будет цвести, потом оно даст плоды, потом его используют люди в пищу, и из него родятся новые деревья». Ночью Госала подошёл к тому месту, где они беседовали, где рос этот кунжут, вырвал его с корнем и растоптал. Утром, как бы невзначай, он привёл туда Махавиру – показать, что растение погибло, его растоптали какие-то люди или животные, и пророчество Махавиры не оправдалось. И – о, ужас! – он увидел, что ночью прошёл дождь, и это растение вновь укоренилось и расцвело.

А однажды Госала подошёл к аскету Весияана, который стоял долгие годы в одной и той же позе и весь завшивел. И Госала вместо того, чтобы, как царь Магадхи, уважительно отнестись к подвижнику и не заметить этих вшей, никому не интересных, спросил: «ты что тут стоишь, чтобы стяжать благодать, или чтобы кормить вшей?» Весияана же произнёс в ответ некую формулу, которая должна была испепелить Госалу священным огнём. Но Махавира, как написано, спас его, уменьшив силу огня, и Госала только чуть-чуть обгорел.

Сам Госала именовал себя джина- jina, «победителем», так же, как и Махавира. И после таких рассказов можно подумать – какой же это был гнусный человек! Тем более, что ещё в одном джайнском тексте очень двусмысленно говорится, что он жил у горшечницы Халахалы. Но слово «горшечница» может употребляться в двух смыслах, как и у нас, например, «профессорша». Раньше, в ХIХ веке, в начале ХХ века, «профессорша» была женой профессора, а теперь она и сама может быть профессоршей, профессором женского рода. И эта горшечница, возможно, женщина, которая сама делала горшки, разделяла идеи Госалы и предложила ему жить у себя. А может, он и сожительствовал с женой горшечника, с этой Халахалой. Понятно, джайны намекают, что такие вот они, эти адживики. Коли ему на роду было написано сожительствовать с Халахалой, он с ней и сожительствовал. Это было в городе Шаравасти, недалеко от Айодхи в государстве Кошала на границе Уттар-Прадеша с Непалом, в предгорьях Гималаев на верхнем Ганге.

Маккхали Госала пытался бороться с джайнами и умер в ярости, побеждённый – так провозглашает джайнская версия. А сами адживики рассказывали, это видно уже в тамильских текстах, что он умер в результате добровольной голодовки в течение шести месяцев, через шестнадцать лет после того, как возглавил движение. Незадолго до смерти вместе с шестью учениками он кодифицировал священные тексты адживиков. К сожалению, они до нас не дошли. Маккхали Госала умер за год или два до Будды. Приблизительно, если исходить из модернизированной версии смерти Будды, это был 484-й год до Р.Х.

Итак, Госала учил, что каждый должен пройти, как вы уже слышали, восемь миллионов четыреста тысяч махакальп, и после этого он освобождается от страданий. Кармического закона нет, нет никаких причин страдания в мире, и посвящение в их орден – это последняя жизнь перед нирваной. Но именно поэтому сначала надо проверить, можешь ли ты быть монахом адживиком, или не можешь. Буддисты упрекали адживиков в том, что им не нужно монашество, поскольку всё равно всё предопределено. Но те отвечали, что всё предопределено, но, может быть, человек только делает вид, что хочет стать монахом, а на самом деле он этого не достоин.

И поэтому посвящение в орден было мучительно: человеку, который хотел стать монахом адживики, предлагали взять в руки раскалённое железо, и он обжигался. Его закапывали по горло в землю, из земли торчала одна голова, и ему по одному выдёргивали все волосы. Кроме того, у адживиков было распространено добровольное голодание до смерти: в конце жизни адживики постепенно сокращали рацион пищи в течение шести месяцев, доводя себя до смерти. У джайнов эта традиция тоже существовала, она называлась саллекхана.

У адживиков были очень строгие уставы. Они не принимали подношений, приготовленных специально для них, то есть, готовить для монахов было нельзя; что приготовлено в доме, то и выносили. Не принимали подношений от беременных женщин – им самим надо есть, и от домов, где были собаки, потому что надо кормить собак, а не странствующих монахов, они жалели собак. Из домов, где кружились мухи, тоже не принимались подношения, потому что эти дома не чисты.

Адживики собирались на свои собрания, сабха, в различных городах долины Ганга. Они имели репутацию магов, колдунов, предсказателей будущего. В их орден принимались и женщины, но мы о них мы ничего не знаем. Орден адживиков поддерживали главным образом богатые торговцы, и поэтому их оппоненты говорили, что они внешне выглядят аскетами, ограничивающими себя во всём, а в домах богачей предаются обжорству. Это, конечно же, неправда, потому что предающийся обжорству человек от голодающего отличается очень сильно. Но оппоненты их не щадили.

Адживики ввели учение о цвете душ, лешья. Согласно этому учению, чёрные души у людей, живущих насилием – рыбаков, охотников. Синие – у монахов, живущих жизнью, подобной воровской. То есть, у ложных монахов. Красные души – у прочих монахов, включая джайнов, а к джайнам они, вообще-то, были близки, зелёные – у адживиков-мирян. Белые – у адживиков-монахов, а сверхбелые, парама-сукка, у учителей адживики – это Госала, Нанда Ваччха, Киса Санкиччха и другие.

Адживики изучали природные метаморфозы в мире растений и насекомых, и указывали, что так же, как из семени неизбежно прорастает росток, из гусеницы происходит куколка и из куколки бабочка, точно так же и разматывается эта бытийная нить от рождения к рождению у людей. Понимаете, ни одна гусеница не сомневается, что она станет куколкой, ни одна куколка не сомневается, что она станет бабочкой. Это предопределено. Как бы гусеница ни хотела вечно оставаться гусеницей, она ей остаться не сможет. Так же и люди. Это учение называли на санскрите паринамавада - parinamavada, «учение о природных изменениях».

Как я уже говорил, царь Биндусара, второй правитель династии Маурьев, который в 297 году взошёл на престол и правил до 270-х годов до Р.Х., был адживиком. Его гуру был Пингалаватса или Джанасана, брамин адживик. Жена Биндусары, Субхадранги, также её называли Аггамахеси, тоже была браминкой и принадлежала к движению адживиков Чампы.

Как вы помните, на VII колонном эдикте Ашоки адживики называются впереди джайнов – сразу после буддистов, к которым принадлежал сам Ашока, и после брахманов. Ашока и его наследник, его внук, Дашаратха, весьма ценили адживиков и давали им специально высеченные пещеры для созерцания и аскетических упражнений.

Самих адживиков уже нет, но эти пещеры остались. Таких пещер до сих пор существует несколько: это археологический памятник к северу от Гайи, в современном Бихаре, недалеко от места просветления Будды, а также – две пещеры в горах Барабара, которые Ашока отдал на двенадцатый год своего правления, и ещё одна пещера, которую он отдал на девятнадцатый год правления. Дашаратхой была пожалована пещера Гопи в Нагаржуни.

Эти пещеры очень красивы, часто – с прекрасной резьбой; там сохранились надписи, что они даны адживикам. Пещера Дашаратхи была отдана им в 232-м году, то есть, через несколько веков после смерти Госалы. Она представляет собой квадратный и круглый залы с отполированными стенами и прекрасной акустикой. А.Бэшем, который посещал эти пещеры, отмечал, что их стены настолько отполированы, что технически, как кажется, это невозможно было сделать. Во внутреннем круглом зале, где, видимо, проходили медитации подвижников, свет из сравнительно небольшого отверстия входа так отражается от стен, что и сегодня там можно читать газету.

На юге Индии адживики существовали до конца ХIV века: в списке налогообложения сохранилось семнадцать упоминаний об адживиках – тут уж сомневаться не приходится. Были специальные налоги, которыми цари облагали адживиков, чтобы те могли содержать свою секту, общину. Эти налоги не были разорительны, но, видно, адживики уже не поддерживались государством, не считались, как во времена Ашоки, государственной религией. Районы, где взимался в XIV веке налог с адживиков расположен в центральной части Декана - это Карнатака, северный Тамил-Наду и Андхра-Прадеш до Пондишери.

Как мы знаем из некоторых текстов, тамильские адживики пришли к выводу, что мир неподвижен, а времени нет. «Хотя мы можем говорить о моментах бытия, - говорит монахине Нилакеши адживикский учитель Пуранан, - но в действительности вовсе времени нет». Понимаете, если есть предопределённость, то следующий вывод – что времени нет, потому что, как это ни странно, время коррелирует со свободой воли: во времени мы свободны. Если же есть детерминированность, то, соответственно, нет не только свободы, но и времени. К этому же непростому выводу пришёл и греческий философ Парменид.

Учение поздних адживиков называли авичалита-нитьятвам - avicalita-nityatvam, «недвижимое ныне». Бесконечный мир проходит бесконечные циклы – и каждый человек проходит бесконечные циклы. Как вы помните, восемь миллионов четыреста тысяч лет, восемьдесят четыре лаха. Но уже в IХ - Х веке по Р.Х. на юге Индии адживики учили, что блаженной вечности достигают немногие, а остальные освобождаются только на время; временное освобождение называется мандала-мокша - mandala-moksa. А потом цикл перерождения начинается вновь. То есть, чистота учения Маккали Госалы утрачивается.

Появляется почитание самого Госалы как бога, распространяется представление, что Госала – божество, а основоположником учения был кто-то другой. Иногда основателем именуют как раз того человека, с которым беседовала Нилакеши, это Пуранан. Как вы понимаете, Пуранан – не кто иной, как Пурана Кассапа, отрицатель объективной нравственности, имморалист. Адживики восприняли и учение Пакуды Каччаяни, учение о вечности недвижимых сущностей, о котором мы будем говорить чуть позже, и говорили, что каждая душа-джива вечна.

Понятно, что, если джива перерождается и достигает нирваны, она сама по себе вечна. Но некоторые их представления о дживе идут вразрез с расхожими западными представлениями о душе. Люди Запада со времен Египта мыслили душу как некое астральное тело, похожее на тело материальное. Вы помните, что начиная со Среднего Царства Египта душа – Ба изображалась птицей с человеческим лицом. Но адживики подчёркивали, что джива неразрушима, целостна, атомарна, и что она простирается на пятьсот йоджан. А йоджан – это единица длины, соответствующая в разное время в Индии от восьми до двенадцати километров. То есть, как вы понимаете, каждая душа у адживиков простирается на тысячи километров. Вот что такое джива у адживиков, а отнюдь не полупрозрачное тельце, которое мы иногда себе представляем.

Наконец, как считают многие учёные, в ХIV-ХV веках та ветвь адживики, которая отрицала божественность учителя Маккхали Госала, слилась с джайнской дигамбарой, это строгое учение джайнов, о котором мы ещё будем говорить. А та, которая признала божественность учителя как спасителя, слилась с вишнуизмом. И до сего дня на юге Индии сохранились адживикские поговорки. Например, Бэшем приводит в своей очень неплохой статье в «Энциклопедии религий», такую поговорку: «Хотя человек каждодневно принуждает себя к новым свершениям, он обретет только то, что должно произойти в урочный день» [A. L. Basham. Ājīvikas // Encyclopedia of Religions. Ed. M.Eliade. Vol.1. P.211-214]

Это типичное нияти. Книга Бэшема (A. L. Basham. History and doctrines of the Ājīvika: A Vanished Indian Religion), вышедшая в 1951-м году и много раз переиздававшаяся потом и в Англии, и в Индии, в последний раз – в 2002-м году в Дели, это классическое исследование по адживике. Очень хороша статья Хорнеля «Адживика» в «Энциклопедии религии и этики», её можно посмотреть [A. F. R. Hoernle. Ājīvikas // Encyclopaedia of Religion and Ethics. vol. 1. London, 1908]. И, конечно, весьма интересна книга Натальи Железновой «Дигамбарская философия от Умасвати до Немичаидры: историко-философские очерки», вышедшая в Москве в издательстве «Восточная литература» в 2012-м году. Наталия Анатольевна Железнова – специалист по джайнам, но в своей книге она предлагает и очень интересный анализ адживики.

6. Материализм Аджиты Кесакамбали

Следующее учение, о котором рассказывается в Дигха Никае, это воззрения Аджиты Кесакамбали: «Однажды, господин, я приблизился к Аджите Кесакамбали…. Можно ли, досточтимый Аджита, указать таким же образом зримый плод отшельничества в этом зримом мире? (я пропускаю пространный рассказ о разных профессиях)…» Когда так было сказано, господин, Аджита Кесакамбали так сказал мне: «Великий царь, нет подаяния, нет жертвоприношения, нет возлияния, нет созревшего плода добрых и злых действий, нет этого мира, нет другого мира, нет матери, нет отца, нет самопроизвольно родившихся существ, нет в мире отшельников и брахманов, находящихся на надлежащем пути и в надлежащем расположении духа, которые, познав и увидев собственными глазами и этот мир, и другой мир возглашают истину. Этот человек состоит из четырех великих элементов, и когда исполняется его срок, то земля из него возвращается и входит во всю совокупность земли, вода возвращается и входит во всю совокупность воды, огонь возвращается и входит во всю совокупность огня, воздух возвращается и входит во всю совокупность воздуха, жизненные способности соединяются с пространством. Вот четверо людей и носилки – пятые: взяв умершего, они несут его до места сожжения и произносят слова о нем. А там остаются серые кости и в конце подношения пепел. Подаяние – это угнетение глупцов, и те, которые проповедуют пользу от него, ведут пустую, лживую болтовню» [Дигха Никая. Саманняпхала сутта 22-24]

Бэшем переводит данный текст более красиво, но этот перевод Сыркина очень точный. Каков же его смысл? Ничего нет, того мира нет, религии нет, Бога нет – и смертью всё заканчивается. Люди поднимают тело умершего, несут на кремационную площадку и сжигают его на костре. Его субстанции возвращаются к земле, воде, огню и воздуху, и наступает конец. Мир возник сам по себе, а его элементы вечны. Существует только этот мир, лока. Поэтому это учение и называют лока-аята (loka-ayata) – локаятика - мирская точка зрения, точка зрения обычных людей. Это - древнеиндийский материализм.

Единственная реальность локаятиков – материя, цель жизни для них – наслаждения, не разрушительные, не мучительные. Их иногда называли чарваки, о слов чару вак - caru-vak, «красивая речь» – или от глагола чар, «жевать», имея в виду, что они любили поесть, или же связывая это учение с именем философа Чарваки, автора «Брихаспати-сутр», который жил около 600 г. до Р.Х. Как говорится в тексте «Сарвадаршанасанграхи», «Многие люди… считая единственной целью жизни богатство и удовольствия и отвергая иной мир, следуют только учению чарваков» [Сарвадаршанасанграха (гл. 1). Антология мировой философии].

Джайн Харибхарда в «Шаддаршана-самуччая» рассказывал: Локаятики говорят так. Нет бога, нет освобождения, нет должного или недолжного, нет плода заслуги или греха [«Шаддаршана-самуччая» (гл. 7) цит. по: Н. Исаева. с.27].

Локаятиков также называют настиками; по этимологии Панини, настика-мата nastika-mata происходит от на-асти na-asti, «нет иного». То есть, настик – это тот, кто не верит в существование иного мира – paralokam nasti.

В другом тексте объясняется, что последователи настики – это те, кто не признают авторитет Вед. В двенадцатой книге Махабхараты не раз упоминаются настики [напр. Мбх.12:162,7]. Настика – обычное мирское учение; так жили миряне Индии, обычные люди, в VI - IV веке до Рождества Христова и практически до ХIV века по Р.Х. Мы точно не знаем, когда закончилась настика. Возможно, она закончилась вместе с адживикой, а может, и раньше, но, безусловно, она существовала во время династии Маурьев и после неё.

Основные источники по чарваке — обзорные произведения, рассматривавшие все системы своего времени: ведантийская «Сарвадаршанасиддхантасанграха» (гл. 1) и трактат 8 века по Р.Х. Джаярашибхатты - «Таттвапаплавасимха» — «Потопление философских категорий» или «Лев, разрушающий все религиозные истины». В этих трактатах сохранились некоторые высказывания чарваков: «Только то достоверно, что доступно восприятию». «Тот, кто из-за трудностей избегает наслаждений, тот ни чем не лучше животного».

В Индии было немало материалистов, которые считали, что со смертью кончается всё, и ничего больше нет, никакого перерождения. Они, в отличие от адживиков, отрицали сансару. Никакой сансары нет; а карма есть в том смысле, что если ты совершаешь дела, которые портят здоровье, скажем, пьёшь водку бочками, то ты, понятное дело, зарабатываешь цирроз печени. И не надо этого делать, чтобы потом не страдать.

Основатель локаятики, с которым беседует царь Магадхи – Аджита Кесакамбалин. Аджита – это «непобедимый», а Кесакамбалин переводят по-разному: Бэшем – как «волосяное одеяло», Владимир Шохин – как «в одежде из человеческих волос», но слова «человеческих» здесь нет. А «в одежде из волос» может означать, что у Аджиты были очень длинные волосы, и он как бы одевался в них, а возможно, что он действительно носил плащ или накидку из волос. Отсюда – волосяное одеяло - одна из форм власяницы.

Аджита Кесакамбалин – тоже современник Будды, тоже шрамана. И примечательно, что он, философ-материалист, тоже создаёт монашеское общежитие. Удивительная Индия, где даже материалисты создают монашеский орден! Почему? А потому, что жизнь в семье, жизнь с женщиной, вызывает страдание. Помните слова апостола Павла к коринфянам – «если и женишься, не согрешишь; и если девица выйдет замуж, не согрешит. Но таковые будут иметь скорби по плоти; а мне вас жаль» [1Кор.7:28]. Лучше проживать свою жизнь в общине единомышленников, предаваясь скромным удовольствиям здоровой пищи, отдыха, умеренного труда, и так до смерти. Коль ты родился на свет, значит, надо правильно прожить свою жизнь, чтобы не страдать в этой жизни. Это монашество без веры, монашество материалистов. Кстати говоря, Сиддхартха Гаутама упрекал Аджиту Кесакамбалина за необоснованную склонность к монашескому житию. А склонность-то была обоснованной.

7. Этернализм Пакудхи Каччаяны

Ещё одно учение из бытовавших в Индии в VI-V веке, о котором я очень коротко расскажу, это учение Пакудхи Каччаяны, которое именуется сассатавада. Сассата означает «вечный». Это учение о вечных элементах или, как его называют современные европейские философии – этернализм - от латинского слова aeternus - «вечный».

Судя по родовому имени, Каччаяна – отпрыск древнего и славного брахманского рода. Пакудха выделяет семь атомарных начал, этим он близок к грекам, к Эмпедоклу. Он провозглашает, что у каждой вещи от мошки, от искры пламени до конкретного человека, у самого Пакудхи и у царя Магадхи, есть неизменный Атман - Логос. Он неизменен, он вечен. Позже это уже будет называться джайна джива.

Вот как о Пакудхе Каччаяне рассказывает царь Аджатасатту Будде -Татхагате: «Однажды, господин, я приблизился к Пакудхе Каччаяне. … Можно ли, досточтимый Каччаяна, указать … зримый плод отшельничества в этом зримом мире?

Когда так было сказано, господин. Пакудха Каччаяна так сказал мне: «Великий царь, эти семь элементов не созданы, и их не побуждали создать, не сотворены, и их не побуждали сотворить; они бесплодны, стоят как на вершине, установлены прочно как столп. Они не движутся, не изменяются, не вредят друг другу, не причиняют друг другу счастья или несчастья, или счастья и несчастья...»

То есть, если угодно, это атомы как неделимые сущности, которые не соприкасаются и не входят в комбинации друг с другом, как, скажем, учил Демокрит.

«…Каковы же эти семеро? Элемент земли, элемент воды, элемент огня, элемент воздуха, счастье, несчастье и седьмой – жизнь. Эти семь элементов не созданы, их не побуждали создать, не сотворены, их не побуждали сотворить, они бесплодны, стоят как вершина, установлены прочно, как столп. Они не движутся, не изменяются, не вредят друг другу, не причиняют друг другу счастья или несчастья, или счастье и несчастье. Нет здесь убивающего, или побуждающего убивать, слушающего или побуждающего слушать, сознающего или побуждающего сознавать. И когда кто-нибудь рассекает острым мечом голову, то никто никого не лишает жизни – просто меч проникает в промежуток между семью элементами» [Дигха Никая. Саманняпхала сутта 25-27].

Это нелегко понять, но мысль Пакудхи заключается в том, что каждое существо состоит из этих семи элементов, и оно недвижимо и вечно, потому что седьмой недвижимый элемент – жизнь или, как его обычно называют, джива или Атман, вечен. Это учение Пакудхи Каччаяны исходит из того, что каждое вечное существо проходит периоды проявленности и периоды сокрытости. Эти периоды перемежаются. Естественно, нет никакой сансары, потому что бытие и джива - это вечные структуры. Воззрения Пакудхи Каччаяны тоже были восприняты адживиками, и он называется в Х- IХ веке по Р.Х. учителем адживики. Адживика впитала в себя все эти нетрадиционные учения, в том числе и это, интересное, очень существенное учение о незыблемости, неизменяемости бытия.

Это другой ответ на упанишадический кризис: ни к какой цели стремиться не надо, потому что бытие неизменяемо. Если Аджита Кесакамбали говорил о том, что есть смерть – и больше ничего, то тут всё вечно. И эта вечность не зависит ни от каких нравственных мыслей и действия. Это вечная система, и ты – такой, какой ты есть, а он – такой, какой он есть. Если ты – царь, то ты вечно, так или иначе, царь, хотя можешь быть проявленным царём, непроявленным царём, царём без царства в каком-то своём явлении, но перерождения нет. Есть проявление и, если угодно, уход в тень.

8. Агностицизм Санджаи Беллаттхипутты

Речь у нас сегодня идёт о шести воззрениях мудрецов, и следующее воззрение – это джайнизм. Конечно, оно в буддистском тексте осуждается, ведь буддисты с джайнами спорили. Но о джайнах мы поговорим в следующий раз. А последнее учение, которое мы рассмотрим сегодня – это учение Санджаи Беллаттхипутты, которого иногда называют и учителем Будды, и учителем Махавиры. Судя по дошедшим до нас фрагментам его изречений, он так или иначе вдохновил их обоих.

В Брахмаджала-сутте, первой части Дихга Никайи, взгляды Санджаи рассматриваются как амаравиккхепавада, «бесконечная двусмысленность», или, как её образно называют, «теория ускользающих угрей». Известно, что угорь – это скользкая рыба, которая от рыбака может уползти даже по траве. Это учение - аджняна - незнание, агностицизм. Я не буду читать вам ответ Санджаи царю Магадхи целиком, потому что он огромен, но прочту только один отрывок, а потом расскажу о вопросах, которые были заданы в этом диалоге.

«Однажды, господин, я приблизился к Санджае Беллаттхипутте. Приблизившись, я обменялся с Санджаей Беллаттхипуттой дружескими, дружелюбными словами и почтительным приветствием и сел в стороне... Можно ли, досточтимый Санджая, указать таким же образом зримый плод отшельничества в этом зримом мире?»

Когда так было сказано, господин, Санджая Беллаттхипутта так сказал мне: «Если бы ты спросил меня: «Другой мир существует?» и я считал бы, что другой мир существует, то я объяснил бы, что другой мир существует. Но я не считаю этого. Я не считаю так. Я не считаю иначе. Я не считаю, что нет. Я не считаю, что неверно, что нет.

Если бы ты спросил: «Другой мир не существует?», и я считал бы, что другой мир не существует, то я объяснил бы, что другой мир не существует. Но я не считаю этого. Я не считаю так. Я не считаю иначе. Я не считаю, что нет. Я не считаю, что неверно, что нет» [Дигха Никая. Саманняпхала сутта 31-32].

Далее разговор пойдёт о том, и что другой мир и существует, и не существует. Санджаи Беллаттхипутта не говорит, существует тот мир или не существует, и буддисты, между прочим, так же отвечают на этот вопрос. Следующий вопрос в их диалоге – «Самопроизвольно родившиеся существуют или не существуют?», но что такое «самопроизвольно родившиеся»? Вы помните учение о первоначальном существе, о великом Человеке, о великом Пуруше, что он сам создал себя – или о боге Брахме. Санджаи Беллаттхипутта снова даёт полную палитру ответов, из которых совершенно ясно только то, что он не даёт ответа на этот вопрос.

Следующий вопрос – «Созревший плод добрых и злых действий существует?». То есть, карма - плод добрых и злых дел. И Санджаи Беллаттхипутта снова отвечает: «Я не считаю так. Я не считаю иначе. Я не считаю, что нет». Будда здесь говорит твёрдо: да, существует. Если по поводу первых двух вопросов Будда будет говорить то же самое, что и Санджаи, то по третьему вопросу его позиция однозначна: да, существует и плод добрых дел, и плод злых действий. А Беллаттхипутта отвечает: не знаю.

И наконец, последнее. Тут используется слово «Татхагата», «тот, кто достиг», «тот, кто вышел за пределы», так можно перевести это слово. Так Будда - Сиддхартха Гаутама, велел себя называть после просветления, самадхи, когда встретился с пятью монахами в Оленьей роще под Бенаресом. Он сказал им: «не называйте меня больше Сиддхартха, я - Татхагата».

«Если бы ты спросил меня: «Татхагата существует после смерти?», и я считал бы, что Татхагата существует после смерти, то я объяснил бы, что Татхагата существует после смерти. Но я не считаю этого. Я не считаю так. Я не считаю иначе. Я не считаю, что нет. Я не считаю, что неверно, что нет».

Так же считают и буддисты. То есть, из четырёх вопросов, которые разбирает Санджаи Беллаттхипутта, беседуя с царём Аджатасатту Ведехипуттой, только в одном он расходится с буддистами и с джайнами. Но с джайнами он расходится по вопросу и о дживе: джива безусловно существует для джайнов. Об этом мы поговорим в следующий раз.

Подводя итог своей беседе с Санджаи Беллаттхипуттой царь говорит Будде – «Так, господин, Санджая Белаттхипутта, будучи спрошенным о зримом плоде отшельничества ответил мне уклончиво».

Сейчас я рассказал вам об этой огромной палитре религиозных мнений, о бурлении мысли в Индии VI-V веков до Р.Х.

После лекции мы вернемся в наш обычный мир, встретимся с нашими знакомыми, будем говорить о разном, но, конечно же, поговорим и о чём-то глубоком. Если бы вас не интересовало глубокое, то вы бы не слушали эту лекцию. И вы увидите, что люди, которые вам встречаются, они так же разделяют одно из этих шести философских суждений с небольшими вариациями.

Разумеется, христианство и ислам в какой-то степени к ним относятся, потому что ислам верит в иной мир, и христианство верит в иной мир. Ислам верит в существование Нерождённого, и христианство верит в существование Нерождённого. Ислам не признаёт свободы воли, а христианство в своих старых, традиционных течениях – католическом, православном, и в дохалкидонском изводах признаёт свободу воли, признаёт гномическую волю человека.

То есть, мы видим, что философские искания Индии в эпоху кризиса Упанишад это в принципе то же, о чём говорит и современный мир. Кто-то вам скажет, что после смерти ничего нет. Кто-то – что всё предопределено навсегда. Кто-то скажет о том, что «я вижу свою вечность, я знаю, что жил и тысячу лет тому назад, и две тысячи лет назад, мне снится, как я был рыцарем у стен Иерусалима в 1200-м году». А кто-то скажет, что всё это – полная чепуха. Вот такое же многообразие мнений было и в Индии в то время бурления и поиска. Отличается оно от нашего времени только тем, что тогда бурлило и искало почти всё индийское общество, хотя большинство, конечно же, довольствовалось локаятикой. А у нас сейчас – не бурлит и не ищет, ищущих и бурлящих немного. Но от нас с вами, дорогие друзья, зависит, станет ли их хотя бы на одного больше, или на одного меньше.