1. Древнеегипетская категория «имени»

2. Соотношение имени и сущности

3. Имя как связь сущности и бытия

4. Идея памятования имени в древнеегипетском богословии

1. Древнеегипетская категория «имени»

Очень близкой к категории Ка, но в то же время и не вполне такой, как Ка, была категория имени. Даже сам иероглиф Рен, а Рен – это имя по-египетски, имеет некоторый знаковый смысл. Это уста над водами.

Конечно, я не хочу стяжать лавры Гораполлона, позднего египетско-греческого мыслителя, который, когда уже забывался смысл иероглифики, делал глубокомысленные умозаключения на основании рисунков иероглифов. Но, тем не менее, этот рисунок, хотя он и фонетический, он и знаковый, египтяне в нем видели нечто, я думаю. Это воды, то есть Нун, и над ними уста, произносящие имя. То есть произнесение имени есть творение сущности в небытии.

И, опять же, мы сразу вспоминаем Библию. Сказал – и стало. И также вспоминаем «Памятник мемфисского богословия», где говорится, что Птах замыслил в сердце и произнес устами, мы помним, что там творение также восходит к Нуну – Птах Нун, Птах Нунет.

2. Соотношение имени и сущности

Для египтянина имя было исключительно важной вещью, можно сказать, ключом к сущности. Вот в русском языке есть такая поговорка: «Хоть горшком называй, только в печку не ставь». Египтянина бы не только глубоко возмутило это изречение, оно оставило бы его в полном недоумении. Если уж ты меня назвал горшком, то и поступай со мной, как с горшком, – ставь меня, соответственно, в печку. А если ты не хочешь оказаться в печке, то не носи имя «горшок». Потому что имя – ключ к сущности, это внешний аспект сущности.

Призывание имени – это осуществление сущности, вот что это такое.

Голландский исследователь Хэнк Мильд в связи с этим писал в специальной статье: «Упоминание имени, титулов и родственников умершего (в погребальном и заупокойном ритуале) очень существенно. Они увековечивали личность. Если вы не имеете имени, у вас нет и тела. Если у вас есть имя, вы имеете и тело».

То есть, так же, как тело ваше должно быть после смерти тщательно бальзамировано, так и имя ваше следует сохранять со всей добросовестностью, иначе вы утратите самотожественность. Египтяне желали воскреснуть в своем собственном теле, сохраняя, таким образом, свою личность и свое имя.

В связи с этим очень важно выражение m rn.k, которое обычно буквально переводят - «в имени твоем». Но я предлагаю здесь другой перевод – «ибо», это перевод смысловой. Посмотрите, вот так это звучит в буквальном переводе, как переводит большинство египтологов:

«О Осирис-Неферкара! Прими натр, предназначенный Тебе, дабы стал Ты богом. Так как благодаря матери твоей Нут стал Ты Богом, в имени твоём этом Бог» РТ33, §25.

Но поставьте вместо «в имени твоем» «ибо»: «Стал ты богом, ибо имя твое – Бог». «Восходит Пепи по Нут, в имени ее лествица» - и «Восходит Пепи по Нут, ибо имя ей – Лествица» РТ 215, §143а.

То есть имя – это то, благодаря чему сущность являет себя. Нут являет себя в виде лестницы, возводящей человека от земли к небу, и поэтому по ней можно взойти, ибо имя ее имя – Лестница. Если есть имя, то, значит, есть и сущность. Поэтому это - категория отождествления. Поскольку таково имя, постольку такова и сущность. Суть и имя практически оказываются тождественными.

На саркофаге князя Месхети в Асьюте (хранится в Каирском музее, номер 28118) написано: «Превознесена суть моя, (то есть Ка), и повторяет она имя мое. Не умру я, пока будет это совершаться» [CT 251 = III,350e-g].

То есть, пока Ка будет произносить имя. О какой смерти идет речь? Месехти лежит в этом гробу – и понятно, что он умер. Поэтому, когда он говорит: «Не умру я, пока это будет совершаться», – речь идет не о физической, земной смерти, а, конечно же, о вечной гибели. Слово «mwt» (смерть) здесь используется для обозначения смерти вечной. Но, оказывается, что эта вечная смерть не наступит, пока одна абсолютная сущность – Ка – не перестанет произносить другую абсолютную сущность, произносить имя Месхети, имя умершего. Соответственно, это не произойдет никогда.

3. Имя как связь сущности и бытия

Что такое имя, очень хорошо видно из папируса Весткар, о котором мы уже не раз говорили. В сказках папируса Весткар есть такой момент, который, я думаю, отчасти соответствует и реальностям обычной египетской жизни. Мы знаем, что в Египте есть такая категория, – это наречение имени, определение имени человека. У нас оно вы сами знаете, как происходит: папа с мамой обсуждают, иногда поругаются несколько раз, потом будущему ребенку придумают имя. А иногда и не придумают, и жребий тянут. А для египтянина все было намного серьезнее. Вот в папирусе Весткар описывается, как рождает некая Раддедет, жена священника Ра из города Сахебу, троих детей. Этим троим детям будет суждено стать первыми тремя царями пятой династии Египта. И так получается, что повитухой у Раддедет становится сама божественная Исида. Она принимает роды в виде старухи, помощницы при родах. И когда рождается первый из трех мальчиков, Исида обращается к нему: «Не будь сильным во чреве ее из-за того, что имя твое – Усерреф» [Папирус Весткар, 10.15]. «Усер» – сильный, это элемент имени первого из царей пятой династии Усеркафа («его Ка сильно», «его суть сильна»).

Так вот, видите, Исида уже знает его имя и обращается к нему: «Не будь сильным в ее чреве», – то есть, не рыпайся особенно, а то, понятно, причинишь матери боль и, возможно, увечья. Так что имя известно еще до рождения человека. Имя, как и Ка, пребывает вечно, его надо знать, его надо угадать.

Поэтому для египтянина имя было не произвольным. Как уж они его угадывали, я не знаю, но оно должно было быть увидено, потому что имя соответствует твоей сути.

А имя – это интересная вещь. Вы помните, что когда происходит канонизация святого в христианстве, то требуется, чтобы было к моменту канонизации его почитание среди верующих людей. Но при том важно, чтобы имя его не хулилось и среди внешних, среди неверных, неверующих, чтобы он не был объектом поношения и осуждения.

У апостола Павла говорится о том, кого можно ставить епископом. Перечисляется, что он должен быть не пьяница, не бандит, не хулиган, муж одной жены, но главное тоже – чтобы имя его не хулилось среди внешних [1Тим.3:7]. То есть важно, чтобы имя произносили с почтением. Конечно, с почтением будет произноситься имя человека, который вызывает уважение. И египтянин объясняет, почему. Дело в том, что после смерти человека имя – это то, что связывает его посмертную судьбу с этим земным миром. Если его имя здесь, на земле, будет проклинаться, поноситься (заслуженно, естественно), то тогда его посмертная судьба будет тяжка. Он не отождествится со своим Ка. Ка как божественное не может быть проклинаемо. Значит, он здесь сотворил дела, которые не позволяют достичь этого отождествления.

В «Текстах Пирамид» мы читаем: «О Меренра! Да пребывает мощь твоя среди богов и воскресших, ибо исполнены страха сердца их пред тобою. О Меренра! Взойди на престол твой во главе всех живых (в инобытии), ибо исполнены ужаса сердца их пред тобою. Да живёт имя твоё на земле! Да сохраняется имя на земле! Ибо не должен погибнуть ты, не должен разрушиться никогда!» [РТ 422, § 763-764].

И даже сейчас мы, произнося имя этого древнего египетского царя, с египетской точки зрения помогаем ему быть во благе. Мы с благодарностью вспоминаем его имя. А имя – это связка мира нашего и мира того.

В этом смысле мы видим, что имя, – например, Иисуса Христа, имеет чудодейственную силу в отношении христиан, как считают сами христиане. В Деяниях апостолов (4:12) говорится, что Его имя смывает грехи. То есть, не просто имя, а отождествление человека с этим именем, когда он крестится во имя Иисуса Христа [см.1Ин. 2:12].

«А разве вы не знаете, что вы во Христа крестились – вы во Христа облеклись», – говорит апостол Павел. Мы начинаем называться христианами, ибо мы носим на себе Его имя. Значит, соответственно, имя Христа, которое мы принимаем на себя, имя Человека, победившего смерть и грех, смывает и наши грехи. И дарует нам, как говорит апостол Иоанн Богослов, вечную жизнь – «дабы вы уверовали, что Иисус есть Христос, Сын Божий, и, веруя, имели жизнь во имя Его» [Ин 20:31]. То есть имя творит невероятно сильные вещи.

«Пока имена не были наречены, мир не был сотворен», – говорится в Берлинском папирусе (30-55). Именование есть творение, и это нам совершенно понятно с одной стороны – и не совсем понятно с другой. Бог именует все сущности:

«И сказал Бог: да будет свет… И стал свет…

И сказал Бог: да будет твердь... И стало так» [Быт.1 3;7].

С другой стороны, в Библии есть такой интересный момент: когда был создан Адам, первый человек, божественный человек из божественного духа и из земной плоти, что делает Бог? Он проводит перед ним все сущности, все живые существа, и смотрит, как их назовет Адам. Адам называет все сущности, он вторично творит мир, он творит свой мир. Человек еще в раю, еще не погибший во грехе, создает мир, если говорить философски, релевантный себе, соответствующий себе. Создает мир, называя все вещи теми именами, которые он хочет им дать. Поэтому можно сказать, что этот мир – мир Божий, но это и мир человеческий. И потому, когда человек пал, искажается и мир, и вся тварь мучается доныне, как говорит апостол Павел, из-за грехов человека…

4. Идея памятования имени в древнеегипетском богословии

Имя должно быть известно и в мире божественном, и в мире земном. Что касается мира божественного, в «Текстах Ковчегов», в 229-м речении из гроба некоего Икра из Гебелейна (Среднее царство), сказано: «Да будет небезызвестно имя мое среди воскресших (Аху)» [CT 229 = III.296e]. То есть, чтобы воскресшие знали его имя, чтобы он был одним из них.

А из Позднего Египта до нас дошло немало надписей, когда умершие просто просят произносить их имена. Вот, например, просьба некой Тайсис, Та-Асет, дочери Петехарреса:

«И ныне я не желаю ничего от тебя, но только простого дыхания уст твоих, ибо те, кто там (то есть, умершие), живы тогда, когда произносят их имена. И воистину тот, кто делает (что-то для других), делает это для себя самого. Тот, кто благословляет (произносит имя) – имя его также будет благословенно».

Оказывается, что когда мы поминаем наших умерших, мы даем им какую-то новую жизнь, новую привязку к этой жизни. Я рассказывал вам о видении животных степи для Ка такого-то или слушания музыки для Ка такого-то, и вот, оказывается, что произнесение имени дает жизнь. Оно соединяет оба мира.

Но с другой стороны, имя – такая сущность, которой можно завладеть. Имя – это то, что подчиняет. Имя – это знание сути, знание Ка. И поэтому, как говорит Икр из Гебелейна, благим надо знать имя, и хорошо, когда твое имя знают все Аху, но плохо, когда твое имя знают некие злые сущности.

О Неферкара! – предупреждает священник перешедшего в инобытие царя, - они (злые духи) спросят тебя об имени твоем, но не должен ты говорить им имя свое» [РТ 667, § 1940].

«О Нейт!, – обращается к своей небесной покровительнице тезоименитая ей царица VI династии, – когда они спросят тебя о имени моем, не должна ты произносить имени моего» [Pyr. Neith, 771]. То есть, врагам, злым духам открывать имя нельзя.

В «Текстах Саркофагов» очень распространено 410-е речение, которое даже называется «Должен человек помнить имя свое, пребывая под Богом». «Пребывая под Богом» – то есть в некрополе, будучи умершим.

А вот текст этого речения: «Произношу я имя мое в доме великом. Помню я имя мое в доме огня, в ночь счисления годов и счета месяцев моей жизни». [CT410=V,234-235]. То есть в неких божественных областях, мы не до конца понимаем, о каких домах идет речь, вот в них я помню имя мое…

Похороненная в Асьюте знатная дама Хенет-Ни специально подчеркивает в этом речении Текстов Ковчегов: «Память имени моего дается мне в Доме Великом и в Доме Огня».

Имя – его надо помнить. Вроде бы это мнемонический талант… но мы забываем, что мы прошли через смерть. Имя – это уста, которые произносят в Нуне твою суть, это имя ты можешь помнить, только если ты достойно жил свою жизнь, если ты соответствуешь своему Ка. Оказывается, памятование имени – это проявление твоей духовной адекватности. Если ты не помнишь своего имени – это не потому, что у тебя склероз или болезнь Альцгеймера, а потому, что ты не соответствовал своему имени и поэтому исказил его в этой жизни. И сейчас мы поймем, почему.

Вот 411-е речение «Текстов Ковчегов»:

«О Тхот! Я есть единственно великий. Я являюсь в славе – таков я есть. Пребываю я в имени моем, ибо имя мое – Бог. Никогда не забуду я этого имени моего… Тот я, кто рожден в начале времен, и ведомо мне имя мое. Это имя мое есть Бог, пребывающий в теле моем. Изгоняю я того, кто хочет унести в руке своей имя мое и сердце мое для себя. Не забуду я этого имени моего пред лицом владыки суда». [CT411=V,236-238]

Все понятно. Мое имя – это Бог. Ка – это Бог. Я не забуду, что я – Бог, что я божествен. Но я это не забуду только тогда, когда я буду соответствовать этому имени, когда я действительно буду Богом. Когда я буду стремиться им быть. Помните Евангелие? «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» [Мф.5:48]

Если вы несовершенны, то вы забудете, что вы – дети Отца небесного. Поэтому, когда мы говорим Богу «Отче», «Отец», мы эту связку с Ка осуществляем, и тем утверждаем наше божественное сыновство. Но когда мы ведем себя несоответствующе, то мы лишаемся этого божественного имени.

Вот еще одно речение «Текстов Ковчегов»: «Вкушаю я хлеб, омываюсь я струящейся водой, вводят меня в обитель первого из западных, (то есть, Осириса), сижу я на берегу реки в ее половодье. Пребываю я среди тех, кто в ликовании, и имя мое не изгладится никогда в этой земле» [CT 149 = II,153].

То есть, я адекватен Богу, и соответственно, имя мое не изгладится. Забвение имени – следствие неадекватности человека его Ка, Богу, пребывающему в теле его.

Угрожая грабителю, который может потревожить покой гробницы, – это очень древний текст, девятой-десятой династии, – ее владелец объявляет: «Не будут вспоминать о нем (о грабителе) родные его. Не будут приносить ему его заупокойные приношения, не будет возливаться для него вода... имя его не будет существовать. Заупокойные службы не будут совершаться для него под Богом (в некрополе, на кладбище).

Это самое страшное. Его имя будет забыто. Насколько это частая практика, мы не уверены, но мы знаем об одном случае. Cохранился такой документ, это следственное дело по заговору против Рамсеса III (1184-1153 г. до Р. Х.), которого хотели убить в его гареме, когда он там находился со своими женами. Естественно, преступники были выявлены, наказаны, но интересно, что им менялись имена. Имя одного из преступников было Рамос, – «Ра родил меня», а по приговору суда его имя было изменено на Рамеседесу, – «Ра ненавидит меня». То есть, изменение имени – это изменение сущности. Если Ра ненавидит, о каком обожении может идти речь? Это гибель, и полная гибель, всерьез. Не только казнь на земле, – не знаю, казнили их или нет. Скорее всего, казнили, хотя в Египте не любили смертные казни. Но если «Ра ненавидит его» то, в вечность он не пойдет к Ра.

Имена изглаживались, стирались с надписей, – в том числе и имя Эхнатона, кстати, –, когда человек объявлялся преступником. Его имя должно было быть забыто. Забвение имени, если оно справедливо, – это полное фиаско человека на земле. Он не воссоединился со своим Ка, его имя проклято.

Вот потому-то и просят умершие живых и до сего дня поминать их имена. И когда мы встаем на молитву и поминаем живых и умерших, мы тем самым даем им жизнь в своем сердце. Многие верующие люди знают эту простую незамысловатую тайну, что можно с человеком не встречаться годами, но если ты за него молишься на земле, то ты с ним встретишься через много лет, как будто вы вчера расстались. А если ты забыл человека, и имя его не упоминаешь, даже встретившись, ты не сразу вспомнишь, кто это такой. У нас нет такого же опыта по отношению к умершим просто потому, что у нас нет опыта по отношению к той жизни. Но, видимо, то же самое происходит и там: кого мы помним здесь из умерших, с тем мы и встретимся там.

Таким образом, категории сути и имени, сплавляясь воедино, создают образ соединения миров и в движении к совершенству, и, к сожалению, в движении к полной гибели. Эта возможность открыта человеку, и об этом мы поговорим на следующей лекции, когда будем говорить о душе человеческой, к которой, собственно, и относится решение в свободе быть там или быть здесь, быть в вечности или быть в полной гибели.