1. Мумификация тела

2. Символика нетления

3. Ритуал пеленания

4. Телесное воскресение

5. Категории хет и джет

6. Человек как тело Бога: метафора или реальность?

7. «Богоподобие» человека и «человекоподобие» Бога

8. Сердце как духовный центр человека. Сердце-иб и сердце-хати

9. «Голос Божий в человеке»

10. Тайна любви

11. «Сердце мое повело меня…»: сердце как волевой центр человека

12. Память сердца. Категория хекау

1. Мумификация тела

Сегодня у нас речь пойдет о том, как понималось тело в Древнем Египте. В отличие, скажем, от Южной Азии или Греции, где тело воспринималось явно пренебрежительно, как нечто маловажное, как темница души, в Египте (и это мы сразу легко увидим в том, что знает о Египте каждый ребенок – в мумификации тел умерших) тело было чем-то очень важным.

Тело живого человека по-египетски называлось хет, тело умершего – хат. Мумификация, как мы сейчас знаем, началась еще в доисторическое время, в IV тысячелетии, и тогда она была еще малосовершенна. Но примерно со II династии это уже абсолютно сложившийся ритуал, абсолютно сложившийся порядок действий, о котором подробно повествует Геродот в своей «Истории» (Книга II, 85-89). Он говорил, что основные элементы мумификации обязательны всегда и у всех. И эти элементы нам помогут, дорогие друзья, сделать первое приближение к пониманию того, чем для египтянина было тело.

Важно еще, пожалуй, отметить – и об этом тоже сказал Геродот, – что мумификация берет начало (по крайней мере, в религиозной традиции Египта) от приготовления тела Осириса, то есть от того момента, когда Исида и Нефтида готовят тело Осириса к воскресению и к соединению с ними. Геродот пишет: «Самый лучший способ бальзамирования был применен к Тому, кого мне не подобает в данном случае называть по имени». Благочестивый галикарнассец, безусловно, имел в виду Осириса.

Какие же это элементы мумификации? Первым элементом мумификации было удаление части внутренних органов, после чего тело на семьдесят дней опускали в натровый щелок. Вот в тот самый натр, от которого, как мы уже говорили, видимо, и происходит в Египте слово «бог» (нечер). Конечно, это опускание в натровый щелок имеет и вполне практическую функцию, если считать, что практическая функция – это сохранение останков умершего, дабы они не разрушились. Потому что в натровом щелоке происходит обезвоживание плоти, и она, не имея воды, не может гнить. Соответственно, она намного лучше сохраняется. Но совершенно так же очевидно, что это и мистическое действие. И, вообще, здесь переплетение двух вещей – чисто утилитарных и мистических, очень велико. Безусловно, эти семьдесят дней (а семьдесят - это одно из священных чисел в Египте) – это и время превращения останков в нечер, в обоженное состояние. И, естественно, они превращаются в нечер потому, что они положены в натр.

2. Символика нетления

Но, с другой стороны, надо помнить, что та идея, что божественная плоть не истлевает – это для египтян очень важная характеристика. Посмотрим, например, Тексты пирамид – древнейшие тексты. При этом обратим внимание, что мумификация была не всегда, что до IV тысячелетия ее вообще не было. И все истлевали – мы находим кости. Но, тем не менее, у египтян твердая мысль о том, что священная плоть не должна истлеть. Вот что мы читаем в Текстах пирамид (РТ 412, Pyr.§ 722-723): «Плоть Тети этого не истлеет, не разложится, не издаст зловония. Взойди же в небо, как Орион, ибо, как Сотис, могуча душа твоя».

Или другое речение: «Неферкара сей – один из тех четырех, кто зачаты были Атумом и рождены Нут (то есть Осирис - один из четырех детей Нут). Он не разлагается, - и потому не разложится Неферкара сей, он не тлеет – и потому не истлеет Неферкара сей. Он не ниспадет на землю, и потому не падет на землю с неба Неферкара сей» [РТ 684, Pyr.§ 2058].

То есть та идея, что человеческая плоть, если она обожена, не разлагается, не издает зловония – это твердое и четкое представление. Интересно, что вот эта плоть (иуф, по-египетски) сама является знамением или божественности, или гибельности. Примечательно, что в народном христианском благочестии, и в западном, и в восточном, и в католическом, и в православном, тоже есть представление, что плоть святых не разлагается. Вы помните, что когда по приказу Ленина вскрывали мощи святых, то обличали: «Вот, видите, там, кроме костей, ничего и нет». И народ был этим очень смущен – так же, как когда перед канонизацией 1903 г. вскрыли могилу Серафима Саровского и обнаружили, что там только кости. Потому что народное благочестие сохраняет этот древний образ неразложимости плоти. Но то, что возможно в климате Египта, то с трудом достижимо в наших широтах.

Для того чтобы усилить образ неразложимости и незловонности плоти, вместо вынутых органов тело наполняли благовониями – миррой, кассией и другими благовониями, кроме ладана (ладан не использовался для этого). Интересно, что если мы посмотрим, например, как хоронили Христа, а это было сделано, как написано в Евангелии (Ин. 19:40), по обычаю иудейскому, то мы увидим то же самое: благовониями смоченные пелены, и в них завернуто тело Христа.

Благоухание плоти – это знак ее божественности. Помните, я уже рассказывал, что когда Амон в теле мужа царицы Яхмес явился ей, и тогда была зачата Хатшепсут, то Яхмес почувствовала какое-то невыразимое благоухание от плоти своего мужа. То есть ясно, что Бог вошел в тело мужа царицы.

Мумификация – это не только образ божественного тела, не только икона божественного, нетленного, великолепного тела. Хотя многие ученые думают, что мумия – это лишь плотяная икона небесного божественного бытования умершего. Так думают и Самюэль Мерсер, и Уильям Бадж. Но, по всей видимости (и я сейчас попытаюсь показать это), это не совсем так. Это не только это. Это и это, и не только это.

3. Ритуал пеленания

Главная задача, которую ставят египтяне – это подготовить земное тело к обожению. Первый признак этого – то, что бальзамированию подвергаются вынутые внутренние органы. Они помещаются в четыре канопы и специально бальзамируются и помещаются рядом с гробом, где лежит набальзамированное тело. Геродот пишет, что это самый дорогой вид бальзамирования, но самый дорогой – значит, самый лучший, который в наибольшей степени подобен бальзамированию Осириса. Именно при нём сохраняют внутренности. Если это только икона, зачем сохранять внутренности? Это, вроде бы, не нужно.

Второе: интересно, что не со всеми органами так поступали. Сердце не изымалось вовсе из тела, оно после бальзамирования вновь помещалось на свое место, где оно и должно быть, с левой стороны груди. Почки изымались, бальзамировались и хранились совершенно отдельно, не с другими внутренностями. Почки – это альтернатива легких в двухчастном понимании тела (ниже пояса и выше пояса). То есть все эти вещи бессмысленны, если это только образ.

И, наконец, третье – это тугое пеленание набальзамированного тела. Тело умершего пеленали. Формы пеленания были разные – не сразу пришли к классической форме, когда ноги пеленали вместе. При первых династиях часто каждую ногу пеленали отдельно. Но, в любом случае, тугое пеленание имело вполне практическое значение. Правильно говорит Зигфрид Моренц: «Пеленание делалось для того, чтобы сохранить единство всех частей тела. Пеленание совершалось виссонной тканью, пропитанной кассией».

О том, что такое виссон, до сих пор идут споры. Это тончайшая ткань, великолепная по своему качеству - это признают все ученые. Сэр Алан Гардинер изучил виссонную ткань из египетских погребений. Но что же это? Лен? Или это продукт жизнедеятельности одного средиземноморского моллюска? Есть и такое мнение. Это открытый вопрос. Но большинство ученых склоняется к тому, что в Древнем Египте это была тончайшая льняная ткань.

Интересно, что пелены чисто утилитарны – они должны сохранить единство тела до момента воскресения. Потом они отбрасываются, они сами по себе не нужны. Они только сохраняют тело в единстве. А образ единства тела, того, что тело не разрушится – это тоже один из очень важных моментов обожения. И в Текстах пирамид прямо говорится, что: «Он (Гор) грядет к тебе, Он грядет к тебе, дабы освободился ты от пелен твоих и сбросил обвязывания твои» (Pyr. § 349).

Вы прекрасно помните, что в Евангелии от Иоанна (Ин. 20:5-7) Сам Господь, воскресая, оставляет пелены, и их находят жены-мироносицы. Пелены лежали в одном месте, а плат, который был на лице, аккуратно свитый (что подчеркивает евангелист Иоанн), в другом месте. При воскресении Лазаря он выходит, обвязанный пеленами, и что говорит Господь? Он приказывает другим людям: «Развяжите его, пусть идет» (Ин. 11:44). То есть после воскресения пелены уже не нужны – это то, что должно сохранять тело до воскресения. Значит, само по себе тело важно – важно не только как образ, образ небесного тела, но и само по себе.

4. Телесное воскресение

И главное, конечно, это сами так называемые анастатические гимны. Я напомню, что анастасис – это, по-гречески, «воскресение» или «восстановление прежнего состояния», «восхождение к прежнему состоянию». «Ана» означает «поднятие вверх», «ката» – «спускание вниз». Так вот, анастатические гимны говорят о воскресении тела.

Тот гимн, который я сейчас прочту – это знаменитое 539-е речение Текстов пирамид. В нем очень последовательно перечисляются двадцать шесть членов тела умершего царя Пепи, причем иногда обобщенно – например, две руки и две ноги, десять пальцев. И в этом речении содержится двадцать шесть или таких обобщений или единственных элементов тела. И каждый элемент тела связывается с одним из божественных лиц для того, чтобы он не истлел, не разрушился, а воскрес. А если он должен воскреснуть, значит, соответственно, должно воскреснуть и тело. Вот, послушайте.

«Речение слов:
Глава Мерира сего – (глава) коршуна —
Он возносит себя, он воздвигает себя в небо.
Стороны главы Пепи - звездное небо Божие —
Он возносит себя, он воздвигает себя в небо.
Макушка главы Пепи - бездна Нуна —
Он возносит себя, он воздвигает себя в небо.
Лик Пепи - Анубис, Открыватель пути —
Он возносит себя, он воздвигает себя в небо.
Очи Пепи — Единая Великая во главе сил Иуну
Он возносит себя, он воздвигает себя в небо.
Нос Пепи - Тхот —
Он возносит себя, он воздвигает себя в небо…

(Дальше я пропускаю многое)

… Детородный член Пепи - Хапи —
Он возносит себя, он воздвигает себя в небо.
Бёдра Пепи — Нейт и Селкет —
Он возносит себя, он воздвигает себя в небо.
<...>
Пальцы ног Пепи — Силы Иуну —
Он возносит себя, он воздвигает себя в небо.»

И это речение завершается мощным утверждением обожения:

«Пепи - спутник Божий и Сын Божий —
Он возносит себя, он воздвигает себя в небо.
Пепи - возлюбленный Сын Ра —
Он возносит себя, он воздвигает себя в небо.
Пепи - зачат Ра —
Он возносит себя, он воздвигает себя в небо.
Пепи носим во чреве для Ра —
Он возносит себя, он воздвигает себя в небо.
Пепи рожден Ра —
Он возносит себя, он воздвигает себя в небо».

По сути, это тот прием рефрена, который, как вы знаете, был потом использован во многих псалмах Давидовых. Вот такой мощный и длинный гимн, анастатический гимн, который весь посвящен восстановлению тела. И интересно, что все боги – это элементы одного тела Пепи и одного тела Ра. То есть, соответственно, мы видим, что все боги – это энергии Единого. И запомним, что части тела человека – такие же его энергии, объединяемые и центрируемые личностью, как и множество богов этого единого Бога-Творца, центрируемые Его Личностью.

В Книге мертвых это выражается еще более определенно: «Нет у меня ни одной части тела, не являющейся частью тела Бога, и Тхот – защитник плоти моей». Это 42-е речение, записанное на папирусах из гробов Ани и Нахта. То есть человеческое тело полностью обожено. И речь идет именно о земном теле, а не каком-то символическом теле, не о какой-то лишь иконе тела. На это ясно указывает то, что воскресение – это собирание костей, это отрясение праха земли, песка. То есть это реальное восстание из могилы, подобно тому, каким было восстание Лазаря из гроба.

Вот, например, 537-е речение Текстов пирамид:

«Реки:
О Пепи! Восстань и воссядь на престол Осириса.
Целостна вся плоть твоя, ибо она - плоть Атума.
Лик твой - лик шакала (Анубиса).
К Ра обращены уста твои,
Дабы Он разрушил преграду на пути слов твоих
И мог благосклонно внимать речам твоим.
Восстань!
Ты не погибнешь, не разрушишься, но жив будешь, о Пепи!
Твоя мать Нут держит тебя и обнимает тебя,
И Геб ведет тебя за руку твою.
«Живи в мире» с отцами твоими.
Обладай телом своим, облаченный в тело своё!
Взойди как Вышний Инобытия, пребывающий во главе Звезд Негибнущих!
Воссядь на незыблемый престол твой у прохладных вод!
Будь жив и незыблем вечно!» [PT537 = Pyr. 1298-1301]

А другое речение, очень, видимо, древнее, я вообще слышу в нем отзвук палеолитического рыдания об умершем:

«Он улетает от вас! Он улетает от вас, о люди, как улетают птицы. Его руки отдаляются от вас, как крылья сокола! Его тело возносится от вас, как тело коршуна ...» [Pyr. §1484].

Мне кажется, что это удивительно близко к Вознесению Иисуса Христа, описанного в Евангелии от Луки: «И, подняв руки свои, благословил их. И, когда благословлял их, стал отделяться от них и возноситься на небо» (Лк. 24:50-51). То есть мы видим тот же самый образ, ту же самую парадигму.

Хотя огромное внимание, как мы говорили, египтяне уделяли Ка и Ба человека, главное внимание уделялось телу умершего, потому что нет благой вечности без телесного воскресения. Почему же должно быть воскресение во плоти?

По египетским представлениям, человек без тела существовать не может. Как отмечал С.Г.Ф. Брэндон, «ясно, что тело рассматривалось египтянами как истинное основание или источник тех сил, которые делают жизнь действительной». Без тела все распадается. Тело – это то, в чем реализуется замысел Божий о человеке (то есть Ка). Тело – это то, где действуют божественные энергии, центрируемые волей человека. И через волю человека действует человек и руками, и ногами, и языком своим, и всеми членами тела своего. Без тела это невозможно. Ка и Ба личностны, поскольку соотнесены с телом, сопричастны телу. Тело – личностно-волевое преломление всех этих божественных энергий.

5. Категории хет и джет

И очень интересно, что практически синонимом слова «тело» (хет) является местоимение джет. Местоимение джет означает «сам», «ты сам». Я прочту сейчас фрагмент 50-го речения Текстов пирамид, и мы увидим, что «тело» и «сам» легко взаимозаменяемы в Египте.

«О Солнце Божественное, восходящее на небе!
Восходишь ты для Унаса, Владыка всяческих.
Если все сущее - тело (джет) Твое, то все сущее — суть (Ка) Унаса этого.
Все сущее – джет его, воздвижение жертвенника перед лицом его». [PT 50 = Pyr.37 b-d]

Смотрите, это очень важно: если все сущее – тело твое или суть, или сам Ты, то все сущее – Ка Унаса этого. Значит, все сущее – это идея об Унасе, все сущее – тело его. Или все сущее – сам он, то есть Унас. Опять же, слово «джет».

Мы здесь касаемся очень важной темы, о которой еще сегодня будем говорить: что тело - это то, что объединяет тебя со всем миром. И объединяет тебя, как это ни странно, с Богом, потому что если все сущее – тело Твое, о Ра, «солнце божественное», то, соответственно, оно и суть Унаса, потому что суть Унаса в Тебе, в Ра! Оказывается, наше тело сопричастно и всему миру – и это понятно, потому что в нем те же элементы, те же энергии, как сказал бы древний грек – земля, вода, огонь и воздух, – что и во всем мире. То есть твое тело – это кусочек организованного космоса, соединяющий тебя со всем космосом. Но одновременно, поскольку ты божественное существо, ты образ Бога, и твое тело соединяет тебя с Богом.

Это - очень древняя интуиция. И посмотрите, например, в другом речении Текстов пирамид: «О Боже, Пепи этот есть тело Твое, и ваши тела, о боги (это обращение к Девятерице) – Пепи этот» (Pyr. 1406). Представляете, какое соединение?

Интересно, что это же воззрение было свойственно и многим другим народам. Причем, если у египтян это совершенно сознательная богословская форма, то, например, у древних греков, у того же Гомера, это, скорее, привычное словосочетание - это само по себе так. Когда мы говорим, глядя на мертвое тело: «Это лежит Петр Петрович», мы не сомневаемся, что сам Петр Петрович и умершее, мертвое тело – это одно и то же. Но мы не придаем богословского значения этому, это оговорка.

То же самое у Гомера: Ахилл «многие души могучие славных героев низринул в мрачный Аид и самих (аутоис) распростер их в корысть плотоядным птицам окрестным и псам» [Илиада. 1,3]. То есть души Ахилл отправил в Аид, а их самих распростер в корысть, то есть на поедание животных и птиц. Понятно, что животные и птицы едят тело. Значит, «сам» и «тело» это и для грека одно и то же.

В большом гимне обожения, 219-м речении Текстов пирамид, есть такое завершение. Здесь опять употребляется слово джет – «сам» и «тело». «Тело (джет) твое, о Осирис, это тело Унаса этого». Или: «Сам ты, о Осирис – это тело Унаса этого». «Плоть твоя – плоть Унаса этого». Это уже плоть, тут уже никаких сомнений быть не может! «Кости твои – кости Унаса этого. Когда шествуешь Ты, Унас шествует. Когда шествует Унас, Ты шествуешь». Вот такое важное утверждение, что не только когда Ты шествуешь, Унас шествует – потому что понятно: что делает Бог, то делает и человек. Но, оказывается, и Бог совершает нечто, потому что это делает воскресший человек. Вот такая удивительная связь этих двух сущностей.

То есть когда египтяне говорили, что человек есть живая статуя Бога, то это, фактически, была фиксация богословского факта, это был не только символ, это сама реальность. Символ и реальность здесь соединяются. Подобно Ка и Ба, тело – это и личная субстанция человека и плоть Бога. Ка – это ведь замысел о человеке, но замысел в Боге. Ба – это энергия Бога, центрованная человеком – мы уже это знаем. То же самое и тело: оказывается, тело - это одновременно и тело твое, и тело Бога.

6. Человек как тело Бога: метафора или реальность?

Тело соотносится с духом, как тварный мир соотносится с Сутью Творца. И в этом надежда на воскресение и обожение. Если бы тело человека было чуждо этой божественности, если бы оно не было плотью Бога, оно бы не могло воскреснуть и обожиться, потому что обожиться может только подобное. Обожение, по египетским представлениям, это результат изначальной божественности плоти человека. В Текстах пирамид об этом говорится совершенно откровенно. Другое дело, что сами по себе эти тексты таинственнейшие, они писались в закрытых гробницах. Но, в общем, об этом говорится, а потом уже это скрывается. Вот это главная тайна, и ее, именно эту тайну, что наши тела – это божественное тело, именуют в «Книге Врат» «тайной инобытия». Это тайна инобытия. Поэтому в текстах Нового царства, сравнительно поздних текстах, на нее делают только намеки.

Давайте послушаем эти фрагменты из «Книги Врат».

«Те, чьи руки сокрыты, свершители тайного. Они совершают тайну Великого Бога, которую не видят обитатели Инобытия и которую умершие не видят. Они пылают в доме камня Бен-бен, близ места, где покоится тело этого Бога (Осириса).

Ра глаголет им: Возьмите для себя образ Мой, обнимите тайну Мою. Ступайте упокоиться в доме Бен-бен, близ места, где покоится тело этого бога (имеется в виду Осирис), которое и есть Я».

Это тело Осириса - я подчеркиваю, потому что это не тело Ра, это тело Осириса, но это одно и то же тело: «которое есть Я». Значит, тело Мое, которое покоится близ камня Бен-Бен, это и есть Я. Вот, опять же, то самое. А, как вы помните, Бен-бен – это точка между бытием и небытием, это соединение Неба и Земли, с него началось творение мира.

«Тайна принадлежащая вам - это тайна Инобытия, которую скрывают руки ваши. Они глаголят к Ра: Дух (Ах) Твой принадлежит небесам, о Ты, пребывающий на небосклоне. Тень твоя вошла в область мертвых, а тело Твое принадлежит земле, о Ты, пребывающий в Небе. Мы возвращаем Ра небу, когда Он отдаляется от него. Ты дышишь, Ты покоишься в теле Своем, которое в Инобытии» [BG II,33-38].

В «Книге Врат» в другом месте говорится: «Грядет Бог к телу Своему… Ты покоишься на теле Твоем. … Приди, Ра, дабы опочил Ты на теле Твоем» [BG. III,12]. Опять же, мы помним, что Ба находится на теле умершего, часто – на его мумии. Вот это тот же образ. Весь мир – это тело Ра, и Ра находится на теле Своем как Дух, как божественный Дух. Но мир – это тело Творца. То есть Творец сотворил Себе тело, сотворив мир. Вот это очень важно. Тайна инобытия состоит в том, что сотворенный мир и есть тело Бога. Соответственно, и тело человека – это тело Божье и необходимо Богу. Не только Бог необходим человеку, но и человек необходим Богу, потому что он – Его тело.

Но когда человек своими грехами, своими неправильными поступками разрушает свое богоподобие, в том числе, и телесное, то он разрушает тело Божье. Вспомним, опять же, христианский образ, который миллион раз каждый из нас слышит во время таинства покаяния или во время Великого Поста – что мы своими грехами распинаем Бога, мы вонзаем гвозди в Его Плоть, как вонзали те, кто распинали Христа. То есть, на самом деле, мы вырываем куски плоти Божьей, когда мы живем не в соответствии с Богом и не являемся частью Его Плоти, а вырываемся, как бы выпадаем из Его Плоти, как выпадают, скажем, пораженные гангреной или пораженные лепрой куски человеческого тела. Поэтому проказа, кстати, и считается особой, страшной божественной болезнью, наказанием Божьим – это является знаком, как бы проявлением в теле человека того, что грешники делают в теле Божьем.

Но воскресение тела человека – это восполнение божественной полноты. Если говорить в египетском контексте – той полноты, которая была нарушена Сетом, разрушена Сетом в Осирисе. И когда человек осиричен, то он восполняет это нарушение – он, как Гор, воскрешает Осириса, воскресая сам. Видите, какая мощнейшая синергия?

Иногда может показаться, что это как-то очень далеко от христианства. Ничего подобного. У апостола Павла есть удивительное место в первом послании Коринфянам (6 глава), где он убеждает не заниматься блудом. Он говорит, что когда вы занимаетесь блудом, вы отдаете свои члены блуднице и становитесь с ней одним целым. Но он объясняет, почему это так страшно: «Не знаете ли, что тела ваши суть храм живущего в вас Святаго Духа, Которого имеете вы от Бога, и вы не свои? Ибо вы куплены дорогою ценою. Посему прославляйте Бога и в телах ваших и в душах ваших, которые суть Божии» (1 Кор. 6:19,20).

То есть, говорит он, неужели ты хочешь отобрать у Христа Его члены и сделать их членами блудницы? Оказывается, эта связь тел известна и апостолу Павлу. Другое дело, что мы очень часто понимаем это чисто метафорически. А на самом деле, принимая во внимание египетский контекст и мумификацию, мы видим, что это совсем не метафорические, это абсолютно буквальные вещи.

Говоря о теле, Тертуллиан (II-III вв.) в специальном своем небольшом произведении «О плоти Христовой» пишет: «Во Христе упразднена не плоть греха, а грех плоти…, не субстанция, а вина» (О Плоти Христа, 16). Он говорит в аристотелевых понятиях, но говорит, конечно, совершенно богословские вещи. То есть не плоть грешна, а грех грешен. И Христос упраздняет не плоть, а упраздняет грех во плоти. Упраздняет не субстанцию, то есть плоть, а упраздняет вину субстанции, которую человек по своему произволению внес в плоть. И очищает тем самым плоть, возводя ее снова к божественному совершенству.

Поэтому, когда мы читаем о воскресении Христа во плоти – а этому посвящено в значительной степени Евангелие, – то мы должны это понимать в том смысле, что вот так себя ведет плоть, освобожденная от греха, любая плоть. Плоть Христова, и, через наше соединение со Христом, плоть каждого из нас, потому что во Христе мы становимся, как учит Церковь, членами Тела Христова, и наша Церковь – не что иное, как, по учению апостола Павла, Тело Христово. Тело Христово, которое воскресает и пребывает, и в Нем мы все, и, если мы не выпали своими грехами из Тела Христова, то пребываем на небесах вечно, в теле, а не без тела.

На этот счет была огромная дискуссия в VI-VII веках между Максимом Исповедником и некоторыми другими отцами о том, какое тело воскреснет. Чуть позже мы об этом поговорим. Но важно то, что для египтян было совершенно ясно, что воскреснет именно это земное тело (против этого Максим Исповедник возражал). Поэтому-то оно мумифицировано. И воскреснет именно это мумифицированное или, если не удалось мумифицировать, немумифицированное тело. Все равно оно воскреснет. Может быть, там будет несколько больше проблем, но все равно оно воскреснет.

Отец Сергий Булгаков в своей замечательной книге «Православие» говорит о почитании мощей. Кстати, отец Сергий Булгаков довольно глубоко изучал тогда уже – это было между войнами, в эмиграции – реалии Египта. И вот, он пишет: «Догматическое почитание мощей основывается на вере в особую связь Духа Святого с телесными останками, которая не разрушается и смертью... <святые> не вполне оставляют свое тело, но имеют особое духовное благодатное присутствие в своих мощах... Мощи есть уже тело, предпрославленное ранее всеобщего воскресения, хотя ещё и ждущее его».

Надо сказать, что то, что отец Сергий говорит о святых, на самом деле, имеет отношение к любому человеку. Если этот человек благочестив, то это то же самое. Мы приходим на могилы наших усопших и часто даже молимся им сами - и о них и им, потому что именно там почивают их останки. Конечно, ты можешь молиться своим умершим где угодно, но душа твоя велит время от времени посещать то место, где реально лежат останки твоих предков, близких тебе людей. Так же, как если мы уважаем кого-то из культурных или политических деятелей, мы приезжаем на их могилы: в Святогорский монастырь – навестить Пушкина, в Киево-Печерскую лавру – навестить Столыпина. Я уже не говорю про святых, которых мы навещаем и около мощей которых молимся.

Но то же самое можно сказать и наоборот – что тела злодеев так же точно излучают вот эту сатанинскую «радиацию» смерти. То есть это не нейтральные вещи. И если в одном случае мы соприкасаемся с добром и жизнью – или общечеловеческой, если речь идет о святых, или нашей, узкой, семейной, то в другом случае мы соприкасаемся с вот этой вселенской злобой. И через тело, которое сопричастно одному или другому, или дышит Бог, но в личностном склонении, или дышит сатана, тоже в личностном склонении. И поэтому так страшны могилы злодеев, и поэтому злодеев, преступников, богопротивников в том же Древнем Египте старались сжигать, закапывать где-то в пустыне, не оставляя никаких знаков, ни имени, ничего, чтобы они не оскверняли живых и самой земли.

7. «Богоподобие» человека и «человекоподобие» Бога

В Египте не сомневались в том, что тело тоже имеет некую божественность, образ Божий. Это говорили и христиане. Тот же отец Василий Зеньковский, знаменитый автор не только двухтомной «Истории русской философии», но и великолепных статей по богословию, один из создателей русского христианского студенческого движения в эмиграции, в своей работе «Принципы православной антропологии» отмечает: «Образ Божий относится не к одной духовной, но и к телесной природе человека... Самое творение материального мира Богом побуждает искать в Боге основы для этого».

А один из самых ранних отцов Церкви, Климент Александрийский, в своем замечательном произведении «Строматы» (кстати, недавно снова изданном у нас), отмечал: «Не только человек боговиден и богоподобен, но и Бог человекоподобен» [Строматы, VI, 9]. Это очень интересная, очень важная инверсия – Бог человекоподобен.

Климент, хотя он и происходил из Рима, не случайно называется «Александрийским». Он большую часть жизни провел в Александрии Египетской. А другой святой, Ириней Лионский, отмечал: «Образ Божий есть Сын, по образу Которого и человек произошел. Поэтому Он явился также в последнее время, чтобы показать подобие человеческого образа с Самим Собою» [Доказательство апостольской проповеди, 22]. Всё это - удивительно важная инверсия того, что не только мы – образ Божий, но и Бог – образ человеческий.

На уровне христианской поэтики это очень ясно проявилось в знаменитом «Погребальном плаче» Иоанна Дамаскина. Помните, там такие слова: «плачу и рыдаю, видя по образу Божию созданную нашу красоту, безобразну, бесславну ... лежащую во гробех...». Понятно, что «во гробех» лежит не духовный человек, а плоть, так что по образу Божию создана наша плоть. И, соответственно, если по образу Божию создана наша плоть, то и человек богоподобен. И поэтому Бог человекоподобен.

Идея воскресения, как отмечает тот же Зеньковский, означает метафизическую устойчивость личности. Это важно. Значит, соответственно, без воскресения тела личность распадается. Тело соединяет личность воедино. Для Египта это означает и то, что тело человеческое, воскресая, восполняет то разрушение, которое нанес Сет Осирису. Тело бесценно для полноты спасения мира, а не только конкретного человека, ибо в человеке, по египетским представлениям, воссоздается полнота Божья. Каждое тело – тело Осириса и Атума-Ра. Поэтому уничтожение тела – это всегда или результат того, что человек сам себя уничтожил грехом, или это прямое действие зла, то есть это прямое действие Сета.

И когда видим, как уничтожали тела нацисты в крематориях – я видел в Майданеке горы этого пепла и остатков костей сожженных в печах людей, – когда уничтожали тела в наших российских, большевицких лагерях, сжигая невостребованные прахи в Донском крематории, захоранивая их потом на Донском кладбища. Или отправляя тела узников в какие-то мясорубки, или просто закапывая как попало, – все это означает, разумеется, полное пренебрежение телом. Все это - чистый сатанизм.

Для египетского сознания, как, собственно говоря, и для нашего, христианского очень важно наложение двух моментов: тело во гробе и тело уже воскресшего. Египтяне говорили о воскресшем теле. Они постоянно в своих речениях Текстов пирамид и позже говорят о воскресении: «Восстань! Воскресни! Собери плоть свою, взойди на небо». Но тело-то продолжало лежать в гробнице. Наивные египтологи часто говорят, что это чуть ли не шизофрения. А никакой шизофрении нет. Есть просто понимание того, что у вечности нет времени, что в вечности тот, кто достойно прожил свою жизнь во времени, уже воскрес. А во времени это воскресение будет в конце времен. Поэтому-то и мы можем молиться святым, тела которых еще лежат среди нас, но мы знаем, что они уже в Боге, и они уже воскресли. Потому что там нет времени. Там нет «уже» и «еще». Это очень важный момент.

Конечно, многие скажут, что во многих христианских аскетических произведениях и даже в Библии, и в Ветхом, в и Новом Завете, встречаются уничижительные оценки плоти: «живите не по плоти, а по духу» (см., например: Рим. 8:1-9), и так далее. Но не будем здесь обманываться. Уничижительные оценки плоти имеют значение аскетическое. Они говорят, что нельзя обольщаться миром сим, нельзя эту плоть и эту жизнь воспринимать как единственную данность. Нельзя думать, что мы только плоть, и мы живем только какое-то количество лет в этом мире. Это такая же ошибка, как думать, что мы – только дух, и что плоть нам только мешает духовно развернуться.

Мы уже слышали, что плоть – это плоть Христова. Мы – члены Тела Христова. Что наши члены – это члены тела Христова, по апостолу Павлу. И в другом месте, в послании к Ефесянам, апостол Павел прямо скажет: «Христос – спаситель тела» (Еф. 5:23). «Спаситель тела» – Сотир ту соматос. Тело должно быть спасено. Не отброшено, а спасено. Христос, взойдя на Небеса, исцелил и оправдал человеческую плоть, вернул ей славу божественного естества, как пишет тот же апостол Павел в послании к Филиппийцам: «Который уничиженное тело наше преобразит так, что оно будет сообразно славному телу Его, силою, которою Он действует и покоряет Себе всё» (Фил. 3:21). Эти христианские образы абсолютно адекватны для египтян.

При жизни аскеты пренебрегали телом, но после смерти устав требовал почитания тел усопших. Посмотрите, как почитаются тела усопших, скажем, на том же Афоне, где перед черепами умерших иноков постоянно, ежесуточно читаются молитвы, происходит поминание имен. Посмотрите, как у нас в Киево-Печерской или Псково-Печерской лавре почитаются останки иноков, положенные в пещерах, перед которыми творят молитвы, как их облачают, как их протирают маслом, как вручают, скажем, дьякону – кадило, священнику – Евангелие, когда хоронят. Это образ святости тела. Да, при жизни надо пренебрегать телом в той степени, в какой тело мешает тебе думать о Боге. Если сильно мешает, надо сильно пренебрегать. Если ты сумеешь привести эти вещи в гармонию, то тогда можно особо не пренебрегать.

Были две монастырские традиции: очень строгих подвигов умерщвления плоти и среднего пути, когда особого умерщвления не было, но, естественно, человек контролировал свою плоть и не позволял ей властвовать над душой.

Но посмотрите на почитание мощей в христианстве. Каждая литургия творится на антиминсе, в который вшиты мощи святых. Или как мироточение почитается! Египтянин бы это понял. Это же истечение из плоти. И можно сказать, что и для египтянина, и для христианина человек – и не душа, и не плоть, но воплощенная душа или одушевленная плоть. Тело – не только образ умершего, это он сам. Джет равняется хет.

Так что категория плоти исключительно важна для египтян. Без воскресения плоти нет вечной личности. Воплощение Логоса – то, что Логос стал Плотью (см.: Ин. 1:14) – помогает нам, не потеряв плоти, стать богами. И это, опять же, категория, абсолютно понятная египтянину.

8. Сердце как духовный центр человека. Сердце-иб и сердце-хати

Важнейшим узлом плоти, центром плоти является сердце. Для египтянина сердце – это самый важный элемент человека. В Месопотамии практиковалось зеркальное видение человеческой плоти, и предпочитали сердцу печень, потому что сердце было слишком свято, а печень – это нижний мир, она более профанная. В Ассирии бытовало такое пожелание: «Да упокоится сердце твое и да пребудет в мире печень твоя!» Египтян же печень не очень интересовала. Они полностью были ориентированы на категорию «сердце».

У египтян было два наименования сердца. Первое – это «иб». Иб – это собственно сердце. Иероглифически оно изображается в виде настоящего сердца, то есть оно просто воспроизводит в иероглифе изображение сердца . Второе слово, которое использовалось для сердца – это слово «хати», которое, как мы считаем, должно было изображать переднюю часть - то, что впереди. Иероглиф изображал переднюю часть льва. А маленькое изображение сердца было только детерминативом к этому иероглифу.

В египтологии есть несколько традиций понимания этих двух слов. Оба слова очень древние, встречаются уже при II династии. По всей видимости, они оба доисторические и дописьменные. В германской традиции до сих пор считают, что особой разницы между «иб» и «хати» нет. Вот Герман Грапов в своем знаменитом многотомном египетском словаре писал: «Различия "хати" с другим древнейшим обозначением сердца "иб" не ясны. Оба слова означают часть тела, и оба употребляются также для обозначения сердца как вместилища разума, чувств и желаний».

Другой немецкий ученый, Хельмут Бруннер, написавший в египтологическую энциклопедию статью «Сердце», тоже подчеркивает, что различность значения двух этих слов не прояснена по сей день. Но ненемецкие ученые довольно четко проводят разделение. В этом смысле особенно важно указание Александра Пьянкова, русского ученого, писавшего за границей и издавшего в 30-м году в Париже специальное исследование о сердце в египетских текстах на французском языке. Он пишет: «В том, что касается филологической стороны вопроса, нам все же представляется, что термин "хати", который в отдаленные времена имел значение "грудь", в классическую эпоху Древнего и Среднего царства употреблялся, кажется, как технический термин, обозначающий сердце – материальный орган животных и человека. В то время как термин "иб" в ту же эпоху употреблялся для обозначения разума и духа». Этот вывод подтверждает, в том числе, и Эльвира Ринкон-Поса в своем сравнительно новом исследовании «Некоторые вопросы физиологии сердца в папирусе Эберс» (рис. Эберс).

О чем идет речь? Дело в том, что есть масса слов, где употребляется корень «хат» для обозначения передней части. Например, хати-а - князь, вождь; хатет – носовая часть корабля. И, вообще, слово хати – это, по-египетски, «впереди». В медицинских трактатах сердце – это только «хати». Это никогда не «иб».

Но все меняется во время Второго переходного периода, то есть между Средним и Новым царством. Вот тогда уже хати начинает заменять собой иб. И если в Древнем и Среднем царстве для обозначения душевных состояниях хати никогда не использовалось, а только иб, то в Новом царстве уже используется и то, и то. А в Позднем Египте иб вообще исчезает, остается только хати. И в коптском языке сердце - хит - производное от хати. А иб остается только в некоторых словах, в таких как «желание», «желать», «ум», «мудрость», то есть к сердцу слово иб уже никакого отношения не имеет.

Для Позднего Египта характерны такие выражения, как вах иб – терпение, сет иб – привязанность, любовь, хери иб – намерение, «реди иб эм-са» – испытывать волнение, и так далее. Слово иб, которое тут всюду присутствует, – это древнейшее семито-хамитское слово, встречающееся в аккадском языке как libbu(m) («сердце, внутренность»). На древнееврейском языке сердце – leb. На арабском – lubbun («сердцевина», «ум», «душа»). Так что очень это древнее слово.

И есть предположение, что хати – это вообще эвфемизм. Это попытка не произносить слово «сердце» вне священного контекста, потому что сердце слишком священно. Одна из Моисеевых заповедей гласит: «Не упоминай имени Божьего всуе» (Исх. 20:7). Это очень хорошее правило. И египтянам тоже не хотелось его упоминать всуе. И поэтому вместо слова иб употреблялся его заменитель хати - «грудь, передняя часть». Так же как, например, чтобы не называть (по многим причинам) священное слово, обозначающее медведя (лат. ursus), употребляют вместо этого слово «медведь» – «поедатель меда». Наши же русские книжники любили щегольнуть тем, что знают, что медведь – «сиречь аркуда» (это греческое слово, аналог ursus). Европейцы говорят bear, ber – «коричневый», вместо первичного слова «ursus». Потому что не хотели призывать этого зверя по его настоящему имени. Я думаю, не потому что боялись, а потому что медведь был тоже священной категорией в полушаманском или совсем шаманском мире дохристианской индоевропейской Европы.

Кстати говоря, в отношении сердца так поступали и греки. Слово «сердце» все вы отлично знаете – καρδιά. Отсюда «стенокардия». Но в греческом языке очень часто вместо него употреблялось слово στήθος – грудь, чтобы избежать произнесения слова «сердце».

Египтяне же не имели такого страха. У них не было такой боязни никогда не употреблять слово иб, но они старались его употреблять там, где без него не обойтись, – в духовных состояниях и в духовных текстах.

В Древнем царстве мы видим, что оба слова употребляются часто на равных. Например, в Текстах пирамид мы читаем: «Сердца (ибу) были исполнены страха. Сердца (хатиу) были исполнены ужаса, когда Пепи рожден был в Нуне» (Pyr.1039-40). То есть здесь это просто синонимы. Но главная категория, конечно, это слово иб – оно священно. Именно слово иб использовано в замечательном фрагменте из «Поучения Птаххотепа»:

«Как прекрасно для сына ловить слова отца своего.
Преклонных годов достигнет он благодаря им.
Кого любит Бог, тот внемлет.
Не внемлет ненавидимый Богом.
Это сердце творит обладателя его внемлющим или невнемлющим.
Сердце человека - источник его жизни, благоденствия и здравия» [P.Prisse. 546-552].

Здесь интересная вещь, которую вы можете сразу не понять. «Источник жизни, благоденствия и здравия» – это формула обращения к царю. Нельзя было назвать имя царя, не произнеся этой формулы-пожелания. Это обычное пожелание царю, без которого обращение к царю и упоминание имени царя считалось невежливым. Анх уджа сенеб – «да будет он жив, невредим и здрав». Здесь, с одной стороны, говорится, что сердце творит человека царем, царем божественным, и, с другой стороны, это благое вечное и целостное бытие, потому что сердце – царь человека. Сердце творит человека царем и само сердце – царь человека. Но мы то с вами знаем, что цари могут быть хорошие и плохие. Хороший царь созидает царство, а плохой его разрушает своими собственными руками.

9. «Голос Божий в человеке»

И надо сказать, что в русской философско-богословской традиции есть одно замечательное религиеведческое произведение, принадлежащее Борису Петровичу Вышеславцеву: «Значение сердце в религии», опубликованное в первом номере журнала «Путь» в Париже в 1925-ом году. Нам придется пару раз обратиться к этому тексту. Вот что пишет о сердце Б.П. Вышеславцев – он знает отлично индийскую традицию, но египетскую, видимо, знает плохо.

«Человек должен испытать религиозные чувства, чувство благоговения, мистического трепета по отношению к самому себе, по отношению к бездонности своего сердца. Он должен увидеть в самом себе внутренний мир, полный бесконечности (по слову Лейбница). Ибо ведь религия есть одновременно признание Божественности Бога и Божественности самого человека. Религия есть нахождение Бога в себе и себя в Боге. … Только в глубине сердца возможно действительно реальное соприкосновение с Божеством, Dieu sensible au coeur – Бог, ощутимый в сердце, – говорит Паскаль… И это соприкосновение с Божеством возможно потому, что в сердце человека есть такая же таинственная глубина, как и в сердце Божества. Здесь раскрывается весь смысл выражения «образ и подобие Божие», здесь человек чувствует свою Божественность, здесь одна глубина отражает другую; и пока человек не встретился с этой глубиной в своем собственном существе, он не понимает, что значит глубина Божества».

И отсюда в Египте постоянное понимание двух вещей: первое – это то, что человек должен слышать Бога. Понятие уба иб («с открытым сердцем») -это одно из любимых понятий в Египте. И мы видим, как Бог вкладывает в сердце человека благие вещи. Это выражение встречается и в отношении царя Аменемхета II Небкаура (XII династия), и царя XXIII династии Петубаста. Это последний период Египта, 817-790-й годы до Р.Х. Петубаст писал: «Вложил это все Бог в сердце мое, дабы сделать высокой жизнь мою на Земле».

Придворный герольд Интеф, служивший при дворе Тутмоса III (1490-1436 гг.), учил: «Знает сердце то, что в человеке, прежде, чем уста изрекут слова. Сердце – это голос Божий в каждом человеке, процветает тот, кого ведет оно к достойным свершениям. Сердце мое побудило меня творить все это, прекрасный советчик пребывает во мне, не пренебрегал я советами его, боялся нарушить его указания». Это «Луврская стела» [Louvre Stela C.26]. Наш русский ученый Борис Александрович Тураев приводит надпись на скарабеоиде Аменхотепа II (XVIII династия). Под изображением царя, молящегося Амону, высечено: «Пошел я к Амону. Ищут, а я нашел Того, Кто в сердце моем – Он создал меня».

Ученые, которые посвятили этому свои специальные исследования, указывали, что египтяне верили, что человек может принять Бога в свое сердце и сотворить там обитель ему. Так пишет сначала Э. Дриотон, а потом его слова повторяет Эрик Хорнунг.

Начиная с Нового царства, время от времени встречается упоминание о Боге, пребывающем в человеке, — констатирует Х. Бонне. Немецкий ученый Ян Ассман отмечает: «Бог мог быть ощутим и видим, благодаря его воздействию на человеческие сердца, благодаря тем чувствам любви, страха, ужаса, благоговейного трепета и некоторым иным, которые обнаруживали его присутствие. То есть человеческое сердце – это инструмент переживания Бога».

Мы уже видели, что в Древнем и Среднем царстве для чувств и для сердца употреблялось слово иб, а хати было его заменителем – и это не случайно. Потом постепенно хати вытесняет иб. Иб - это таинственная вещь, удивительное место, где Бог встречается с человеком, где человек говорит с Богом, поэтому лучше о нем лишний раз не говорить. Даже то, что мы с вами об этом говорим, это уже, я считаю, в некотором роде подвиг.

Вот послушайте, как употребляет слово иб писец Ани. В Британском музее хранится замечательный папирус с заупокойными текстами, записанными для Ани. Папирус Ани – это, наверное, лучшая иллюстрированная Книга мертвых. Писец Ани около 1540 года служил при дворе царицы Яхмес-Нефертари, супруги царя Яхмоса (XVIII династия), и его «Поучение» сыну дошло до нас на папирусе Булак 4 из Каирского музея. Его фрагменты находят и на других папирусах, откуда мы понимаем, что оно было популярно – египтяне его изучали. Ани был одним из признанных из мудрецов.

Ани пишет: «Не возвышай голос свой в доме Божьем, ненавистны Ему громкие речи. Возноси молитвы свои в любящем сердце (иб мер). Скрывай в нём все слова твои. Восполнит Он нужды твои, услышит Он слова твои, примет Он приношения твои». Вот так высоко говорится о сердце, которое принимает в себя Бога. Но Бог в сердце тогда, когда это открытое Богу сердце. Вот то самое «уба иб», открытое Богу сердце. Любовью к Богу открываются сердца, и категория сердца – как переживающего, любящего, конечно, проявилась и в человеческих отношениях.

10. Тайна любви

Вообще, когда мы говорим слово «любовь», и, конечно, его употребляем в данном контексте как божественную любовь, мы должны всегда помнить, что люди саму категорию любви взяли из человеческой любви. Книга Песнь Песней неслучайно присутствует в Библии, этот гимн любви мужчины и женщины, любви, которая сильнее смерти – «сильна, как смерть, любовь» (Песн. 8:6), - вот так ты полюби Бога. Вполне можно так - «как смерть» - любить мужчине женщину, женщине – мужчину, это можно и даже нужно, это правильная любовь, если только эта любовь не есть блуд, не есть разврат, а есть действительно глубочайшее чувство навсегда.

Когда любовь открывает сердце, тогда другой, до этого внешний и чужой, познаётся до таких глубин личности, которые казались просто несуществующими. «И эта прежняя, простая, уже другая, уж не та» - напишет Александр Блок, интуитивно-поэтически прозревая тайну любви.

Сколько женщин на улице, но вы полюбили одну, и вы открыли в ней такие глубины и бездны, которые она сама, быть может, даже не знала в себе, вы открыли эту бездонность красоты, бездонность человека, вы открыли в ней Бога. И «сильна, как смерть, любовь», потому что если ты соединил с этой женщиной свою жизнь, то да, годы идут, люди увядают внешне, физически, увядают их тела, но не увядает любовь. Я знаю много случаев, когда старые люди, которые уж совсем не живут телесной супружеской жизнью, любят друг друга намного сильней, чем любили в молодые годы. Потому что настоящая любовь – это не только страстная тяга друг к другу тел, хотя в юности преобладает именно это начало любви, но это что-то намного более глубокое, это то глубокое, что и отражено в Песни Песней, и поэтому она считается таинственнейшим и важнейшим произведением, включенным в Библию.

И египтяне точно так же эту любовь, эту сердечную устремленность проявляли не только в религиозных, но и в обычных любовных песнях, в любовных стихах, которых от Нового царства до нас дошло немало. Я уверен, что они были и раньше, уверен, что они были и в дописьменное время, и, конечно, не только в Египте, а повсюду, но с Нового царства это уже была литература, и ее можно было записывать. Мириам Лихтхайм собрала эти тексты – а их сохранилось довольно много, - и это очень интересно.

Но я приведу лишь один пример. Это говорится от имени девушки:

«Проходила я перед домом его
И вижу - дверь приоткрыта.
Стоит мой брат с матерью своей
И все его братья с ним».

Образ возлюбленного как брата очень характерен для чистой любви на Востоке. Ведь братом и сестрой именуют друг друга и герои библейской Песни Песней. Потому что, естественно, в семье много детей, и братья и сестры любят друг друга. И вдруг девушка или юноша обнаруживают, что он другую, не свою родственницу, не свою сестру по плоти, любит не меньше, чем своих сестер, но по-другому. Так что «брат-сестра» - это нормальный образ, потом будет и образ мужа-жены. Это парадигмальный образ любви.

«Овладевает любовь к нему сердцем каждой,

Проходящей этим путем.
Прекрасна молодость твоя, нет ей равных,
Брат мой, несравненный в достоинствах!
Смотрел он на меня, когда шла я мимо,
И ликовала я в себе.
Как трепетало от счастья сердце моё,
Брат мой, видя тебя!
Если бы только знала мать сердце моё,
Все бы поняла она...»
[P.Chester Beatty 1. 1a.6]

Это понятное чувство, всем нам известное из нашей молодости, а большинству из вас – из вашей нынешней жизни, но для египтянина, так же, как и для автора Песни Песней, это был и образ божественной любви. Вот сумейте так полюбить Бога, как свою возлюбленную.

11. «Сердце мое повело меня…»: сердце как волевой центр человека

Но сердце – это не только «место», которое любит Бога. Сердце – это еще и центр воздействия различных духовных сил. Египтяне прекрасно знали и такую категорию, как помысел, причем помысел враждебный, соблазнительный, прилог духовных сил, которые пытаются соблазнить человека, увести его от Бога, от Маат, от Правды. Вот, например, замечательная «Повесть Синухе» - повесть человека, царедворца, который почему-то убежал от царя и многие годы скрывался в пустыне, жил с варварами, а потом, на старости лет, попросился назад, и его пустили. Причем царь дал ему все: и погребение (то есть место для погребения, он же еще живой), и гроб – это в Египте всё знаки царского благоволения.

И сам Синухе в своем письме царю объясняет свое бегство. А бегство это было связано с цареубийством, с покушением на жизнь царя и убийством царя, и, видимо, он боялся, что его заподозрят в том, что он соучастник цареубийства, а, может, он и был им, кто знает...

«Что до этого бегства..., то я не замышлял его, не было его в моем сердце, я не задумывал его... Это было как сновидение, подобно тому, как обитатель болот видит себя в Элефантине...»

Обитатель болот - это обитатель Дельты, а Элефантина – это на противоположном конце Египта, в конце Верхнего Египта.

«Я не был объят страхом, за мною не погнались, я не услышал порочащего слова, моего имени не произнесли уста глашатая. Но я задрожал всем телом, ноги мои помчались; сердце мое повело меня; бог, определивший это бегство, увлек меня» [Sinuhe B. 224-230].

Ясно, что этот бог - это не высший Бог, это какой-то демон, который увлек его на неправильный путь. То есть египтяне отлично знали, что в сердце все бывает. В сердце приходит и доброе, и злое, и помышление добра, и помышление соблазна. Между этими помыслами, которые постоянно борются в человеческом сердце, выбор делает сам человек. Сердце - это место религиозного, волевого выбора человека.

Как писал тот же Б.П. Вышеславцев: «Сердце на религиозном языке есть нечто очень точное, можно сказать, математически точное, как центр круга из которого могут исходить бесконечно различные радиусы... Библия приписывает сердцу все функции сознания: мышление, решение воли, ощущение, проявление любви, проявление совести; больше того, сердце является центром жизни вообще — физической, душевной и духовной. Оно есть центр прежде всего, центр во всех смыслах... Сердце есть центр не только сознания, но и бессознательного, не только души, но и духа, не только духа, но и тела, не только умопостигаемого, но и непостижимого, одним словом, оно есть абсолютный центр».

Я думаю, что эти слова были бы очень понятны египтянину. И понимание того, что сердце есть центр человека, выражено в ритуале мумификации, потому что сердце возвращалось на его прежнее место. Первое действие ритуала мумификации – после того, как тело через семьдесят дней извлекали из натриевого раствора, - это помещение сердца на прежнее место, как это сделали Исида и Нефтида. С этого начинаются наши Тексты пирамид: четвертое и пятое речения говорят об Исиде и Нефтиде.

«Речение слов Нут: О Пепи! Даю я тебе эту сестру твою Исиду, дабы приняла она тебя в объятья свои и вложила сердце твое в твое тело». [РТ.4 =Pyr.§3].

А в следующем речении говорится точно то же самое, только о Нефтиде.

В другом речении Текстов пирамид говорится:

«Я - Нефтида, я пришла (к тебе, о Неферкара), дабы взять тебя и вернуть тебе твое собственное сердце» [Pyr.§1786 b; 2097c].

К жене Неферкара, царице Нейт, обращено речение 742:

«Преображенная (воскресением) суть твоя (ах), принадлежит тебе (о Нейт). Она и есть ты.
Сила (ба) твоя принадлежит тебе. Она — за тобой.
Собственное твое сердце (иб) принадлежит тебе» [P.Neith. 742].

В другом тексте из пирамиды Нейт говорится:

« О Нейт! Собери кости свои, соедини части тела своего, убели зубы свои, прими собственное сердце свое, отряси землю с плоти своей !» [P.Neith. 738-739].

То есть сердце – это важнейший орган, он обязательно должен быть в теле, и сейчас мы поймем, почему.

12. Память сердца. Категория хекау

Вот еще текст из пирамиды царя Неферкара.

«О Осирис-Неферкара, скрепи вмести члены свои, воссоедини части тела своего, помести сердце свое на место его! О Осирис-Неферкара, не испытывай недостатка [...] О Осирис-Неферкара, я принес сердце твое для тебя, дабы поместить его в тело твое. Я помещаю его на место его для тебя» [РТ 664С, Pyr.§1890-1892].

Все дело в том, дорогие друзья, что сердце не меняется. Оно остается тем же, каким было при жизни. Те выборы, которые делало сердце при жизни, никуда не деваются, они остаются навсегда. И хорошие выборы, и плохие выборы.

В гробнице Ну, распорядителя главного царского казначея, сына казначея Аменхотепа и госпожи Сенсенеб, есть следующее речение 30b из Книги мёртвых. Этот папирус хранится в Британском музее (BM 10477): «О сердце (иб) моё, полученное мной от матери моей! О сердце (хати) моё от всех состояний моих!» То есть сердце остается, сердце судится, сердце взвешивается на посмертном Cуде. Оно не меняется. Вся плоть новая, а сердце старое. И если ты сердце не направил творить добро, то ты не сможешь обожить свою плоть, ты не сможешь взойти к богам, ты не сможешь воскреснуть вообще.

Интересно, что египтяне много раз, во многих текстах, и в Текстах Ковчегов, и потом в Книге мертвых, обращаются к своему сердцу с призывом не быть забывчивым, не молчать, говорить. «Да не будет сердце мое забывчивым!» — восклицает Икр из Гебелейна [CT229 = III.296k].

«Привет тебе, отец мой Осирис-Аменемхат, — обращается Гор к похороненному в эль-Берше при XII династии Аменемхату-Хати, — Я влагаю вновь сердце твое в тело твое, чтобы помнил ты то, что забыл» [ CT62 = I.265 a;e-f].

Оказывается, когда нет сердца, когда сердце уничтожено, человек забывает, и, забывая, перестает быть. В этом суть и спасения, и гибели. Если сердце помнит, помнит о былом, человек спасается. Если сердце не помнит добра, то есть его просто не было или было очень мало (а зло сердце не вспоминает), то человек не спасается. Сердце не свидетельствует против человека иначе как молчанием. Помните, в Евангелии от Матфея: «Царь, войдя посмотреть возлежащих, увидел там человека, одетого не в брачную одежду, и говорит ему: друг! как ты вошел сюда не в брачной одежде? Он же молчал» [Мф.22:11-12].

В этом смысле Борис Александрович Тураев не очень хорошо понимал, что означает выражение: «о сердце мое, не свидетельствуй против меня». Он говорит, что подобные заклинания сердца, а их очень много в египетской заупокойной литературе, это «насилования совести». Но Борис Александрович противопоставлял Египет христианству и считал, что Египет – это «тьма египетская», и что там можно было вот так изнасиловать сердце. Однако ничего подобного нельзя было бы сделать, иначе все превратилось бы в чепуху, и суда никакого не было бы, был бы сплошной магический фарс. Нет. Призыв в том, чтобы сердце помнило добро. Чтобы оно молчанием своим не свидетельствовало против своего обладателя, чтобы оно могло говорить правду. И в этом смысле мы, кстати, наконец-то понимаем, что такое магия.

Магия – это Хекау, по-египетски. Это не какое-то знание тайных заклинаний, а это память сердечная. Вот послушайте замечательное 572 речение Текстов саркофагов, озаглавленное «Речение слов, дабы пребывала с человеком Хекау его»:

«О вы, привратники Гора, ... подавайте мне Хекау мою, где бы не пребывал я. (О Хекау!) скажи мне о том, что помню я и что забыто мной, проверь и исцели... О Хекау моя, приди ко мне! Готов рот мой и уста мои глаголят - "Приди по этому желанию моему!". Се пребывает рот мой в согласии с желанием моим и чиста рука моя, обретающая ее. Не неведомо сердцу моему место его и прочно утверждено оно на основании своем. Знаю я имя мое. Не забыто оно мной и пребуду я среди тех, кто следует за Осирисом...» [CT572= VI.175c-176h].

Интересно, что христианский потомок древних египтян, святой Макарий Египетский, как бы в ответ на 572-ое речение говорит в «Добротолюбии» (1.255) следующее:

«На скрижалях сердца благодать Божия пишет законы Духа и небесные тайны, потому что сердце владычественно и царственно в целом телесном сочленении». И отсюда вот это постоянное призывание: «О сердце мое! Я - твой владыка. Не удаляйся далеко от меня... Ко мне, собственное сердце мое! Пребываешь ты в теле моем. Не восставай против меня» [Louvre 3148 V.1].

112-е речение Текстов ковчегов так и наименовано «Речение слов, дабы не позволить сердцу восседать супротив обладателя своего».

То есть сердце – это то, что живо только тем, что оно сердце Божье. Если за время жизни ты сделал свое сердце божественным сердцем, тогда оно живо, иначе оно умирает, ты забываешь свое имя, и ты погибаешь для вечной жизни. Поэтому тот же Сен из Гермополя говорит: «Это сердце мое есть сердце Того, Чьи имена величественны» (то есть Осириса и Ра) [CT.715=VI.344e-g]. В позднем тексте, в «Книге Дыхания», утверждается: «сердце твое - это сердце Ра» [2.10].

А что происходит, если это не так, и сердце твое – не сердце Ра, если ты не создал сердца своего? Об этом, к сожалению, тоже говорится, и в Текстах Ковчегов, и в некоторых других текстах. Говорится, естественно, от противного.

«О вы, отбирающие сердца (ибу) и обвиняющие сердца (хатиу), видящие в сердце человека всё, что он соделал», - обращается Сен (СТ 715). То есть у тех, кто делает плохо, отбираются сердца, эти сердца обвиняются, и все, что написано в сердце, видят те духи, которые отбирают сердца.

В другом месте говорит Исида Аменемхету-Хати: «Твое сердце принадлежит тебе, не отберут его подобно сердцам мятежников». То есть у мятежников отбираются сердца [CT48 = I.212e].

«Забывает он себя из-за того, что творите над ним вы, - обращается один из умерших к духам, - но не делайте этого со мной, вы владыки вечности, приуготовляющие бессмертие» [CT.VI.344j].

И, наконец, в «Книге пещер» прямо говорится: «Сердца врагов Ра ввергнуты в пламень» [XCVIII,8]. «Это те, кто бросают сердца в огонь», - говорится о наказании врагов Ра в книге Амдуат [II,195]. Так что сердца, не соделанные добром, не превратившиеся в добро, не приводят к воскресению, а приводят к гибели, к вечному огню. И поэтому Ани говорит: «Ибо это сердце Ани принадлежит Тому, чьи имена величественны, чьи слова могущественны, Тому, Кто обладает всеми членами своими» [BD 27]. То есть сердце Ани принадлежит Осирису, в котором воскресают умершие.

И теперь мы прекрасно понимаем, дорогие друзья, слова апостола Павла из послания к Евреям: «Смотрите, братия, чтобы не было в ком из вас сердца лукавого и неверного, дабы не отступить вам от Бога живого» (Евр. 3:12). Мы-то все думаем, что «сердце лукавое и неверное» - это лишь художественная форма. Нет. Это то самое сердце, которое аккумулирует в себе зло, лукавство, неверие, и поэтому оно оказывается вне Бога, и поэтому оно приводит к смерти.

Я закончу эту лекцию словами Бориса Петровича Вышеславцева: «Сердце есть точка соприкосновения с Божеством, источник жизни и света и, между тем, оно противится Богу и Его Слову, и тогда "ожесточается", "каменеет". Оно есть источник любви, но оно же источник ненависти. Оно есть орган веры, но оно же - орган неверия. "Рече безумец в сердце своем - несть Бог"».

Вот эти слова, которые открыл Б.П. Вышеславцев в ХХ веке, прекрасно знал египтянин, который жил на четыре тысячи лет раньше Вышеславцева. Он знал, что такое сердце, он понимал, что такое тело, он мечтал о телесном воскресении, он берег свое сердце. А если этого с кем-то не происходило, он понимал, что уготовано такому человеку.

Такова была судьба человека в Египте. А как его судьба раскрывалась после смерти, об этом мы поговорим на следующей лекции.