1. Осирис-имярек

2. «Каннибальский гимн»

3. Образ Творца – «Поглотителя» творения

4. Ритуал отверзания уст

5. Сын, исцеляющий мертвого отца

6. Тхот и Сет

7. Священные таинства (джесеру шетау) в древнеегипетской религии

7.1 Проблема времени и вечности»

7.2 Подношение Ока Гора

7.3 Тайна свободы

8. Суд над умершим

9. «Отрицательная исповедь»

10. Соединение джесеру шетау и Маат

1. Павлова О. И. Жертвенный ритуал в текстах пирамиды Унаса // Древний Египет: язык – культура – сознание. – М.: Присцельс, 1999. – С. 184—210.

2. Assmann J. Tod und Jenseits im alten Ägypten. Munich, 2001.

3. Brandon S.G.F. Man and his Destiny in the Great Religions. Manchester, 1962.

4. Eyre C. The Cannibal Hymn. A Cultural and Literary Study. Liverpool University Press, 2002.

5. Grieshammer R. Das Jenseitsgericht in den Sargtexten. Ägyptologische Abhandlungen 20. Wiesbaden: Harrassowitz, 1970.

6. Faulkner R.O. The "Cannibal Hymn" from the Pyramid Texts // The Journal of Egyptian Archaeology. – 1924. – Vol. 10, No. 2. – P. 97-103.

7. Morenz S. Egyptian Religion / Transl. by A. E. Keep. – Ithaca, New York: Cornell University Press, 1996.

8. Roth A. M. The psS-kf and the "Opening of the Mouth" Ceremony: A Ritual of Birth and Rebirth // The Journal of Egyptian Archaeology. – Vol. 78. – 1992. – Pp. 113—147.

9. Roth A. M. Fingers, Stars, and the "Opening of the Mouth": The Nature and Function of the NTrwj – blades // The Journal of Egyptian Archaeology. – 1993. – Vol. 79. – P. 57—79.

10. Seeber C. Untersuchungen zur Darstellung des Totengerichts im Alten Ägypten. Münchner Ägyptologische Studien 35. Munich and Berlin: Deutscher Kunstverlag, 1976.

11. Stadler M.A. Judgment after Death (Negative Confession). // UCLA Encyclopedia of Egyptology, Los Angeles. 2008 (http://escholarship.org/content/qt07s1t6kj/qt07s1t6kj.pdf).

1. Осирис-имярек

Итак, в этой лекции мы будем говорить о том, что такое Осирис-имярек, Осирис-человек. Вы помните, что Осирис-Пепи, Осирис-Тети, Осирис-Ани - это было обычное обращение к умершему. И вот об этом сегодня и пойдет речь.

Живого Осириса египетская религия, египетский ритуал не знают - египетский ритуал знает только Осириса ожившего, Осириса, восставшего от смерти. Если Гор - только живой, то Осирис - только оживший. Соответственно, мист, посвященный в осирическую мистерию, если он жив, если он в этом мире - он всегда Гор, если он умер, то он - Осирис, которого воскрешает и воскресил Гор. Для умершего отца мист - это Гор, сын Исиды, для миста умерший отец - Гор Великий, Творец всего сущего, и он же - Осирис.

Погребальный обряд, который совершался в Египте, воспроизводил смерть и воскрешение Осириса. Человек и его тело были образами Первообраза, то есть человек воспринимался как Осирис, его тело воспринималось как тело Осириса. Смерть сама по себе не требовала ритуала, она – противоестественная естественность, которая происходит с каждым человеком, независимо от того, верующий он или неверующий, посвященный или непосвященный. Смерть просто констатируется. Кстати говоря, смерть сама по себе и в христианстве тоже не является священнодействием, не рассматривается как священнодействие.

А вот воскресение, воскрешение умершего воспроизводилось в ритуале. Начиналось с того, что тело умершего обнаруживалось, как обнаружилось тело Осириса. В целом ряде Текстов пирамид, которые мы уже использовали, и я их буду снова цитировать, Исида и Нефтида отыскивают тело Осириса. На самом деле они отыскивают тело умершего – понятно, что его не надо было искать, оно было, как правило, рядом, но вот этот обряд плачей по умершему и отсутствовавшему Осирису, а потом его обретение - это был важный элемент ритуала. Мы можем посмотреть параграфы 584, 1008, 1256, 2144 Текстов пирамид. Потом обретенное тело оплакивалось - Книга мертвых 19,11 и 20,5. После этого тело омывалось и восстанавливалось, составлялось снова. Этот обряд зафиксирован в параграфе 1981 Текстов пирамид. То, что было с Осирисом, должно было произойти и с Тети, Неферкара, Меренра, Ани. Почему? Потому что они все посвящены, они знают, что произошло с Осирисом и они одно с Осирисом. Если Осирис жив, то и Пепи жив, если Осирис предвечен, то и Пепи предвечен.

2. «Каннибальский гимн»

Этот принцип отождествления, принцип, что умерший и Осирис одно, с наибольшей ясностью, хотя это плохо понято учеными, воспроизвелся в знаменитом гимне, который присутствует в 273 и 274 речениях Текстов пирамид, называемом "каннибальским гимном". Каннибальским - потому что, когда его прочли ученые, они решили, что речь идет о каком-то древнем, людоедском обряде, древнем обряде каннибализма. Борис Александрович Тураев, наш замечательный русский востоковед, автор двухтомной истории Древнего Востока и специальных книг по религии древнего Египта, учившийся древнеегипетскому языку в Германии и умерший от голода во время Гражданской войны (он был алтарником и был похоронен в стихаре), назвал этот гимн крайне грубым и примитивным. Однако в этом гимне, о котором сейчас пойдет речь, нет ни грубости, ни примитивизма, в нем, наоборот, содержится очень глубокая идея. Я позволю себе прочесть этот гимн, хотя бы его кусочек (параграфы 398-400):

«Всем владеет Тети – воскресшие пребывают в нем.
Восстает Тети как Единственный Великий,
Обладающий помощниками.
Восседает он спиною к Гебу,
Ибо Тети этот вместе с Тем, чье имя сокрыто,
Будет вершить суд в день убиения наидревнейших (семсу).
Тети – владыка приношений, завязывающий аркан,
Сам готовящий пищу себе.
Тети пожирает людей и поглощает богов.
Ему повинуются привратники, он рассылает посланников своих».

Дальше в гимне подробно говорится о том, кого он ест на завтрак, кого на обед, кого на ужин. Вот это, разумеется, смущает, но на самом деле здесь речь идет совершенно о другом. Не случайно Тети вместе с Тем, Чье имя сокрыто, с Творцом мира - с Осирисом и с Атумом-Ра. Он стоит спиной к Гебу, повернувшись лицом к Инобытию, к вечности. Более того, он будет вершить суд. Он будет вершить суд тогда, когда будут убиты наидревнейшие - по всей видимости, это отпавшие и воюющие против Бога духи.

О чем же тут речь? Появление Космоса, творение, которое совершил Атум-Ра - это рождение или истечение из плоти Творца. Тогда все силы мира, наидревнейшие духи и люди, обрели свободу, родились, стали самостоятельными существами, чтобы свободно избрать зло или добро, смерть или жизнь. Но гимн о том, что этот период индивидуальной свободы кончается. Вы помните апокалиптическое видение, что времени больше не будет (Откр. 10:6), и пространство свернется, как свиток (ср.: Ис. 34:4), как материя, которую опять сложат. Так вот, речь здесь идет о том, что свободные волевые существа, а свобода это - присущее им качество, перестанут быть таковыми, они вновь войдут в Единого, они вновь соединятся с Творцом. Естественно, если они всецело отпали от Него, запятнали себя богоотвержением – в этом случае их, видимо, просто не будет как личностей. Личность при воссоединении Бога и мира может быть только в Боге. Иное – страдающие безличные сущности, оболочки без содержания.

В любом случае, если появление Космоса - это рождение или истечение из плоти Творца, то свертывание мира - это поглощение, поедание Творцом творения. Так же, как животные, когда их убивают и вкушают, естественно, теряют свою свободу и свою, в некотором смысле, личность, свою персональность, и становятся силой пожравшего их. Когда мы едим, скажем, мясо, рыбу, то сила этих животных становится нашей силой. Так же сила духов и людей вновь входит в Единого Бога. Люди и духи уже перестают быть независимыми, волящими существами - они становятся одно с Творцом. В этом смысл каннибальского гимна и в этом смысл его употребления в заупокойной традиции. То есть Тети, как и Бог-Творец, вновь поглощает все энергии и становится их обладателем. Он уже не одно, а Бог - другое, а он и Бог одно, и все остальные боги вместе с ним.

Удивительным образом эта картинка характерна и для тоже плохо понимаемой XI книги знаменитого индийского творения, этого евангелия Востока, Бхавадгиты (перевод Всеволода Сергеевича Семенцова). В стихах 20-30 XI книги мы читаем:

Эти слова принадлежат Аржуне, одному из братьев-Пандавов. Во время битвы Пандавов и Кауравов он просит своего возницу Кришну, в котором понимает уже великое Божество, показать ему свой настоящий облик - не облик человеческий, в котором Он смиренно пребывает , а свой истинный облик, - и Он показывает ему этот облик. Вот это откровение истинного облика Вишну-Кришны, это и есть часть XI книги Бхавадгиты. И, конечно же, у нас этот непривычный образ считают каким-то демоническим. А на самом деле через вот такой ужас в Него идут все - боги, сиддхи (подвижники, провидцы), все стремятся в него. И почему этот образ тысячерукий, тысячеликий, бессчисленноглазый? Да потому что в Нем все – и люди, и боги - пребывают. Поэтому бесконечно много у Него глаз и рук, но это все руки одной личности, глаза одной личности. То есть множество стало одним, не переставая быть множеством, поэтому тысячеглазый, тысячерукий. Оно не перестало быть множеством, но оно стало одним в этом множестве.

И хотя для нас это совершенно непривычно, но это именно тот же самый образ, который мы знаем как образ Церкви из Посланий апостола Павла, когда говорится о том, что все мы части Тела Христова, что наши руки - Его руки, наши глаза - Его глаза (см.: 1 Кор. 12 гл.). В этом смысле Он тоже может быть тысячерукий, тысячеглазый. Мы все входим в Него. Как мы входим, не сказано, но ведь мы же поглощаем Его, мы же пожираем Его в причастии. И Он так же поглощает нас. Мы поглощаем Его, а Он поглощает нас. И это благое поглощение - мы становимся одно с Ним, просто этот образ - поглощение Богом нас - апостолы не используют, а вот образ поглощения нами Бога используется и, более того, как вы помните, один раз в разговоре с иудеями Иисус говорит: «истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни» (Ин. 6:53). И иудеи в ужасе отходят: это как же мы можем есть Плоть Его и пить Кровь Его? Он безумствует! Но это тот же образ, только наоборот.

3. Образ Творца – «Поглотителя» творения

В Текстах ковчегов, в речениях 132 и 136, также присутствует аналогичный «каннибальскому» гимн, где провозглашается тождественность умершего Богу-Творцу в Его эсхатологическом образе Судьи и Поглотителя сотворенного Им.

В целом ряде речений, которые принадлежат IX-X Гераклеопольской династии, например, в речениях, записанных на ковчеге Месхети из Асьюта, которые называются «речениями для воссоединения с семьей в Инобытии», описываются жуткие образы этого пожрания богов и людей. А ведь у этого речения такая мирная цель - воссоединение с семьей в Инобытии! Почему? Да очень просто. Потому что воссоединение с семьей происходит не так, как в этом мире, когда человек где-то путешествовал, потом вернулся, и его радостно все обняли - он опять в доме. Нет, воссоединение с семьей происходит в единстве Бога. Каждый становится вполне Богом - тысячеруким, тысячеглазым, тысячеликим. И его семья вместе с ним тоже - её глаза, её руки вместе с ним. То есть воссоединение с семьей - это воссоединение в такое единство, какое здесь и не снилось или только в какие-то отдельные моменты переживается, может, только во время соединения полов, в абсолютном экстазе.

Но для простых людей эпохи Первого Переходного периода самое главное не вот это соединение с Богом, они об этом как бы немного забывают, но самое главное – соединение с близкими. В это время гражданской войны соединение с близкими и жизнь с близкими - мечта. Но мистериально, ритуально эта мечта воплощается в этом же образе, если угодно, «каннибальского» гимна, хотя теперь вы понимаете, что это неудачное название.

Тексты ковчегов Сенени, Херихеба, Хенуи из Саккара, уже упоминавшегося Хатиа Месхети из Асьюта, все они, собственно говоря, об этом. У Месхети из Асьюта это речение завершается так: «Я есть Атум, сотворивший этих великих. Я есть тот, кто сотворил Шу и создал Тефнут. Я есть тот, кто разделил их единство еще в Нуне» (CT 132).

И мы понимаем, что это полное тождество с Творцом. И понятно, что как Творец поглощает в Себя все силы, все энергии мира, также поглощает их Тети в «Каннибальском гимне» и Хатиа Месхети в этом гимне Текстов ковчегов. Таким образом достигается то, что греческий богослов назвал бы омоусийностью с Творцом: Месхети - одно сущее с Ним, он становится единосущен Творцу. Та формула, которую христиане употребляют в отношении Иисуса, и после многих споров эта формула вошла в жизнь на Первом вселенском Никейском соборе в 325 году, этот же принцип для египтянина был принципом для каждого человека: каждый человек становится омоусиен Творцу.

И мы понимаем, что здесь между христианством и египетской религией нет принципиальной разницы, просто у нас есть одно опосредующее звено, и там оно тоже есть, но египтяне его часто опускают. Это опосредующее звено - сам Господь наш Иисус, и нет другого посредника между Богом и человеком, кроме Человека Иисуса Христа, как говорит апостол Павел (1 Тим. 2:5). И мы знаем, что через Церковь мы становимся членами Тела Христа, как бы осуществляя наш, в кавычках, «каннибальский» гимн - мы становимся частями Тела Христа, а Христос, воскресая и возносясь, восседает одесную Бога-Отца, и Он, как говорит Символ веры, единосущен, омоусиен Творцу. Соответственно, мы, находясь в Нем, тоже омоусийны Творцу, мы тоже одна сущность с Ним. Мы единосущны с Ним.

В Египте тот же самый принцип. Можно сказать, что Осирис-имярек, Осирис-Пепи, Осирис-Хатиа Месхети жив, поскольку рожден в Нуне, поскольку будет судить всё творение свое. Он жив не потому что он делал только хорошие дела - это тоже важно, и об этом мы будем говорить. Но он жив потому, что он знает тайну, он посвящен, он знает, он видел рождение великого Бога, Гора, от Осириса мертвого и, соответственно, он имеет эту возможность вхождения в Бога и восстановления своей единосущности с Творцом.

4. Ритуал отверзания уст

Начавшись на земле таинством (джесеру шетау), превращение в бога живого достигает кульминации в момент погребального ритуала, в момент воскрешения Осириса Гором, в момент, когда происходит проглатывание Ока Гора Осирисом. Эти слова отражены в самых начальных речениях Текстов пирамид. «Речения слов четырежды…».

Вот здесь надо, может быть, сразу сказать, почему четырежды. Это не просто потому, что вот ведь и мы говорим трижды: "Господи помилуй, Господи помилуй, Господи помилуй", или "аллилуя, аллилуя, аллилуя", и так далее. Почему в принципе эти утроения и учетверения слов? Сейчас мы, конечно, это забыли, но на самом деле все это имеет свой смысл. Речение слов четырежды - это речение слов на четыре стороны света: Восток, Запад, Север, Юг. То есть это провозглашение некой реальности всему миру. А речение слов трижды, тоже известное в Египте - это речение Небу, Земле и преисподней. Опять же, это уже не горизонтальная реальность, а вертикальная реальность, но в любом случае это было совершенно не случайное служебное указание, не просто так, красоты ради. В этом есть абсолютный смысл, который мы забыли. И мы, когда провозглашаем все эти троящиеся формулы, мы их провозглашаем Небу, Земле и преисподней.

Итак,

«Речение слов четырежды:
– О Осирис – Неферкара, отверзаю я тебе уста твои посредством хепех, Ока Гора.- Передняя нога тельца.
Речение слов (это богослужебное указание, так же, как и «речение слов четырежды):
Исправны уста твои. Привешиваю Я уста твои к костям твоим. Отверзаю я тебе уста твои. Отверзаю я тебе глаза твои.
О Неферкара, отверзаю я уста твои теслом Открывателя Путей, теслом медным (биа), коим отверзают уста богов.
О Гор, разомкни уста Неферкара сего!
О Гор, отверзи уста Неферкара сего!
Размыкает Гор уста Неферкара сего, отверзает Гор уста Неферкара сего тем, чем отверз Он уста Отца Своего, тем чем разомкнул Он уста Осириса – медью, исшедшей из Сета, теслом медным, коим отверзают уста богов.
Отверсты уста Неферкара посредством его (тесла).
Грядет он и глаголет сам пред Великой Девятерицей во владычных чертогах, которые в Иуну. Принимает он Белый венец от Гора, владыки праведных (пат)» [Pyr. 12c-14d ]

Здесь употребляется слово "пат", которое нам потом еще понадобится.

Это - очень важное речение, это - средоточие всего анастатического ритуала, ритуала воскресения. Из смерти именно в этот момент Неферкара и любой египтянин переходит к жизни. Видите, сначала подготовка к священнодействию: привешиваются уста к костям, отверзаются глаза, потом размыкание уст и вкушение Ока Гора, и потом уже Неферкара сам грядет и глаголет перед великой Девятерицей. То есть из мертвого он в этом вот небольшом речении становится живым.

Интересно отметить и много мелких оговорок в этом речении, прежде чем перейдем к сущностным вещам. Во-первых, «привешиваю Я уста твои к костям твоим». Слова эти явно очень древние, они восходят ко времени, когда мумификации еще не было. Почему уста привешиваются? Ведь уста остаются у мумии до сих пор – когда мы смотрим на хорошо сделанные мумии царей Нового царства, там уста на месте, зачем их привешивать? Здесь же речь идет о каком-то, видимо, очень старинном обряде, когда еще ни о какой мумификации и речи не было, когда уста, то есть нижняя челюсть, привешивалась к черепу, прикреплялась снова к черепу и размыкалась. Или же уста рисовались на черепе. И то, и то мы находим еще в протонеолетическом Иерехоне и в других поселениях натуфийской культуры, где изображаются эти уста или моделируется голова из черепа. То есть это очень древняя вещь, задолго до мумификации существовавшая.

Теперь о том, что такое хепех. Хепех - это некая субстанция, мы не знаем точно, что это такое, возможно, это на ритуальном языке именно Око Гора, не исключено. Дело в том, что есть ритуальный язык, который называет вещи не своими именами. Стеблин-Каменский когда-то очень хорошо показал это на исландских сагах и Старшей Эдде, а Гринцер - на Ригведе, что есть слова-заменители. Хепех, возможно, и есть такое слово-заменитель, но это слово-заменитель имеет некое значение. Египтяне очень любят игру словами и хепех - это звучит, видимо, очень близко (мы-то сейчас можем только подозревать, мы же не знаем точного звучания) к слову хепеш, а хепеш это передняя нога тельца. Вот передняя нога тельца нам еще очень и очень здесь понадобится.

Не случайно говорится: "Отверзаю я тебе уста твои посредством хепех, Ока Гора. - Передняя нога тельца (хепеш)". Вот хепех и хепеш: "отверзаю я тебе уста твои передней ногой тельца", запомним это. Хепех - это то же самое, что нуа. Нуа мы переводим как тесло. Тесло действительно так называлось. Тесло - это орудие каменотеса или столяра, которым обрабатывается поверхность, тешется камень или дерево. Но это опять же передняя нога тельца. Хепех - это также месхетиу, а месхетиу - это какое-то созвездие, видимо, созвездие Большой Медведицы, которое напоминало по форме, а мы сейчас видим эту иероглифическую форму, переднюю ногу тельца. То есть передняя нога тельца нам очень сейчас нужна.

Это нуа (тесло) сделано из металла Сета. Мы перевели слово биа как медь, но это условное наименование, условное - потому что в эпоху Текстов Пирамид египтяне не знали ни стали, ни железа, а знали только медь и бронзу, причем больше медь. И слово биа, как объясняют словари, это нечто сияющее, блистающее, прочное, какой-то, может быть, металл. Иногда считается, что это может быть метеоритное железо. Обычное железо египтяне знают только начиная с первого тысячелетия до Р.Х. А вот эти тесла, они были с додинастики. Возможно, биа - это вообще никакой не металл, а некий блестящий камень, скажем, обсидиан - вулканическое стекло, который похож на твердь неба, которая, по мнению древних, отделяла небытие от бытия. В зороастризме священные орудия ритуала делались из обсидиана, и считалось, что они делаются из небесной тверди. Возможно, речь идет именно об этом.

То есть вот, смотрите, это одновременно и нечто вышедшее из Сета, и одновременно некая твердь. Из Сета, как мы помним, вышло семя Гора - помните спор, тяжбу Гора и Сета. Семя Гора вышло во время суда неким нимбом, который присвоил себе Тхот. То есть в виде золота, в виде некоего сияющего металла, а это семя Гора, семя жизни. И это же твердь небесная, которая позволяет пройти из этого мира в тот мир. Тесло так и обозначалось: медь, или, скажем, некая нога быка.

Другой образ - это не нога быка, а палец Гора. Уста размыкаются пальцем Гора. В 540 речении Текстов пирамид это прямо сказано: «Отверзаются уста твои Гором, маленьким пальцем Его, которым отверз Он уста отца Своего, которым отверз Он уста Осириса. Я - сын твой. Я - Гор. Я – любящий сын» [Pyr.1330-1331].

То есть мы видим, что Гор не ногой быка, а собственной рукой, собственными пальцами размыкает уста умершего отца и дает ему это Око Гора. И сын выполняет ту же функцию для отца в погребальном ритуале. Неслучайно, когда мы уже застаем Египет письменный, мы видим, что там не сын, а часто жрец выполняет эти функции, но жрец усыновлен, жрец - это сын, но только сын, знающий ритуал, посвятивший себя ритуалу. Мало ли, не у каждого же есть сын, что ж, ему не становиться Осирисом? Всегда есть жрец, который вместо сына придет на помощь.

5. Сын, исцеляющий мертвого отца

Образ сына, исцеляющего отца - этот образ величайший, и мы понимаем, что в данном случае Иисус не только сын Божий, но и Сын Человеческий. И сам Господь намного чаще любил называть себя Сыном Человеческим, чем Сыном Божиим. Слово «Сын Божий» Он употребляет только в Евангелии от Иоанна несколько раз, Сыном же Человеческим Он называет Себя постоянно. Мы думаем, что Он просто констатирует, что Он имеет от Девы Марии человеческое естество. Но нет, Он - Сын Человеческий, потому что Он исцеляет человечество, исцеляет отцов, исцеляет всех, кто умрет, умер или умирает. В этом смысле Он - ритуальный сын, исцеляющий Своего отца - любого человека. Размыкает ему уста и дает ему Око Гора, то есть Самого Себя. И мы знаем, что в Святом Причастии происходит именно это. Можно сказать, что все эти вещи имеют некую протяженность.

Кстати говоря, в одном изображении мы видим, как эта нога быка как бы касается уст (см. ниже, папирус Нахта). Существенно, что эти два образа: пальцев Гора и передней ноги жертвенного животного, передней ноги тельца - они совпадают. Потому что жертвенное животное - это ни что иное, как сам Бог. Когда люди вкушают жертву, они вкушают божественную пищу, они вкушают Самого Бога и, тем самым, соединяются с Ним.

Вы знаете, что в древности всюду, и в Египте в том числе, не только растительная, но и животная пища символизировала Бога, и животная пища была даже предпочтительнее, потому что в животном больше жизни, чем в растении. Растение имело свои символические смыслы, а животное - свои символические смыслы. И животное стало жертвенной пищей задолго до того, как люди стали выращивать растения, оно стало жертвенной пищей еще в эпоху палеолита. Так вот, соответственно, Бог и животное, жертвенное животное, это одно. Египтяне очень часто изображали тех или иных богов в виде животных и часто называли Осириса и Гора диким быком. И поэтому передняя нога быка, тельца, и рука, палец Гора, на самом деле, это одно и тоже. Передняя нога быка – это, понятно, рука, а задняя нога быка - это нога. И в этом смысле именно передней ногой тельца, то есть рукой, открываются уста. Поэтому вот это тесло, нога быка, и палец Гора - это одно и то же. А кровь, которая течет из отсеченной ноги - это та кровь, которая является божественной энергией, и она оживляет умершего как божественная сила и божественная энергия. Поэтому месхетиу и нуа, вот эти вот тесла - это образ и орудия, которыми творится статуя, и палец которым открывается уста, и передняя нога-рука, которыми является это тесло и этот палец Гора.

В действии это очень хорошо видно в Книге мертвых, где уже есть изображения. Вот изображение для военачальника Нахта, Британский музей, папирус 10471, восьмой лист. На нем мы видим, как Гор касается даже не рта, а, скорее, лба этого Нахта, вот именно этим теслом, напоминающим переднюю ногу быка.

Или у Хунефера, вельможи и человека, который ведал стадами царя Сети I, примерно 1310 год до Р.Х., год его смерти, папирус 9901 Британского музея, пятый лист. Там видно, что жрецы, уже не Гор, а жрецы идут вот с этими символами передней ноги быка, чтобы оживить стоящего, запеленутого в мумию Хунефера, которого один из жрецов, изображающий Анубиса, держит в вертикальном положении, а жена Хунефера в это время оплакивает его. А рядом на столе лежит целый ряд этих вот изображений ноги быка.

Но этого мало, как раз из этого папируса Хунефера, его нижней части, мы видим самую, можно сказать, неприятную, самую морально неприятную часть обряда: дело в том, что, по крайней мере, в Новом Царстве, а можно предположить, что и раньше, к сожалению, и в Древнем Царстве, эта нога, передняя нога, отсекалась у живого быка. Вот мы видим бычка стоящего на трех ногах, а четвертую ногу, переднюю другую ногу уже несут к Хунеферу на жертвенный стол, а из этого бедного бычка течет кровь, из этого отсеченного места, у него совершенно искажена морда, а следующий бык, который понимает, что с ним сделают тоже самое - у него даже высунут язык от ужаса. То есть все очень натуралистично и жестоко изображено. А почему от живого? Видимо, египтяне решили, что поскольку Гор живой, то и нога должна быть от живого. Заклать, убить и от мертвого взять ногу это уже орудие, которое не сработает. Когда эта мысль пришла в голову египтянам, мы не знаем, но то что уже в 14 веке до Р.Х. она была, это наверняка. И она иллюстрировала 23 речение Книги мертвых, и сейчас я вам прочту это речение. Надо сказать, что в Новом Царстве часто уже не Гор, а Птах отверзает уста. Почему Птах, я поясню чуть позже:

«Рот мой отверст Птахом, бог моего города снял то, что лежало на устах моих. Грядет Тхот, сильный всемощным словом, и обвязывания Сета, сковывавшие рот мой, сняты. Отвращает их Атум и отбрасывает эти узы Сета.

Отверсты уста мои! Открыты уста мои Шу этим железным орудием, которым отверзает Он уста богов. Я – Сехмет (Сила). Восседаю я с ней, с Великим ветром небесным. Я – Великий Орион. Обитаю я с великими силами (Бау) Иуну. И потому, какие бы слова или заклятья ни произносились на меня, восстанут против них боги – даже сокровенная Девятерица». [BD 23]

В руке умершего скипетр сехем - знак силы, знак власти над смертью.

Это очень соответствует словам из 830 параграфа Текстов пирамид: "О, Тхот, исцели Пепи этого, дабы жил он, дабы то, что против него, исчезло. О, Тхот, подай ему Глаз Гора."

Вот, дорогие друзья, мы видим, как совершается воскресение, а теперь мы подумаем, почему же Птах заменяет здесь Гора. Итак, почему Птах? Потому что в Новом Царстве, когда уже, можно сказать, многие тайны открылись и стали публичными, а многие символы, наоборот, стали плохо пониматься и поэтому должны были проговариваться, было очень важно, что уста отверзает не просто Гор, а Гор, находящийся в Творце. Мы помним, что Гор - это не только Гор-сын Исиды, это еще и Гор-Ур, Гор Древний, который – помните «Памятник мемфиского богословия»? - был сердцем Птаха, и собственно в нем замыслено было все, в нем замыслен был творческий акт, а произнесен этот творческий глагол был устами, которые есть Тхот - язык Девятерицы. И поэтому уже в Книге Мертвых, в Новом Царстве, говорится о том, что рот отверзает Птах, а Тхот идет к воскресающему, сильный всемощным словом.

6. Тхот и Сет

Образ Тхота был не простой, Тхот раньше понимался как некое зло, но уже к Новому Царству такое понимание абсолютно исчезло. Видимо когда-то, еще в доисторический период, думали о Тхоте, что он был соучастником Сета в его преступных деяниях. Есть два речения Текстов пирамид, где об этом упоминается, где говорится, что Тхот - враг Осириса [Pyr.163; 175]. И в Драматическом папирусе Рамессеума Исида говорит Тхоту: «это губа твоя свидетельствует против тебя» [9], но вот понять, что там имелось в виду, довольно сложно. Видимо, формула: замыслено Гором и произнесено Тхотом, понималась – то, что было замыслено Гором правильно, было произнесено Тхотом неверно и из-за этого в мир вошло зло. Конечно, мы можем только предполагать такую интерпретацию. Точных данных нет. И это зло в итоге в образе Сета убило Осириса, то есть Сет из-за произнесения неправильных слов Тхотом, был не тем, чем он должен был быть. И из-за этого он обрел злую силу (злой приход), вышел из повиновения. Вот такое глубокое представление было, возможно, в древности.

Но в Новом Царстве уже ничего этого не было. Наоборот, в Новом Царстве, например, говорится о том, что во время путешествия по Дуату, по небытию, во время четвертого часа, Тхот подает Гору его Глаз, Уджат, вот этот глаз, который Гор должен дать Осирису. То есть Тхот поступает совершено как положительное существо.

7. Священные таинства (джесеру шетау) в древнеегипетской религии

7.1 Проблема времени и вечности

Теперь мы подошли к такому интересному моменту, как ритуал, и мы должны представить себе, что это такое - ритуал. Очень многих ученых смущало несоответствие провозглашенного в ритуале тому, что реально происходило с умершим. Вот, пожалуйста, в ритуале на папирусе Книги мертвых, 182 речение, папирус принадлежит певице (то есть жрице) Амона Мутхетепти (BM, 110), речение написано около 1050 года до Р.Х.: «Привет тебе, Первенец из западных (Хентиаменти)! Ты воссоздал человеков, ты обновил юность свою, придя во время свое, прекраснейшим, чем прежде. Твой сын Гор - защита твоя. Полнота Атума обитает в Нем. Могуществен лик твой, о Уннофер! Тхот и Гор едины в тебе» [BD 182, 15-17].

Понимаете, все эти слова, во-первых, относятся к женщине, хотя речь здесь идет о мужских образах. Это не значит, что меняется род, потому что род – это здесь, на земле; здесь, на земле, есть мужчина и женщина, а там это великая мистерия Гора, Тхота, Осириса-Уннофера, Добробытийного. То есть происходит это прекрасное воскресение, но воскресения же вроде бы не происходит? "Одна из целей священнодействия - пишет Зигфрид Моренц, - позволить умершему снова обрести возможность ходить. А при этом в плаче по усопшему трижды повторяется, что его ноги недвижны" (Morenz S. Egyptian Religion. P. 187).

Брэндон признается: «Пытаться логически увязать это магическое оживление набальзамированных останков с иными верованиями, относящимися к Ка, Ба и к жизни в ином мире – занятие невозможное, и приходится только заключить, что древних египтян не беспокоили несообразности, для нас очевидные» (Brandon S.G.F. Man and his Destiny in the Great Religions. P. 47). Да, не беспокоили! Но не «нам очевидные несообразности». К сожалению, мы видим несообразности в том, в чем их не было.

Для того, чтобы это понять, мы должны взглянуть на обряд воскресения другими глазами. Мы должны себе представить, что египтяне видели двояко то, что мы называем временем. Есть время на земле, оно течет, и в этом времени человек рождается, живет и умирает, над ним совершаются ритуалы при жизни, посвящения, над ним совершаются ритуалы после смерти - он помещается в гробницу и там благополучно или неблагополучно, если гробницу разоряют, находится до скончания мира. Но есть и вечность, в которой все эти ритуалы тоже имеют значение. Более того, в которой все они, по сути говоря, и совершаются. То, что совершается в нашем мире, во времени - это лишь образы и тени тех священнодействий, которые совершаются в вечности, а в вечности нет прошлого, настоящего и будущего, в вечности есть только ныне - вечное настоящее. И поэтому в вечности посвящение, ритуал и воскресение, и жизнь уже есть. Если все совершилось правильно, то это уже есть. В вечности умерший уже воскрес, в вечности он, в сущности, и не умирал. Как Осирис он прошел через смерть и воскрес. Это в вечности, а вот во времени он должен ждать конца времен, когда время опять совпадет с вечностью.

Давайте представим – здесь можно предложить очень много образов, я уже приводил пример некого пузырька, – так вот, давайте представим, что этот пузырек прилеплен к вечности одной точкой, а пузырек - это временная жизнь. И надо, чтобы по всей окружности пузырька прошел мир и вернулся в ту точку, которая соединяет его с вечностью, из которой он когда-то исшел. Во времени это, естественно, простите за трюизм, требует времени - это, собственно говоря, все бытие мира, от его создания до его конца. А в вечности это точка, и в ней ничего не меняется, в ней умерший уже есть.

В этом смысле мы должны себе представить, что этот ритуал имеет отношение в виде символов ко времени, а в виде сущности - к вечности. И мы должны себе представить, дорогие друзья, что и у нас в христианстве то же самое, и неслучайно, когда свершаются таинства, особенно таинства евхаристии, крещения и брака, священник провозглашает слова: "Благословенно Царство Отца, и Сына, и Святого Духа", - с этого начинается таинство. То есть мы оказываемся в Царстве Святой Троицы - уже не времени, а вечности.

Некоторые священники настолько глубоко это переживают, что не смотрят на часы пока совершается таинство. Времени нет. Да, на часах идет стрелка, но они на неё не смотрят. Это, конечно, небольшая игра, потому что таинство совершается во времени, но оно на самом деле совершается в вечности. Мы здесь много раз причащаемся, но в вечности мы один раз соединились со Христом и больше от Него не отпадаем. А если отпали, воссоединяемся вновь во времени. Во времени отпадение может быть, в вечности его не может быть. Вот это довольно сложная вещь, но мы с вами должны ее понять.

Итак, прав, наверное, отец Георгий Флоровский, когда он пишет в своей замечательной статье "Положение христианского историка": «Ни текст, ни отдельное высказывание нельзя назвать "бессмысленными" (вот это прямой ответ Брэндону!) только потому, что мы не понимаем их смысла. Если мы понимаем метафоры буквально – мы не понимаем текста; если, наоборот, реальная история кажется нам притчей – мы не понимаем текста» (Г.Флоровский. Положение христианского историка // Г. Флоровский. Догмат и история. – М. 1998. – С.50).

Вот это очень существенные и важные указания. И поэтому отверзание уст - это камень преткновения, скала соблазна для очень многих. Вот, например, Герман Кеез об этом тоже писал: что это такое - отверзаются уста, человек оживает, но он же не оживает? - Но вот это именно та самая проблема времени и вечности. Умерший уже воскрес в вечности, но еще не воскрес во времени. И поэтому египтяне подчеркивали его жизнь всеми доступными способами. Они хоронили умершего, зная, что он не живет, что он по гробнице не ходит. Не надо пугаться, как маленькие дети, и не надо смотреть фильм «Мумия». Он покоится в своем гробе, ничего с ним не происходит. Только какие-то злые силы могут нарушить его покой - и людские злые силы, и демонические злые силы. Вот, он покоится, но он жив, и поэтому тексты подчеркивают, что он ест, пьет, более того, египетские тексты, вы их увидите, я не хочу этого скрывать, они идут намного дальше, они говорят, что все человеческие отправления, вплоть до дефекации и половой жизни, все это свойственно умершим. Но это образы, образы того, что он жив. На земле все это необходимо, это свидетельствует о жизни. Когда эти вещи прекращаются, это значит, что человек умер. Вот то же самое, собственно говоря, и в египетских текстах.

На самом деле, это мало отличается от неандертальской символизации в эпоху Мустье, когда, мы знаем, в могилу умершего клали жареное мясо и орудия, хотя неандертальцы прекрасно знали, что умерший не ест мясо, вообще ничего не ест и орудиями не пользуется, лежит себе и лежит. Но они это изображали как символ жизни. Так же и мы. И когда мы пишем на нашей надгробной плите: "не смерть, а сон", "ты уснул, но ты проснешься", то это, собственно говоря, есть тот же самый образ, образ победы.

Надо различать такие тексты, которые прямо утверждают будущее воскресение или факт воскресения, например, параграф 412 Текстов пирамид: «Рот мой отверст для меня, ноздри мои открыты для меня, уши мои внемлют для меня и буду я выносить приговор и буду судить соперников». То есть я жив, и я уже Осирис, который судит, а не умерший, который судится. Это очень важно. И надо отличать от этого ритуальные вещи, которые, например, есть в параграфе 1983 Текстов пирамид: «Омыто лицо твое, осушены слезы твои, отверсты уста твои железным пальцем, дабы мог ты шествовать в просторную палату Атума, отправиться в Поля Тростников, достичь обителей Великого Бога». Это ритуал, совершаемый на земле в момент оживления.

7.2 Подношение Ока Гора

После того, как ритуал совершен, произносится формула:

«Унас сей есть Гор, наследник отца своего…
Убежище Унаса – Око его.
Защита Унаса – Око его.
Могущество Унаса – Око его
Сила Унаса – Око его» [Pyr.316a;320a-b].

Вот то самое Око.

Или из другой пирамиды:

«О Осирис-Неферкара, приими для себя это Око Гора. Оно – твое» [Pyr.2033]. «Гор берет Око Свое и дает его Пепи. Благоухание его (Ока) – благоухание богов. Благоухание Ока Гора присуще плоти Пепи» [Pyr.1240с-1241а].

Эти три речения об одном. Око Гора делает из человека Бога. Из умершего делает Бога. Из зловонного тела оно делает благоухающего воскресшего. Из бессильного Унаса оно делает могущественного. Из незащищенного оно делает защищенного. И облик умершего преображается - из человека он становится Богом. «О Пепи! Облик твой столь же таинственен сколь и облик Анубиса. Приими же лик Анубиса для себя!» [Pyr.896]. Анубис – это, как вы помните, Гор Инобытия, рожденный от Нефтиды и Осириса. И, собственно, вот таким Гором Инобытия становится умерший. Его облик таинственен. Он уже иной, и тот, и иной. Мы вспоминаем, что когда воскрес Иисус, Его не узнали жены-мироносицы. Они Его приняли за садовника. Он был иной.

И, наконец, формула: "Реки!: О Ты, Гор, который в Осирисе-Пепи, приими Око Гора для себя." [Pyr.449]. Вот это очень важная вещь. Оказывается, что это Око Осирис, и, соответственно, умерший, принимает не как что-то внешнее, не как некую пилюлю, не как некую таблетку. Он его принимает как свое, но утраченное. О чем идет речь? Осирис - это сын Геба, Геб - сын Шу и Тефнут. Шу и Тефнут произведены Атумом, вы все это помните. Атум - это Птах, явившийся как Творец мира. Соответственно, тот Гор Древний, который есть сердце Птаха, который есть суть Птаха, Он пребывает, естественно, и в Атуме, и в Шу, и в Тефнут, и в Гебе, и в Нут, Он пребывает и в Осирисе. Всегда. И Око Гора - это восстановление того, что извечно было. Это не внешнее. Гор, сын Исиды - это, если угодно, иное проявление Гора Древнего, Гора вечного, Гора - сердца Птаха. Но между вот этим Гором Древним и Гором, сыном Исиды, лежит смерть Осириса, лежит его убийство Сетом, лежит некое искажение правды, которое, возможно, допустили Сет и Тхот, неправильно произнеся некоторые слова. И это Око восстанавливает полноту правды. Это творящее Око, Око жизни, искаженное Сетом, после победы Гора над Сетом, после оправдания Гора вновь входит в разрушенное, испорченное, коррумпированное и делает его неразрушенным, неиспорченным, некоррумпированным.

То есть Гор, пребывающий в Осирисе и нуждающийся в восстановлении своей полноты, нарушенной Сетом (что и привело к смерти Осириса), он восстанавливается Оком Гора, которое Гор - сын Осириса дает умершему отцу. Отсюда «ты, Гор, который в Осирисе-Пепи, прими Око Гора для себя» [Pyr. 449]. Вот какой глубокий смысл. И поэтому египетские плакальщицы похоронной процессии стенали и призывали умершего: «Воздвигни себя! Ты воздвигнут! Ты не объят смертью. Жива сила (ба), твоя!» И хор вторил: «Ты победил, о, Осирис, Владыка западных!" Кого же победил Осирис? Вроде бы Гор победил. Нет! Победил Осирис. Осирис победил смерть. Осирис победил дело Сета, он победитель, потому что смерть оказалась над ним не властна.

7.3 Тайна свободы

И теперь, дорогие друзья, мы должны просто вспомнить один интересный христианский обряд, который никто из нас не понимает. Я даже батюшек спрашиваю, они плохо понимают. Когда поминают умерших, на канун приносят всякую пищу, муку, печенье, конфеты, фрукты. И после этого, после того как это приносят, всё это разбирают себе священники, берут с кануна. Что это такое? Объяснить это никто не может, а, между тем, для египтянина это все просто, как дважды два. Это и есть те жертвы, любые, которые и есть на самом деле Око Гора. Это и есть тот образ жизни, который является уничтожением смерти.

Любая пища дает жизнь, и человек, который голодал и чувствовал, что вот, он умирает от голода, он прекрасно понимает, какую животворящую силу имеет пища. Так же точно и Око Гора имеет силу животворения для умершего. И поэтому та пища, которая приносится ныне на канун, есть, через много тысячелетий, воспоминание о той жертве, которую приносили на жертвенный стол перед умершим, которая вся символизировала Око Гора, чтобы это ни было - это прямо сказано в Текстах Пирамид - и которая означала, что вкусивший его воскреснет и будет жить.

Если угодно, можно сказать, что здесь есть небольшое различие. В христианстве мы считаем, что человек зачинается, рождается и потом переходит в вечность. Собственно говоря, весь пафос христианства состоит в том, чтобы человек после земной жизни наследовал жизнь вечную.

В древнем Египте было немного иное. Дух человека, его Ка, он был в вечности, он был рожден в Нуне, потом он входит в эту земную жизнь, рождается в эту земную жизнь. В этой земной жизни он во плоти обретает свободу и может творить добро и зло, и потом он опять должен вернуться в вечность. Земная жизнь - время свободы, так понимают и современные христиане, так понимали и египтяне. В земной жизни возможно подчинение и неподчинение Творцу. До истечения людей из Ока Ра и после «вкушения» Творцом твари неподчинение уже невозможно. Око Гора, в некотором роде, это образ соединения с полнотой Божества. Но разница не так велика.

Мы помним по множеству библейских текстов разговоры о том, что Бог знал Своих до создания мира, что мы были в Боге замыслены прежде нашего зачатия. «Прежде, нежели Я образовал тебя во чреве, Я познал тебя, и прежде, нежели ты вышел из утробы, Я освятил тебя: пророком для народов поставил тебя», - говорит пророк Иеремия (1:5). А быть познанным Богом это значит существование, а ведь Ка - это тоже знание-существование. Это образ, он еще не осуществлен, осуществление - это свобода. И, в этом смысле, мы видим, что разница не так уж велика. Просто египтянин делал акцент на земной жизни как на временном поприще - человек исшел из вечности и возвращается в вечность. А христианин делает акцент на земном как на времени подвига, так же, как и Христос пострадал во время Своей земной жизни в конкретное историческое время, в конкретные годы первого века. То есть христианин делает акцент на истории, египтянин делает акцент на метаистории, на предании, которое было до истории и будет после истории. Акценты разные, но говорят они о том же самом. И они оба сосредотачиваются, египтянин и христианин, на моменте свободы, на том моменте, когда человек может совершать злое преступление, то есть на моменте своей земной жизни. Именно земная жизнь, не «метажизнь» - что о ней говорить, о жизни, которая была до рождения, - а именно земная жизнь является главным объектом на суде, который будет происходит над умершим после его смерти. И вот этот суд над умершим – это, наверное, то, что нам до конца объясняет, как видел египтянин путь и победу или поражение в этой земной жизни.

8. Суд над умершим

Итак, суд над умершим. Есть немало изображений суда над умершим дошедших к нам из Нового Царства. Раньше, в Древнем Царстве, эту таинственнейшую и страшную картину не изображали. Вот изображение из гробницы уже упоминавшегося нами Хунехера, вельможи царя Сети I. Это третий лист его папируса BM 9901. Что на нем изображено?

Мы видим, как облаченного в белые одежды Хунефера Анубис ведет на суд. 125 речение, написано над этим изображением, и мы будем сейчас его читать. Анубис ведет Хунефера. И у Анубиса (не у Хунефера еще, а только у Анубиса!) в руке анех, знак жизни - египетский крест. И мы видим весы, обычные весы со стрелкой и двумя чашами, и Анубис же производит взвешивание сердца, потому что на одной чаше весов находится сердце Хунефера, изображённое в виде маленького сосудика, напоминающего иероглиф Иб, а на другой чаше находится перо Маат, то есть образ Справедливости, Правды. Мы видим, что вот эта основная палка весов, которая крепится горизонтально к стержню, завершается навершием, тоже изображающим Маат в виде женщины с пером в голове. И гирька весов, которую двигает Анубис, она тоже изображает Маат. И мы видим, что сердце на весах даже легче, чем перо Маат. То есть он более справедлив, чем Маат, он не менее справедлив, он даже более справедлив чем Маат, он делал в своей жизни даже то, что не обязательно делать, что выше обыденной божественной Правды. По крайней мере, что-то, видимо, вроде этого хочет показать изображение. Здесь же рядом сидит некое страшное чудовище Аммамат с головой крокодила, с гривой льва, с задними лапами бегемота, а передние, по-моему, какие-то волчьи лапы, я не знаю. И вот это страшное существо символизирует собой гибель грешника.

Вот чрево Аммамат, которое потом уже в позднем Египте изображали просто ужасно, вот эта отверстая пасть, вспомним отверстую пасть дьявола в некоторых средневековых изображениях. Здесь оно имеет такой довольно приличный вид, но египтяне прекрасно знали, что за этим приличный видом кроется совершено ужасное содержание. Но для Хунефера Аммамат не страшна - его сердце очень легко. И мы видим, что тут же стоит Тхот с табличкой для писания и с пером, точнее, с палочкой для писания, и записывает результаты взвешивания сердца.

Видимо, эти результаты благоприятны, потому что в следующей сцене уже не Анубис, который умершего Хунефера привел на суд, а Гор ведет Хунефера к Осирису, он уже оправдан. Хунефер оправдан, и поэтому он идет к Осирису. Но прервёмся на минутку и посмотрим, что говорит в 30 речении сам Хунефер. То есть изображение в 125 речении, но мы берем еще и знаменитое 30 речение, речение о взвешивании сердца, потому что с него все начинается.

«О сердце (иб) мое, полученное мной от матери моей! О сердце (хати) мое от всех состояний моих! Не становись обвинителем против меня. Не выступай против меня на суде, не будь враждебно мне пред лицом Хранителя Весов, — ведь ты есть суть (ка) моя, пребывающая в теле моем, защитник мой, хранящий в целости все члены мои. Шествуй в счастливое место, куда поспешаем мы (то есть к Осирису). Не делай имя мое зловонным пред творцами человеков. Не говори лжи обо мне в присутствии Божьем. Воистину, прекрасно то, что надлежит услышать тебе!».

То есть тебе надлежит услышать слова оправдания, потому что сердце легко, сердце не совершило никаких преступлений. И в верхней части папируса Хунефера мы видим, как бы, развернутую картину взвешивания сердца. Хунефер сидит перед четырнадцатью богами, большинство которых имеют знак анеха, но некоторые не имеют. Эти боги - владыки или надзиратели за определёнными грехами. И каждому из них Хунефер исповедует, что он не совершал именно этого греха. В 125 речении каждый из богов называется по имени. Но я не буду сейчас называть вам этих имен, чтобы не утяжелять и так довольно большого речения, но поверьте, что он обращается к каждому богу, называет его имя и после этого говорит, что я не творил того-то и того-то. Скажем, "О, разбиватель костей, который пришел из Гераклеополя, я не говорил лжи" (это чтобы вы поняли формулу).

Каждый из этих богов назван. У Хунефера их, надо сказать, немного, всего 14, но, скажем, на папирусе из местечка Ахмим (вм 10479/6) этих богов 35. Этот папирус принадлежит Гору, сыну Джедгора и госпожи Себат, папирус поздний, примерно 300 года до Р.Х. В папирусе военачальника Нахта 42 бога и, соответственно, 42 греха. Этот папирус принадлежит примерно тому же времени, что и папирус Хунефера (14 век до Р.Х.).

9. «Отрицательная исповедь»

Хотя я говорю сейчас на примере Хунефера, но приведу вам все 42 речения, чтобы вы понимали всю полноту этой, если угодно, исповеди. Исповедь эта отрицательная. Для нашей земной жизни характерна исповедь положительная: "Прости меня, Господи, что я согрешил, сделав то-то и то-то." Почему? Потому что мы имеем свободу воли, и мы каемся, а можем и не каяться, как поступает большинство наших современников. Мы пытаемся изменить себя, мы просим прощения за соделанные поступки и хотим себя изменить. Поэтому наша исповедь положительная - мы называем свои грехи и говорим Богу наше намерение их не совершать больше, и стараемся это соблюдать, и в знак этого, вы помните, целуем изображение Христа, как бы Его Самого целуем как Друга. И целуем Крест как знак того, что Его Крестом мы побеждаем грех, и что Иисус до нас уже победил грехи и мы возвращаемся в Его победу, от которой мы отпали, совершив грех. Но по ту сторону жизни все иначе, по ту сторону жизни уже нет времени просить прощения, потому что там уже нет свободной воли, там есть только одно – говорить, что вы не имеете части со мной, вот эти боги, ответственные за разные грехи.

То же самое у христиан, вот эти посмертные мытарства - мы же там не просим у духов прощения, а мы говорим - отстань от меня, я не был искусителем, или, если я был искусителем, то я покаялся в этом. Всё, я вышел из земной жизни чистым. И уже ангел-хранитель, ангел, сопровождающий умершего, свидетельствует, что умерший чист, потому что, если он не чист, его растерзают эти духи. И вот теперь мы обращаемся к знаменитому 125 речению, к этой «отрицательной исповеди» по ту сторону жизни, к этому, можно сказать, величайшему прозрению египтян, потому что мы, с нашим пониманием посмертного суда, безусловно, пусть и в иных образах, в иных формах, следуем за древним Египтом.

«Слава тебе, Великий Бог, Владыка Правды (это Осирис)!
Я пришел к тебе, о Господь мой, дабы принял Ты меня в свои обители, дабы мог я услаждаться добротой (хотеп) Твоей. Ибо я ведаю Тебя, я ведаю имя Твое и ведаю имена сорока двух богов, пребывающих с Тобой в этой Палате Правды. Ждут они творящих злое, ждут испить всю кровь их в этот день испытания пред лицом Добробытийного (то есть перед лицом Осириса). О один из двойни - сын певицы, владыка Правды – вот имя Твое (сын певицы – это, понятно, сын Исиды, а под двойней имеются в виду Сет и Гор). Се, я пришел к Тебе, я принес Тебе Правду, я отбросил ложь ради Тебя».

То есть я не потому не совершал злых поступков, что я просто не люблю их совершать, я их не совершал ради Тебя, помня о Тебе, помня о Горе, помня о Твоей победе над Сетом, и ради этого воздерживался от зла. И обратите внимание, что здесь постоянно присутствуют два момента. «Я отбросил ложь» - то есть чисто этический момент. «Я не совершал плохого» - и сейчас мы увидим, что вся «отрицательная исповедь» построена на этом. Но, с другой стороны, я знаю, я знаю, я ведаю имя Твое, я ведаю имена 42 богов, я знаю кто Ты, сын певицы, Владыка Правды, я знаю это Твое имя. То есть я посвящен в мистерии. Я не чужд им, я знаю вот эти тайные знания, они есть во мне, но при этом я и не совершал преступлений. Я жил и знанием Истины, и творением Правды. Понимаете, эти две вещи здесь вместе. И оправдаться невозможно без них обоих. Этого часто не понимают.

Даже тот же Б.А. Тураев говорит, что эта «отрицательная исповедь» - это «изнасилование правды», потому что умерший утверждает, что он не убивал, а на самом деле он пользуется только магическим знанием. Ничего подобного, никакого насилия над правдой здесь нет – он - Нахт или Хунефер - не может сказать, что он не убивал, если он убивал, он не может сказать, что он не лгал, если он лгал. Но, с другой стороны, он это все делает не потому, что он такой вот добрый от рождения, а потому, что он знал, он был посвящен и знал, что этого делать нельзя, что если все это он будет делать - он погибнет. Он имеет знание, он имеет посвящение, он имеет откровение имен. Он знает, что это Владыка Правды. Как же я буду лгать, если Он, Гор - Владыка Правды? Если Он Владыка Правды (неб маат), то как же я буду лгать? Я же тогда перед Ним окажусь негодным, и тогда я не спасусь! То есть знание и дело – это одно и то же, они вместе. И теперь идет эта «отрицательная исповедь»:

«Не творил я зла людям.
Не наносил я ущерб имению моих близких.
Не творил я неправды в суде.
(вот каждое это слово, дорогие друзья, соотносите с реальностью нашей жизни, и вы поймёте, что немногие пройдут не только через Страшный суд Христов, но даже через египетский суд перед Осирисом, Владыкой Правды!)
Не учил я ложному.
Не делал я ничего предосудительного.
Не требовал я превышения каждодневных работ, положенных для меня.
Не обращался я с жалобами к тем, кто управлял работниками.
Не думал я никогда пренебрежительно о Боге.
Не отбирал я имущества у сироты.
Не делал я ничего, ненавидимого богами.
Не клеветал я на слугу пред господином его.
Я не был причиной боли.
Я не был причиной голода.
Я не был причиной слез.
Я не убивал.
Я не повелевал убивать.
Я не причинял никому страданий.
Я не истощал продовольственные запасы храмов.
Я не преломлял хлеба богов.
Я не присваивал себе пищу воскресших.
Я не прелюбодействовал.
Я не входил нечистым в святое место.
Я не уменьшал объемной меры.
Я не прибавлял и не убавлял от действительного размера участка земли.
Я не покушался на поля, принадлежащие другим.
Я не прибавлял вес в гирях дабы обмануть продавца.
Я не сбивал стрелку весов дабы обмануть покупателя.
Я не отнимал молоко от уст младенцев.
Я не лишал скот его пастбищ.
Я не ловил птиц в урочищах богов.
Я не ловил рыбу в водоемах богов.
Я не отводил воду, когда должна она была течь свободно.
Я не возводил плотин пред текущей водой.
Я не гасил священного огня, когда должно было гореть ему.
Я не нарушал сроков жертвоприношений.
Я не укрывал скот от приношения его в божественную жертву.
Я не препятствовал явлениям Бога.
Я чист! Я чист! Я чист! Я чист!
(Вот это утверждение на четыре стороны света)
Я чист чистотой великого феникса (бену) (того самого, с которого началось творение мира! Вот теперь вы видите, что гелиопольская система творения совпадает с идеей суда и преодоления смерти) Сутен-хенен (Гераклеополя), ибо, вот, я – ноздри Бога, Владыки дыхания (Неб-нефу), дающего жизнь всякому человеку в тот день, когда исцеляется Око Ра в Иуну (Гелиополе), в последний день второго месяца произрастания (зимы) пред лицом божественного господина земли сей. Я тот, кто видел исцеление этого священного Ока Ра в Иуну, и потому, да не приблизится ко мне никакое зло в этой стране, в этой Палате Правды (Двух Маат)! Ибо знаю я богов, пребывающих в ней, имена спутников Бога Великого» [BD 125, 3-20].

10. Соединение джесеру шетау и Маат

Речь идет о таинственном священнодействии, совершающемся в последний день второго месяца времени произрастания (перет), примерно совпадающем с новолетием по юлианскому старому календарю – значит, это приблизительно середина сентября. То есть он знает это перед лицом господина земли сей, перед лицом царя.

«Я тот, кто видел исцеление этого священного Ока Ра в Иуну» - то есть он видел священнодействия (джесеру шетау), связанные с исцелением Ока Ра. Значит, Око Ра бывает испорчено, испорчено смертью, испорчено нападением Сета, а, возможно, и Тхота, и вот, оно было исцелено, и поэтому оно смогло оживить Осириса. Он видел исцеление того, что в начале мира, в Иуну, при творении мира было испорчено, «и потому да не приблизится ко мне никакое зло в этой стране, в этой палате правды двух Маат…».

Вот вторая речь Хунефера - зло не приблизится к нему! Две Маат - это Маат Неба и Земли, Правда божественная, небесная и правда божественная, человеческая. То есть он подчёркивает, что он посвящён, но он при этом не совершал никаких преступлений. Если бы он говорил ложь во время этой «отрицательной исповеди», говорил, что чист, а он был бы грязен, он был бы виновен в самом главном – в нарушении Правды, и, соответственно, он был бы обречён попасть в пасть Аммамат, но он знает, что он не делал этого.

После этого Хунефер произносит третью речь:

«Творил я то, что считается правым в земле Египта. Не восставал я на Бога и ничего дурного не вышло из меня в отношении правящего царя… (критиковать царей прошлого можно, правящего царя критиковать нельзя). Се, я пришел к вам и нет неправды во мне, нет преступления во мне, нет зла во мне и никто из вас не обличил меня ибо ничего не сотворил я против кого-либо из вас. Я жил правдой, я алкал и жаждал правды, всё что делал я одобрялось людьми и было приятно богам. Возносил я подношения, приятные Богу – давал я хлеб голодному, воду жаждущему, одежды – нагому, лодку – не имеющему ее. Давал я полагающиеся приношения богам и поминал воскресших. Спасите меня! Защитите меня! Не свидетельствуйте против меня в Его присутствии, ибо чисты уста мои и чисты руки мои…, ибо слышал я великое слово, которое Великий умерший сказал Коту (т.е. Ра) в Доме того, чьи уста отверсты…».

«Великий умерший» - это Осирис, а Кот - это Ра, который, помните, отрезает голову Апопу таким большим рыбным ножом, так что, опять же, видите, все говорит энигмами, загадками, но мы-то уже их понимаем, но главное, что он все это уже знает, он знает, он слышал Великое Слово. То есть он посвящён, и при том он, его руки, и его уста чисты.

«В Доме того, чьи уста отверсты» - то есть в доме Птаха, который творит мир.

Итак,

«Тот, чей лик позади его (Хорэфхаф – перевозчик умерших праведников на Остров Правды), удостоверился в праведности моей. Видел я разделение древа ишед в Росетау. Я тот, кто поддерживал богов (т.е. приносил жертвы умершим), заботился об их телах. Я пришел сюда дабы свидетельствовать о Правде и дабы должным образом уравновесились весы этой Земли Молчания» [BD 125, 3, 7-15].

Вот, собственно говоря, такова третья речь Хунефера. Как вы видите, она очень мощная, и в ней соединяются джесеру шетау и Правда. И когда мы говорим, что он видел и слышал, я буквально вспоминаю слова, которые сказаны были в элевсинских мистериях, в пятом так называемом Гомеровом гимне к Деметре. Это были греческие мистерии, но слова очень похожи:

Хунефер и видел, и слышал эти таинства.

После этого, после всех этих речей Хунефера, Тхот, который стоит, держа таблицу жизни, говорит:

«Глаголет Тхот, судия Правды великой Девятерице в присутствии Осириса – Внемлите этому слову истинной Правды (то есть слову Хунефера). Испытал я сердце умершего и сила (ба) его предстоит как свидетель за него. Праведными явились дела его на великом испытании и не обретено в нем никакого порока. Не умалял он приношения в храмы, не разрушал он соделанного, не произносил он лживых речей, когда пребывал на земле».

И отвечает Тхоту великая Девятерица Иуну:

«Глаголет Великая Девятерица Тхоту Хемену. - Истинны эти слова твои. Честен правогласный Осирис-Хунефер».

Слово «правогласный», которое мы здесь встретили, это слово маа херу. Это юридический термин. Это человек, который на суде оправдан. Он прав, его слова правдивы. Маа херу - правогласный. И здесь уже Хунефер именуется Осирисом-Хунефером. Он оправдан. Он впервые именуется Осирисом-Хунефером. То есть он и Осирис одно.

«Честен правогласный Осирис-Хунефер. Нет в нем порока. Никто не обвинил его пред нами. Не попущено Аммамат обрести власть над ним. Да будут даны ему приношения, которые даются пред ликом Осириса. Да будет дана ему земля на Поле Приношений, как дается она Спутникам Гора».

Не спутникам Сета, а спутникам Гора. То есть он получает землю на Полях Приношений. Поля тростников - это иной мир, это мир благоденствия. Он там получает землю так же, как получают вельможи земли, и вообще добрые люди получают землю от царя, который дает им в этом мире возможность богато и благополучно жить, иметь урожай, хлеб. И для описания жизни в том мире используется этот же образ благополучной жизни.

И после этого вступает в дело Гор. Не случайно Гор ведет Хунефера к Осирису:

«Глаголет Гор сын Исиды: Я пришел к Тебе, о Благой (Уннофр) и я привел Хунефера этого к Тебе. Правдиво сердце его, взвешенное на весах, и не сделал он никакого греха ни перед одним богом, ни перед одной богиней. Тхот начертал приговор ему и огласил его пред Девятерицей и великая Маат – свидетель тому. Да будут даны ему хлеб и пиво, которые даются пред ликом Осириса, и да пребудет он вечно среди спутников Гора».

Уннофр, Онуфрий – если точно перевести, то это имя означает «благобытийный».

Надо вам сказать, что вот на этом изображении Маат многократно изображена, но нет изображения великой Маат. А вот на папирусе Хора, сына Джедхора есть изображение великой Маат, которая стоит рядом с Осирисом с пером вместо головы.

"Да будут даны ему хлеб и пиво, которые даются пред ликом Осириса, и да пребудет он вечно среди спутников Гора". Хлеб и пиво – это, на самом деле, все жертвенные дары, то есть глаз Гора. Они будут даны в виде хлеба и пива – это совершенно евхаристическая жертва! Но она дается в ином мире. Эти жертвенные дары даются пред лицом Осириса тем, кто достоин этого. И, наконец, вновь глаголет умерший, это его четвертая речь.

«Глаголет Хунефер сей – Вот я пред лицом Твоим, о Владыка Запада (то есть Осирис)! Нет злых дел в теле моем. Никогда не говорил я с умыслом произнести ложь. Нет обвинений против меня. Даруй мне быть среди избранных Твоих, пребывающих близ Тебя, о Осирис! Да будет обретена мною милость пред богом благим, да буду любим я владыкой обоих мiров, я, Хунефер, правогласный пред Осирисом» [BD 30B].

Обратите внимание: нет злых дел в теле моем, тело должно воскреснуть, тело не отбрасывается. Учения о том, что важно, чтобы душа была чиста, а тело может скверниться, нет. Тело должно быть чисто от злых дел, так же как душа. И правда духа, и чистота тела - они вместе. И на изображении мы видим, как Гор ведет Хунефера после взвешивания сердца к Осирису, а перед ним, между Хунефером и Гором с одной стороны и Осирисом - с другой, летит Око Гора на крыльях сокола, на крыльях Гора. Летит Око Жизни, которое даст ему, Хунеферу, вечную жизнь, он ведь стал Осирисом. А на цветке лотоса, который выходит из подножия престола, на котором восседает Осирис, в священной позе, в белой короне небесного Царя, а не в красной короне земного царя, с жезлом и плетью в руках, знаками власти и силы, на расцветшем лотосе стоят четыре сына Гора. Четыре сына Гора олицетворяют собой и четыре стороны света, и четыре аспекта человека. Они же и хранители его тела, они позаботятся о Хунефере, а за спиной Осириса, за его троном стоят, конечно же, Исида и Нефтида. Исида и Нефтида, которые оживили, которые родили Гора, которые оплакали Осириса, которые вместе с Ним и которые теперь позаботятся о Хунефере.

И вот в этот момент произносится оправдательный приговор. Это знаменитая формула, тоже 125 речение, строки 45-46:

«Ступай! Се, возвещено о тебе Осирису. Отныне хлеб твой – Святое Око сие. Отныне пиво твое – Святое Око сие. Отныне все, что будет выходить на голос (т.е. приноситься в жертву) для тебя на земле – Святое Око сие» [BD,125, 45-46].

То есть мы видим, что все жертвы - это Око Гора, и все они теперь будут принадлежать Хунеферу, и Хунефер будет вечно в Осирисе. И это - навсегда.

И теперь перед нами, дорогие друзья, три вопроса. Мы теперь видим, что Суд произошел, и что Хунефер оправдан. Мы можем за него больше не волноваться, он уже пребывает с Осирисом в вечности и вкушает все жертвы как святое Око Гора. Он уже сам Осирис, в котором пребывает Око Гора, и вкушение этого Ока - это соединение подобного с подобным. То есть все это достигнуто. Но перед нами стоят три вопроса, о которых мы поговорим на следующей лекции.

Эти три вопроса следующие:

Когда возникло учение о загробном Суде, о Суде Правды?

Как связаны Суд и превращение в Осириса-имярек? Когда это происходит? Мы уже об этом говорили, но мы должны будем рассмотреть это более внимательно.

И, наконец, третий вопрос. Что это, реальный суд или лишь магический ритуал, как считал Б.А. Тураев?

Вот на эти три вопроса мы ответим на следующей лекции.