1. Смысл категории МЕ.

2. «Иерархия» МЕ.

3. Множество богов или множество божественных энергий?

4. «Плачи» как жанр месопотамских письменных источников.

5. Образы божественного в религии Месопотамии. Проблема антропоморфизма в изображении Бога.

6. О «политеизме» месопотамской религиозной традиции.

7. Божественное Небо - Ан (акк. Анум).

1. В.К. Афанасьева. От начала начал. Антология шумерской поэзии. – СПб.: Петербургское Востоковедение, 1997.

2. И.М. Дьяконов. Города-государства Шумера // История Востока: В 6 т. – Т.1: Восток в древности. - М.: Восточная литература, 2002. – С. 45-56.

3. В.В. Емельянов. О первоначальном значении шумерского МЕ (методология исследования категорий мироощущения) // ВДИ. – 2000. – № 2. – С. 150-173.

4. В.В. Емельянов. Категория МЕ в старошумерских и саргоновских текстах // ВДИ. – 2003. – №1. – С. 71-84.

5. В.В. Емельянов. Ритуал в Древней Месопотамии. – СПб.: Петербургское Востоковедение, 2003.

6. В.В. Емельянов. Шумерский календарный ритуал. Категория МЕ и весенние праздники. – СПб.: Петербургское Востоковедение, 2009.

7. С.Н. Крамер. История начинается в Шумере. М.: Наука, 1965.

8. Т. Якобсен. Сокровища тьмы: история месопотамской религии. М.: Восточная литература, 1995.

9. J. Bottero. Religion in Ancient Mesopotamia. Chicago, 2001.

10. G.R. Castellino. Il concetto sumerico di "me" nella sua accezione concreta // Analecta Biblica 12 (1959). - P. 25-32.

11. B.R. Foster. Mesopotamia // A Handbook of Ancient Religions / Ed. by J. R. Hinnels. – Cambridge: Cambridge University Press, 2007. – P. 161-213.

12. I. Furlong. Divine Headresses of Mesopotamia in the Early Dynastic Period. - Oxford, 1987.

13. C.H. Gordon & G.A. Rendsburg. The Bible and the Ancient Near East. - New York, 1997.

14. T. Jacobsen. Ancient Mesopotamian Religion : The Central Concerns // PAPS. 1963. Vol. 107. № 6. Р. 473-484.

15. T. Jacobsen. Primitive Democracy in Ancient Mesopotamia // Toward the Image of Tammuz and Other Essays on Mesopotamian History and Culture / Ed. by W. L. Moran. – Cambridge: Harvard University Press, 1970. – P. 157-170.

16. P. Michalowski. The Lamentation over the Destruction of Sumer and Ur. - Winona Lake, Eisenbrauns, 1989.

17. S. Tinney. The Nippur Lament. Philadelphia, 1996.

18. J.J. A. Van Dijk. Sumerische Religion // Handbuch der Religionsgeschichte. - Bd. I. – Göttingen, 1971. – S. 431-496.

19. J.G. Westenholtz. Goddesses of the Ancient Near East 3000 – 1000 BC. // Ancient Goddesses: The Myths and the Evidence. – London: British Museum Press, 1998. – Р. 63-82.

20. I. Winter. Touched by the Gods: Visual Evidence for the Divine Status of Rulers in the Ancient Near East // Religion and Power: Divine Kingship in the Ancient World and Beyond / Ed. by N. Brisch. – Chicago, 2008. – (Oriental Institute Seminars; 4). – P. 75-101.

21. A. Zgoll. Der Rechtsfall der En-hedu-Ana im Lied nin-me-sara. - Münster, 1997.

1. Смысл категории МЕ

На прошлой лекции мы говорили об общей истории Месопотамии. Сейчас мы переходим к религиозным представлениям этой великой цивилизации, к вопросам о том, как Месопотамия видела возникновение мира, возникновение богов, возникновение Вселенной.

Как я уже вам говорил, религиозный мир Междуречья – это мир, совершенно не похожий на Египет и, во многом, не похожий потому, что Месопотамия не пережила той духовной революции, того нового осмысления религиозных реальностей, которые пережил Египет при первых династиях. В Месопотамии мы, действительно, имеем дело с продолжающейся из доистории религиозной традицией, которая сохранялась, воспроизводилась, менялась, но не революционным путем, а постепенно, эволюционно – если угодно, «внутри привычки». Поэтому от Месопотамии до нас дошли древние предания, но не дошли священные, ритуальные тексты, которые, видимо, просто не записывались.

Если в Египте мы буквально «выуживаем» доисторические пласты традиции, то в Месопотамии, скорее, надо отмечать редкие современные фрагменты записей, а, в основном, мы видим глубокую доисторию. Это другой тип сознания и другой тип исторического контекста – так мне кажется.

Когда мы смотрим на самые древние списки богов (мы уже говорили о том, что жители Месопотамии очень любили составлять списки: царские списки, списки богов – например, древнейший список богов из Фары, датируемый XXVII-XXVI веками до рождества Христова), то оказывается, что среди тех богов, которые актуальны, которые являются объектом молитвы и объектом поклонения в Месопотамии, присутствует некое существо с интересным именем ЭНМЕШАРРА.

Согласно тексту, датируемому XXVI веком до Р.Х., «актуальным», то есть почитаемым в то время богам (это, в первую очередь, Ану и Энлиль), предшествует 50 пар богов. И когда мы начинаем разбираться с ними, то понимаем, что это не столько пары богов, которые когда-то были актуальны, а потом забылись, сколько некие божественные качества, божественные имена. Так же, как сейчас в исламе очень распространено почитание 99 прекрасных имен Бога, и мусульманские четки имеют 99 косточек, а суфийские имеют и сотую (это тайное имя Бога), так и эти 50 пар богов (те же самые 100 имён!) – это энергии, качества, аспекты божественного. И среди этих 50 божественных пар присутствует имя ЭНМЕШАРРА - "владыка всех МЕ". Эн – это господин, владыка. Но что такое МЕ?

МЕ – это одна из важнейших категорий месопотамской религиозной мысли, и прямого ее аналога в Египте нет. МЕ – это сила, энергия, божественная потенция, которая имеется в каждом предмете. И в каждом предмете эта МЕ – своя. В какой-то степени, можно сказать, что МЕ - это аналог египетского Ба, но МЕ в меньшей степени связано с личностью (в Египте у каждого своя сила Ба, и она соединена со свободной волей). Здесь же это некая внешняя сила, которая действует и даёт актуальную силу той или иной вещи. И эта покоящаяся сила, которая может входить в определенные вещи, а может не входить – это и есть МЕ. И Энмешарра – это владыка всех МЕ. Значит, было представление, что всеми силами владеет одно божественное Существо, один Бог.

В шумерских списках богов Энмешарра есть, но потом он абсолютно исчезает, и уже в аккадский период мы о нём ничего не знаем. Но обратим внимание, что в шумерскую эпоху за гранью знаемого людьми божественного мира была некая активная божественная сила, которая владела всеми МЕ. И в новоассирийском заклинании I тысячелетия до Рождества Христова говорится, что Энмешарра – это тот, кто передал Ану и Энлилю (то есть «актуальным» богам) скипетры господства (видимо, в заклинаниях, в тайных текстах Его имя сохранялось). В некотором смысле, Энмешарра подобен египетскому Нуну, но только до некоторой степени. Когда мы будем говорить о месопотамских представлениях о творении мира, мы рассмотрим эти категории более подробно.

МЕ – это божественное могущество, некоторая субстанция, которая может иметься в людях, предметах и действиях, но она не персональна. Это, скорее, некий конкретный «логос», которым данная вещь вызывается к бытию. Торкильд Якобсен, автор, наверное, самой хорошей западной книги о религии Месопотамии - «Сокровища тьмы», писал, что «убеждение в творческом могуществе слова лежит в основе всей месопотамской религиозной литературы. Влияние этой идеи наиболее явственно ощущалось в ранний период» (Т. Якобсен. Сокровища тьмы: история месопотамской религии. М.: Восточная литература, 1995. С. 26). То есть в Месопотамии происходит постепенное забвение представлений о Едином Боге, Единой божественной Силе, и в большей степени, чем в Египте, начинает проявляться актуальное в народе многобожие. Это постепенно происходящий процесс.

Другой исследователь, Ван Дейк, определял, что МЕ – это «божественное присутствие в живых и неживых сущностях, неизменное, субстанциональное, но безличностное, к которому только боги имеют доступ» (J.J.A. van Dijk. La Sagesse suméro-accadienne. Leiden, 1953. - P.19). Это очень верно – оно неизменно, субстанционально, но безличностно.

Наша исследовательница Вероника Афанасьева, вслед за своей западной коллегой Гертрудой Фарбер-Флюгге, отмечает, что «так как есть все основания связывать этот корень с глаголом «быть», я даю перевод этому слову «суть» (это она пишет в комментарии на соответствующее место книги С.Н. Крамера «История начинается в Шумере». М.: Наука, 1965. С. 228).

Итак, МЕ – это «суть». Мы помним, что египетское Ка – это тоже «суть». Мы видим, что под словом «суть» могут подразумеваться совершенно разные вещи. Ка – это образ личности и любой вещи, которому личность и вещь должны соответствовать, а могут и не соответствовать. Если она не соответствует, то и не достигает своего Ка. Если это вещь, то она оказывается ненужной, как гаечный ключ, который ничего не развинчивает. А если это человек, то он не может победить на суде Осириса, и он не встретится со своим Ка после смерти. А МЕ – это «суть» совершенно другая, это некая сила, которая дается данному роду вещей, действий или людей. Я не буду долго держать вас в недоумении и скоро прочту этот список МЕ.

Как отмечает в своей книге «Ритуал в древней Месопотамии» наш прекрасный исследователь месопотамской религии Владимир Владимирович Емельянов, знаком МЕ был высунутый язык (Емельянов В.В. Ритуал в Древней Месопотамии. – СПб.: Петербургское Востоковедение, 2003. C. 34). Естественно, это не «дразнилка», а образ логоса. И слово «логос» тоже ведь можно понять как «язык», «наречие». То есть МЕ – это слово, которым творится та или иная категория предметов. И тут, конечно, всего лишь один шаг до платоновского понимания эйдоса.

Когда погибают МЕ (а разрушение МЕ – это очень страшно), то разрушается строй вещей. Вещь перестает быть, потому что видимая или осуществляемая (например, власть) вещь – только оболочка, а ее энергийная сущность – это МЕ. И сам «строй вещи» (аккадское «риксу», от глагола «связывать» или от существительного «договор») разрушается.

2. «Иерархия» МЕ

Теперь послушаем список МЕ, который приводит С.Н. Крамер. В нем упоминается более 100 МЕ, но не все из них даже поддаются переводу – не забудьте, что это клинописный текст, без гласных, и далеко не все реалии можно соотнести с нашими реалиями. Я буду читать список МЕ в той последовательности, в какой он дан С.Н. Крамером и дан древними (С.Н. Крамер. История начинается в Шумере. М.: Наука, 1965. С. 110-111). Эта последовательность отображает иерархию МЕ в кмах шумерийцев – от самых высших до более низких.

Первое МЕ – это «верховная власть», власть верховного Бога, Единого Бога. Второе – это «власть богов». Мы видим, что, кроме верховного Бога, есть еще боги, и у них тоже есть власть, но она ниже, она подчинена верховной власти. Третье – это «возвышенная и вечная корона». Оказывается, что царские инсигнии, которые дошли до наших дней – это не просто какие-то «штучки», а это внешние оболочки сильнейших МЕ, сильнейших, после «власти богов», энергий.

«Возвышенная и вечная корона» - это та тиара с бычьими рогами, которая являлась символом очень многих богов Месопотамии. Почему бычьи рога? Мы помним, что образ быка – это излюбленный образ жертвенного животного, с эпохи верхнего палеолита известный по всему Старому Свету (в среднем палеолите это был медведь). А атрибутом быка является рог, символ мощи. Это представление было и в Египте, оно встречается и в Ветхом Завете, но именно в Месопотамии оно сохраняется надолго. В Египте, кстати, на древнейших палетках встречается изображение рогов - царь изображается с рогами быка. Рогатая корона, рогатая тиара – это знак божественности. Земные цари рогатых корон не носят.

Четвёртое МЕ – это «царский трон», то, что в Египте назывались «Исидой», седалищем царским. Пятое – «возвышенный скипетр», знак власти. Шестое – «знаки царской власти». Седьмое – «возвышенное святилище», то есть храм. Так же, как и в Египте, в древнейшей Месопотамии царская власть была выше священнической. Священническая власть была, если угодно, «викарной» – священник замещал царя в священнодействии, поэтому «возвышенное святилище» – только седьмое МЕ.

Восьмое МЕ – «власть пастыря». Девятое – «царская власть» сама по себе. То есть знаки царской власти божественны, а царская власть сама по себе ниже этих знаков. Вспомним евангельский вопрос: «что больше: дар, или жертвенник, освящающий дар?» (Мф. 23:19), предполагающий ответ, что больше, конечно, жертвенник, освящающий дар. То же самое можно сказать и в отношении знаков царской власти и самой царской власти – знаки царской власти освящают царскую власть. Не царь дает стулу и палке образ трона и скипетра, а трон и скипетр дают человеку царственность. Отсюда – интронизация, коронация, венчание на царство. Даже у нас сейчас все эти инсигнии власти воспринимаются как какие-то великие божественные силы, которые в материальном виде обозначают, что некий человек обрел царственность. Поэтому все эти вещи стоят раньше, чем царская власть сама по себе.

Далее следуют вещи, которые нам понадобятся, когда мы будем говорить о женских божествах Месопотамии. «Вечная власть Госпожи» – это десятое МЕ. «Госпожа» – это Инанна, Царица неба, важнейший образ, важнейшее лицо месопотамского религиозного мира.

Ниже «вечной власти Госпожи» находится «божественная госпожа» (жреческий сан), «ишиб» (жреческая должность), «лумах» (жреческая должность), «гутуг» (жреческая должность) – перечисляются несколько важных жреческих должностей для мужчин и женщин. Они идут за «царской властью», они очень важны, потому что для Месопотамии жрец значит больше, чем для Египта. Для Месопотамии жрец, священник – это воплощение, живая икона Бога. Если в Египте таковым был только царь, то здесь очень рано священнослужители и мужского, и женского пола становятся образами Бога или богини, и поэтому они идут среди первых МЕ.

Дальше идут: «истина» (пятнадцатое), «нисхождение в подземное царство» (шестнадцатое), «восхождение из подземного царства» (семнадцатое). Потом я буду вам рассказывать, как всё это происходило, но сейчас обратите внимание, что важнейшие МЕ – это МЕ действия, и это то, что мы бы назвали «Сошествием во ад и Воскресением».

Далее: «кургарру» (евнухи, служащие в храме), «гирбадара» (евнух), «сагурсаг» (евнух). Двадцать первое МЕ – «боевое знамя», двадцать второе – «потоп», двадцать третье – «оружие» (без каких-либо дефиниций), двадцать четвертое – «половая связь». Половой акт, соитие, которое даёт рождение новому существу, характеризуется невероятным выплеском силы, энергии. Поэтому это очень серьезная религиозная форма.

Двадцать пятое МЕ – «(храмовая) проституция». Это то, что было в храмах богини Иштар - Инанны, когда её жрицы предлагали себя людям. Почему и как – об этом мы будем говорить подробно. Это очень важное действие, и это не проституция в нашем смысле слова, а определённое священнодействие. Кстати, ничего подобного не было в Египте (по крайней мере, мы ничего об этом не знаем).

Двадцать шестое МЕ – «закон», двадцать седьмое – «заговор», двадцать восьмое – «искусство», двадцать девятое – «ритуальный зал». Потом идут «музыкальные инструменты», а также такие категории, как «прямота», «честность», «разрушение городов», «сетования» (форма религиозного жанра), «радость сердца», «ложь», «доброта», «правосудие», «искусство обработки дерева», «искусство обработки металлов», «искусство писца», «мир», «раздоры», «священное очищение», «страх», «ужас», «мудрость», «усталость», «победа», «совет», «смущенное сердце», «приговор», «решение», и так далее, и так далее.

3. Множество богов или множество божественных энергий?

Мы видим, что категория МЕ охватывает очень широкий круг предметов, явлений и действий. Фактически, вся жизнь месопотамского человека была окружена энергиями. Это другой, сравнительно с Египтом, образ – если в Египте была персонализация энергии (они соединялись в человеке или в Боге), то здесь было окружение энергиями. Конечно, в человеке тоже есть энергия (когда мы будем заниматься месопотамской антропологией, я об этом буду рассказывать), но очень важно, что человек, в значительной степени, был окружён энергиями вещей, сущностей и действий, и они как бы «облучали» его. И то, к чему он сумеет себя расположить, или к чему боги дадут ему расположиться, тем он и становится: лжецом или человеком, говорящим правду, жрецом или воином, умельцем в игре на музыкальных инструментах или во вспашке поля – всё это МЕ, которые его окружают и дают ему силу.

В аккадском языке аналогом МЕ является «парцу», но это слово намного менее распространено. Более того, представление о МЕ, которое было нормой в древнейшем Шумере, оказывается теперь в сфере заклинаний, в сфере магии и уже мало живет в актуальной жизни. Религиозный строй жителей Месопотамии второго и, особенно, первого тысячелетия до Р.Х. – это уже не окружение себя «зеркалами» энергий, а присутствие этих энергий в виде отдельных личностных божеств, к которым можно обращаться с молитвой. Потому что «зеркала» энергий – это, в конечном счете, единый Бог, которого в этом смысле именуют Энмешарра, а тут уже происходит раздробление единого целого на множество проявлений.

Это представление о раздробленности диной божественности на множество божеств было характерно для очень многих европейских ученых, которые изучали месопотамскую религию. Ученые были убеждены (сейчас эти представления меняются) в том, что религии Шумера и Аккада – это классический политеизм. Например, С.Н. Крамер в своей книге «История начинается в Шумере» писал следующее: «у шумеров было множество богов, которым они постоянно приносили жертвы, постоянно поклонялись и молились. Главнейшими среди этих сотен богов были бог неба Ан, бог воздуха – Энлиль, водяной бог Энки и великая богиня-мать Нинхурсаг» (С.Н. Крамер. История начинается в Шумере, с.102).

Удивительно, что такое «школьное» представление декларируется крупнейшим исследователем шумерских текстов! Книга С.Н. Крамера «История начинается в Шумере» содержит захватывающий рассказ о том, как из разбросанных по хранилищам всего мира фрагментов складывались таблички с текстами. И переводы текстов Крамер делает очень хорошо, хотя В.К. Афанасьева переводит их на русский язык с оригинала, может быть, еще лучше.

Мы не раз еще будем говорить о том, что само обретение тех или иных шумерских текстов – это удивительная сага. Дело в том, что большинство египетских текстов дошло до нас на мало-мальски цельных папирусах. А жители Месопотамии писали на глиняных табличках, которые бились, ломались. И очень часто один кусок текста мы читаем на табличке из Стамбульского музея, потому что Месопотамия была частью Османской империи и туда очень много вывозилось, а другую часть той же таблички чудом находят где-нибудь в Филадельфии, а ещё один фрагмент – в Берлине. И исследователь должен помнить все эти таблички и мысленно составлять их вместе в единый текст. Вот именно этим и занимался С.Н. Крамер, и в этом смысле он совершенно уникальный человек. Он сложил для нас множество месопотамских текстов, но его видение религии Месопотамии в высшей степени наивно и, я бы сказал, не соответствуют реальности шумерских верований.

Вот что он пишет: «От морального и интеллектуального тупика шумеров (Обычно сейчас имя людей Шумера пишут как и название страны, только во множественном числе. Но это и не верно для правил словообразования русского языка и неудобно. Как вы скажете о человеке Шумера в единственном лице? – шумер? Поэтому я предпочитаю именовать народ шумерийцы, как, скажем, жителей Кимерии – кимерийцы, а в единственном числе – шумериец) спасало то, что многие вопросы, неизбежно возникающие на нашем уровне мышления, наверняка никогда не приходили им в голову» (С.Н. Крамер. История начинается в Шумере, с.102). То есть, по мнению Крамера, шумерийцы были бесконечно наивны и глупы, в сравнении с нами. Но такой подход – это серьезнейшая ошибка! В отличие от естественников, которые исследуют природу, и математиков, которые исследуют абсолютные числа, мы, гуманитарии, исследуем других людей. И если мы считаем этих других людей глупыми, недалекими, а народы – примитивными, то мы не добьемся успеха. Намного лучше (по крайней мере, это мой метод) считать объект исследования, будь то Лев Толстой или древние шумерийцы, намного более умным, чем ты, сознавая, что мы их до конца не понимаем – и тогда перед нами начнут открываться какие-то глубины. А если мы их считаем дурачками, то тогда мы просто многого не заметим. Поэтому я думаю, что «презумпция глупости объекта» – это тупик для гуманитарного учёного. Поэтому, когда вы будете читать книги С.Н. Крамера, то вы должны всегда обращать внимание на всё, что касается фактов, переводов, но с большой осторожностью относитесь к его интерпретациям. Когда речь идет о религиозных символах, намеках, проблемах духовного свойства, он оказывается непрофессионалом.

4. «Плачи» как жанр месопотамских письменных источников

Когда мы говорим о религии Шумера, мы должны помнить, что в области литургики, в области богослужения от Шумера до нас дошли, кроме эпоса, два вида литературных произведений (хотя сами шумерийцы, безусловно, не считали их литературными произведениями): первое – это восхваление (шум. заг-ми, акк. таниттум), которое поет жрец-певец (шум. нар, акк. наррум). Это может быть восхваление богов, города, героев древности – то есть это торжественный гимн. А второе – это плачи (шум. гала, акк. калум). Плачи – это очень распространенная месопотамская форма, неизвестная Египту. Если восхваления, гимны известны Египту, то плачи почти неизвестны. А в Месопотамии это постоянно бытующая религиозная форма.

Я уже говорил, что, в отличие от Египта, жизнь в Месопотамии очень нестабильна. Во-первых, климат – то засушливый, то слишком влажный, постоянные наводнения, причем наводнения двух видов – и морские цунами из Персидского залива, и речные паводки, когда в горах идут дожди.

Во-вторых, Египет самим местоположением отделен от всего цивилизованного мира, и в него проникнуть не так-то легко, а Месопотамия совершенно открыта всему миру. Месопотамские города, сельскохозяйственная зона переходят в пустыни и огромные степи, где обитает множество кочевников, которым, конечно, очень хочется поживиться за счёт богатых земледельческих городов и деревень.

В-третьих, Египет – единое государство, а Месопотамия редко была единым государством, и отдельные города-государства Междуречья были непрочь померяться силой, повоевать друг с другом и что-то захватить друг у друга. Даже в списке МЕ есть довольно много понятий, которые связаны с разрушением городов, захватами, оружием.

Поэтому плач – это распространенный жанр. Плачут боги, когда разрушают их города или когда лишают их власти. Плачут люди, обращаясь к богам, когда просят их о милости или о том, чтобы не допустить погибели. «Плач о разрушении Ура» (мы будем его читать) – это настоящий шедевр древней литературы. И это описание совершенно реальных событий. Ур был действительно разрушен около 2000 года до Р.Х., что и побудило Фарру, отца Авраама, отправиться вместе с семьей в северомесопотамский город Харран. События Библии и события месопотамской истории удивительным образом переплетаются.

5. Образы божественного в религии Месопотамии. Проблема антропоморфизма в изображении Бога

Древнейший знак бога в Месопотамии – это звезда, в отличие от Египта, где знак нечер («бог») изображается топором (знак власти, силы), а звезды – это образ воскресших, обретших божественность. Образ звезды как знака бога в Месопотамии неслучаен. В конце V-IV тысячелетии в Передней Азии (Месопотамия, Сирия) происходит сдвиг в иконографии Бога: если для неолита сначала были характерны абстрактные изображения Бога (например, камень), а потом, в среднем неолите, появляется антропоморфизм, то в V-IV тысячелетии возникает традиция изображать богов небесными светилами – солнцем, луной, звездами. Я думаю, что это вызвано переживанием огромного «расстояния» между людьми и богами. И Месопотамии это свойственно в намного большей степени, чем Египту – хотя и там Сириус и Орион были связаны с Осирисом, Гором, Исидой. В Месопотамии каждому божественному лицу была дана своя планета. Уже в аккадский период Мардук – это Юпитер и созвездие Тельца; Набу, его сын – это Меркурий; Нинурта – это Сатурн и Орион; Нергал (бог войны) – это Марс; Иштар – это Венера, Сириус, созвездие Девы; Семь злых духов – это Плеяды.

Обитатель Месопотамии был буквально пронизан этой космической символикой. Отсюда, конечно, и любовь к астрологии. По традиционным представлениям, наука астрология происходит как раз из Месопотамии. И упоминаемые в Евангелиях маги (то есть персидские жрецы) (Мф. 2:7), конечно, тоже были связаны с Месопотамией, которая была в то время частью Персидской державы. Евангелист, видимо, перепутал месопотамских звездочетов с персидскими магами-огнепоклонниками. Но, в любом случае, эти маги увидели звезду Христа, воссиявшую на Востоке. И это как раз тот самый опыт видения божественных звезд, видения в звездах божественного. Звезды и планеты были для месопотамлян небесными образами богов. Сами боги – за пределами неба и земли, по ту сторону нашего бытия, но как в Египте солнце было образом Ра, так же планеты и звезды были образами богов в Месопотамии.

В Месопотамии неантропоморфные образы богов предшествовали антропоморфным. Неслучайно знак звезды – это знак бога. Это могли быть и не только космические образы. Это мог быть образ горы или образ воды. Я позволю себе здесь прочесть фрагмент из книги Торкильда Якобсена «Сокровища тьмы», а потом попробую с ним немного поспорить.

«Обусловленные ситуативно, лишенные человеческих черт образы, рассмотренные здесь, изначальны, то есть принадлежат раннему периоду и сохраняются довольно долго. Они сложились, по-видимому, в Протописьменный период или даже ранее, то есть на протяжении IV тысячелетия до Рождества Христова. Но уже тогда антропоморфный облик был альтернативой или даже конкурирующей возможностью, а с начала III тысячелетия, от раннединастического периода и далее, антропоморфные черты почти полностью преобладают, оставляя прежним формам несколько двусмысленную роль божественных эмблем. Стоит также заметить, что в критические моменты общественной жизни, когда было необходимо присутствие богов, прибегали именно к их старым формам — эмблемам: они следовали вместе с армией и вели ее к победе, а также выставлялись как залог нерушимости, как свидетели и гаранты при принесении клятвы» (Т. Якобсен. Сокровища тьмы, с. 18-19).

Так пишет Торкильд Якобсен, и я считаю, что это у него слабый момент. Он структуралист, и пытается религию Месопотамии изложить как некие этапы развития, которые коренятся в логике эволюции сознания от примитивного к более «развитому». Но, как мы видим, он сам спотыкается, когда пишет, что развитие шло от эмблем к антропоморфным образам, а в важных случаях - все равно и в позднее время люди прибегали именно к эмблемам богов.

Здесь надо вспомнить две вещи. Борьба антропоморфного и неантропоморфного, то есть человекообразного и принципиально нечеловекообразного, в отношении изображений Бога существовала столь давно, сколь существовало само религиозное изображение. Мы помним его уже в живописи верхнего палеолита. Например, изображения так называемого «бога охотников» из пещеры Трех Братьев и из Лурдской пещеры, где уже сочетаются антропоморфные и звериные формы. Но если в палеолите антропоморфные образы, хотя и растворенные в животных чертах, но очень напоминающие и египетские, и месопотамские изображения, все же есть, то в эпоху неолита отмечается резкий переход: Бог незрим, непознаваем, аморфен, безвиден (отсюда – камень или вода как образ божественного, что сохраняется в Египте в образе Нуна). Потом снова появляются антропоморфные образы, а потом – у древних евреев и в исламе – полный запрет на изображение божественного.

И, с другой стороны, слова апостола Иоанна, что «Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил» (Ин. 1:18). «Он явил» – значит, Иисус Христос явил то, что люди чувствовали изначально: что Бог и человек и бесконечно различны, и едины, потому что человек – это образ Божий. И когда хотят подчеркнуть, что человек и Бог – это не одно и то же, то Бога изображают в нечеловеческом облике скалы, звезды или зверя. А когда хотят подчеркнуть, что человек – это образ Божий, Бога изображают антропоморфным, что является как бы и пророчеством о Христе, и предзнаменованием того, что человеку суждена божественность. Почему в какие-то эпохи было так, а в какие-то иначе – об этом должен судить культуролог, здесь нет никакой закономерности. И говорить о том, что существует тенденция в развитии человечества от неантропоморфности к антропоморфности образа Бога – это совершенно неверно. Это ситуативные вещи: то эпохе ближе запредельность Бога, то Его человечность. Все это меняется от народа к народу, от эпохи к эпохе, и размышление над этими изменениями - одна из интереснейших тем религиеведения.

Кстати говоря, то, что заметил Торкильд Якобсен для Месопотамии, в высшей степени характерно для Греции. Мы все восхищаемся замечательными греческими изображениями богов, созданными Праксителем, Фидием (статуи Зевса, Афины). Но мы не должны забывать, что сами греки предпочитали поклоняться не этим великолепным мраморным статуям, которые были лишь украшениями, а совсем другим образам. Для них иконой Афины на Акрополе было старинное оливковое дерево, ее же образом была сова, которая потом часто изображалась на плече у Афины. Образом Артемиды была лань. И до сих пор, как ни странно, в христианской Греции вы во многих монастырях найдете священные деревья. Например, в монастыре Панагия Палиани – одном из старейших монастырей Крита, посреди монастыря растет гигантский мирт. Вы знаете, что миртовое дерево очень медленно растет, а, значит, это гигантское дерево растет там, безусловно, еще с дохристианских времен. И в его ветвях икона Божьей Матери, а на ветки вешают изображения исцеленных частей тела или объектов услышанных молитв - скажем, о даровании чадородия – изображение младенца. И именно это древо, а не икона, есть наиболее почитаемый во всей округе образ Богородицы.

Смена антропоморфных и неантропоморфных форм – это очень важный элемент в истории религий, и в Месопотамии он действительно хорошо читается, и понятно, что так же, как в Греции, в минуты опасности, когда было не до любования красотой, люди прибегали к древнейшим символам – это проверено дестками поколений, тут ошибки быть не могло.

6. О «политеизме» месопотамской религиозной традиции

Кроме того, что и в Шумере, и в Аккаде боги соединялись с определенными планетами, они соединялись и с определенными городами. Здесь очень важно помнить, что до того, как шумерийцы пришли в Нижнюю Месопотамию (а это произошло до V тысячелетия), это были боги всех шумерийцев, а потом каждый город получил своего божественного покровителя. В городе Ниппуре почитался Энлиль, в Эриду – Энки, в Уруке – Ан и Инанна, царица неба, супруга и дочь Ана (кстати, в Уруке найден замечательный древнейший пиктографический архив, сотни маленьких табличек, который был составлен около 3000 года до Рождества Христова, когда никаких подобных архивов в Египте еще не было). Бог солнца Уту почитался в Сиппаре, а Ур – это город бога луны Нанны.

Почему Фарра и Авраам бежали из Ура именно в Харран (Быт. 11:31)? Для любого специалиста по Месопотамии это очень просто. Харран расположен в северной части Аккада, на границе с Ассирией, а Ур – в Шумере. Но эти два города имели своим главным божеством одного и того же бога – в Шумере он именовался Нанной, а в Харране – Сином. Это - одно из важнейших божеств Месопотамии, и мы еще будем о нём говорить. То есть Фарра и Авраам побежали не куда глаза глядят, а, как бы мы сейчас сказали, в город-побратим, где им были обеспечены права и возможности. Но это, естественно, в Библии не объясняется.

Понятно, что если в каждом городе «свой» бог или, хотя бы «образ бога», то это уже можно рассматривать как соскальывание в политеизм, особенно если боги городов конфликтуют между собой.

Ученые более раннего времени всячески пытались компоновать богов Месопотамии таким образом, чтобы сделать из них нечто похожее на греческий пантеон, каким его описали Гомер и Гесиод, но у них это явно не получалось. В Месопотамии все родственные и брачные связи между богами «расплываются». Но в последнее время ученые уже начинают понимать, причем не теоретически, а именно занимаясь очень конкретными исследованиями, что в Месопотамии все далеко не так «политеистично».

Например, Джоан Гудник Вестенхольц в своей очень интересной статье «Богини Древнего Переднего Востока. III – I тысячелетие до Рождества Христова» из сборника «Древние богини» приходит к очень важным выводам на основе исследования личных имен древнейшей Месопотамии (см.: J. G. Westenholtz. Goddesses of the Ancient Near East 3000 – 1000 BC. // Ancient Goddesses: The Myths and the Evidence. – London: British Museum Press, 1998. – Р. 63-82). Личные имена – это один из важнейших источников и в Египте, и повсюду, потому что почти все имена теоморфны, в них есть божественный элемент, и они дают очень хорошее представление о том, что и как почитали жители той или иной страны. Это у нас сейчас даются имена просто потому, что они красивые или потому, что они есть у кого-то из родственников, а потом уже их освящают при крещении в церкви. В древнейший период имя выбиралось очень тщательно, возможно, с помощью оракула, с помощью пророка, потому что имя – это часть сущности. Какая сущность у маленького ребенка, естественно, еще никто не знает, но имя должно отражать то, что в него вложил Бог. Поэтому случайного наименования не могло быть. И в этом смысле важны выводы Вестенхольца:

«Только два всеобщих божества Илум и Аштар/Иштар – мужской и женский аспекты единой божественной сущности – как кажется, были объектами молитвы аккадцев. Наиболее характерная черта досаргонических (раннее III тысячелетие) личных имен состоит в том, что практически единственные божества, которые они включают в себя, это Илум и Аштар. Имена божеств, которые появляются при Саргоне (Древнем) и в более позднее время Аккада, редко упоминаются в течение всего досаргонического времени» (J. G. Westenholtz. Goddesses of the Ancient Near East. 3000-1000 B.C., p. 74-75).

Илум – это, по-аккадски, «бог», а Иштар – это главное божественное женское лицо. И мы ясно видим из этих слов – а это вывод из реальных фактов, – что древнейшему периоду, первым векам III тысячелетия до Р.Х., было свойственно представление о едином божественном Начале в его женском и мужском аспектах, а потом происходит большая политеизация.

И тут мы должны сделать еще одно, уже религиеведческое, предположение. От Древнего Египта этого периода, начала III тысячелетия, до нас дошло очень мало, но мы видим, что там появляется некая эволюционная форма – образ Амона, Бога Незримого. Не была ли эта эволюционная форма попыткой не уходить в многобожие, попыткой сохранить единобожие? В Месопотамии подобной революции не было. Причин тому может быть множество, и многих из них, я уверен, мы не знаем, но на одну я укажу. Дело в том, что Египет был единым государством, и поэтому там было сравнительно легко осуществить эту революцию в пределах единого государства. А в Месопотамии каждый город-государство того времени почитал своего бога-покровителя, свой божественный образ как тот, который покровительствует городу, и он возвышался в молитвах до верховного Бога. То есть в каждом городе верховный Бог именовался по-своему. И поскольку разделенность Месопотамии была намного большей, чем разделенность Египта, то эта традиция во многом и породила большее политеистическое склонение у жителей Месопотамии.

7. Представления о Боге. Бог Ан (акк. Анум)

А теперь перейдем непосредственно к тому, что большинство ученых так неловко и неправильно именуют «месопотамским пантеоном», то есть собранием богов. Первым существом, о котором должна идти речь, будет бог Ан. Ан на шумерском и Анум на семитическом аккадском языке – это небо, но это и Бог как таковой, хотя слово, обозначающее Бога, на семитических языках похоже на всем нам известное арабское слово «Аллах» или еврейское «Эль» (скажем, в имени Нафанаил (Нафанаэль)). В Месопотамии это Илу. Аллах, Эль, Илу – это все один ряд семитических слов.

Это слово имеет ряд ин­терпретаций, и большинство самих носителей языка сводят «Аллах» к арабскому «Аваль», види­мо, аналогичному древнему семитическому слову, которое означает "Первый". Если эта этимология верна (а у нас нет больших причин сомневаться в этом), то это очень о многом говорит. Если для Египта слово «нечер», видимо, было связано с категорией религиозной чистоты, то для семитов Передней Азии оно было связано с идеей начала, то есть Бог – это Тот, Кто всему начало, Кто первый, из Кого потом произошло все остальное, Тот, Кто создал мир.

В этом смысле само слово «Илу» говорит о древнейшей единобожной традиции. Бог как нарицательное имя – Первый, а Ан – это Бог уже в личном Своем качестве. И поэтому другое слово, обозначающее Бога – это Небо (Ан). То есть Он Первый как имя нарицательное, как в Египте нечер, и Он же Ан – как в Египте Амон-Ра, как Атум. То есть это разные наименования: Бог как таковой (=нарицательное имя), и Бог как личность (=личное имя).

И личное имя Бога, Бога вообще – это Небо. Напомню, что пока мы говорим только о семитских (аккадских) наименованиях. Небо – это очень характерный образ. Небо, которое раскинулось над землей, оно едино, оно целостно. Это не сектор неба, это небо как целое, и оно недостижимо от земли – отсюда образ звезды. И эта традиция изображения Бога звездой проявляется в культурах IV тысячелетия. Небо недостижимо, но оно едино, и оно в каждой своей части – одно целое. Небо смотрит на нас. Само наименование Бога Небом, а не конкретной планетой или звездой – это, опять же, прорыв к древнему единобожию.

Для Шумера характерно другое именование Бога – ДИНГИР. Происхождение этого слова мы не знаем, но рисунчатым письмом у шумеров оно обозначалось так же, как Илу и как Ан – звездой. Таким образом, можно сказать, что и ДИНГИР, и Ан в качестве звезды – это детерминатив к слову «Бог», как штандарт или топор – детерминатив к личным именам богов в Египте.

В шумерской традиции каждому богу вменялось особое число. Если Мы уже говорили об астрологии, об умении месопотамлян по звездам читать судьбу. Вторая особенность Месопотамии – это нумерология, гадание на числах. Оно тоже было очень распространено. И все эти числовые «игры», числовые соответствия лет, которые вы найдете даже в Новом Завете, не говоря уже о Ветхом (в Библии всюду даются две традиции возрастов, то есть это разные игры цифрами) восходят к традиции древней Месопотамии. Из Нового Завета все знают число 666, и это тоже нумерология. Скорее всего, в этом числе зашифровано имя Нерона, но, опять-таки, здесь есть игра цифрами. Или посмотрите описание Небесного Иерусалима (Откр. 21:12-21) – там даются абсолютные цифры: высота стен, периметр стен, количество ворот, и все это тоже неслучайно. Передний Восток был пронизан нумерологией, и, в отличие от Египта, в Месопотамии была шестеричная система счета, которая дошла до нас в дюжинах. В англо-саксонском мире до сих пор очень многие вещи исчисляются в дюжинах: у нас коробка с 10-ю яйцами, а там – с 12-ю или с 6-ю.

Самое большое число, обозначающее верховную силу – это было число 60, и оно, конечно же, вменялось Ану. Ан – это вечно пребывающее божественное Бытие. Если угодно, это имя, проявляющее Энмешарру, о котором мы уже говорили. Культ Ана в древности не был распространен – от Шумера сохранилось всего три молитвы ему. Это очень мало, если учесть огромность библиотек Месопотамии. Мы не знаем, что было в доисторический период, но в обозримом прошлом, в V-IV тысячелетиях, видимо, было так же.

Атрибут Ана – рогатая тиара. Молитвы Ану найдены в святилище Эанна в Уруке. Он считался суровым и карающим, владыкой верховной власти, которую он дает другим богам.

Есть предание как Ан вручил правление небом богине Инанне. Проявлением Ана на земле был Энлиль, а потом достоинство Энлиля Ан вручает Мардуку, верховному богу Вавилона, и это происходит вместе с возвышением Вавилона. Но Ан вручает достоинство, то есть Ан – распорядитель верховной власти и у богов, и у людей, и распорядитель суда. Он выносит приговоры.

В III-II веках до Р.Х. Месопотамия была частью эллинистического государства Селевкидов. Политическая власть никакого влияния на религиозную жизнь не оказывала, может быть, только деньги давала на храмы. И в это время в религиозной жизни происходит обращение особого внимания на Ану, а в Уруке возводится гигантский храм Ану, шедевр архитектуры. То есть стремление к персонификации и божественному единству, которое мы встречаем так ясно в Библии, было свойственно всему миру, в том числе и Переднему Востоку. В III-II веках теперь Ан (акк. Анум) становится активным Богом, подобным Яхве или Элах-Шемайя – это бог небесный, семитский вариант Ахурамазды, персидской верховной божественной личности.

Можно провести параллель между Аном и египетскими Нуном и Амоном-Ра. Как Нун был только символом, а в актуальной религии был Амон-Ра, проявление Нуна в этом мире, так и Ан сначала был только символом, а теперь ему молятся. И это происходит во время, которое отстоит на 200 лет от пришествия Христа. Мир ощущал, что грядет что-то новое.

Очень интересным образом Ана является Гугальанна, великий бык небес. Он упоминается в Эпосе о Гильгамеше. Гугальанна – это образ, воплощение Ана, который был убит на земле и отошел в инобытие. За этим образом стоит идея жертвы, которая в Египте связана с образом Осириса. Потом мы увидим, что главная идея жертвы и смерти в Месопотамии отличается от того, что мы видели в Египте, но важно, что это здесь тоже есть, хотя форма другая. И Гугальанна – это древнейший шумерский образ убитого великого небесного Бога, ушедшего в инобытие.

Ан и его женская ипостась Антум («небо» в женском роде, и это, одновременно, и Инанна) – это отец и прародитель богов, духов, самой жизни, мира, зеленых всходов. Обратим внимание, что если египтяне постоянно пытались подчеркнуть, что при творении бытия не было женщины, не было второго, что мир сотворен одним Богом, и для этого даже использовались весьма смелые образы, то здесь этого нет, здесь используется образ брака, хотя это, конечно, это – символический образ.

Дождь – это семя Ана, оплодотворяющее землю (Ки). Поэтому одно из имен Ана – Ураш (пашня, раннее семитическое заимствование в шумерский язык). Ан – творец неба, и его власть безусловна. В гимне «Вознесение Инанны», где она становится царицей неба (это II тысячелетие до Р.Х.) есть такие слова:

«Твои приказания сбываются!
Слово властителя и господина выражает Твое веление!
О Ан, Твоя воля превыше всего – кто осмелится ей перечить?
Отец богов, Твоя воля – основа земли и неба,
Какой бог посмеет попрать её?»

От эпохи Исина и Ларсы сохранилось представление о том, что именно Ан дает царственность земным царям. Я прочту текст, переведенный Т. Якобсеном, об Ане – это он дает царственность правителю Липит-Иштару:

«Прославленный повелитель, господин, искусный жрец, стоящий над всеми, родоначальник всех властителей; с головой, высоко вознесенной, превосходящий всех, плодовитый племенной бык; громкого имени, внушающего благоговение, чьи торжественно провозглашаемые (веления) не встретят того, кто им противится, взошел по ступеням на чистую вершину власти, занял место на тронном возвышении — Ан, повелитель богов, (Из) далека он пристально взглянул на него — пристально взглянул на царя Липит-Иштара, даровал ему долгую жизнь, даровал долгую жизнь царю Липит-Иштару; повеление Ана, повеление непреложное, не оспорит никто из богов» (Т. Якобсен. Сокровища тьмы, с. 115). Такова сила Ана.

Но древний Шумер сохранил и другой образ власти – тот образ власти, когда страной управляет народное собрание. Т. Якобсен на основе исследования шумерских и ранневавилонских текстов написал даже специальную статью «Первобытная демократия» (T. Jacobsen. Primitive Democracy in Ancient Mesopotamia // Toward the Image of Tammuz and Other Essays on Mesopotamian History and Culture / Ed. by W. L. Moran. – Cambridge: Harvard University Press, 1970. – P. 157-170), которой он, собственно, и прославился (Первоначально – T.Jacobsen. Primitive Democracy in Ancient Mesopotamia // Journal of Near Eastern Studies, vol.2, 1943. – Pp.159-172.). В этих текстах упоминается собрание богов, на котором принимаются те или иные определения. Возглавляет это собрание Ан, но на нем присутствуют все боги, и они решают голосованием, выражением своей воли, как надо поступить в каких-то важных случаях – и божественных, и относящихся к земным делам.

Эти собрания происходят в Экуре – храме Энлиля в Ниппуре, в углу переднего двора (уб-шу-уккинна). Мы даже знаем, как это происходило – по крайней мере, как это описывают тексты. Сначала боги собирались на обед, пили божественное вино и ели божественную пищу, потом переходили в зал собрания. Они приносили клятву о том, что будут признавать и осуществлять принятые решения, они голосовали, и после того, как решение было принято, они все восклицали: «Хеам!» («да будет!»). И это означало, что декрет принят, и больше он не может быть изменен. Когда мы будем обращаться к шумерскому эпосу, мы не раз будем говорить о собрании богов. Это - интересное описание древнейшей формы организации власти.

Кроме того, здесь присутствует и бюрократический момент: помимо собрания богов, были специальные семь богов, которые составляли декреты после того, как боги приняли решение – если угодно, это секретариат собрания богов. Исполнение решений богов возлагали на Энлиля, о котором мы будем говорить на следующей лекции. Он – глава «исполнительной власти». Собрание богов осуществляло и верховный суд, и верховную власть, наделяло властью богов и людей (как мы видели только что, ею наделяется Липит-Иштар), судило грехи богов, преступления богов – такое тоже бывало, и мы об этом скоро узнаем – и обрекало на гибель или, наоборот, присуждало возвышение тому или иному городу или стране.

«Плач о городе Уре» как раз обращен к собранию богов, которое обрекает город на гибель. Богиня Нингаль, покровительница Ура, просит за город, но ничего не получается, и упраздняется и этот город, и III династия Ура, а последний её царь Ибби-Суэн (2027-2003 до Р.Х.) обрекается на гибель – его уведут в оковах в чужую страну. «Плач об Уре» вы можете найти к книге В.К. Афанасьевой «От начала начал. Антология шумерской поэзии» (СПб.: Петербургское Востоковедение, 1997. С. 269-287).

Таков верховный Бог и такова организация божественной власти в Шумере. Эта власть осуществлялась через Энлиля и Инанну, но осуществлялась по-разному, и об этом мы поговорим на следующей лекции.