1. Человек, Владыка созданий
2. Между небом и землёй
3. Пять образов творения мира
4. Ритуал Ашвамедхи
5. Супружеское соединение и творение мира
6. Запредельная даль
7. Престол правды
8. Дыхание жизни
9. Ахи Будхнья и Сын вод
10. Расширяющийся разум и выход за пределы смерти

Предисловие

Дорогие друзья, сегодня мы читаем сто третью лекцию по истории религии – и двенадцатую, завершающую, лекцию ведического цикла. Эта лекция будет посвящена главным целям ведической религии, можно сказать, её самому сокровенному ядру - обретению Сварнары. Для того, собственно, и существует религия, чтобы приобретать те качества, которые в нашей обыденной жизни отсутствуют, и ничего более важного в ней нет. В нашей обыденной жизни отсутствует бессмертие, отсутствует настоящая мудрость, отсутствует всемогущество – и человек жаждет всё это обрести. Поэтому, если мы хотим понять ту или иную религиозную систему, то должны, после того, как опишем все её формы и институты, посмотреть на её сущность, из этих форм достигаемую.

Когда мы обращаемся к ведической религии, перед нами открываются совершенно неожиданные для большинства людей, и даже людей верующих, смыслы. Расхожее мнение, созданное религиеведами ХIХ - начала ХХ века, гласит: религия возникает, когда человек выдумывает Бога, потому что сам он является слабым, ничтожным существом, и нуждается в некоей высшей силе, в высшем повелителе, который компенсировал бы его психологическую уязвимость перед могуществом природы. Но в действительности история религии нам говорит, по крайней мере, в отношении ведической религии, что это не так. Именно в глубокой древности, в самых началах, в тех пластах, на которые намекают Веды, человек видел свою божественность и свое могущество. Человек видел, что он – воистину божественное существо, и видел это очень глубоко.

1. Человек – Владыка созданий

Я напомню, что на санскрите Праджапати – это «Владыка созданий». И вот, в Шатапатха-брахмане мы читаем: «Человек - это Праджапати (Владыка созданий); Человек – это год (полнота бытия)» [Шат.Бр. 6:1,1,5]. То есть, человек – это не затерянное в огромном, ещё не освоенном им мире существо. В то время, когда мир был ещё действительно не освоен человеком, человек считал себя владыкой создания и полнотой бытия и свидетельствовал об этом.

Мы с вами уже читали начало шестой части Шатапатха-брахманы, и теперь продолжим чтение. Речь в ней идёт о том, что мир создан эманацией, висриджи, (сридж - «защищать», ви - «разворачиваться во все стороны»). В книге «Древнеиндийская философия» есть неплохой перевод этого фрагмента Шатапатха-брахманы. В тексте использовано санскритское слово Праджапати, но это, по-видимому, было сделано просто для затемнения смысла, потому как не переведено там и слово Пуруша. Я перевожу все эти слова на русский язык. И выражение «троякое знание» я предлагаю в иной более точной формулировке – «знание трех вед» - то есть знание Ригведы, Самаведы и Яджурведы. Принимая эти оговорки, мы будем слышать брахману так, как слышали ее ведические арии.

«Этот человек, Владыка созданий, пожелал: «Я хочу стать больше, я хочу размножиться. Он прилагал усилия, предавался подвижничеству. Приложив усилия, предавшись подвижничеству (тапас), он первым создал Брахмана, поистине в этом знание трёх Вед. Тот стал его опорой (Брахман стал опорой человека). Потому говорят: «Брахман – опора Вселенной…»

Я подчёркиваю, что не Брахман создал человека, а Брахмана создал «человек - Владыка созданий». Так утверждали ведические арии.

«…Поэтому тот, кто повторяет слова, обретает опору. Ибо опора есть то, что есть Брахман... Владыка созданий создал воды. Из речи, которая есть вселенная, была создана его речь (Слово «речь» и «слово - логос», которое нам привычно через Евангелие от Иоанна, это, конечно, одно и то же. «В начале было слово…» [Ин, 1:1]). Она достигла всего этого. Так как она достигла, она – вода (это игра слов: ан – это «достигать», и одно из названий воды). Так как она покрыла – она вода...

Она покрыла всё – то есть, речь, есть основание и сила бытия, именно она есть «Слово». То что во множестве традиций, в том числе и в индийской, и в библейской именуют начальными водами, для Шатапатха Брахманы, как и для евангелиста Иоанна есть речь, слово.

…Он (Праджапати - «Владыка созданий») пожелал: «Я хочу родиться из этих вод!» С этим знанием трех вед он вступил в воды. Из-за этого возникло яйцо. Он коснулся его, сказав: «Да будет, да будет больше!» Поистине так сказал он. Поистине из этого первым был создан Брахман, это поистине знание трех вед. Поэтому говорят: «Брахман – перворождённое этой Вселенной!..»

Обратите внимание: Брахман – не тот, кто создал всё, будучи сам не созданным, а перворождённое. А идея рождённого – это как раз висриджи, эманация саморазвёртывания человека - Праджапати – «Владыки созданий», а Брахман – это перворождённое при развёртывании человека.

Так человек при своём развёртывании создаёт бытие. Это нам знакомо по девяностому гимну X мандалы, но здесь подчёркивается особо. А дальше речь идёт о создании зародыша. «Начало» на санскрите - Агри.

«…Далее. Зародыш внутри был создан в виде Начала (Агри). Он есть начало, ибо он был создан как начало этой Вселенной. Поистине он – Начало - Агри и называют его Агни (огнём) тайно. Ибо боги любят неявное. Далее то, что скопилось там в виде слезы, стало Ашру (Ашру – «слеза»),. Это поистине Ашру и называют его Ашва (конь) тайно, ибо боги любят неявное... (Образ коня нам сегодня понадобится как образ Вселенной) Он пожелал: «Я хочу породить эту (землю) из этих вод, возвышаясь над ними!» Размяв её, бросил он её в воды» [Ш.Бр. 6:1,1,5].

Как вы понимаете, это есть творение; человек творит всё бытие. В сущности, если девяностый гимн X мандалы Ригведы говорит о творении путём самопожертвования, то здесь эта идея самопожертвования несколько умалена, хотя и не исключена полностью: тут постоянно присутствует идея Агни, огня как субстанции, на которой приносятся жертвы.

Желание, кама, – использовано то же самое слово, что и при обозначении полового желания. Вы помните Камасутру. Здесь – желание-кама и его осуществление. Мир создан желанием. Это соответствует девяностому гимну X мандалы, где присутствует самопожертвование изначального человека, как акт желания. Мы должны это понимать, и об этом ясно говорит Мирча Элиаде:

«Подобно Пуруше РВ 10:90, Единое (или «самое возвышенное», abhu на санскрите) предшествует мирозданию и творит вселенную эманацией (висриджи) из себя самого, однако, не утрачивая и своей трансцендентности. Эту мысль над твердо держать в уме, поскольку она является основополагающей для позднейших индийских размышлений: и сознание и вселенная возникли в результате творящего желания (kama). Один из глубинных истоков (germs) философии Санкхья, Йоги и Буддизма усматривается в этом» [M. Eliade. History of religious ideas. Vol 1. P.226].

Так что идею, что человек своим желанием создал Вселенную, Брахмана и богов, надо ясно иметь в голове, если мы занимаемся древнейшей ведической индийской религией. Это ключ. Он кажется нам невероятным, ведь мы в библейской традиции и через Древний Египет, через ислам привыкли к совершенно другому соотношению Бога и человека. В христианстве и в египетской религии лишь немного приоткрывается тайна тождества Бога и человека. В священных текстах христианства она достаточно глубоко и ясно проговаривается, но христианство жизни, отказывается это признавать. Оно скорее возвращается к идее иудаизма и ислама, что между человеком и Богом – бездна, что между сотворённым и несотворённым - пучина.

Опять же, мы об этом порой забываем, но в Ветхом Завете, в начале Книги Бытия, мы видим нечто подобное: «И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему по подобию Нашему... И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его…» [Быт. 1:27]. Эти слова, в сущности, можно перевернуть, и сказать так: «И создал человек божественное и мир по своему образу и подобию». Если есть образ и подобие, то есть и тождество. По крайней мере, древние арии ставили акцент так. Это совершенно ясно. Они ставили акцент не на том, что Бог создал человека по Своему образу и подобию, а на том, что мир создан человеком по его образу и подобию, в том числе так созданы и боги.

«В Ригведе, – продолжает Мирча Элиаде, – уже ясно видна тенденция свести множество богов к единственному божественному принципу – То, что одно, восхищенные поэты именуют множественно. РВ 1:164,46 … Одно, То – запредельное и богам и творению, будет развито в Упанишадах и в некоторых философских системах» [M. Eliade. History of religious ideas. Vol 1. - P.226].

Мирча Элиаде, хотя и знает индийскую традицию прекрасно, и сам был погружён в неё, был аскетом в верховьях Ганга, то есть, он понимает все эти вещи, - тем не менее, следуя нашей общей западной традиции, пишет, что «тенденция свести уже видна в Ригведе», как будто раньше этой тенденции не было. Однако Ригведа ясно утверждает, что боги родились позже человека. Например, в 129-м гимне X мандалы. Этот замечательный космогонический гимн я вам несколько лекций назад читал целиком.

2. Между небом и землёй

В 72-м гимне X мандалы РВ говорится о создании мира. Опять же, там используется образное выражение Брахманаспати, то есть, «Владыка молитвы». Даже Татьяна Яковлевна Елизаренкова пишет, что это неизвестный Бог, или же эпитет одного из богов. Но на самом деле это тот же самый Пуруша, как «Владыка молитвы», это тот же самый человек.

«Владыка молитвы (Брахманаспати) их
Выплавил, как кузнец.
В первом поколении богов
Из небытия бытие родилось
(То есть, в первом поколении богов из небытия родилось бытие, а человек – это ещё чистое небытие).
Следом за ним стороны света родились.
Это от - с ногами, простертыми кверху
Земля родилась… [РВ 10:72, 2]

Некое существо с ногами, простёртыми кверху – это tád uttānápadas pári. Никто из индологов не может точно сказать, что это за образ. Говорят, что это образ роженицы, что это йогический образ, а на самом деле это - человек, и его ноги, простёртые кверху, означают, что он из небытия входит в бытие. Голова его уже находится в этом мире.

Крупнейший индолог Луи Дюмон сказал, что человек – существо, которое ногами ходит по земле, а головой касается небес, а древний ведический гимнограф говорил противоположное. Человек – это существо, у которого ноги в небесах, который вышел оттуда, с неба, из инобытия, а головой касается созданного им мира. Он - и там, и тут.

…От земли родились стороны света.
От Безграничной (Адити) родился Умелый (Дакша),
От Умелого – Безграничная (это двойная форма, они рождают друг друга).
Ведь Безграничная родилась,
О Умелый, которая дочь твоя.
Вслед за ней родились боги, счастливые,
Бессмертию сродни» [РВ 10:72, 2-5].

То есть, боги, счастливые и бессмертные, родились потом. Когда мы читаем греческую мифологию, то видим рождение поколений богов, а в начале этого – пучина, о которой греки не говорят, или же говорят какие-то неопределенные домыслы, но эти домыслы – рефлексия общей индоарийской памяти. Только в Ведах она проработана, певцы Вед артикулировали эту память не как сказку, а как гимн, который воссоединяет человека из этой земли (ведь есть эмпирический человек на земле, который думает о своей судьбе, о своей вечности) и человека вечности. «Не забывай, кто ты, не забывай свою божественную природу» – это постоянно звучит в гимнах.

Вы помните 164-й гимн I мандалы, гимн слепца Герхатамаса (то есть, того, кто погружён в глубокий мрак). В нём он говорит:

«Небо – отец мой, родитель (Отец мой небесный). Там пуп (nā́bhi).
Родня (bándhu) моя, мать – эта великая земля.
Внутри двух простертых чаш – лоно (yóni).
Здесь отец вложил зародыш дочери…
Этот алтарь – крайняя граница земли.
Это жертвоприношение – пуп мироздания.
Этот Сома – семя племенного жеребца,
Брахман этот – высшее небо речи»
[РВ 1:164,33;35].

Эти слова на первый взгляд кажутся непонятными, но сейчас они станут нам совершенно ясны. Отец – небо, а мать – земля, и там, на небе, в противоположность нашему биологическому образу, находится пуповина, которая связывает не мать с ребёнком, а Герхатамаса, знающего эти тайны, с отцом, с небом. Если угодно, небо - отец, имеет пуповину, которая соединяет его с сыном.

Кстати говоря, вспомните мегалитические курганы, там мы видим символ этой пуповины, символ этой связи неба с захороненными в кургане людьми. В мегалитических памятниках она очень часто изображается между курганом и небом. Об этом я говорил в книге «Доисторические и внеисторические религии» (Рипол классик. Москва, 2017. – С.310-311).

Далее в гимне сказано: «отец вложил зародыш дочери». Земля была создана небом, и потом оплодотворена отцом. Этот зародыш – Герхатамас, как и любой человек, а небо – это человек же, который дал семя земле, от которого родился каждый, в том числе и поэт Герхатамас. И это не какие-то поэтические метафоры, это прямой контекст, прямое чёткое слово.

Этот 164-й гимн построен в форме загадок, но единственная отгадка присутствует как раз после только что приведенной нами загадки - в тридцать пятой строфе: «алтарь – крайняя граница земли». То есть, крайняя граница земли, граница между землёй и небом, пролегает там, где приносят огненную жертву. Алтарь – ещё земля, он построен из кирпичей, из неких материальных субстанций, но он – граница земли потому, что на алтаре горит огонь, который возносит жертву в небо. Жертвоприношение – пуп мироздания, потому что огонь, поднимающийся к небу, через жертвоприношение соединяет знающих людей с небесным отцом.

Только что я читал Шатапатха-брахману, и там говорится, что конь был одним из первых созданий. Конь, как и человек, – это некая запредельная сущность, созданная до неба и земли. А здесь сказано, что «Сома – семя племенного жеребца». Семя племенного жеребца, которым даётся жизнь – это хорошее семя, это царь Сома, это небесная субстанция, небесная кровь, которую пьют и боги, и люди, но это и семя, из которого вырастает человек небесный, человек Сварнары.

«Брахман этот – высшее небо речи» означает, что Брахман – это слово, которое выводит человека на высшее небо, в абсолютную запредельность. Это слово молитвы, слово гимна. Неслучайно это говорит Герхатамас, слепец, тот, который не видит. Он не может видеть окружающее нас многообразие форм, но он знает слово, которое его соединяет с тем миром.

И этот мир создан как акт желания. Очень часто божественное начало именуется Савитаром - «Побудителем», «Тем, кто даёт желание». Арии видели в человеке страсть, которая приводит к рождению, которая соединяет мужчину и женщину, которая делает из двух одно. И отчуждённого, эгоистического, равнодушного человека делает частью двух, соединённых страстью любви. Кроме того, результатом этой любви является плод жизни, новое существо, ребёнок – и это образ творения мира. Так же, как в возжелании соединённые двое творят третье, и Пуруша своим желанием творит мир, творит бытие. И это не столь чуждый христианам образ. Давайте посмотрим на Дионисия Ареопагита, который в четвёртой главе трактата «О божественных именах», по сути говоря, пишет то же самое. Рискованный образ плотской любви Дионисий Ареопагит убирает, но исходящие из него понятия сохраняются.

«Сам (Бог) являющийся Причиной всего благодаря любви к прекрасному и благому во всём, по избытку любовной благости оказывается за пределами Себя, будучи привлекаем ко всему сущему Промыслом, словно благостью, влечением и любовью, и из состояния запредельно всё превышающего низводится сверхсущественной, неотделимой от Него выводящей во-вне силой. Почему и называют Его опытные в божественном люди Ревнителем, - как испытывающего сильную и добрую любовь к сущему, как побуждаемого Своим любовным влечением к ревности…»
[Дионисий Ареопагит «О божественных именах» 4:13].

3. Пять ведических образов творения мира

Мирча Элиаде в «Истории религиозных идей» выделяет пять образов творения мира в Ведах. Первый – это творение через оплодотворение первичных вод золотым зародышем: «В начале он возник как золотой зародыш. Родившись, он стал единственным Господином Творения. Он поддержал землю и это небо» [РВ 10:121,1,1-3]. Хираньягарбха, «золотой зародыш», – очень важный образ, он нам ещё понадобится.

«Что есть по ту сторону неба, по ту сторону этой земли, по ту сторону богов – асуров, – Что за первый зародыш восприняли воды, где виднелись вместе все боги?» [РВ 10:82,5].

Это и есть хираньягарбха; зародыш – это семя Творца, а Творец – человек. «Кто древле рожден от подвижничества, кто древле родился из вод… Поистине, это То (Атман)» [Катха Уп. 2:1,6]. То есть это то, что и дало семя. Поэтому в тексте постоянно перетекает этот образ, что от Адити родился Дакша, а от Дакши Адити. Первый человек - это человек как принцип, но при этом и вполне человек – такой же, как и мы. Тем более, мы все – этот человек, мы все – этот принцип с точки зрения ведических ариев. Первый человек, даёт семя, создающее золотой зародыш.

А почему он золотой? Это не просто красивый образ, это вполне объяснимо, потому что золото – это цвет и Сомы, и Агни; это и Агни, и Сома одновременно. Но теперь-то мы уже знаем, что такое Агни, и что такое Сома.
Человек создаёт этот зародыш, и из него рождается человек, и рождаются боги. У Мирча Элиаде в первом образе творения мира речь не идёт о человеке, но он там присутствует, поскольку семя для зародыша должно быть кем-то дано, и этот некто – человек.

Второй образ творения по Элиаде, это, конечно, Пуруша-сукта, известный гимн человеку, который своим самопожертвованием создал мир. Мирча Элиаде цитирует такого знатока индийского ритуала, как Ян Гонда, его книгу «Вишну и Шива»: «Пуруша одновременно и жертва и божество жертвоприношения. РВ 10:90 ясно утверждает, что Пуруша предшествует и превосходит творение, а мироздание, жизнь и люди происходят из его тела» [J. Gonda. Vishnu and Siva. – P.27].

Если мы заменим Пурушу на «человека», то услышим истину. Гимн этот читался при обрядах рождения сына, при закладке храма и при очищениях возобновления жизни. То есть при самых важных обрядах читался этот гимн, провозглашавший, что мир был создан человеком по своей воле и из самого себя.

Третья форма творения из единства целостности сущего и несущего – это 129-й гимн. Он начинается, как вы помните, так:

Не было не-сущего и не было сущего тогда.
Не было ни воздуха, ни небосвода за его пределами…
…Не было ни признака дня - ночи.
Дышало, не колебля воздуха, по своему закону Нечто Одно…
[РВ 10:129,1-2]

Но это Нечто Одно, опять же, человек.

Наконец, четвёртая форма творения – это разделение Индрой Вритры, отделение неба и земли Индрой. Мы уже знаем этот 32-й гимн I мандалы Ригведы. Но, конечно, это уже не самое начало.

И последний, пятый образ творения у Элиаде – образ всетворца Вишвакармана, скульптора, который вытесал мир. Это 81-й гимн X мандалы РВ. Вот эти пять образов. К ним можно добавить ещё тот, который мы слушали на прошлой лекции, - о Яме и его сестре Ями. Яма, отказавшись от соития со своей сестрой, то есть, от возвращения в состояние единства, разделившись со своей сестрой, отказавшись от единства, в котором он был, естественно, во чреве, тем самым творит мир. Мир создаётся тем, что остаётся только его половина [РВ 10:10], когда первоначальная целостность разрушена.

За всеми этими образами, которые в Ведах присутствуют в большом количестве, отражая и разные поэтические видения, и, возможно, разные изводы сказания, стоит одна и та же мысль, что мир и боги были созданы желанием человека, который пошёл на самопожертвование ради творения мира.

Если мы возьмём германский эпос, то в «Прорицании Вёльвы» говорится о творении человека и творении мира, но там роль человека уже совершенно забыта. Человек творится намного позже мира – на шестой, как бы мы сказали, день. Возможно, это уже влияние христианства, возможно, это особенность деградирующей индоевропейской религии. Творение людей в «Прорицании Вёльвы» происходит так:

«И трое пришло из этого рода асов благих и могучих (Один, Вили и Ве) к морю, бессильных увидели на берегу Аска и Эмблу (ясень и иву), судьбы не имевших.
Они не дышали, в них не было духа, румянца на лицах, тепла и голоса; дал Один дыханье, а Хёнир – дух, а Лодур – тепло и лицам румянец»
[Старшая Эдда. Прорицание Вёльвы 17-18].

Шотландский санскритолог Артур Берридэйл Кит, очень интересный учёный, который начинал как дипломат в Индии и так в неё влюбился, что впоследствии стал очень крупным специалистом, писал:

«В ведах боги не бессмертны и произошли после творения от Адити, вод и земли (но сама Адити, безграничность, была создана как эманация человека, висариджи человека). РВ 10:63, 2. «Все ваши имена, о боги, достойны поклонения, достойны восхваления, а также и жертв (этих имён много). О, вы, что рождены от Адити, от вод, от земли, все услышьте здесь мой призыв!» Боги получили дар бессмертия от Савитри РВ 4:54,2 или от Агни 6:7,4…».

«…Благодаря твоим силам духа (это обращение к Агни) они (все боги) пришли к бессмертию», или от вкушения Сомы РВ 9:106,8. Индра обрел бессмертие тапасом РВ 10:167,1. АВ – все боги получили бессмертие таким образом АВ 11:5,19 – «с помощью состояния брахмачарина – жара - боги сразили смерть».

Этот гимн Атхарваведы воспевает Брахмачарина, т.е. ученика брахмана. И говорит, что подвижничество, которое требуется от Брахмачарина, это и было то подвижничество, которым боги сразили смерть. В Атхарваведе задаётся и такая загадка: «Благодаря кому (Индре) боги поднялись на небо, оставив тело, к пупу бессмертия (amritasya nabhim)» АВ 4.11.6. Тексты Брахман однозначно утверждают, что определенными жертвоприношениями боги обрели бессмертие» [A.B.Keith. The Religion and Philosophy of the Veda and Upanishads. Cambridge (Mass) 1925. 2 vols. – Р.82 и сл.].

Мы, конечно, должны понимать, что боги, в отличие от смертных людей, бессмертны. Боги ныне бессмертны, но они были смертными. Это, опять же, неожиданно для нас, неожиданно для Египта. Но в Ведах боги были как люди, а изначальный человек, свободно избрал смерть и жертвоприношение, чтобы создать мир. То есть смерть – это, если угодно, великая победа жизни, потому что если бы не было самопожертвования человека, то не было бы и результата – создания мира и возвращения людей к Богу.

4. Ритуал Ашвамедхи

Самый главный, самый сложный и дорогой ритуал ведической традиции – это Ашвамедха, жертвоприношение коня. Ашва – это «конь», а медха – «жертва». В Шатапатха-брахмане говорится:

«Воистину Ашвамедха это всё, и тот, кто, будучи брахманом, ничего не знает об Ашвамедхе, вообще ничего не знает. Он не брахман, он заслуживает прозвания разбойник» [Шат. Бр. 13:4,2,17].

Древнейшая и весьма почитаемая Брихадараньяка-упанишада начинается с текста об Ашвамедхе:

«Ом! Поистине, утренняя заря – это голова жертвенного коня, солнце – его глаз, ветер – его дыхание, его раскрытая пасть – это огонь Вайшнавара; Год – это тело жертвенного коня, небо – его спина, воздушное пространство – его брюхо, земля – его пах, страны света – его бока, промежуточные стороны – его рёбра» [Брихадараньяка-упанишада, 1:1]. И так далее. Понятно, что тут воспроизводится образ Пуруши. Жертвенный конь в Ашвамедхе – это Пуруша, но в образе коня. Потому что конь – это одно из первых явлений, ещё до создания мира, это тот же человек, из которого творится мир. Здесь он творится из коня. Поэтому знающий это знает всё, а незнающий не знает ничего.

Как совершалась Ашвамедха? Это очень интересный ритуал, в нём много непонятного. Думаю, нельзя надеяться, что я или кто-то другой объяснит его до конца. Масса индийских учителей давали различные интерпретации Ашвамедхи – часто символические, часто буквальные. Но посмотрим на главные аспекты этого священнодействия.

Во-первых, заказчиком Ашвамедхи может быть только великий царь, потому что совершение Ашвамедхи полагает собой покорение мира. Понятно, что обычный человек на такое не способен. Ашвамедха совершалась с ведических времен до ХVI - ХVII века. Это ведический ритуал, но в Индии всё сохраняется. Как вы помните, ритуал Агничаяны, описанный в Ведах, совершается и в наши дни.

Итак, как совершалась Ашвамедха? Освященный конь старше двадцати четырёх лет, то есть старый, окружённый воинами, год обходит мир. Этот конь идёт со специальной табличкой на лбу, которая фиксирует, что это не простой бродячий конь, а конь Ашвамедхи. Конь ходит, где хочет, в течение года. Первоначально он обычно отпускается в северо-восточном направлении, а за ним идут молодые витязи, воины-кшатрии. Если этот конь заходит на территорию другого царя, не того, кто заказал ритуал, то этому царю остаётся одно из двух. Или сразиться с этими витязями и, если он их победит, понятно, Ашвамедха заканчивается печально. Или же, если он проиграет, его земля присоединится к владениям заказчика, или он может признать над собой символически власть заказчика Ашвамедхи, стать символически его вассалом, и тогда всё продолжается, как было.

И вот, в течение года этот конь обходит мир – конечно, небольшую его часть, но, тем не менее, символически это весь мир. Заказчик Ашвамедхи – это чакравартин, «властитель четырёх сторон света» (буквально - вращающий колесо). В течение этого года во дворце раджи-заказчика брахманы творят соответствующие ведические ритуалы. Через год конь возвращается, и его вместе с двумя другими конями запрягают в золотую колесницу. В Ригведе об этом говорится так:

Они запрягают желтоватого, пламенного, бродящего вокруг неподвижных. Светят светила на небе. Они запрягают пару любимых его буланных коней по обе стороны колесницы, огненно-красных, неустрашимых, мужей возящих [РВ 1:6, 1-2].

Желтоватый, пламенный – это одновременно и огонь, и Сома, и конь может быть такого цвета. После ритуального омовения коня, царицы раджи-заказчика Ашвамедхи, его жёны, обмазывают тело этого жертвенного коня топлёным маслом, умащают его, украшают золотыми шнурами и другими украшениями его гриву, хвост и голову. После чего брахманы совершают удушение коня.

Надо сказать, что этот жуткий обряд удушения коня кое-где сохранился – не в Индии, а на Алтае. Там он уже связан с демоническими культами, с шаманизмом, хотя, видимо, первооснова его та же, поскольку алтайский шаманизм имеет связи с ведической традицией, имеет ведические корни, хотя, значительно деградировав, забыл свои основания. Об этом я говорил в лекциях о шаманизме.

А потом совершается самое странное, но сейчас мы объясним, в чём тут дело. В ночь после удушения главная царица остаётся с этим конём и с остальными царицами, и она должна вступить в половую близость с этим жертвенным конём – с конём убитым, задушенным. Это символическое действие, которое описывается в разных тестах с разной степенью подробности. Интересно, что остальные царицы в это время произносят всякие непристойности, подбадривая первую жену на данное действие явно не соответствующими уровню ритуала словами, и она им отвечает тем же.

Это не совсем ясный аспект, который, видимо, нужен для того, чтобы символ жертвоприношения и реальность не вполне совпадали, чтобы между ними оставался некий зазор, при том, что все ритуальные действия исполнялись бы. Возможно, когда-то, в доисторическое время, этого нюанса и не было, но уже в Яджурведе этот ритуал описан подробно, и уже считается чем-то не совсем, мягко говоря, этичным, поэтому и сопровождается некоторым осмеянием самого себя. Однако первоначально это был обряд соединения неба и земли; это зачатие земли от неба.

Царица, безусловно, это земля, а конь, уже принесённый в жертву, это небо, это тот же Пуруша. Это соединение реальной земной царицы с Великим Человеком, Махапурушей; по сути говоря, это священный брак. Это аналог того, что мы знаем по месопотамской традиции, или по критской традиции, это брак Осириса и Исиды, это священный брак, но здесь мы видим его в такой форме.

Наутро брахманы встречают царицу, которая соединялась с умершим конём, и очищают её от скверны чтениями специальных очистительных мантр – и от неправильного соития, и от оскорбительных, я бы сказал, глумливых речей. Потом царицы намечают золотыми и серебряными булавками те линии, по которым будет разделан жертвенный конь, и брахманы его разделывают. И здесь стоит подчеркнуть, что это делают именно те, кто с ним как бы соединялись, те, кто с ним в некоторой степени были одно. Одна совершала символическое соитие с жертвенным конём, а другие это видели и поощряли, но они же участвуют и в священнодействии расчленения этого коня. Потом его мясо жарят, и все его вкушают, заказчик ритуала и брахманы, и таким образом соединяются с этим небесным миром, ставшим единым с ними.

Во время совершения Ашвамедхи брахман говорит: «Да родится брахман в святости, да родится князь в царском величии, витязь, стрелок, воин с великим луком на непобедимой колеснице. Да родится корова молочной, бык сильным, лошадь – быстрой, жена – плодовитой, воин – победоносным, юноша - искусным в слове. Да будет витязем сын жертвователя (то есть настоящим рыцарем), да подает нам Праджанья (молния) довольно дождя. Да родится для нас обильно пшеница [Ваджасанея самхита (Яджурведа) 22:22].

Мир как бы благоденствует благодаря совершению Ашвамедхи. В древней индийской традиции, как я вам уже говорил, совершалась и Пурушамедха, жертвоприношение человека, в жертву приносили не коня, а человека как аналог великого Пуруши, причём – человека-представителя высших каст. Для этого покупался брахман или кшатрий за тысячу коров и сто коней. Это колоссальные деньги, как бы мы сейчас сказали. Однако большинство шраутасутр требуют в последний момент отпустить человека и заменить его жертвенным животным. Лишь Санкхаяна и Вайтана настаивают на убийстве человека. При совершении этого жертвоприношения также читается 90-й гимн X мандалы Ригведы.

Вы помните, что в германской мифологии Один сам себя принёс в жертву себе же. Адам Бременский в ХI веке сообщает, что в Упсале каждые девять лет вешали девятерых мужчин и много животных. Это попытка воспроизвести совершившееся вначале жертвоприношение человека. Кстати говоря, у викингов оно было добровольным: нельзя было принести в жертву каких-нибудь схваченных разбойников, пойманных людей, хотя викинги, конечно же, сами были большими разбойниками. Естественно, нельзя было приносить в жертву рабов; это всегда должен быть благородный человек, добровольно согласившийся принести себя в жертву. Понятно, что им сулили великую, благую жизнь в мире Вальхаллы, но это уже другой разговор.

5. Супружеское соединение и творение мира

Воспроизведение этого жертвоприношения было необходимо, чтобы земля была едина с небом. Поэтому и совершалось царицей соитие с мёртвым жертвенным конём. Но надо сказать, что не только странное соитие Ашвамедхи, но и любое супружеское соединение мужчины и женщины, уподобляется творению мира. В Брихадараньяка-упанишаде, завершающем тексте Самхиты, сохранилось описание ритуала, который до этого, видимо, транслировался устно - описание ритуала супружеских отношений.

Здесь всё очень подробно описывается. Тут нет, как в Камасутре, описаний разных поз и приемов соития, но описывается его духовный смысл, и те слова и те приёмы дыхания, которые должны применяться мужчиной в отношениях с женщиной, когда он хочет дать ей максимальное удовлетворение в любви, когда он хочет получить от неё ребёнка – или же, наоборот, когда он с ней соединяется, но ребёнка в данный момент не хочет. В различных случаях он произносит разные слова, организует дыхание по-разному, но нам важен здесь один момент. Вот как именно должно происходить такое действие:

«Омыв руки, наполнив водой сосуд и трижды окропив его водой, [он произносит]:

«Иди отсюда, Вишвавасу…»

Вишвавасу – это царь гандхарвов, а как вы помните, незамужние девушки принадлежат гандхарвам; считалось, что гандхарвы – их первые возлюбленные. И для того, чтобы девушка вышла замуж, стала женой какого-то мужа, гандхарву надо было отправить куда подальше. Вишвавасу – в переводе - благосклонный ко всем.

«…Ищи другую юную девушку –
[Отпусти] жену вместе с мужем (или – «я иду вместе с моей женой», такой перевод тоже можно сделать).
Затем он приближается к ней (к женщине, к жене), [произнося]:
Я – жизненное дыхание, ты – речь.
Ты – речь, я – жизненное дыхание.
Я – саман (как вы помните по названию Самаведы, сама – это пение, торжественное пение), ты рич (стих Ригведы).
Я – небо, ты – земля.
Давай же приложим усилия,
Сольём воедино семя,
Чтобы приобрести дитя – мальчика…»

Весь древний мир считал, что семя есть и у женщин, и у мужчин. Выделение женщины тоже называлось семенем.

«…Затем он раздвигает её бёдра, [говоря], Раздвиньтесь, небо и земля! Введя в неё член, прижавшись устами к устам, и трижды проведя [рукой] по её телу сверху вниз, (видимо, к лону), он [произносит]:

«Пусть Вишну приготовит лоно, пусть Тваштар (Мастер, Творец) сотворит образы.
Пусть Праджапати (Владыка молитв) вольётся, пусть Дхатар даст тебе плод» [Бр.Уп. 6:4, 20-21].

Там довольно длинный текст, но вы уже видите, что это соединение полностью связано с образом соединения неба и земли, как и в Ашвамедхе. Каждое соединение; то есть, любой брак – это иерогамия, это священный брак, а не простое явление, как у нас считается. И в этом же разделе Брихадараньяка-упанишады указывается:

«Поистине, сколь велик мир того, кто совершает жертвоприношение ваджрапея (ваджрапея переводится как «питьё могущества»; это второе после Ашвамедхи великое царское жертвоприношение), столь велик мир того, кто производит совокупление, зная это» [Бр.Уп.6:4,3]. А кто не знает, тот ничего не получает, как животное.

6. Запредельная даль

Таким образом, человек и при творении себе подобных, и в жизни является проекцией образа первого человека; собственно, он – его эманация. Он и этот первый человек – одно, только вот нынешний эмпирический человек об этом забыл, и вся ведическая традиция это ему напоминает, говорит ему об этом. Так понимая сущность человека, ибо история творения важна для этого, как же её осуществить и правильно перейти к своему изначальному состоянию?

Задача человека для ведического ария состояла в том, чтобы из своего эмпирического состояния, в котором все мы находимся, перейти в то состояние, которое было до создания мира у Пуруши, у первого человека. И здесь появляется та категория, о которой я вам уже немного рассказывал, это парах параватах, «запредельная даль» – категория, которая уже в Ведах почти забыта. Только четырежды она упоминается там в разных контекстах. Эту тему разрабатывал мой покойный учитель Всеволод Сергеевич Семенцов, и я приведу в его переводе те четыре кусочка из Ригведы, где упоминается парах параватах.

Но сначала скажем: в Брахманах говорится, что Индра, убив Вритру, уходит в парах параватах, где его находят предки и боги. Предки, то есть умершие люди, и боги – они находятся в этой запредельной дали, в парах параватах. Это говорится и в Айтарея-брахмане, и в Шатапатха-брахмане, и в Айтарея-араньяке.

А вот – отрывки из Ригведы, где упоминается парах параватах. Во-первых, это «Если твой дух ушёл далеко в парах параватах» [РВ 10:58,11], что означает «когда он уходит далеко, когда он не возвращается». Во-вторых, это банальное заклинание на изгнание соперницы из 145-го гимна X мандалы. Женщина не хочет, чтобы у её мужа была другая женщина, и она изгоняет соперницу. Одна из формул этого небольшого заклятия – «В парах параватах изгоняем соперницу» [РВ 10:145,4].

Безусловно, это уже снижение уровня. Запредельная даль, где пребывают предки и боги, парах параватах, что там делать сопернице? Это примерно то же самое, что «пошла куда подальше, чтобы духу твоего тут не было». В таком просторечном выражении используется эта формула. И, кстати, этот случай указывает на то, что уже к эпохе Вед, понятие парах параватах значительно забылось и эту формулу можно было использовать в банальных случаях. Но в 180-м гимне X мандалы оно было употреблено вполне к месту: «Словно страшный рыкающий зверь чёрный, ты (речь идёт об Индре) пришёл из парах параватах» [РВ 10:180,2].

И очень важное для нас, связанное с золотым зародышем упоминание о парах параватах в 187-м гимне X мандалы. Речь там идёт об Агни: «Тот (Агни), чей свет достигает через сухую степь из парах параватах» [yáḥ párasyāḥ parāvátas tiró dhánvātirócate sá naḥ parṣad áti dvíṣaḥ РВ 10:187,2].

Смотрите, свет огня из запредельной дали достигает этого мира, проходя через сухую степь, через это промежуточное состояние между нашим миром и миром иным. Эту сухую степь сложно преодолеть, но через неё до нас достигает свет огня, и с его помощью мы можем её преодолеть.

Аватас и параватас – это «посюстороннее» и «потустороннее». Арвават и парават – «нижний» и «верхний». Это всё одно и то же. Арванч – «нижний», направленный вниз, в эту сторону, посюсторонний. Интересно, что арва – это «скованность» и «несвобода». Противоположностью параватас является аватас и арва, «скованность» и «несвобода». А параватас – «свобода от внешних препятствий», «преодоление предела». Здесь, в посюстороннем, мы скованны, мы не можем выйти из этого мира, если не знаем правильного священнодействия. Но Индра убил Вритру, он уничтожил преграду, и поэтому мы можем, как реки, вытечь из этого мира в океан божественного парах параватах, достичь океана запредельности.

В Атхарваведе сохранилось заклинание ради сохранения жизни умирающих. Там присутствует множество разных образов, но один из них – очень важный: «Твои посюсторонние – потусторонние, твои потусторонние – посюсторонние. Будь здесь! Не уходи сейчас! Не иди вслед за прежними предками! Твою жизнь я прочно связываю» [АВ 5:30,1].

Вот здесь обыгрывается арават-парават. То есть, оба мира – в состоянии единства, и ты, находясь здесь, одновременно уже и в том, запредельном мире, поскольку ты знаешь ритуалы. Тебе пока не надо в него уходить. И если тот, великий человек, головой был здесь, а ногами в небе, то ты пока будь ногами здесь, на земле, а головой уже касайся небес.

Парават – это не абстрактная запредельность, не философская категория, но золотой источник Сомы и жизни, без которой всё умирает: «Боги приносят в (жертвенный) огонь не шраддху, но «бессмертное, которое воды (амритам апах)» [Джайминия-брахмана 1:45].

7. Престол правды

«Бессмертное, которое воды» – это та запредельность, которая, соединяясь с жертвенным огнём, даёт жизнь. Это и есть парават – вместилище запредельных вод и огня, Агни и Сомы, потому что запредельные воды, это Сома. Источник Сомы, запредельность, это - Сварнара. У зороастрийцев она называется Хварена, а позже у парсов – Фарн, «слава», «сияние». Зримым образом этого сияния является наш сияющий нимб над головами святых, который означает, что святой принадлежит к инобытию. Хварена, или Сварнара – это одно и то же слово на авестийском и на санскрите, и оно на самом деле означает не просто славу и сияние, а источник Сомы, божественной крови, источник божественного огня.

Замечательный 21-й гимн IV мандалы Ригведы – это призывание Индры, который ломает преграду. Ведь порой мы ощущаем предел - мы не можем молиться, мы не можем действовать свободно и правильно, и тогда арии призывали Индру, чтобы эту преграду разрушить. Этот гимн звучит так: «Приди, о Индра, от неба, от земли, быстро (приди) от моря или же от суши, да укрепишь ты нас, о друг Марутов, (приходящий) от Сварнары, или от запредельности (parāvataḥ), от престола правды (sádanād ṛtásya)» [РВ 4:21,3].

Сварнара – это престол правды, садана рита, от которого изливаются воды бессмертия, амритам апад. Бессмертное, которое – воды, это и есть вневременное бытие. То есть, изначально то, с чем должен соединиться человек ещё здесь, на земле, – это престол правды и та божественная субстанция, которая присутствует здесь в виде Сомы. Она изливается от престола правды, а из души человека должна изливаться, как объясняет Джайминия-брахмана, шраддха и сатья, «жертва» и «истина». Из человека должна изливаться жертва и истина; если жизнь проживается по истине, тогда ты придёшь к престолу правды.

И евангельские слова Иисуса «Кто верует в Меня… у того из чрева потекут реки воды живой» [Ин 7:38], в общем-то, очень близки этому образу, шраддхам сатьям. Шраддхам сатьям – очень важная категория, которую мы встретим в Учении о пяти огнях, и которая открывает путь в мир Сварнары. Её переводят по-разному. Это Учение о пяти огнях есть в Брихадараньяка-упанишаде. Но смысл этого, как говорил Шанкара, и здесь он прав, в следующем: «те, кто с верой чтут истину (Брахмана или Хираньягарбху), идут путем богов (дэва марга) в Парават». Шанакра объясняет, уже известное нам, что человек – изначальное существо, что человек был раньше всего.

Те, кто это знает и чтит эту веру как сущность - Шраддхам сатьям - в лесу как подвижник, говорится в Брихадараньяка-упанишаде, те идут путём богов в Парават Параватах, в Сварнару. Западные учения – Аристотеля, иудаизма, ислама, которые утверждают онтологическую разность Бога и человека, опровергаются как учением о закланном Пуруше, так и учением об Агнце, которое проявлено для всех нас в образе Отца и Сына, и каждый из христиан – Cын, который взывает: «Аве Отче!», «Отче наш!».

Эти учения различаются, и различаются сильно, поскольку в индийском в принципе нет понятия о грехопадении. Разве что страсть, кама, может считаться некоторым намёком на него. Человек в страсти создал мир, и если бы он не создал мир, то ничего бы и не было. Но при этом непонятно, хорошо это или плохо; эта категория не определяется. Речь в индийском учении идёт о том, что человек принёс себя в жертву, и из-за этого были созданы боги, из-за этого возник мир, и человеку нужно вернуться из этого эмпирического мира к первообразу. Драматическая христианская идея того, что человек пал своей волей и поэтому должен во Христе своей же волей восстановиться, отсутствует в индуизме. И вот это, на мой взгляд, на нынешнем уровне моего понимания, и есть самое главное различие: отсутствие грехопадения, замена грехопадения самопожертвованьем.

Но вернёмся к Шраддхам сатьям. В той же Брихадараньяка-упанишаде царский родич Правахана Джайвали задаёт ряд загадок мальчику-брахману Шветакету. Об этом мы будем говорить подробно позже, но одна из этих загадок нам важна сейчас. Правахана Джайвали спрашивает: «Знаешь ли ты, при совершении какого подношения воды обретают дар человеческой речи, поднимаются и говорят?» [Бр.Уп. 6:2,2].

Мальчик этого не знал. А речь тут идёт о божественном первоначальном человека, о том, что при самопожертвовании Пуруши воды становятся людьми, поднимаются и говорят. И отсюда принцип: «Огонь – пища для вод. Тот кто знает это, преодолевает вторую смерть».

Что это означает? Ведь водами огонь, наоборот, заливается. Обычно это понимается как погребальный костёр, который заливается водой, но на самом деле мы видим здесь образ Сварнары. При обычном индийском жертвоприношении вода или любая другая жидкость, как вы знаете, выливается в огонь, сжигается на огне. Я об этом говорил подробно. А в инобытии – наоборот, не в огонь вливаются воды, а огонь входит в воду, как семя человека, как золотой зародыш, Хираньягарбха, и так создаётся мир. В инобытии не вода – пища для огня, а огонь – пища для вод.

8. Дыхание жизни

И сейчас мы подходим к важнейшему для всей будущей индийской философии и религии образу. Это образ Атмана. Мы с вами должны его сейчас понять раз и навсегда. Атман – это сущность. В I мандале Ригведы, в 115-м гимне риши Кутса говорится: «Взошел яркий лик богов, глаз Митры-Варуны-Агни. Он заполнил собой небо и землю, воздушное пространство. Сурья – атман движущегося и неподвижного» [РВ 1:115,1].

Это понятие – Атман, Аtmán, – Татьяна Яковлевна Елизаренкова переводит как «дыхание жизни», Карл Фридрих Гёльднер – как die Seele, «Душа», Луи Рену – как le souffle-vital, «Дыхание жизни». Наталья Васильевна Исаева в своей статье «Атман в индийской философии» говорит: «Истоки представлений об атмане восходят к РВ, где он означает дыхание, как жизненную силу, воплощенную во всех существах, а также дух, оживотворяющий всю вселенную» [Н.В.Исаева. статья Атман. Индийская философия. Энциклопедия. М:Вост.лит. 2009. – с.116].

Но давайте сейчас рассмотрим сущность этого слова. Если мы будем использовать санскритские термины вместо русских слов, тогда нам сложно будет её понять, тогда это будет просто набор терминов. Давайте же попробуем найти русское слово, которое нам в этом поможет. Как вы видите, уже Гёльднер и Рену искали французские, немецкие слова, да и Татьяна Яковлевна Елизаренкова называла Аtmán дыханием жизни. Но давайте попробуем найти наиболее адекватное слово. Конечно, нам здесь опять поможет немецкий санскритолог, в данном случае – крупнейший немецкий санскритолог Пауль Дойсен, живший в 1845-1919 годах. Он пишет в статье «Атман» «Энциклопедии религии и этики» следующее: «Происхождение слова Аtmán сомнительно. Принято сравнивать его с греческим ἀτμός - (атмосфера, дыхание, пар, испарение) αὕτμην, αὕτμη …» [Encyclopædia of Religion and Ethics. II. P.195].

Это греческие слова с теми же значениями. Одно из них, аутмин или аутми, мы не знаем, как правильно оно произносилось во времена Гомера, было использовано в «Одиссее» при описании ослепления Полифема. Когда Полифему выжигают глаз, - в пещере поднимается испарение, и Гомер использует это слово, аутми. Дойсен добавляет и тевтонские слова, тогда это было модно: ātum, œðm, āðom. Петербургский словарь производит от аn – дыхание, или от аv – веять, дуть, раздувать. Альбрехт Фридрих Вебер (1825-1901) – от at – идти. В ведах как местоимение – tmanam; tmane, tmana – как и греческое αὐτός – «сам» в косвенных падежах. Отсюда – «я сам», «моя суть» [Encyclopædia of Religion and Ethics. II. P.195].

Суммируем всё это. Возникло слово Атман, от «дуновение», «дыхание», как и наша «душа», но в ведической Индии оно приобрело устойчивое понятие «духа». То есть той субстанции, которая божественна по природе, по естеству, аналогично платоновской Нус, которая присутствует в человеке и во всём мире. Для индийцев же важно, что Атман – Дух одновременно присутствует и в первичном человеке, и в каждом человеке нумерическом.

Тот же Диргхатамас в одной из своих аллегорических загадок, которые называются брахмодья, спрашивает: «Кто видел первого рождающегося, когда костного несет бескостная? Где сила жизни (ásu) земли, кровь и дыхание (Atmán)? Кто приблизится к сведущему, чтоб спросить об этом?» [РВ 1:164,4].

Первый рождающийся – кто мог его видеть? Только нерождённое, иначе мы сталкиваемся с противоречием. Значит, первый рождённый родился от нерождённого, и этот нерождённый, опять же, человек. И в нём – сила жизни, asuḥ, и сила дыхания, Атман. Так это понимается в Ведах. «Когда костного несет бескостная» – это типичная загадка Вед. «Костное» – это сотворённое, субстанциональный мир. «Бескостное» – это несотворённое, нерождённое. Вот об этом здесь идёт речь. Первочеловек – он нерождённый.

В Атхарваведе также употребляется слово Атман как «дух», как «дыхание» этого нерождённого, и как «дух», «дыхание» этого нерождённого в каждом из нас, но уже более близко к пониманию классической Индии. Это 8-й гимн X книги Атхарваведы, гимн Скамбхе, столпу мира, аналогу Первочеловека: «Свободный от страстей, мудрый, бессмертный, самосущий, насытившийся соком, ни в чем не недостаточный – знающий этот Atmán мудрый, нестареющий, юный, - не боится смерти» [АВ 10:8,44]. Этот заключительный стих гимна Скамбхе подчёркивает, что тот, кто знает эту истину не боится смерти, потому что он уже - вечность.

Пауль Дойсен продолжает: «Ясно, что идея Атмана, «самости» - относительная, относящаяся к тому, что не есть Атман, и отрицательная, поскольку имеет в положительном смысле отношение к тому, что не-Атман...» [Encyclopædia of Religion and Ethics. II. P.195].

Это по-немецки сложно сказано, я объясню это по-русски. Весь этот мир – не Атман. Всё, что мы видим и чувствуем – это не Атман. Всё, чем мы чувствуем – это не Атман. Но то, что есть за пределами всего этого, и что есть стержень жизни и бытийности – это Атман. Но понятие стержня жизни и бытийности тоже здесь не совсем подходит. И это то, что есть и у изначального человека и у нас.

«…Такие негативно-относительные подходы часты в философии и используются с большим успехом, чтобы выделить внутренний принцип мироздания, исключить из него весь феноменальный мир. Этого же свойства ἀρχή Анаксимандра в сопоставлении со всеми сущностями, которым что-то предшествует; ὄν (бытие) Парменида, в сравнении с γένεσις (рождённым), и ὄλεθρος (погибелью), которые правят в чувственном мире» [Encyclopædia of Religion and Ethics. II. P.195].

Свет равен Атману, потому что свет для древнего ария, да и, собственно, для нас с вами, это вроде бы ничто, это не вещь, её нельзя пощупать. Но он есть – или его нет. Свет – это нечто абсолютное, это не субстанциональность. Это сейчас мы имеем волновую теорию света, корпускулярную теорию света, другие теории. Древний человек так не думал, для него свет был неким образом Атмана, неким образом этого внутреннего духа. Сияние света – это сияние жизни. Не потому был дорог свет, что он выводит человека из мрака, позволяет ему работать, не спотыкаться впотьмах; это всё лишь символические помощники главного понятия. Свет дорог потому, что он неощутим, неосязаем, но он – благо. И потому он – реальный символ абсолютного блага.

Когда евангелист Иоанн говорит: «Бог есть свет, и нет в Нём никакой тьмы» [1Ин 1:5], он говорит именно об этом. Потому что тьма – это то, что нас отрывает от абсолютного и соединяет с феноменальным миром, который временен и распадается. Поэтому в той же Брихадараньяка-упанишаде, в шестом разделе второй главы, где говорится об Учении о пяти огнях, сказано, что после смерти, после погребального костра, а это ведь тоже жертвоприношение, причем – самого человека, «Из этого подношения возникает человек покрытый сиянием» [Бр.Уп. 6:2,14].

«Покрытый сиянием» означает, что в нём присутствует Атман, первичная его сущность. И свет имеет творящую природу, это творящий свет, джйотир праджанаман [Шт.Бр.8:7,2,16-17]. В 48-м гимне VIII мандалы Ригведы говорится: «Мы выпили Сому, мы стали бессмертными, мы пришли к свету, мы нашли богов» [РВ 8:48,1,1-2].

Теперь понятие «свет» не будет для вас просто абстрактным понятием чего-то хорошего. «Мы пришли к свету» значит – мы пришли к Атману, мы пришли к Первочеловеку, и поэтому «мы нашли богов», поэтому «мы стали бессмертными». Знаменитые евангельские слова у Луки сказаны о том же самом: «Светильник тела есть око; итак, если око твое будет чисто, то и все тело твое будет светло; а если оно будет худо, то и тело твое будет темно. Итак, смотри: свет, который в тебе, не есть ли тьма? Если же тело твое всё светло и не имеет ни одной темной части, то будет светло всё так, как бы светильник освещал тебя сиянием» [Лк. 11:34-36].

Для христианина это божественный человек, божественный свет, который в тебе. Отсюда и образ из Евангелия от Марка при Преображении Христа: «Одежды его сделались блистающими, весьма белыми, как снег, как на земле белильщик не может выбелить» [Мк. 9:3]. Это не просто чудо из чудес, это констатация явления божественного. И когда в погребальном гимне в Ведах мы читаем: «Этот смертный идёт в бессмертие. Сделайте ему дом по родству» [АВ 18:4,37], мы должны понимать, что тут имеется в виду совсем иное, нежели то, что объясняют обычно исследователи, якобы на небе один клан по родству живёт там, а другой клан родственников живёт на небе тут, и нужно сделать ему дом в соответствии с кланом его родственников. Нет. Его родство – это Изначальный человек, и сделать ему дом нужно по родству с Пурушей, чтобы он и был Пурушей, чтобы он к нему вернулся.

Праджапати своим собственным Атманом создал Атманы всего мира, и значит, Атман Творца и Атманы творения по своей сути – один и тот же Атман. В другой главе Тайттирия-араньяки он говорит: «Кто живет в нас как наш владыка, кто – единое, являющее себя во многих формах, в ком сотни сияний неба суть одно, в ком Веды – одно, священники – одно, он есть умная сущность (манасина атма) в человеке» [Тайттирия Араньяка 3:11,1].

Именно манасина атма и есть этот умный дух в человеке, это и есть Атман. Как и свет, мы не можем его пощупать, не можем взять, не можем разделить, не можем сложить, ничего с ним сделать не можем. Но мы можем его, как и свет, осознать, потому что мы осознаём: здесь – свет, а здесь – света нет. И так же мы осознаём вот этот дух, который мы называем Атманом. Наиболее верным будет переводить Атман на русский язык словом «Дух» с большой буквы, помня, что одновременно это и Дух, и само естество этого первого человека, который из себя и собой творит мир. Чтобы эту вещь объяснить, индийские риши прибегали к нескольким образам; всё это – ведические образы: один из них – Ахи Будхнья, «Змей Глубин» в переводе.

9. Ахи Будхнья и Сын вод

Ахи Будхнья – это змей, пребывающий на дне. У нас с вами образ змея вызывает негативные ассоциации, поскольку змей соблазнил Адама и Еву, но здесь всё совсем иначе, здесь используется другой символический ряд. Сейчас мы его поймём. В 186-м гимне I мандалы Ригведы есть такие слова:

«Пусть Ахи Будхнья создаст нам радость! Синдху (река Инд) принимает благосклонно, словно набухшее (вымя) теленка, с чьей помощью мы подгоним Апам Напата, которого везут быки, быстрые как мысль» [РВ 1:186,5].

Опять-таки, нам не вполне понятно, о чём именно тут идёт речь, но сейчас мы расшифруем эти ведические образы. Апам Напат, «Сын вод» или «Дитя вод» – это Агни. Не будем сомневаться в этом ни на минуту, об этом говорится прямо. И если кто-то полагает, что это какое-то неизвестное или малознакомое ведическое божество – ничего подобного. Это - Агни. Как вы помните, боги любят тайное, поэтому имя Агни непосредственно не называется, а используется имя Апам Напат, но это делается так, чтобы всем было понятно. Имя Апам Напат нам встретится позже в зороастризме, в зороастрийской традиции оно будет очень важным.

В Ригведе Апам Напату посвящён один гимн – 35-й гимн II мандалы. Его автор – Курма, сын Гритсамады.

Благодаря (своему) асурскому величию Апам Напат
Благородный породил все существа.
Соединяются одни, приближаются другие.
Общее вместилище наполняют реки (то есть люди).
Этого чистого, ярко сверкающего (apāṃ nápāt)
Окружили чистые воды.
[РВ 2:35,2-3]

Ведь Апам Напат взошел на лоно
Текущих под уклон (рек), (он,) стоящий прямо, рядящийся в молнию (огонь)
Неся его высшее величие,
Его окружают юные (воды, люди, девы) золотого цвета (Сома)…
[РВ 2:35,9]

Как бык он породил в них зародыша.
Как младенец он сосет (их). Они лижут его.
Этот Апам Напат неблекнущего цвета
Всегда действовал с помощью тела другого.
[РВ 2:35,13]

То есть, он принимает их жертвы, как огонь; другие зажигали его и вливали в него дары. Завершается гимн разгадкой, что это – Агни и люди:

Я пожаловал, о Агни, хорошее жилище народу,
И я пожаловал щедрым прекрасный гимн (гимн обращён, конечно, к Агни).
Все то благо, чему благоприятствуют боги.
Мы хотим провозгласить жертвенную раздачу, (чтобы иметь) прекрасных мужей.
[РВ 2:35,15]

Но почему Агни называют «Сын вод», «Дитя вод»? Потому, что он – то, что рождено Человеком, от которого всё возникло. Агни возник из Первочеловека как Дитя вод, и поэтому на него приносятся жертвы. В этом гимне прямо говорится: «Благодаря асурскому величию Апам Напат благородный породил все существа». Он породил все существа, и одновременно он их сосёт, потому что субстанции этого мира кладутся на огонь и так приносятся в жертву. То есть, он как младенец сосёт этот мир, принимая его как жертву, и они лижут его. Всё порождено благодаря этому огню, а жертвователи, соединяясь через жертвы с Первочеловеком, восходят на небо. Так что этот Апам Напат, «Сын вод» – огонь, который возводит всех к своему отцу, к Человеку.

Теперь мы обратимся к Ахи Будхнья (Ahirbudhnya). Это образ бессмертия, сбрасывание кожи, символизирующее победу над смертью. Индийцев привлекал в змее не его яд, не злобность, их привлекало то, что змеи обновляются. Об этом прямо говорится в 25-й главе Панчавимша-брахманы. Агни и Ахи – это одно и то же; это образ, который любит тайное. Агни обновляет человека, даёт человеку возможность сбросить кожу этого мира и достичь Пуруши, достичь себя истинного, осуществить себя истинного и сбросить кожу неистинного, ложного, какой Человек скрыт в этом мире.

В Айтарея-брахмане сказано: «Агни зримо (пратьякша) тоже, что Ахи невидимо (парокшена) [Айтарея Бр 3:36]. В Ваджасанея Самхите Ахи индефицируется как солнце, так же, как и Аджа Экапад, «Одноногий козел», это особый образ, о котором я уже немного рассказывал. «На восходе Солнце освобождает себя от ночи, как Ахи – от старой кожи» [Шат.Бр. 2:3]. То есть, человек освобождает себя жертвоприношением. Солнце, выходя из ночи в день, из тьмы в свет, порождает свет, и Ахи, змей, сбрасывает старую кожу.

Это постоянно встречающийся в Ригведе образ; в 86-м гимне IX мандалы, которая целиком посвящена Соме, мы читаем: «Словно великий поток течет сок через (цедилку)/ Как змея (Ахи) выползает он из старой кожи, как играющий скакун, помчался бык золотистый» [РВ 9:86,44,2-4].

Здесь поток Сомы как змея, Ахи, выползает из старой кожи. То есть, Ахи Будхнья – это огонь, восстанавливающий с помощью жертвы изначальность человека. Он сбрасывает с человека смертную кожу и облекает его в бессмертие. Вспомним образ, приведённый апостолом Павлом: «Ибо мы, находясь в этой хижине, мы воздыхаем под бременем, потому что не хотим совлечься, но облечься, чтобы смертное поглощено было жизнью» [2 Кор. 5:4].

Собственно говоря, Ахи Будхнья – тот же образ сбрасывания смертного, поглощение смертного бессмертным. Отсюда и погребальный ритуал, о котором мы должны чуть-чуть сказать. Вы помните начало 16-го гимна X мандалы: «Не сжигай его Агни дотла, не пожирай. Не испепеляй его кожу и тело. Когда приготовишь его, Джатаведас, то отправь его к отцам» [РВ 10:16,1].

Агни – Джатаведас - знаток рождённого. Он знает, что эти рождённые есть на самом деле, потому что он – «Дитя вод». Он родился в изначальном, и поэтому не пожирает, не уничтожает дотла, а готовит умершего, чтобы отправить его к отцам. В Чхандогья-упанишаде есть оговорка: «Такова упанишада (то есть тайное учение) асуров – тело умершего украшают они подаяниями, одеждами, убранством – этим, думают они, умершие обретают тот мир» [Чх. Уп. 8:8,5].

А умерший обретает мир совсем иным – знанием своего тождества с Изначальным человеком. В том же погребальном 16-м гимне X мандалы говорится: «В солнце пусть идет глаз, в ветер (вата) – душа (атман)» [РВ 10:16, 3,1]. То есть человек идёт к солнцу и к ветру, в субстанции, которые соединяют его с вечностью. Поэтому «Солнце и глаз основаны друг на друге» [Бр.Уп. 5:5, 2] - это одно и то же. Человеческий глаз – отражение тайного первочеловеческого бытия, которое свойственно каждому человеку. Солнце – глаз неба, глаз Митры- Варуны. 37-й гимн X мандалы, гимн Солнцу, начинается словами «Поклон глазу Митры-Варуны» [РВ 10:37,1].

«Пусть поднимутся ближние, и дальние, и средние отцы, достойные Сомы! Кто, зная закон, беспрепятственно ушел в жизнь духов [(ásuṃ yá īyúr avṛkāḥ), asu – индивидуальное духовное существование]. Пусть будет сегодня это поклонение отцам, которые раньше, которые позже отправились, которые остались в земном пространстве, или которые теперь среди племен в прекрасных жертвенных сообществах» [РВ 10:15].

Речь идёт о тех, кто уже в мире божественном. Это не духи в нашем смысле слова. Здесь - каждый есть дух, каждый есть индивидуальность, и он ушёл в этот божественный мир. Ян Гонда объясняет: «Воздвигая алтарь огня (агничаяна), жертвователь отождествляет себя с Праджапати (творцом), если точнее, то жертвователь и Праджапати становятся тождественными в ритуале. Алтарь – это Праджапати и, одновременно, приносящий жертву становится алтарем. Магической силой ритуала жертвователь создает себе новое тело и восходит в небо, где он рождается во второй раз [Шт.Бр. 7:3,1,12]. И так обретает бессмертие. Это означает, что после смерти он возродится к жизни, к бессмертию. Смысл – надо быть полным, целостным и сохранить эту целостность после смерти» [J.Gonda. Les religions de l'Inde. Vol.1. – P. 236 ff].

Алтарь – это Праджапати, и, одновременно, приносящий жертву становится алтарём. А вы помните, что алтарь – это грань двух миров. Целостность после смерти должна состоять не в том, как в Древнем Египте, чтобы и руки, и ноги, всё остальное было с тобой, а в том, чтобы ты был един с тем, кто принёс себя в жертву, создавая этот мир, то есть с Первочеловеком.

«Алтарь формой подобен птице – полет на небо. Золотой диск на шею – выход за солнце. Также – диск в основание алтаря. Человек закладывает в себя вечный свет по ту сторону времени», объясняет Всеволод Сергеевич Семенцов [В.С. Семенцов. Проблемы интерпретации брахманической прозы (ритуальный символизм). — М.: Наука (ГРВЛ), 1981. С.151].

10. Расширяющийся разум и выход за пределы смерти

А теперь мы поговорим о Брахмане. Это слово, конечно же, всем нам знакомо из более поздней индийской традиции, в которой Брахман – бог, держатель мира, наряду с Вишну – создателем и Шивой – разрушителем. Это всё мы знаем, и об этом мы будем ещё говорить. Но как возникло само это слово? Индоевропейский корень brh, брах, означает «расти», «нарастать», «расширяться». А man – «верить», «мыслить», «разум». Мы можем утверждать, что Брахман – это «Расширяющийся разум». Наш разум сосредоточен в этом мире, а Брахман – «Расширяющийся разум»; разум, который, вырастая и расширяясь, позволяет увидеть свою сущность. Брахман – это ты сам, познавший свою суть.

В 10-й главе Шатапатха-брахманы риши Шандилья, один из наиболее глубокомысленных риши, произносит слова: «Истину должно почитать как Брахмана. Ибо этот человек (Брахман) состоит из воли. Сколь сильна воля у того, кто покидает этот мир, столь же сильна воля у того, кто, покинув, достигает того мира... (если угодно, воля – это осознание своего брахманства). Пусть почитают этот, состоящий из мысли Дух (атман), чьё тело – дыхание, чей облик – свет, чей Дух (атман) пространство, принимающий по желанию облик, быстрый, как мысль, истинно решительный, истинно мужественный, всё обоняющий, всё вкушающий, проникающий все страны света, достигающий этого мира, не имеющий речи, не имеющий намерений. Каково зерно риса, или ячменя, или пшена, или ядро зернышка пшеницы, таков и этот человек в Духе (атмане), состоящий из золота. Подобно свету не (застланному) дымом, он больше неба, больше пространства, больше этой земли, больше всех существ. Он – Дух дыхания. Он – мой Дух (атман). Я стану этим Духом, покинув этот мир. У того, кто знает это, не будет сомнений» [Шат.Бр. 10:6,3.1-2].

И отсюда – понятие выхода за пределы года. Выход за пределы года – это выход за пределы этого мира, это бессмертие. Год, как вы помните, это Праджапати - владыка созданий [Шат.Бр. 10:2.6.1]. «За этим (годом) находится мир, удовлетворяющий желания; но то, что удовлетворяет желания – это бессмертное. Поэтому бессмертное лежит за этим (годом), и именно бессмертное – тот свет, который сияет там, и этот дар … он, Савитар (побудитель), распределяет между различными существами» [Шат.Бр. 10:2,6,4-5].

Годовой путь солнца – это всё созданное. И выход за пределы пути солнца – это выход на пределы созданного, за пределы мира создания. И его создатель – ты, потому что и Пуруша, и ты – это человек. «Даже боги достигают бессмертия не иным чем, но «через год». «Поистине, боги были в начале смертны, ибо год – это всё, а бессмертное (неразрушимое) означает всё. Поэтому (тот, кто совершает жертвоприношение в течение года), получает бессмертный результат, бессмертный мир» [Шат.Бр. 11:1,2,12].

В течение жизни, в течение года этого мира, человек выходит за пределы мира. Отсюда и богослужебный год как начало и конец Вселенной. В Церкви – то же самое. Христиане отмечают начало мира. Это то, что называется Масленица, Сырная седмица, изгнание из рая. И завершается этот путь Пасхой, Воскресением Христа. Это священный период. И боги достигают бессмертия жертвой, обретая Брахмана, обретая расширяющийся ум. Человек достигает жертвой Брахмана, расширяющийся ум.

В Шатапатха-брахмане говорится, что люди могли обрести бессмертие жертвоприношением, то есть могли просто не умирать. Но боги решили, что бессмертие людей может быть только посмертным [Шат. Бр. 10:4,3,9]. Позднее Махабхарата рассказывает, что Брахман не дал людям бессмертия, чтобы земля не утонула в океане, переполненная людьми. Но одновременно год – это и смерть; естественно, все существа – это и смерть. «Год поистине то же, что смерть, ибо это он с помощью дней и ночей разрушает жизнь смертных» [Шат.Бр. 10:4,3,1].

Поэтому выход за пределы года – это выход за переделы смерти. Мы видим, что Праджапати, «Владыка существ», год, жертвенный алтарь и человек – строитель алтаря, это одно целое. «Воссоздавая (samdha) Праджапати, приносящий жертву делает целостным и себя. Он – Дух (атман)» [Каушитаки Бр.3:8].

«Двадцать одним (слогом, приношением) достигают Солнца. Поистине, Солнце – двадцать первое отсюда. Двадцать вторым приобретают то, что за пределами Солнца. Это – небо, это – свобода от печали [Чх. Уп. 1:10,5-6].

Двадцать одним жертвоприношением достигается солнце, достигается полнота этого мира, а двадцать вторым человек выходит за пределы этого мира, всего созданного, всего, что возникло в результате изначального жертвоприношения Праджапати - Пуруши. Брахман – то солнце, утверждает Шатапатха- брахмана [Шат.Бр. 7:4,1,14]. Человек в диске солнца – Брахман [Шат.Бр. 7:4,1,17].

«Тот человек, который виден в глазу, это Дух (атман)… Это бессмертный, бесстрашный, это Брахман… И поистине он – несущий сияние, ибо он сияет во всех мирах. Во всех мирах сияет тот, кто знает это. И когда (знающие это умирают, то) совершают ли над ними погребальную церемонию или нет, они проникают в свет, из света в день… Там человек нечеловеческий [пуруша апаурушея] ведет их к Брахману. Это – путь богов, путь Брахмана. Те, кто следуют ему, не возвращаются в этот человеческий водоворот» [Чх.Уп.4:15].

Вот, дорогие друзья, это и есть цель Вед. Но возвращение в человеческий водоворот – это уже нечто новое. Ведический арий знал, что из этого мира в тот мир есть путь, и что этот путь – это соединение, восстановление себя в статусе изначального Человека. Нужно осуществить становление себя Человеком. С этим знанием Парах Параватах, Сварнары как высшей цели, приходят арии в Индию. А в Индии это древнее священное знание своего тождества с изначальным сверхбытием постепенно начинает рационализироваться. Его пытаются понять, его пытаются осознать. Мы с вами это знание тоже рационализировали, но я всё же постоянно пытался показать вам невыразимый свет за пределами рационализации.

А при рационализации возникает вопрос: если человек, уже воплотившийся в этом мире, не соединился с истиной, не пошёл путём богов, то что же будет тогда? Как же с ним быть, что же, он умирает – и всё? Он же всё равно – Великий изначальный человек, он же всё равно имеет в себе это изначальное. Только он его не осознал, или даже, осознав теоретически, практически не осуществил. Как же с ним быть? И вот, для ответа на этот вопрос появляется новое учение. Это учение о Сансаре, учение о колесе перерождения.