1. Понятие «йога».
2. «Йога-сутры» Патанджали.
3. Санкхья и йога.
4. Основы учения йоги.
5. Методы йогической аскетики.
6. Асана и пранаяма.
7. Высшие уровни йогической практики.
8. Бог в Йоге.
9. Различные виды йоги.

1. Понятие «йога»

Дорогие друзья, сегодня мы читаем лекцию, посвящённую такой актуальной теме, как йога. Разумеется, все знают это слово, но в данном случае йога нам интересна не как гимнастическая практика, не как некая индийская эзотерика, а как одна из даршан индуизма, одна, если угодно, из философских школ индуизма. Для нас удивительно, что философия – это не только размышления, а это ещё и действия; в современной западной философии такого опыта нет, но вот в Индии он есть.

Корень слова «йога» известен нам в русском языке по таким существительным, как «ярмо» и «иго». «Йога» – это древнее индоевропейское слово, которое в Ведах, в самых ранних текстах, означает «упряжь», то есть, сбрую, снаряжение, одевавшееся на волов – как правило, на пару волов, которые должны были тащить телегу. Но уже очень рано это слово стало означать и «самообуздание». Глагол yuj значит «связывать накрепко», и латинские слова «iungere», «юнгерэ», и «iugum», «иго», восходят к тому же древнему индоевропейскому корню. Все эти слова несут в себе значение привязывания, некоторого понуждения через внешние орудия принуждения.

И вот, именно слово «йога» было избрано в далёкой древности в Индии для определения аскетической практики. Оно означает самопонуждение, самосвязывание человека ради достижения вечной индийской цели, ради достижения вечной религиозной цели вообще, – ради освобождения. В русском языке ярмо, иго – это нечто внешнее, нечто тяжкое; это то, что покоряет против воли, как, собственно, против воли покоряют волов, чтобы они тащили плуг или тянули телегу. Помните строки «Наследство их из рода в роды / Ярмо с гремушками да бич» [А.С. Пушкин. «Свободы сеятель пустынный…»]? А в аскетической практике слово «йога» стало идеей свободы, идеей свободного порабощения человека самому себе ради достижения высшей цели.

У апостола Павла есть такие замечательные слова: «Если же представится возможность стать свободным, то лучшим воспользуйся» [1-е Послание к Коринфянам, 1:7:21]. Вот именно в свободе лучшее – это самопорабощение для обретения уже полной свободы в Боге, то есть, когда человек не подчиняется другому человеку, а подчиняется собственной воле. Это схоже с древнеиндийским представлением, хорошо отражённым в знаменитых словах «Шатапатха-брахманы»: «Человек рождается в тот мир, какой он сам себе создал» [Шатапатха-брахмана, VI.2.2,27].

Это многозначная фраза. Она может означать, что в предыдущих рождениях своими добрыми и злыми мыслями и поступками человек создаёт своё будущее рождение и, соответственно, он рождается в тот мир, который сам себе создал. Но она может быть понята и иначе – возможно, человек в этой жизни создаёт условия для рождения в абсолютное совершенное бытие, или же – условия для дальнейшего перерождения в сансаре среди страданий, для, как говорят поэтическим языком Индии, «рождения на раскалённых углях сансары» [«Йога-сутры» 3:3].

Эти древние слова из «Шатапатха-брахманы» - «Брахманы Ста Путей», означают, что человек – сам творец своего бытия, своего будущего. Никто другой его не может сотворить; только он сам может создать себе или благо, или горе – и, в общем-то, нам эти мысли близки. Собственно говоря, йога – это средство родиться в тот мир, какой ты желаешь, в совершенный мир, и быть тем, кого называют дживан мукти, то есть, «просветлённым», ещё в этой жизни. Йога очень тесно связана с даршаной санкхья. Вообще, как вы увидите в сегодняшней лекции, йога – это категория санкхьи; напомню, что санкхье была посвящена предшествующая лекция. Можно сказать, что это единое амбивалентное понятие. Мирча Элиаде определяет санкхью как «спасительный гнозис», «созидающийся бок о бок с практическим учением Йоги» [M. Eliade. History of Religious Ideas, Т.2, с.52]. То есть, это познание, приводящее к спасению, к тому самому рождению в благой мир, который человек сам себе создаёт. А йога – это созидающееся бок о бок с санкхьей практические учение. То есть, это не только учение познания, но и учение действия; одно подпирает другое, и не может быть йоги без санкхьи, и для очень многих в Индии не может быть санкхьи без йоги.

Однако если мы достаточно хорошо знаем, когда появились как йогические трактаты, так и трактаты санкхьи, то мы должны сказать, что сама традиция йогических упражнений, традиция покорения себе своего тела во всех его аспектах, от физической плоти до умственной деятельности, точнее, некоторые механизмы, приёмы этого покорения – они существовали очень, очень давно.

В доарийской Индии, в Индии эпохи Мохенджо-Даро и Хараппы, о которой я вам в своё время рассказывал (лекция 92), есть находки изображений людей или божеств в классических йогических позах Индии. Из них наиболее известна находка так называемого Протошивы, сидящего в позе лотоса. Специально исследовавший хараппскую цивилизацию американский учёный Грегори Луис Поссель обнаружил шестнадцать изображений йогических поз на протоиндских печатях. Следовательно, эта традиция была распространена в Индии до ариев [G. L.Possehl. Harappan Civilization: A recent perspective. — 2nd revised edition. — Delhi: Oxford & IBH, 1993].

С другой стороны, в других арийских традициях ничего подобного йоге нет. Разумеется, есть определённые упражнения, но вот этого аскетического учения, учения, в частности, о позах, асанах, – ничего подобного нет в других индоевропейских цивилизациях. Поэтому Мирча Элиаде в своей замечательной книге «Йога. Бессмертие и свобода», которая переведена на русский язык, писал: «В индийских Ведах индо-арийское духовное наследие было "азиатизировано". Основным было влияние автохтонного доарийского населения Индии. Явным указанием на уникальность индийской йоги является отсутствие йогического комплекса у других индо-европейских народов» [M.Eliade. Yoga: Immortality and Freedom 1973. – P.360 // М. Элиаде. Йога. Бессмертие и свобода / Пер. с англ. и примеч. С. В. Пахомова. — СПб.: Лань, 1999. — 448 с.].

Но в то же время, добавим мы, у всех народов Южной Азии, во всех религиях Южной Азии – и в индуизме, и в буддизме, и в джайнизме, – есть йогические практики. Уже в Ведах мы слышим упоминания о «волосатых аскетах, творящих чудеса», хотя мы и не знаем, появились ли эти упоминания после прихода в Индию, или же ещё до того. Первое упоминание слова «йога» мы встречаем в Катха-упанишаде: «Твёрдое владение чувствами – это считают йогой. Тогда [человек] становится неотвлечённым, ибо йога приходит и уходит» [Катха уп. 3:11 11].

Можно сказать, что в этой достаточно короткой фразе содержится квинтэссенция йогического учения. Йога в первую очередь – не владение телом, а владение чувствами; владение телом лишь средство к овладению чувствами. Посредством сосредоточения человек становится неотвлечённым – это тоже важнейшая, можно сказать, осевая идея йоги. Кроме того, йога приходит и уходит; человек, как только он отвлекается, теряет это сосредоточение, теряет это иго, которое он сам себе создал, и опускается в обыденную жизнь и, соответственно, теряет ту возможность, к которой он стремится, – возможность спасения.

2. «Йога-сутры» Патанджали

Основным текстом, имеющим неоспоримый авторитет и для нашей сегодняшней лекции, и для изучения ведических практик вообще, являются «Йога-сутры» Патанджали. Это так называемая «царская йога» - раджа-йога, её также называют аштанга-йогой, «восьмиступенчатой йогой». Почему она восьмиступенчатая, я вам скоро расскажу.

О том, когда жил Патанджали, когда было создано это произведение, ведутся споры. Исследователи называют даты с огромным разбросом – от III века до Рождества Христова до V века после Рождества Христова. Когда говорят о II-III веках до Рождества Христова, то автора «Йога-сутр» соединяют с автором трактата по грамматике санскрита и философии языка - Патанджали, и для этого есть свои основания. Потому что если вы будете читать «Йога-сутры», то увидите, что в них довольно много, как это ни странно, грамматических филологических дискурсов. Человек, являющийся автором «Йога-сутр», бесспорно, был очень хорошо знаком с этой темой, владел лингвистическим аппаратом. С другой стороны, есть основания считать, что «Йога-сутры» создали более поздние авторы, что грамматик Патанджали и автор «Йога сутр» - разные люди, и автор «Йога-сутр» жил позже грамматика, может быть, на несколько веков.

Такой знаток санскрита, как сэр Монье-Вильямс (переводчик Шакунталы, создатель антологии «Indian Wisdom» и знаменитого санскритско-английского словаря, который жил в 1819 -1899-х годах – родился в Бомбее в семье офицера колониальной британской армии, получил образование в Оксфорде и был сторонником проповеди христианства в Индии, – думал, что Индия вот-вот станет христианской, потому что она к этому готова интеллектуально), – переводил имя «Патанджали» как «Парящее Благословение». Это не очевидный перевод, но мы его учтём.

Русский перевод самих «Йога-сутр» Патанджали, слава Богу, существует, существует даже несколько переводов, но, дорогие друзья, ни в коем случае не пользуйтесь вторичными переводами с английского языка, которыми изобилует интернет. Я рекомендую вам великолепный перевод с санскрита, сделанный Валерием Исаевичем Рудым и Еленой Петровной Островской. Не раз он переиздавался Санкт-Петербургским Институтом Востоковедения; вы найдёте этот перевод в интернете. Я и сам им сейчас пользовался, когда готовился к лекции. Это действительно качественная вводная статья, и очень хороший, я бы сказал, художественный перевод. Иногда мне кажется, что переводчики для понимания вставляют слишком много лишних слов, но при этом они всегда это указывают. И если эти лишние слова убрать, тексту будет только лучше. Поэтому я иногда эти слова, вставленные для понимания, убирал, когда готовил лекцию, но в целом это очень хороший перевод [Перевод с санскрита В.Рудого, Е.Островской. Йога Патанджали. — СПб.: Азбука-Классика, 2002. — 576 с].

«Йога-сутры» состоят из четырёх книг, и каждая книга разбита на параграфы. Сам Патанджали пишет в первом параграфе, начинает свои «Йога-сутры", что он только собрал и обобщил уже широко распространенные практики, что его книга – это «авторитетное учение, дающее изложение йоги» [«Йога-сутры» 1:1]. То есть, на момент написания «Йога-сутр» йога уже существует, она широко практикуется, а он просто обобщает и излагает учение. Главнейший, как бы включённый в книгу, комментарий на «Йога-сутры», это так называемая «Вьяса-Бхашья». «Вьяса-Бхашья» связана с именем легендарного мудреца Вьясы, предка и пандавов, и кауравов – двух главных противоборствующих родов Махабхараты, но, конечно же, это не тот Вьяса. Возможно, это имя действительно было распространено в Индии, или же это такой архаизирующий псевдоним, а может быть, автором данного комментария является и сам Патаджали; многие учёные считают, что комментарии Вьясы на «Йога-сутры» Патаджали – это приём внутреннего комментария на самого себя - Патанджали сам написал этот комментарий и включил его в «Йога-сутры» для того, чтобы читатель мог яснее понять смысл текста. Но другие исследователи считают, что комментарий «Вьяса-Бхашья» был написан через одно столетие после того, как были созданы «Йога-сутры» Патанджали.

Вообще, что касается индийских текстов и времени их возникновения, давайте здесь прислушаемся к мнению Мирча Элиаде, который описал все основные религии в своей замечательной книге «История религиозных идей», а уж Индию знал досконально. Он сам был йогическим аскетом, сам молодым человеком уехал в Индию, в Калькутту, учиться, и там он учился ещё и практически. Из-за одной жизненной драмы, о которой был составлен рассказ «Майтрейи», он уехал в верховье Ганга, в Гималаи, и там действительно подвизался в аскетических упражнениях, но не очень удачно – в конечном счёте, был соблазнён одной красивой европейской женщиной. Но это неважно, он всё равно многое знает об Индии – и теоретически, и практически. И как бы то ни было, его мнение о йоге вообще очень важно, потому что он знает её из первых уст, - он учился прямо у индийских пандитов. Вот его мнение о хронологии – довольно распространённое, но его высказывает знаток, что всегда полезно учитывать:

«Иногда возможно, хотя, в лучшем случае, только приблизительно, определить время создания того или иного текста (да и это становится возможным только с первых веков после Р.Х.), но практически невозможно установить хронологию философских воззрений. Короче говоря, тот факт, что религиозные и философские тексты Брахманской традиции были созданы через несколько веков после жизни Гаутамы Будды, вовсе не означает, что они выражают взгляды, оформившиеся только в Буддийский период» [M. Eliade. History of Religious Ideas, Т.2, p.49].

То есть, возможно, эти взгляды, в том числе и йогические представления, намного более древние, чем, скажем, трактат Патанджали. И это так.

3. Санкхья и йога

В чём же главная идея этой дуальности, этого дуплета санкхья – йога? Для Индии это важная школа, ведь, как вы помните, об этом говорилось в лекции по cанкхье, она утверждает, что мир реален и является длительностью. Мир – не иллюзия. Время не иллюзия. Мир реален. Но этот факт важен для Пуруши – а о Пуруше в санкхье сказано много, - пока он в неведеньи. Как только Пуруша понимает, что мир – это не он, что Пракрити и Пуруша – разные вещи, мир возвращается для него в аморфное состояние, он отделяет себя от мира. В «Истории религиозных идей» Мирча Элиаде говорит об этом так:

«Для Санкхьи-Йоги Я (это Пуруша) чисто, вечно и свободно, оно не может быть порабощено, поскольку не может иметь отношений с чем-либо кроме себя самого. Но человек верит, что он, Пуруша порабощен и думает, что он должен быть освобожден (или, как говорится у нас на Западе, спасён). Это иллюзия, проистекающая из нашей психо-ментальной жизни. Если освобождение мыслится нами как драма, так это потому, что мы принимаем человеческую точку зрения. В действительности Дух (тот же Пуруша) только наблюдатель, как и освобождение (мукти) — это только осознание вечной свободы духа. Страдание просто исчезает, как только мы осознаём, что оно вне Духа, что оно имеет отношение только к человеческой личности (asmit@, «вне духа находящееся») [M. Eliade. History of Religious Ideas, Т.2, p.59].

Мирча Элиаде продолжает: «Таким образом, Санкхья-Йога соединяет то, что кажется столь несходным – физическое, жизненную силу (vital) и умственное, и отделяет от этого то, что особенно в Индии считается уникальным и всеобщим – Дух…»

Дух в санкхья-йоге именуется Пурушей, Человеком. То есть, человек на самом деле – Дух, а не Пракрити. Это очень важный момент, который мы должны помнить, занимаясь этими индийскими философскими школами.

«…Нам предложено трагическое и парадоксальное воззрение на сущность Духа, воззрение, на которое решительно обрушивались и Буддийские учителя, и знатоки Веданты» [M. Eliade. History of Religious Ideas, Т.2. P.59].

То есть, в самой традиции Индии учение санкхья-йоги было далеко не всеобщим – и остаётся далеко не всеобщим. Учение о том, что мир реален, но ты – не мир, отличает санкхья-йогу и от буддизма, и от веданты, которой мы скоро будем заниматься, и делает её уникальной. Освобождение от мира, который – реальность, вот, собственно говоря, в двух словах сформулированная цель комплекса санкхья-йоги.

Теоретические основания этих двух даршан, санкхьи и йоги, очень сходны. И даже когда создавались «Санкхья-Карика» Ишвара Кришны и «Йога-сутры» Патанджали, уже тогда сами их авторы сознавали сходство традиций и делали ссылки друг на друга. Особенно это видно у Патанджали. Мирча Элиаде считает, что Патанджали соединил школу санкхья с «поверхностным теизмом», но я с этим не соглашусь. Во-первых, сама школа санкхья не столь однозначно атеистична, но и школа йоги не столь однозначно теистична. На самом деле, и в этом аспекте они близки друг другу; вы помните, мы говорили о месте Ишвары в санкхье – и это, действительно, то, что отличает две эти традиции, то есть, никакого поверхностного теизма нет. Есть своеобразный теизм. И об этом своеобразном теизме мы поговорим сегодня в конце лекции.

Обычно профессоры учат именно так: санкхья атеистична, а йога теистична и признаёт Господом Ишвару. Но я сразу вам скажу, что это большое упрощение. Но в чём действительно есть отличия между этими двумя школами, так это в том, что санкхья считает, что освобождения можно достичь силой размышления. А йога говорит, что само размышление невозможно, если не овладеть техникой созерцания, что размышление не будет чистым и, соответственно, не приведёт к освобождению, если ему не будет способствовать аскетическая практика созерцания. Вот в этом действительно есть различие. То есть, главное различие – это не мировоззрение, а только метод, практика. Это мы запомним. И в этом смысле нельзя не согласиться с Мирча Элиаде, что «Классическая Йога начинается там, где заканчивается Санкхья» [M. Eliade. History of Religious Ideas, Т.2. p. 60].

Кстати говоря, авторитет Мирча Элиаде, написавшего книгу «Йога: аскетизм и свобода» в отношении йоги столь безусловен среди учёных мира, что его статья «Йога», написанная очень близко к «Истории религиозных идей», это практически один и тот же текст, была включена в последний том первого издания «Энциклопедии религий» в 1987-м году, сразу после смерти Мирча Элиаде, и её переиздали в новом издании «Энциклопедии религии» без каких-либо изменений. Это простой, незамысловатый, но абсолютно адекватный текст, в некотором роде – эталон религиеведческого текста.

4. Основы учения йоги

Итак, обратимся теперь непосредственно к учению йоги. Патанджали не считает, что размышление само по себе может привести к освобождению: размышление создаёт только ментальное основание для борьбы за свободу. То есть, размышление может привести человека к мысли, что надо бороться за свободу, но свобода обретается аскетическими упражнениями и созерцанием. Сразу же после своего самого первого заявления о том, что он только обобщает учение, Патанджали говорит: «Йога есть обуздание волнений, присущих уму», «Йога есть прекращение деятельности сознания (cittav=ttis - буквально означает «вихри сознания») [Патанджали 1:2].

Если вы на досуге в течение пяти минут посмотрите на своё собственное сознание, проанализируете его, то увидите, что оно плавает. То об одном человек подумает, то о другом – это и есть вихри сознания. И, собственно говоря, задача йоги – успокоить, прекратить эти вихри сознания. Сознание должно быть сначала сосредоточено, а потом преодолено. Об этом мы ещё поговорим. Йога есть не стояние на голове и не какие-то позы сами по себе; всё это чепуха, хотя это и представлялось важным временами в разных традициях, но не это цель йоги. Цель йоги – прекращение деятельности сознания, прекращение читта вриттис.

Опыты сознания разделяются на три категории. Первый уровень сознания – это ошибки и иллюзии обыденного сознания – сновидения, галлюцинации, миражи и тому подобное, когда некие нереальности сознание признаёт за реальность. Вы помните, что в религии вообще, а уж тем более в южноазиатском религиозном комплексе, мир очень часто сравнивается со сновидением, а в йоге-санкхье сновидения – это сновидения, а реальность – это реальность - это разные вещи. Человек, который принимает сновидения за реальность или верит галлюцинациям, безусловно, больной человек. Второй уровень – это нормальное восприятие обыденного сознания. Когда вы смотрите на человека перед вами, когда вы смотрите на обеденный стол, вы совершенно реально видите другого человека, и реально – обеденный стол. Это обычное, нормальное восприятие, но оно не есть то, что должно концентрировать ваше внимание. Вы не должны концентрировать внимание; наоборот, это должно отойти от вашего внимания, иначе вы ничего не достигнете. Поэтому важен третий уровень сознания – это опыт йогических практик. Надо отделить себя от первого и второго уровня, и погрузить свой ум в третье, сверхразумное состояние. Цель такого действия – нирбиджа, «отсутствие семян аффектов», то есть, мысленных объектов сосредоточения.

Ведь всё наше сознание, если мы опять внимательно на него посмотрим, сосредотачивается на каких-то объектах. То мы думаем об одном и переживаем, то думаем о другом и переживаем, то одного хотим, то другого боимся. Вот это и есть вихри сознания, читта вриттис. Они должны быть познаны экспериментально, то есть, сначала начинающий аскет должен просто обратить внимание на то, как работает его ум, на то, что он постоянно отвлекается. Даже не отвлекается – он просто живёт в этом, он не умеет жить по-другому. Ему становится скучно, если этого нет, и он постоянно привлекается и развлекается какими-то объектами вне себя.

Сначала мы понимаем это, и следующий этап – это уже установление контроля над объектами с помощью аскетических средств. Сначала мы их контролируем, мы им себя не подчиняем. Грубо говоря, мы хотим съесть что-то – но не позволяем себе этого. Мы хотим познакомиться с хорошенькой девушкой – но понимаем, что это к добру не приведёт, и тоже не позволяем себе этого, мы не фиксируемся на этой девушке. А потом эти устремления пресекаются таким образом, что свобода достигается не тем, что хочу – ем, хочу – не ем, хочу – знакомлюсь, хочу – не знакомлюсь, а тем, что мы освобождаем себя от этих вовлечений.

Кстати говоря, в индийской традиции йоги-санкхьи боги, «не воплощённые» - videha, не могут обрести опыт, подобный человеческому, поскольку не имеют тел. И поэтому они обладают бытием низшим в сравнении с бытием человека, и не могут обрести полное освобождение. Именно наша связь с телом делает нас, с одной стороны, очень материальными и брутальными, а с другой, позволяет освободиться от этой материальности и брутальности. Там, где нет этой материальности и брутальности, где нет этих вовлечений, там не так фиксируется на этом внимание, и поэтому и не происходит освобождения. А такие явления, как гордость, тщеславие, даже похоть, на духовных уровнях все они присутствуют и среди богов, вспомните хотя бы «Мифы и легенды Древней Греции», и это держит богов, духов, на более низком уровне, чем человека. Человек выше этих существ.

Причина читта вриттис, вихрей сознания, это невежество, незнание. В «Йога-сутрах» об этом говорится в форме диалога:

«Заблуждение есть ложное знание, основанное не на собственной форме [реального объекта].

— Почему оно не является источником истинного знания?

— Потому что оно устраняется посредством истинного знания, [ибо] предметной областью истинного знания выступает то, что существует в действительности. В этом и обнаруживается противоположность истинного знания и заблуждения. Так, [ложное] восприятие двух лун опровергается зрительным восприятием луны как реально существующего объекта…

Чувствуете, как это важно для санкхьи? Скажем, в адвайте сказали бы, что оба типа восприятия показывают нам иллюзию. А вот здесь – нет, здесь есть истинный объект, это Луна на небе, и есть её иллюзорное отражение в луже. Но я продолжаю цитату.

«…Это [заблуждение] и есть то пятеричное неведение, (о котором сказано]: "Неведение, эгоизм, страсть, ненависть и инстинкт жизни [суть пять базовых] аффектов". Именно они [обозначаются] соответствующими именами: тьма, ослепление, великое ослепление, мрак и слепой мрак» [«Йога-сутры» 1:8].

Каждая из этих категорий – неведение, эгоизм, страсть, ненависть и инстинкт жизни, – имеет одно из этих определений. Скажем, инстинкт жизни – размножение, желание есть, пить, – это слепой мрак, когда человек живёт как животное. Ненависть – это мрак, а, предположим, неведение – это тьма. Эгоизм – это ослепление, когда весь мир воспринимаешь через себя. Когда ты думаешь – что мне хорошо, то хорошо, а что мне плохо – то плохо. Для того чтобы эти вихри сознания были разрушены, последовательно разрушаются источники вихрей сознания, но не сами по себе, а в нашем сознании, и без практического действия такое разрушение невозможно.

5. Методы йогической аскетики

Без самоограничения, одним размышлением, ничего нельзя добиться, по мнению Патанджали. Вторая и третья книги «Йога-сутр» главным образом посвящены описаниям аскетической деятельности – очищению, телоположениям, дыханию, и тому подобному. Очевидное незнание может быть разрушено легко. Скажем, незнание того, что Луны не две, а одна. Но, и это уже очень интересное психологическое суждение, у Патанджали в частности, и в индийской мысли вообще, очевидное незнание будет замещаться более глубокими обольщениями, которые для простеца скрыты в подсознании (v@san@), что далеко не сразу приведёт аскета к освобождению от сознания. Выходящее из подсознания очень трудно замечать и контролировать, но это важнейший момент йогической аскетики.

Необходимо разрушить порочный круг сознание-подсознание, когда из подсознания в сознание всё время всплывают образы на место отброшенных. Вы сами хорошо знаете и легко проверите на тысяче примеров, как услужливое подсознание тут же даёт нам замену тому, что мы отвергаем как некие сознательные аффекты. Но в чём противоречие йогической практики, которое заметно со стороны? Йогин должен концентрировать своё сознание на том, от чего надо освободиться. То есть, он не просто отбрасывает эти образы, а он их уничтожает внимательным пониманием, продумыванием. Но для того, чтобы идти дальше, надо просто их отбросить и забыть. А чтобы эти васаны, скрытые формы подсознания, уничтожить, для этого рекомендуется сосредоточение на одном объекте (ek@grat@). Это или материальный объект, скажем, точка между бровями, кончик носа, какой-нибудь светящийся объект. Вы знаете, что далеко не только йоги так делают, и среди христиан практикуется сосредоточение на пламени горящей свечи, или мыслительное сосредоточение на каком-то объекте метафизической истины, как у йогов – сосредоточение на Ишваре, Благом Господе.

Экаграта позволяет поставить под контроль два источника умственной активности: активность чувств и активность подсознания. Но такая концентрация невозможна без множества упражнений и техник, в которую вовлечены физиологические процессы. Когда тело в неудобной позе, не очищено, дыхание не ритмизировано, экаграта - сосредоточение на одном объекте, практически невозможна. Вот эти упражнения по сосредоточению – они, собственно говоря, и составляют суть раджа-йоги. Это и есть восьмеричная йога, и эти упражнения именуются - a<gas, «члены». Они могут считаться лестницей к освобождению. Какие именно ступени у этой лестницы – всё это сказано у Патанджали.

Эта лестница начинается с самого простого. Первая ступень – это яма, «самоконтроль». В чём он заключается? Начинающий должен воздерживаться от насилия, соблюдать ахимсу - «ненасилие», воздерживаться от половых отношений, соблюдать целомудрие - брахмачарья. Вы помните, что брахмачарья – это ученик брахмана, который дал обет безбрачия, а здесь брахмачарья – это «целомудрие». Как говорится в «Йога-сутрах», это «полный контроль половых органов и скрытых потребностей». Третье – это сатья - «правдивость». Опять же, как гласят «Йога-сутры», «имея в виду благо всех живых существ, надлежит говорить правду», никогда не говорить ложь. Это апариграха – «нестяжательность», «неприятие даров», то есть, естественно, все формы коррупции отменяются. Это астея – отказ от воровства. «Воровство есть беззаконное присвоение чужого», объясняет Патанджали. Эти качества отличают вставшего на путь йоги от человека с улицы, который, понятное дело, ведёт себя прямо противоположным образом. Он и соврёт при случае, и поблудит при возможности, и, когда есть необходимость, насилие применит, да и, что греха таить, и украдёт, взятку возьмёт или даст. Так что, если не отказаться от этих, как бы мы сказали, «слабостей», и не встать на путь самоконтроля, всё дальнейшее бессмысленно, всего дальнейшего просто не будет [«Йога-сутры» 2:29-30].

Второй этап – это самообуздание, ньяма. Ньяма состоит из пяти составляющих, первое из которых – шауча, внешняя чистота, касающаяся, например, пищи чистой и нечистой, и прочего, – и внутренняя чистота, которая есть очищение сознания. Очень интересный момент шаучи, это «отвращение к собственному телу и нежелание контакта с другими телами» [«Йога-сутры» 2:40].

Все мы, как говорит апостол Павел, любим своё тело [Еф. 5:28]. А вот здесь мы видим отвращение к собственному телу и нежелание контакта с другими телами. Но это понятно: тело для йогина – лишь аппарат для восприятия аффектов и, естественно, действий в соответствии с аффектами. Поэтому оно тебе только мешает, оно – это не ты. Твоё тело – это не ты, это не Пуруша. Это нечто, что, наоборот, тебя привязывает к тому, к чему ты не должен быть привязан. И понятно, что контакт твоего тела с другими телами тебя ещё больше оскверняет и привязывает.

Второе в ньяме – это сантоша, «удовлетворённость», «отсутствие желания присвоить больше того, что насущно необходимо». Понимаете, если при яме ты отказываешься от присвоения, то при ньяме ты отказываешься от желания присвоить. Ты можешь уже не присваивать чужое, но тебе очень хочется, и побороть это желание – уже следующий этап. Третий момент в ньяме – это тапас, подвижничество, а четвёртый – свадхья, изучение шастр об освобождении или повторение первослога «ОМ», повторение мантр. И наконец, пятый, очень важный принцип ньямы, это ишварапранидхама – преданность Богу, «посвящение всех своих действий высшему наставнику» [«Йога-сутры» 2:32].

«Благодаря упованию на Ишвару – совершенство в сосредоточении… Он безошибочно познает всё, что захочет… Отсюда его мудрости открыто всё так, как оно существует в действительности» [«Йога-сутры» 2:45].

Вот, опять в йоге нужен Бог. То есть, ты уже делаешь это всё не для себя, а для Бога. Если вы проверите это на себе, то убедитесь, как мало вы действуете в соответствии с ньямой. Патанджали объясняет: «Каким бы ни было счастье в чувственном мире и каким бы ни было высшее блаженство богов, и то, и другое несравнимы даже с одной шестнадцатой частью блаженства, обретаемого при устранении желаний» [«Йога-сутры» 2:42].

Это явная борьба с желаниями; ньяма – это устранение желаний. «Вследствие исчезновения загрязняющих препятствий – телесные совершенные способности – уменьшение до мельчайшего размера (анима) и прочее. Подобным же образом – также совершенные способности органов чувств – слышанье и виденье на большом расстоянии», объясняет Патанджали [«Йога-сутры» 2:43].

То есть, эти способности возникают уже на втором уровне, когда исчезают загрязняющие препятствия. Что это за загрязняющие препятствия? Это желания, которым мы предаёмся даже мысленно, даже не осуществляя их на практике. Они нам мешают. А если мы их устраняем, перестаём желать, тогда тут же возникает удивительная способность – уменьшение до мельчайшего размера, до анимы. Это, естественно, невидимость, и так далее. Ты всё слышишь, всё знаешь, всё понимаешь – и это возникает уже на втором уровне, или, по крайней мере, начинает возникать. На втором уровне начинаются прорывы в иную реальность.

6. Асана и пранаяма

Упование на Бога даёт возможность видеть реальность. Сама действительность не отрицается, иллюзией не считается, но важно её видеть; люди видят не настоящую действительность, они обманываются. И вот эти первые две ступени, это лишь предварительные, подготовительные действия. Настоящая йога начинается с третьей анги – с @sana. «Только с практики асаны, строго говоря, начинается йогическая техника», пишет Мирча Элиаде [M. Eliade. History of Religious Ideas, Т.2. p.62].

Асана – это «телоположение». Это, например, падмасана – как вы помните, поза лотоса. «Асана есть неподвижная и удобная (поза)», ничего таинственного в ней нет. Это то положение, в котором ты можешь долго сидеть, не уставая, постепенно входя в сосредоточение. Это не какая-то невероятная и изнурительная поза, как практикуют в некоторых ведических школах, а поза удобная и спокойная. Патанджали объясняет: «поза героя, благоприятная поза, свастика, поза палки, поза со вспомогательной опорой, поза сидящего журавля, сидящего слона, сидящего верблюда, неподвижная и удобная поза [«Йога-сутры» 2:46].

«Совершенство асаны достигается при снятии напряжения, благодаря чему прекращаются движения тела. Или же асана реализуется при сосредоточении сознания на бесконечном» [«Йога-сутры» 2:47]. То есть, твоя поза может быть даже не столь удобна, но если ты сосредоточил сознание на бесконечном, на Боге, на своей сущности Пуруши, то даже неудобная поза перестаёт замечаться. Но лучше, безусловно, избирать удобные позы. Практика сохранения одной позы без усилия известна ещё по Ведам. В комментариях Вьяса говорится: «Поза становится должной, когда не надо прикладывать усилий к её сохранению».

Можно сказать, что асана – это экаграта с концентрацией на тело, то есть, когда ты находишь правильную позу, концентрируешь своё внимание и забываешь о теле. Это замечательно: тебе не надо о нём думать, оно тебя не смущает, оно тебя не мучает. Обычно человек постоянно меняет позы, а здесь ты пребываешь в одной позиции долго. Это типичный йогический отказ следовать естественным волениям, в данном случае – желанию подвижности тела.

Следующий этап, четвёртая ступень, это дыхание – пранаяма. Пранаяма – тоже важнейший, я бы сказал, ключевой момент йогической практики. Если мы посмотрим, как мы все дышим, то увидим, что мы дышим аритмично, как попало, даже не замечая, как. Обычное дыхание, аритмичное дыхание, порождает рассеянность ума. Ритмическое дыхание должно стать автоматическим, чтобы о нём не надо было думать – как поза должна быть такой, чтобы о ней не думать. Как объясняет в «Йога-сутрах» один из комментаторов: «Выдох есть удаление воздуха из груди через обе ноздри посредством особого усилия; его удержание есть пранаяма» [«Йога-сутры» 1:34].

То есть, вы выдохнули, но не вдыхаете сразу. И вот это состояние между выдохом и вдохом называется пранаямой. Прана – это «вдох», апана – «выдох», а пранаяма – состояние между ними. «Прекращение движения вдыхаемого и выдыхаемого, то есть отсутствие и того и другого, и есть пранаяма», говорит Патанджали [«Йога-сутры» 1:34].

Связь ритма дыхания с состоянием сознания экспериментально была найдена йогинами в глубочайшей древности. Она давала возможность сохранить ясность ума даже в состоянии сна и иных состояниях, когда у обычных людей происходит отвлечение сознания. Многие из нас с вами, страдая от бессонницы, знают разные способы борьбы с ней: подсчёт слонов, повторение какого-либо стиха, а может быть, и молитвы. И когда, наконец, эта молитва, скажем, станет нарушаться, ты засыпаешь. А вот у йогина совершенно не так: постепенное умелое замедление ритма дыхания приводит к тому, что ясность сознания, ясность мысли возрастает до того, что йогин абсолютно ясно мыслит во сне. Его молитва не прерывается во сне, его самоконтроль не прерывается во сне. Во сне с ним, с его телом не может произойти ничего, чего он не желает. Он контролирует своё тело.

В йогической традиции есть знание о четырёх уровнях сознания – это бодрствование, когда ты контролируешь себя, сон, когда ты отчасти себя контролируешь, глубокий сон без сновидений, когда ты вообще себя не контролируешь, и турия – четвёртое состояние медитативного транса, который внешне может казаться сном; ты отдыхаешь в этом состоянии, но при этом сохраняешь полный самоконтроль. Всё более замедляя дыхание, увеличивая промежуток между выдохом и вдохом, йогин по своей воле может входить в каждое из этих состояний, сохраняя ясность ума. Как пишет Патанджали, «Не существует подвижничества более высокого, чем пранаяма: благодаря ей – очищение от загрязнений и возникает ясный свет знания» [«Йога-сутры» 2:52].

Сначала йогин задерживает вдох после выдоха на шестнадцать с половиной секунд, потом на тридцать пять секунд, потом на пятьдесят, потом на три минуты, на пять минут, и так далее. Вы знаете, что многие йоги могут пролежать месяцы в земле – или дни, по крайней мере, и потом быстро восстановить нормальный ритм жизни. Потому что они сами ввели себя в четвёртое состояние транса, в котором практически не нужно дышать. Это общая практика контроля над дыханием, которая существует и у даосских монахов, и у мусульманских суфиев, и у христианских подвижников-исихастов. Этот контроль над дыханием всюду распространён, и он служит одной цели – отвлечению от внешнего и концентрации над сущностным, на объекте молитвы, предположим, или на своём высшем «Я», на Пуруше.

Следующий, пятый уровень – это самоотвлечение органов чувств – пратьяхара. Сам Патанджали объясняет это так: «Подчинение органов чувств есть всего лишь отсутствие чувственного восприятия вследствие концентрации сознания на одной точке. Отсюда полный контроль, то есть прекращение деятельности органов чувств и при остановке сознания. Поэтому йогины не нуждаются в применении иных средств, требующих усилий, наподобие подчинения других органов чувств» [«Йога-сутры» 2:52].

То есть, на этом уровне человек уже не чувствует ни жара, ни холода, ни боли, ни наслаждения. Он отвлёк свои чувствилища, индрии, от себя – а не от объектов. Он как бы продолжает двигаться, продолжает обонять, продолжает ощущать, продолжает наслаждаться. Но на самом деле между его чувствилищем и той или иной индрией, обонянием или осязанием, и его сознанием возникает плотина. И поэтому он, видя – не видит, слыша – не слышит. Кстати говоря, самоконтроль органов чувств предполагает и самоконтроль других систем организма. Контролируется не только дыхание, но и биение сердца, работа почек – и всего прочего.

Один из поздних йогических теоретиков, и при этом очень интересный человек, статуи которого стоят в Индии, знаменитый царь-мудрец Бходжа, который жил в 1010-1060 годах после Рождества Христова, вполне историческая личность, объясняет: «Подобно тому, как пчёлы поднимаются вверх, когда взлетает пчела-матка, и опускаются, когда она садится, так и органы чувств прекращают свою деятельность при остановке сознания. Это и есть отвлечение» [«Йога-сутры» 2:54]. То есть, импульсы извне поступают, но на них Пуруша уже не реагирует, он их уже не чувствует. И поэтому огонь не жжёт такого йогина, холод его не мучает, и так далее.

7. Высшие уровни йогической практики

Шестой уровень – это сосредоточение разума, дхарана. Шестой, седьмой и восьмой – это уже высшие уровни. Патанджали объясняет, что дхарана – «Это сосредоточение разума. Концентрация есть фиксация сознания на (определённом) месте. Концентрация есть фиксация сознания – по способу деятельности – на пупочной чакре, на лотосе сердца, на лучезарном (центре) в голове, на кончике носа и прочих подобных местах (на теле) или же на внешних объектах» [«Йога-сутры» 3:1].

Погружение ума в сердце, известное по исихазму, – это одна из форм дхараны для йогина. Так же, как и концентрация на пламени свечи, и на всём остальном. За сосредоточением разума следует дхьяна – созерцание, видение того, что человек с улицы вообще не видит. Патанджали даёт такое определение: «Созерцание (дхьяна) есть сфокусированность (однородных) состояний сознания на этом (месте)». То есть – на сердце, на свечении в твоей голове, на чём-то ещё. А Вьяса продолжает объяснять: «Сфокусированность сознания на созерцаемом объекте, (находящемся) в данном месте, однородное течение содержаний сознания, не нарушаемое другими содержаниями, и есть дхьяна, то есть созерцание» [«Йога-сутры» 3:2].

Вы видите, что всё сложнее и сложнее становится нашим теоретикам йоги, тому же Патанджали или Вьясе, объяснять нам, вовне, эти реальности, описывать их словами, но они пытаются это делать, и мы тоже должны пытаться это понять. Наше сознание неоднородно, но вот на уровне дхьяны оно становится однородным, оно уже не делится на сознание того или другого, высшего или низшего, левого или правого, хорошего или плохого. Оно всё сконцентрировано в одной точке. В сущности, какая это точка – не так важно, потому что для йоги самое главное – концентрация сознания, а не устремление сознания к чему-то. Как раз устремление сознания – это страсть, и этого не нужно. Концентрация сознания – последняя ступень перед растворением личности.

Дхьяна позволяет проникнуть внутрь объекта. «Такое проникновение в сущность объекта особенно сложно объяснить. Его не следует понимать как поэтическую фантазию или как интуицию в трактовке (Анри) Бергсона. Йогическое созерцание отличает ясность сознания и произвольная длительность, которая остаётся в воле самого йогина» [M. Eliade. History of Religious Ideas, Т.2. P.65].

В одном из своих художественных произведений – «Загадка доктора Хонигбергера», о котором я расскажу чуть позже, Мирча Элиаде описывает постепенное развитие йогической практики. Это именно художественное произведение, это повесть. Её события происходят в межвоенной Румынии. Там человек, который встал на путь йоги, в какой-то момент, находясь в своей комнате, где он совершает упражнения, в основном, пранаямы, тем не менее, может путешествовать, где угодно. И в своём саду, и в других местах Бухареста, и может заходить в комнату, где спит его жена, которая видит какие-то сны, и он видит её сердце, видит состояние её духа. А он при этом остаётся в своей комнате, но он во всё это проникает.

И, наконец, последняя ступень – это растворение личности, самадхи. Самадхи – это «соединение», «всеобщность». Чтобы не путать самадхи с понятием дхарана, «соединение», Мирча Элиаде переводит самадхи словами conjunction, «связь», или энстасис – «связь, входящая вовнутрь». Мы знаем слово extasis, экстаз – это «выход из себя». А энстасис – это «вхождение в себя», состояние, в котором сознание понимает суть любой вещи. Это, если угодно, осознание «вещи в себе», если использовать кантианскую категорию, а на санскрите - - svar#pa. И это сознание растворяется в вещи.

Не то, что сознание – одно, а вещь – другое в нашем мире; это сознание и вещь становятся одним целым, потому что иначе вещь в себе познать невозможно. Иначе можно познать вещь для нас, а вещь для себя – или, если правильно перевести Канта, вещь сама по себе, – познаётся только в самадхи. Сам Патанджали говорит об этом следующим образом – и это, конечно, не самое простое место в «Йога-Сутрах», но его важно процитировать, чтобы мы увидели, что такое самадхи.

«Созерцание (дхьяна) есть сфокусированность состояний сознания на этом (месте, на этой точке). Сфокусированность сознания на созерцаемом объекте, (находящемся) в данном месте, однородное течение содержаний сознания, не нарушаемое другими содержаниями, и есть дхьяна, то есть созерцание. Именно оно, высвечивающее только объект, как бы лишенное собственной формы, и есть сосредоточение (самадхи). Когда созерцание проявилось лишь как форма созерцаемого объекта, будучи как бы лишённым своей собственной формы, то есть самосознания, тогда вследствие полного растворения во внутренней сущности созерцаемого (объекта) оно называется сосредоточением (самадхи). Эти три – концентрация, созерцание и сосредоточение (так переводят Рудой и Островская), взятые вместе, – суть самьяма [«Йога-сутры» 3:2-3].

Самьяма (sa>yama) в йогической аскетике – это высшее состояние соединения трёх последних категорий, – дхараны, дхьяны и самадхи. Кроме того, самадхи – это состояние, которое раскрывает в себе свою высшую сущность, то есть, Пурушу. Самадхи, которое достигается методом фиксации и сосредоточения внимания на внешнем объекте, называется сампраджнята-самадхи, «самадхи с поддержкой». А самадхи, достигнутое путём чистого сосредоточение без внешнего объекта и понимания само-Бытия – асампраджнята самадхи.

Когда йогин достигает концентрации внимания, он постепенно, без каких-то дополнительных упражнений, достигает самадхи. Мирча Элиаде пишет: «Самадхи, йогический энстазис является конечным результатом и увенчанием всех духовных аскетических усилий и упражнений» [M. Eliade. History of Religious Ideas. Т.2. p. 67].

Мало просто знать – когда человек говорит «я всё знаю, я это знаю, я и то знаю», совершенно не важно, что ты знаешь; это лишь самомнение. Ты не можешь перейти к этому состоянию. Ты знаешь, что такое самадхи, но не можешь его обрести. Самое главное – это от знания о том, что самадхи есть, потому что большинство людей с улицы об этом даже не знают и живут так, будто этого состояния нет, хотя вот мы с вами уже знаем, что самадхи есть, прийти к его обретению. Это самое главное. Мирча Элиаде называет это «rupture of plane», то есть, переход на принципиально новый уровень сознания, на Бытие, к которому стремится, по сути говоря, вся аскетически ориентированная Индия.

В состоянии самадхи йогин окончательно обретает чудесные возможности – сиддхи. О них, начиная с шестнадцатого стиха, говорится в третьей главе «Йога-сутр». Йогин узнаёт свои прошлые жизни, может видеть и слышать бесконечно далеко, проницает иные тела, входит в эти иные тела, как бы живёт в этих иных телах, приобретает колоссальные силы, силы богов, становится невидимым и неслышимым. Но и люди, и боги искушают йогина. Такие невероятные силы притягательны, и каждый хочет от них что-то получить, соединившись с ними. Поэтому йогин должен стойко хранить достигнутое и ни в коем случае ничем не увлекаться, а сами эти сиддхи вообще игнорировать. Все эти качества есть, но ты не должен ими ни в какой степени увлекаться. В какой-то момент герой в рассказе Мирча Элиаде обретает способность к левитации, может подниматься к потолку, но он не должен даже обращать на это внимание. Ну, левитация и левитация, и Бог с ней, самое главное – не выходить из сосредоточения.

Патанджали в «Йога-сутрах» приводит удивительный образ, когда говорит об отношениях йогина с богами. Это настолько интересно, что я позволю себе прочесть вам довольно большую цитату:

«В случае приглашения от [существ], находящихся на [более высоких] ступенях [бытия, йогин не должен испытывать] ни тщеславия, ни радости, так как нежелательная привязанность [может появиться] вновь (то есть, это могут быть разные существа – и царь, и бог, кто бы то ни был). «Действительно, существует четыре [типа] таких йогинов: "избравшие лучший образ жизни", "находящиеся на сладостной ступени", "наделенные светом мудрости" и "вышедшие за пределы того, что следует культивировать". … К четвертому [типу относится] тот, кто вышел за пределы всего, что следует культивировать (любому другому человеку). Его единственная цель – растворение сознания [в первопричине]….

Боги, пребывающие на [более высоких] ступенях существования, видят чистую саттву брахмана, реализовавшего сладостную стадию [сосредоточения], и приглашают его к себе: "Пусть господин располагается здесь! Пусть он насладится в этих [сферах существования]! Это наслаждение так желанно! Эта девушка так привлекательна! Этот эликсир предотвращает старость и смерть! Эта колесница может двигаться по воздуху! Вот деревья, исполняющие все желания; вот благоуханная небесная река Мандакини. Здесь совершенные великие провидцы и несравненные в своей привлекательности апсары. Здесь [все наделены способностью] божественного слуха и божественного зрения, а тело подобно алмазу (оно неразрушимо). Своими добродетелями, о почтеннейший, ты заслужил все это! Войди же в это высокое местопребывание, неразрушимое, нестареющее, неумирающее, любимое богами!.." [«Йога-сутры» 3:2-3]

Кажется, что всё это – просто сказка, но Патанджали, который понимает глубоко моменты сознания и подсознания, к этому относится очень серьёзно и предупреждает совершенно серьёзно: «Йогину, который слышит такие призывы, следует углубиться в созерцание дефектов привязанности: "Поджариваемый на ужасных углях сансары, блуждающий во тьме рождений и смертей, я каким-то образом приблизился к светильнику йоги, рассеивающему мрак аффектов. А эти вихри чувственных объектов, порожденные страстным влечением, выступают препятствием. Почему же я, тот, кто поистине обрел свет, должен обманываться этой жаждой погони за чувственными объектами и превращать себя в топливо для огня сансары, разгорающегося вновь? Прощайте же, чувственные объекты! Вы подобны грезам, влекущим к себе несчастных людей". Укрепившись таким образом в решимости, пусть [йогин] практикует сосредоточение. Не воссоздавая привязанности, пусть он не испытывает также и тщеславия: "Я так желанен даже богам!" Ибо тот, кто в своем тщеславии воображает себя в полной безопасности, даже будучи схвачен смертью за волосы, не почувствует, что [схвачен] он сам. И тогда беспечность, которая ищет его слабые места и которой надлежит постоянно остерегаться, вырвавшись на волю, разбудит аффекты. А отсюда вновь [возникнет] нежелательная привязанность» [«Йога-сутры» 3:2-3].

Вот так Патанджали объясняет, что не надо увлекаться почестями, которые тебе предлагают боги, которые тебе предлагают цари, и вообще всякие существа. Следует иметь в виду, что боги остановились, так и не достигнув полного освобождения, и манят человека также не достичь его, растворившись в чувственном.

После того, как человек избежал этих искушений, происходит разрушение впечатлений, самскара, всех привходящих умственных состояний – виджняна бхикшу. Результатом становится исчезновение всех кармических сил, накопленных йогином в прошлых рождениях. И это происходит уже без воли самого йогина, автоматически. То есть, если ты волей преодолел соблазн, разрушение последствий всех твоих прошлых жизней происходит автоматически, само собой.

Йогин преодолевает двойственность – бытия и небытия, длительности и вневременности, жизни и смерти, объекта и субъекта. Сознание свободы недостижимо в мире людей или в мире богов, а возможно только в абсолютном Бытии, только в Брахмане. То есть, это свобода – как свобода в Брахмане. Очень важная особенность Индии – то, что свобода там рассматривается как выход из мира, полный и абсолютный, как свобода аскета. На Западе свобода – это пребывание в мире в соответствии с Божественной волей, когда ты свободно совершаешь свои поступки в соответствии с Божественной волей и не становишься рабом греха, рабом желаний, и остаёшься в этом мире.

Как видите, мы с вами уже невольно переходим к некоторому сравнению, но пока нам ещё немножко нужно поговорить о йогических процессах. Самопознание в йогической практике, атма-джняна, означает, что, последовательно отвергая все уровни своей реальности, как к сущности не относящиеся, аскет достигает себя, выходя за пределы «я» в опыте абсолютного, в опыте атмана. Это и есть Пуруша. Атма-джняна, «познание атмана», это и есть познание себя настоящего, а всё остальное познания недостойно. Мирча Элиаде пишет: «Однако, эта абсолютная свобода достигается ценой полного отвержения жизни и человеческой личности…» [M. Eliade. History of Religious Ideas. Т.2. p.71].

Пуруша – это уже не человеческая личность. Это инобытие, не имеющее отношения к этому миру. Надо сказать, характерно, что Мирча Элиаде, историк религии, учёный, но и человек в то же время, перед смертью попросил христианского причастия. Мирча Элиаде всё-таки сделал такой выбор между прекрасно ему знакомой йогической практикой, уходом в это Высшее Сверхбытие своего «я», – и соединением с Божественным Началом, соединением с Богом через Христа. Он сам сделал этот выбор, и отсюда он делает этот вывод: «свобода достигается ценой полного отвержения жизни и человеческой личности», к которому, как известно, не стремится западная религиозная традиция.

8. Бог в Йоге

Наконец, мы пришли к разговору о Боге в Йоге. «Бог, о котором говорит Патанджали, это, скорее, Бог йогинов, – пишет Мирча Элиаде. - Только человек, избравший Йогу, может получить помощь от Него... Бог оказывает помощь, следуя не чувству или расположению (то есть – ни любви, ни ревности), а по причине сверхъестественного сходства между Ишварой и Пурушей, соответствия между их структурой» [M. Eliade. History of Religious Ideas. Т.2. p.65].

Вот здесь, дорогие друзья, мы, можно сказать, с нового ракурса понимаем цель йоги. Ишвара – это Бог, Господь. Он не привязан ни к чему земному. Он свободен. Потому что, если Бог привязан к чему-то, то Он несвободен, и это уже не Бог. Значит, Бог находится по ту сторону желаний, а человек – весь плавает в желаниях, но при этом суть человека свободна от желаний. И задача йоги – освободить человека от желаний, освободить определёнными методиками Пурушу от Пракрити, и тогда Пуруша станет подобным Ишваре, станет соответствующим Ишваре, станет таким же, как Ишвара. Произойдёт не растворение человека в Боге, а, если угодно, осознание человеком, что он – Бог, но это на самом деле невозможно без отсечения всего, что есть в человеке человеческого. А Ишвара, Господь, будет ему помогать подниматься, если уж он решил стать подобным Богу. А для этого необходимо расчеловечивание.

Само понятие Ишвары - Господа, отсутствует в трёх старших Ведах, и впервые Он упоминается шесть раз в Атхарваведе [J.Gonda. Change and Continuity in Indian Religion. The Hague, 1965. – Pp 139-143]. В ранних Упанишадах и «Бхагавадгите», о которой мы ещё скажем сегодня, Ишвара уже является высшей целью для тех, кто ищет освобождения от страданий. Патанджали указывает: «Благодаря упованию на Ишвару – совершенство в сосредоточении» [«Йога-сутры» 2:45].

«Ишвара есть особый Пуруша, не затронутый аффектами (желаниями), кармой, созреванием и "следами". Аффекты – это неведение и прочее. Карма – благие и неблагие действия. Созревание – их плод. Скрытые следы – бессознательные впечатления, оставляемые такими [действиями]. И [все] они, существуя лишь в сознании, приписываются Пуруше, ибо он и есть тот, кто наслаждается их плодом. Это подобно тому, как победа или поражение, зависящее от участников битвы, приписывается их господину. Тот же, кто не затронут таким опытом, и есть Ишвара, то есть особый Пуруша (тот, кто не наслаждается и никогда не наслаждался подобным образом)…

— Но в таком случае существует множество кевалинов, [то есть освобожденных], достигших состояния абсолютной обособленности (говорит собеседник Патанджали, – и в соответствии с санкхьей так и есть: пуруш множество).

— Действительно, они обрели состояние абсолютной обособленности, разорвав тройные путы. Ишвара, однако, [никогда] не был связан с таким [состоянием] в прошлом и не будет связан в будущем. Хотя предел прошлой зависимости освобожденного может быть познан, в случае с Ишварой это не так. И если возможен предел будущей зависимости для "растворенного в первопричине", то для Ишвары это не так. Он – всегда освобожденный, всегда – Ишвара!» [«Йога-сутры» 1:24].

То есть, если для йогина возможно вспомнить свои прошлые рождения, в которых он еще не был йогином-подвижником и освобождённым, и, опять же, если для йогина возможно впасть в состояние соблазна и растерять то, что он обрёл, то для Ишвары это невозможно. Он всегда Ишвара. На этот тезис скептически настроенный собеседник задаёт вопрос:

«— Есть ли достоверное доказательство этого вечного превосходства Ишвары, обусловленного тем, что он обладает высочайшей сущностью, или же такое доказательство отсутствует?

— Его достоверное доказательство – священные тексты.

— Но в таком случае, что является достоверным основанием священных текстов?..»

Вот такой вопрос. Я бы сказал, что это вопрос за гранью, но индийцы таких вопросов не боятся, для них такой вопрос вполне законен. Патанджали отвечает:

«Их основание – в высочайшей сущности. Поскольку и священные тексты, и превосходство рядоположны высочайшей сущности Ишвары, их связь не имеет начала во времени. Отсюда следует, что Он – всегда Ишвара, всегда освобожденный. И это Его высшее могущество не имеет ничего равного себе или превосходящего. Прежде всего, оно не может быть превзойдено другим высшим могуществом, ибо если бы существовало нечто, превосходящее его, то оно было бы им самим. Поэтому тот, в ком реализован высший предел могущества, есть Ишвара. Не существует также и другого высшего могущества, равного ему (то есть, Всемогущий может быть только один).

— Почему?

— Когда двое равных [говорят об] одном и том же желаемом объекте: "Пусть он станет новым" и "Пусть он станет старым", при достижении успеха одним безграничная воля другого столкнется с противодействием, и он окажется ниже. Кроме того, невозможно получение одного и того же желаемого объекта двумя равными одновременно, ибо это противоречит смыслу. Следовательно, тот, кто обладает высшим могуществом, которому нет равного или превосходящего его, и есть Ишвара. Он – особый Пуруша (то есть, он особый Человек, и это очень и очень важно).

«Ишвара – это учитель (гуру) мудрецов глубочайшей древности, ибо Ишвара не связан узами времени.

«[Ишвара] не извлекает пользы для самого себя, его цель – приносить пользу живым существам: "При разрушении кальпы и великих разрушениях вселенной наставлением в знании и дхарме Я поддержу существа, вовлеченные в круговорот бытия". И соответственно было сказано: "Первый мудрец, принявший творящую форму сознания, Бхагаван, высочайший риши, из сострадания изложил учение Асури, исполненному желания узнать ". Он, этот Учитель также и древних, ибо он не имеет временных различий. И древние учители различаются по времени, но Он, к кому временные характеристики неприложимы, является Учителем также и древних [мудрецов]. Подобно тому, как Он совершенен по абсолютности формы существования при начале данного творения, точно так же его следует рассматривать и при начале прошлых творений. Его выражение – священный слог ОМ» [«Йога-сутры» 1:25-27].

Постепенно в йогических трактатах IХ - ХVII века после Р.Х. идея Ишвары усиливается. Мы видим, как возрастает роль Ишвары в комментариях Вачаспатимишры и Виджнянабхикшу, а Нилакантха учит, что Ишвара притягивает к себе йогина, как магнит притягивает железо. Логика и опыт в йоге отвергают множество совершенств, отсюда – почитание Ишвары. Теоретически Ишвара не нужен: каждый сам себе кевалин, каждый сам себе освобождённый и совершенный Пуруша. Но он опытно познан йогинами. Йогин понимает, что есть некая субстанция, некая сила помимо него, которая ведёт его этим путём восхождения к самадхи, к ведическому совершенству. Ишвара освобождает йогинов, даруя самадхи, поэтому он введён Патанджали и Вьясой в систему, и постепенно Его роль возрастает.

Всё это – не наивный допуск, здесь о наивности речи нет. Это намного более важные вещи – это опытное знание того, что существует помимо тебя. По сути говоря, это опытное знание Бога, которого не может принять Санкхья-йога из-за того, что каждый сам по себе, достигая совершенства, становится Богом. Но в опыте того, что есть кто-то, кто ведёт, и кто помогает, как сказал бы христианин, стать Богом по благодати, есть осознание вот этой Высшей Благой Силы.

Таким образом, хотя каждый и есть Пуруша, но в Ишваре каждый – уже не монада. Потому что, если бы он был монадой, понятно, что никто со стороны не мог бы ему помочь. Только он сам был бы кузнецом своего освобождения, своего самадхи. Появление Ишвары есть прорыв идеи благого Бога в очень логичную систему санкхьи. Йога не потому приняла Ишвару, что она наивней, а потому что она, в отличие от холодного логического рассуждения санкхьи, ввела опыт практического сосредоточения, контроля и медитации, и в этом сосредоточении, контроле и медитации аскет видит вне себя положенную благую причину своего совершенства. Фактически он так познаёт Бога.

Но цель йоги безусловно остаётся той же самой – о ней очень чётко и ясно говорит Роберт Чарльз Зенер, которого я не раз уже цитировали в моих лекциях: «В Упанишадах присутствует почти рациональное исследование природы вещей – поиск вечного основания мироздания. Одновременно, в Йоге мы видим поиск человеком вечной сути его собственной души, которая, как заявляется, может быть познана и познается йогином в экстатическом трансе. Как кажется, здесь присутствует соединение рациональных и благоговейных (reverent) аргументов с одной стороны и опыта Йоги с другой, что вместе ведет к конечному выводу, который, вне всякого сомнения, является высшей целью бóльшей части Упанишадических текстов, - вечное начало человеческой души на своем глубочайшем уровне идентично основанию и истокам Вселенной. Бог есть человек, а человек – это Бог, и между ними, когда они предстают в своей сути, освобожденные от всего привнесенного (accidental), нет вообще никаких различий» [R. Zaehner. The Comparison of Religions. Beacon Press, Boston, 1962. – Р.38-39].

Так открывается тайна Пуруши – и Пуруши-Ишвары, и Пуруши-йогина: между ними нет никаких различий. Но Ишвара помогает йогину стать собой. Это единственный и величайший дар, который Бог может принести человеку.

Патанжали, завершая «Йога сутры», указывает: «Полное свертывание гун, которые представляют собой (цепь) причин и следствий, (выполнивших свою функцию) – служить опыту и освобождению Пуруши, и (потому более) не существуют для него в качестве объекта – это и есть абсолютное освобождение. Энергия сознания Пуруши (в этом случае) вполне обособлена, то есть пребывает в самой себе из-за отсутствия связи с саттвой разума [«Йога-сутры» 4:34].

Но пребывание Пуруши в самом себе – это и есть его пребывание в Боге. Это одно с Ним; по сути говоря, это возвращение в того изначального Пурушу, который творит мир и который есть одновременно и источник творения богов, и источник творения людей (РВ Х:90). Но человек выше богов – он возвращается к самому себе благодаря своему подвигу и благодаря помощи Ишвары.

9. Различные виды йоги

Помимо раджа-йоги существуют и иные виды йоги, хотя йогины обычно говорят, что они – лишь подготовительная ступень к раджа-йоге. Правда, сама йога об этом не говорит, а сейчас об этом расскажу я. Наиболее известна у нас хатха-йога - «йога силы». Она так называется, поскольку требует интенсивных физических упражнений, работы с телом, очищения тела. Я не буду говорить о ней подробно – о ней сказано очень многое в массе разных брошюр и рассказов. Собственно, на Западе она в основном и преподаётся. «Йога силы» – сравнительно позднее создание шиваитской школы натхов, сиддхических натхов Матсьендранатха и Горакшанатха, это Х-ХI век после Рождества Христова.

Более поздняя традиция, хатха-йога-прадипика Свами Сватмарамы ХV-ХVI веков по Р.Х. сейчас очень распространена и в Индии, и повсюду в мире. Она имеет очень простые объяснения и тантрические элементы. Ха-тха – это «сила», но одновременно и «мужское и женское начала»: ха означает мужское, тха – женское. Хатха – это кундалини, «змеиная сила». Каждый из нас знает этот основной инстинкт – половой инстинкт, который с невероятной силой влечёт человека, и который уничтожает царства, уничтожает людей, но одновременно и созидает, побуждает их творить и совершенствоваться.

То, что мы называем красивым словом «любовь», хатха-йога называет менее симпатично – «змеиная сила», «сила кундалини». Мирча Элиаде пишет: «Йога придает огромное значение тем тайным силам порождающего начала, которые, в случае их растрачивания, приводят к утрате самой драгоценной энергии ума и затрудняют умное делание» [M.Eliade. Yoga: Immortality and Freedom 1973. – P.50].

Аскетика, воздержание, становятся здесь совершенно физической, предметной вещью. Уже давно хорошо знакомый нам с вами Бхартрихари в «Шатакатраяме» говорит: «До той поры сияет счастливцам свет безупречного знания, пока не застилает его бахрома ресниц, прикрывающая кокетливые очи красавиц» [Бхартрихари. Шатакатраям. Шрингарашатака. 70. Перевод И. Д. Серебрякова. М. Наука, 1979. стр. 87.]

Собственно говоря, главная идея хатха-йоги – это подъём кундалини, этой мощнейшей энергии размножения, половой энергии, подъём через несколько уровней, несколько чакр - «колёс», на высший уровень – уровень темени, уровень сахасрары, и тогда человек достигает самадхи. И вот, как именно следует поднимать кундалини до сахасрары – это огромная теория. Она начинается с совершенно примитивных физиологических вещей. Скажем – нужно не извергать семя, а наоборот, чтобы семя поднималось к мозгу, и то же самое у женщин: менструальная жидкость, тоже должна не вытекать, а подниматься. Для этого даже используются особые позы, такие, как випарита карани, когда человек стоит на голове ногами вверх. Естественно, это всё имеет символическое значение, и речь тут идёт не о реальном физиологическом семени или менструальной крови, а об энергиях и желаниях. В хатха-йоге считается, что чудеса – как раз побочный результат йоги, когда кундалини вместо того, чтобы подниматься к сахасраре, проявляет себя вовне. И, естественно, внимание к чудесам мешает достижению самадхи. Сами по себе чудеса ценности не имеют.

Другая йога, карма-йога, рассматривает главным подвигом отказ от плодов деятельности при исполнении своей дхармы. То есть, человек делает то, что он должен делать, но не стремится заполучить плоды своей деятельности, или, по крайней мере, должен оставаться к ним равнодушным. Лайя-йога, «йога растворения», предполагает растворение в Брахмане, и она близка к адвайте, о которой мы с вами ещё будем говорить. Но вот та йога, которая не основывается на раджа-йоге, или основывается на ней в очень небольшой степени, это бхакти-йога, о которой я буду подробно рассказывать в другой лекции, посвящённой развитию Бхакти в Индии.

Мирча Элиаде указывает: «Бхагавад Гита» предлагает иной способ достижения освобождения без полного отречения от мира». Это освобождение без отречения достижимо через любовь к Богу [M. Eliade. History of Religious Ideas. Т.2. p.71].

Вообще, индийская традиция знает пять видов отношений: это, во-первых, нейтральные отношения между людьми, шанта-бхава – вы и прохожий с улицы, – дасья-бхава, – слуга и господин, – сакхья-бхава, – двое равных, отношения друзей; ватсалья-бхава – родитель и дитя, и матхурья-бхава – отношения возлюбленных, а в данном случае – возлюбленных Бога.

«Бхагавад Гита», замечательный текст Индии, который многие называют Евангелием, Благой Вестью Индии, завершается гимном освобождения через любовь к Богу. Я позволю себе прочесть вам этот кусок, и на этом мы закончим сегодняшнюю лекцию. Это великолепный перевод Всеволода Сергеевича Семенцова. Это беседа Кришны - Вишну в его воплощённой форме, с Арджуной, одним из пяти братьев Пандавов, на поле боя перед лицом армии кауравов.

«Я скажу тебе кратко, сын Притхи, / как затем, обретя совершенство, / люди Брахмана достигают: / это высшая цель йоги знанья. / Чистой мыслью себя обуздавший, / твердо сам себя подчинивший, / от вещей отрешившись внешних, / к любви—ненависти равнодушен, / сдержан в пище, укромно живущий, / победив тело, слово и манас (ум), / в созерцании сосредоточен / и в бесстрастье всегда пребывая, / от имущества, похоти, гнева, / себялюбья освободившись, / успокоен, «мое» (в смысле – это моё) позабывший – / к встрече с Брахманом он способен. / Ставший Брахманом, ясный душою, / не скорбит он, не вожделеет; / кто ко всем существам одинаков, / тот достигнет Моей высшей бхакти. / Силой бхакти Меня он познает – / кто Я есмь и каков по сути, / а затем, суть Мою изведав, / он в Моё бытие погрузится. / Даже действия все свершая, / кто всегда так во Мне обитает – / вечносущей, нетленной цели / тот достигнет Моей благодатью. / Устремившись ко Мне, все деянья / возложив на Меня силой мысли, / в созерцанье всегда пребывая, / всем сознаньем в Меня погружайся. / Мыслью сущий во Мне — превосходит / Моей милостью эти три гуны; / непременно погибнет, сын Притхи, / кто себя ослепил самомненьем… / В сердце всех существ пребывает / их опора — великий Владыка; / Он вращает их майей своею, / как колеса в послушной машине./ Только в Нем ищи утешенья / всей душою своей, сын Кунти: / Его милостью ты достигнешь / высшей цели, умиротворенья. / Партха! Ныне ты знаешь то знанье, / что таинственней тайн сокрытых; / так обдумай его всесторонне, / а затем поступай, как желаешь! / Ныне — слушай Высшее Слово! / Вот Моя запредельная тайна! / Я тебе передам это благо, / ибо ты — Мой избранник любимый.

Бхакт (возлюбленный) Мой! Будь лишь во Мне всем сердцем! / Жертвуй Мне! Только Мне поклоняйся! / Так ко Мне ты придешь, Мой любимый, / Я тебе обещаю неложно. / Невзирая на прочие дхармы, / лишь ко Мне иди за спасеньем! / Не скорби: Я тебя избавлю / от грехов твоих, всех без остатка. / Это слово Мое ты не скажешь / никогда никому — кто не бхакт Мой, / но лишь тем, кто Меня не злословят, / лишь подвижникам, лишь послушным. / Кто же эту великую тайну / сообщит Моим бхактам верным — / тот, почтив Меня этой любовью, / без сомненья, Меня достигнет. / Средь людей нет такого, кто мог бы / угодить Мне больше, чем этот: / на земле и не будет иного, / кто бы Мне был, Арджуна, дороже. / И когда человек повторяет / этот наш разговор о дхарме — / жертву знаньем он Мне приносит: / таково Мое, Партха, решенье. / И кто станет внимать этой дхарме, / полный веры, злословью чуждый, — / тот достигнет освобожденья / и миров людей благой кармы. / Так постиг ли ты Мое слово / напряженьем вниманья, Партха? / Отвратился ли от ослепленья, / порожденного жалким незнаньем?

Арджуна сказал: С ослепленьем покончено, Вечный! / Твоей милостью разум вернулся! / Все сомненья исчезли. Тверд я. / Я готов свершить Твое слово» [Бхг 18: 50-73].

Вот так в самом известном, можно сказать, в самом выдающемся тексте Индии изложена высшая йога, и роль Бхагавана в ней, роль Бога, помогающего людям, которые мужественно встают на путь аскетического деланья, отвергая себя, отвергая свои чувства, которые влекут их к земному, чтобы достичь божественного, чтобы стать Богом.

Христианское сознание не может не приветствовать этого. С другой стороны, для западной религиозности очень важно, что человек не перестаёт быть исполнителем своего долга, как здесь говорится, своей дхармы на земле. Духом укоренённый в Боге, он телом действует на земле – не умирает для земли, а действует на земле, но уже в соответствии с волей «Бхагавана». Именно этому учит «Бхагавад Гита», и это вовсе не противоположно тому, чему учит западная, в том числе и христианская, традиция.

В отличие от Раджа-йоги, призывающей человека освободиться от связи с материей своего тела и своих чувств, что вовсе не близко западной религиозности, Бхакти-йога указывает на иной путь – укоренившись в Боге, став одно с Ним, продолжать действовать в материальном мире, но исполняя уже не свою, а Божью волю. Этот метод и эта цель понятна и близка христианской аскетике.