Что касается Александра, то в октябре 1814 года в Вене, объясняя своему учителю Лагарпу, собственные планы относительно восстановления Польши, он сказал то, что мало кто из русских, да и из поляков, бредивших границами 1772 года, когда-либо говорил. А именно: «Невозможно, чтобы поляк забыл, что он принадлежит к народу, некогда независимому. Я чувствую что, родись я поляком, я думал бы точно также. Поэтому следует ожидать, что поляки будут пользоваться всяким случаем, чтобы вернуть себе политическое существование, как народа. Таким образом, мне придется осудить себя в отношении их на постоянную недоверчивость, принимать, быть может, инквизиторские меры, которые усилят их недовольство, не приводя к успокоительным результатам. В их глазах я буду притеснителем, против которого они могут не возмутиться, помня великодушие, с которым я простил всё (то есть их участие в армии Наполеона, участие в походе вглубь России — А.З.); но они будут считать себя свободными от всякой благодарности в отношении моих преемников. По моему мнению, лучше уж немедленно и по собственному побуждению дать им то, чего они так горячо желают. Это совместит в себе одновременно и справедливость, и хорошую политику». [Н.К. Шильдер, Николай… т.1 с.386-387].