1. Георгиевский трактат. Ситуация на Кавказе при Екатерине II

Дорогие друзья, эта лекция прочитана мной 8 ноября 2020 года, в день, когда Азербайджан объявил о взятии Шуши, городе, о котором я ещё не раз упомяну в данной лекции, потому что она посвящена юго-восточному Кавказу в русской политике в первой трети ХIХ века.

Нам и до этого приходилось касаться присоединения Грузии, но вскользь. Сейчас же мы будем говорить об этом подробно, так как вся политика в нынешних Армении, Азербайджане и отчасти в Грузии начинается именно с отношений между Россией и Грузией в конце ХVIII – начале ХIХ века. И именно Грузия была тем стимулом, который привёл Россию на берег Аракса и к Талышским хребтам, то есть, собственно говоря, к тем границам, которые до распада СССР были границами Советского Союза.

Реальная политическая история проникновения России на Кавказ началась с известного всем Георгиевского трактата, который был заключён в крепости Георгиевск Азово-Моздокской оборонительной линии 24 июля/4 августа 1783 года. Этот трактат фактически говорил о протекторате, то есть о системе защиты, России над Картли-Кахетией.

Чтобы понять смысл этого трактата мы должны увидеть эту часть мира более широко. В это время юго-восточная Грузия, как раз Картли и Кахетия, была христианским царством в составе Ирана. Иран тогда имел в своём составе много вассальных государств, которые составляли его части, но управлялись на правах наследственных династий местными правителями, подчинявшимися шахиншаху Ирана. И вот среди этих многих исламских ханств было христианское грузинское царство Картли и Кахетия, которое вместе с западными грузинскими христианскими царствами Имеретией и Мегрелией составляло последний государственный остаток христианской Византии на Переднем Востоке. Христиан на Переднем Востоке было намного больше, но только грузины сохраняли свою государственность на правах вассалитета. В сущности, Персия, если цари Грузии соблюдали вассалитет, выплачивали дань и поставляли, когда надо, войско, относилась к этому христианскому царству и к вере его подданных совершенно терпимо.

Вот именно тогда без согласия Ирана царь Картли-Кахетии Ираклий II решил перейти из-под вассалитета Ирана под вассалитет России.

Это было время, когда Екатерининская Россия вела победоносные войны против Турции, время, когда под юрисдикцию России переходил Крым и другие регионы турецкого владычества, и грузинские цари решили, что им и реально возможно, и намного лучше быть под протекторатом единоверной России, нежели шиитского Ирана.

Договор вступил в силу с 1784 года. Екатерина в тот момент была увлечена идеей расширения «своей» Империи. Тогда был заложен Владикавказ и начато строительство военно-грузинской дороги от Владикавказа в Тифлис.

В Грузии по договору должны были быть размещены два русских батальона. Формально Персия никак не соглашалась на то, что Грузия переходит от её вассалитета под вассалитет России, и поэтому признанная всем миром граница между Персией и Россией шла как и раньше по Большому Кавказскому хребту, то есть к северу от Грузии и далее по реке Терек. Города Гудермес и Кизляр были пограничными с Персией русскими крепостями. То есть большая часть нынешнего Дагестана, Дербент, Чечня, весь Азербайджан и почти вся Армения — всё это было в составе Персии. Это были во многом номинальные владения, и местные правители очень часто не подчинялись Ирану. Но это были иранские проблемы и к России они не имели никакого отношения.

Однако когда Грузия перешла под протекторат России, они все стали для России значимы и тяжелы. И Россия, изменив свою политику, в 1787 году денонсировала, то есть разорвала, с Грузией договор, заключённый в Георгиевске. Официально разорвала потому, что карталинские цари стали вести сепаратные переговоры с Турцией, а по договору вся внешняя политика Грузии должна была осуществляться только с разрешения и под наблюдением Санкт-Петербурга – иначе за возможные внешнеполитические авантюры Тифлиса должны были платить своей кровью русские солдаты, посланные в Грузию для ее защиты. Но фактически этот разрыв был сделан потому, что Россия не хотела себя обременять обязательствами перед Грузией и, соответственно, портить свои отношения с Персией и Турцией. Обе эти страны в то время делили Грузию (западная Грузия тогда была в составе Турции) и совсем не приветствовали экспансию России.

Успехи на Черноморском побережье, в Крыму, в Польше вполне удовлетворяли Императрицу, и она не хотела ввергать страну в ещё одну затяжную сложную и разорительную войну. Поэтому в 1787 году Екатерина решила уйти из Закавказья. Россия, как говорилось в письме к царю Ираклию, сочла более надёжным, чтобы Грузия обезопасила себя «посредством возобновления прежних своих союзов, разрушившихся единственно пребыванием в стране российских войск». Русские войска были выведены из Грузии на следующий год, в 1788.

Узнав об этом разрыве, Ага Мохаммед-хан, первый хан династии Каджаров, который после междоусобицы утвердил свою власть в Тегеране, в 1794 году предложил Ираклию возобновить подданство Ирана на выгодных условиях. Но царь Ираклий предложение не принял, надеясь на русскую помощь. Ага Мохаммед-хан был хоть и талантливым правителем, но жестоким человеком. Мальчиком оскоплённый, что, наверняка, отразилось на его характере, он получил прозвище хан-скопец.

После отказа Ираклия Ага Мохаммед-хан начал подготовку к военной экспедиции. Узнав об этом, Ираклий стал немедля просить о помощи Екатерину. А Екатерина, окрылённая в это время ещё большими успехами, победой над Костюшко, полной ликвидацией Польши и переходом значительной её части в состав России, решила изменить политику свою политику на Кавказе, и 4 сентября 1795 года повелела «подкрепить царя Ираклия, яко вассала Российского против неприязненных на него покушений, положенными по трактату (тут она вспомнила Георгиевский трактат — А.З.) с ними двумя полными батальонами пехоты».

Однако находившийся на оборонительной северокавказской линии генерал Гудович получил приказ Императрицы только 1 октября (тогда даже фельдъегерская почта шла медленно). А в это время войска хана уже были в Тбилиси.

Небольшое грузинское войско (картлийское и имеретинское) под командованием царя Ираклия II было разгромлено превосходящими силами персидской армии (пять тысяч грузин против тридцати пяти тысяч персов) в битве на Крцанисском поле перед воротами Тбилиси 8-11 сентября 1795 года. То есть как раз, когда Екатерина давала своё поведение защитить Грузию, тогда и произошла эта битва.

Битва эта была трагической. Теоретически у Ираклия была военная возможность остановить персидские войска. Это бы случилось, если бы все грузинские владетельные князья пришли бы к нему на помощь. Но большинство грузинских князей так или иначе уже давно испортили свои отношения с царём, многие считали его правление незаконным и жестоким, поэтому предпочли запереться в своих владениях и никак не участвовать в сражении. И вместо сорокатысячного войска, на которое бы мог рассчитывать царь Ираклий, он собрал только пять тысяч солдат, две из которых прибыли из другого царства Грузии – из Имеретии.

В результате кровавой битвы Ираклий потерпел полное поражение. Тбилиси был взят на меч, разграблен, полностью разрушен, десятки тысяч людей были ограблены, убиты, уведены в плен, город лежал в руинах. Надо сказать, что особой жестокостью отличались не персы, а горские народы, аварцы, лезгины, которые были подданными хана и народные дружины которых тоже участвовали в этом походе против Грузии. Ираклию (которому на тот момент было семьдесят пять лет) удалось спастись, но после этого он в Тбилиси уже не возвращался, а правил Грузией из Телави.

После этого разрушения Тифлиса Ага-Мухаммед, как опытный политик понимая, что Россия, на стороне которой находится Ираклий, — это серьёзно, с Россией придётся вести тяжёлую войну, предлагает Ираклию подчиниться, обещая вернуть всех пленников и передать под его власть весь Южный Кавказ от Терека до Ленкорани, то есть весь Дагестан, Азербайджан, Карабах, Армению, но только при условии, что Ираклий примет ислам. Понятно, что если царь примет ислам, то больше никакого интереса ни он для России, ни Россия для него представлять не будут. Он станет одним из ханов, одним из мусульманских правителей Южного Кавказа, пусть и очень значительным. Но царь Ираклий, да и народ, категорически не желали этого. Этот вопрос между грузинами даже не обсуждался.

По многократным просьбам царя Ираклия Россия, желая как бы наказать персов за это страшное разорение Грузии, направила в апреле 1796 года ещё при Екатерине тринадцатитысячный Каспийский корпус под командованием генерал-поручика Валериана Александровича Зубова из Кизляра в северные провинции Персии. Целью было не столько спасение Грузии, сколько «освобождение», как говорилось в приказе, Ирана от «бунтовщика» Ага Мохаммед-хана.

Уже пожилая Екатерина Великая, потеряв, как это делают и некоторые другие политики, чувство реальности, решила завоевать Иран целиком. В нём продолжалось междоусобие, и казалось, что завоевать его довольно просто. Вдохновителем похода был Валериан Зубов. 10 мая он штурмом берёт Дербент, ворота в Персидскую державу, 15 июня без боя заняты Баку и Куба́. В ноябре русские войска достигли слияния рек Куры и Аракса. Однако 6 ноября 1796 года Екатерина умирает, и с ней в прошлое уходят все проекты завоевания Персии.

В Грузии остался только небольшой отряд генерала Римского-Корсакова, который в начале 1797 года тоже был отозван. «Грузия опять была предоставлена её собственной участи, и только смерть Аги Мохаммеда избавила её от нового страшного нашествия». [А.В. Потто. Кавказская война, т.2, 1887 г.]

Замечу, что Екатерина успела заключить в Яссах мирный договор, закончивший русско-турецкую войну 1787-1792 годов. В этом договоре было сказано, что Турция отказывается от претензий на Грузию и обязывается не предпринимать каких-либо враждебных действий в отношении грузинских земель. Так была обеспечена свобода Западной Грузии – Мегрелии и Имеретии.

2. Грузия на рубеже XVIII-XIX вв.

11/22 января 1798 года умирает царь Ираклий, и старший к этому времени его сын Георгий, единственный ребёнок от второй жены Анны Абашидзе, которая давно умерла (Ираклий был женат трижды, и это нам скоро понадобится), вступает на престол, опираясь на поддержку Российской империи. Но тут-то и возникает главная интрига.

Дело в том, что царствующая царица Дареджан, третья жена покойного царя Ираклия II, хочет, чтобы её старший сын царевич Юлон стал грузинским царём. Его также поддерживает большинство грузинской аристократии.

Я напомню, что в Грузии была сложная дворянская система: были владетельные князья мтавары, ниже них стояли невладетельные аристократы эриставы, потом тавады и ниже - обычные дворяне азнауры. Так вот всё высшее дворянство поддержало царицу Дареджан и царевича Юлона. Георгий, к тому же тяжелобольной и уже немолодой (1746 года рождения), оказался в очень сложном положении. Как говорили Ираклий, в последние дни жизни, изменил завещание в пользу сына от живой жены. И Юлон и его младшие братья отказались признать сына Георгия Давида законным правителем царства после Георгия.

Когда царь Георгий ХII скончался, а произошло это очень скоро, 28 декабря 1800 года, сторонники Юлона провозгласили новым царём своего ставленника и стали занимать ключевые крепости государства. В то же время Георгий хотел, чтобы его сын от второй жены Марии - Давид ХII - наследовал престол. Ожидая после своей смерти смуту, царь Георгий писал своему послу в Санкт-Петербурге Гарсевану Чавчавадзе 7 сентября 1799 года: «Предоставьте им всё мое царство и моё владение, как жертву чистосердечную и праведную, и предложите его не только под покровительство Высочайшего Русского императорского Престола, но и предоставьте вполне их власти и попечению, чтобы с этих пор царство картлосианов считалось принадлежащим державе Российской с теми правами, которыми пользуются находящиеся в России другие области». [А. Цагарели. Грамоты и другие исторические документы XVIII столетия, относящиеся к Грузии. т. 2, вып. 2., с. 287—288]

Георгий делал это не потому, что очень любил Россию. О любви тут вообще речи быть не может. Он делал это по той простой причине, что понимал — после его смерти его дети лишатся престола, а по обычаям Востока это может для них очень плохо кончиться, в лучшем случае бегством с родины и нищетой, а в худшем - даже смертью. Именно поэтому он хотел отдать Грузию России, но при этом сохранить, хотя и в очень ограниченных правах, царский род, как правящую у «картлосианов» династию. Он хотел, чтобы Россия, имея грузинскую провинцию, хранила её как царство и обеспечивала там трансляцию престола от него — к его сыну, к его внуку и так далее.

Все эти дрязги царского дома, а их будет ещё очень много, совершенно не волновали народ. Важно понимать, что народ Грузии жил в очень большой зависимости и несвободе, намного большей, чем даже народы мусульманских частей Закавказья. В Западной Грузии крестьяне были фактически в положении рабов. В Восточной Грузии положение было несколько лучше, но всё равно даже жениться без разрешения феодала крестьяне не могли. Примерно двести сорок дворянских родов Картли и Кахетии контролировали всё население страны. Забегая вперёд, скажу, что крепостное состояние в Грузии было отменено позже, чем в России, в 1864-1871 годах, при этом крестьяне освобождались без собственной земли, только с правом аренды земли помещичьей. Между прочим, поэтому в Грузии так было сильно социалистическое движение в конце ХIХ века и в начале ХХ. Грузинский народ помещиков ненавидел. Никакого единства дворян и крестьян, как и в России, так и в Грузии, не было.

Но вернёмся в начало ХIХ века. Узнав о планах брата Георгия передать престол своему сыну с помощью России, которой он за это решил отдать фактически в полное владение Грузию, младший единокровный брат Георгия царевич Александр Ираклиевич (от царицы Дареджан) в 1799 году бежал из Тбилиси в Дагестан к Омар-хану.

Омар-хан или, как его ещё звали, Умма-хан Бешеный, был тоже в своём роде замечательной личностью того времени. Именно он на своём штандарте имел бегущего волка под полумесяцем, то есть тот символ, который потом наследовала современная Чечня. Омар-хан во многом смог сплотить различных аварских и чеченских правителей и создать довольно мощный племенной союз под формальным сюзеренитетом Ирана. Именно к Омар-хану, заклятому врагу грузин, поскольку для крестьянского мирного населения Грузии горцы были самой большой опасностью (не столько персы, сколько аварцы, дагестанцы, лезгины, чеченцы грабили Грузию, уводили пленных и продавали их потом на невольничьих рынках), бежит царевич Александр как к силе. Потому что альтернативная России сила — это персы, а её форпост — это ханы Дагестана, Чечни и будущего Азербайджана. Александр рассчитывает на поддержку Али-шаха Каджара, нового шаха, которого именовали Баба-хан - племянника скопца Аги Мохаммеда.

Вступивший на престол 1797 году новый иранский шах Фетх Али-шах Каджар признал Александра Ираклиевича вали (правителем) Грузии, пообещал ему свою военную помощь в борьбе за грузинский царский престол. Александр стал собирать верные отряды и выступил с обращением к грузинскому населению, пытаясь оправдать свой новый союз с врагами Грузии. Царевич даже принёс клятву на могиле просветительницы Грузии Святой Нины, что аварское войско не будет опустошать страну, как в прежние времена, а поможет ему в борьбе за царский трон, но мало кто в это поверил. В это же время Александр направил письма матери и братьям, заверяя их, что вскоре они будут спасены от русского владычества.

Одновременно с этим в Петербурге грузинское посольство 24 июня 1800 года передало Коллегии иностранных дел проект документа о подданстве. Первый пункт гласил, что царь Георгий XII «усердно желает с потомством своим, духовенством, вельможами и со всем подвластным ему народом однажды навсегда (то есть «раз и навсегда» — А.З.) принять подданство Российской империи, обещаясь свято исполнять все то, что исполняют россияне». Царь Картли и Кахетии предлагал сохранить за Картли и Кахетией лишь право ограниченного автономного самоуправления при условии сохранения за Георгием XII и его наследниками царского престола. Царь соглашался подчиниться власти русского Императора не только в вопросах ведения внешней политики, но и в области внутреннего управления. [А. Цагарели. Грамоты, т. II, вып. II. с. 292—294. Нота грузинских посланников князей Г. Чавчавадзе, Г. Авалова и Е. Палавандова от 24 июня 1800 года]

В результате этой просьбы 23 сентября 1800 года в Тбилиси прибыл ещё один полк русских войск. 7 ноября того же года два русских полка под командованием генерала Ивана Петровича Лазарева совместно с грузинскими отрядами у селения Какабети, на берегу реки Иори, нанесли жестокое поражение вторгшимся в пределы Грузии отрядам аварского Умма-хана и царевича Александра Ираклиевича. То есть в Грузии уже началась междоусобная война, в которой одной из сторон была Россия.

Правитель Аварии Омар-хан был ранен в сражении и ушёл в дагестанские горы, а царевич Александр с последователями отступил к Халил-хану в Карабах, а затем в Дагестан. Персидский шах Фатх Али, получив известие о разгроме своих союзников, не стал приступать к запланированному вторжению в Грузию и остановил армию в Тебризе. Русские власти ещё Павловской России объявили царевича Александра изменником.

28 декабря 1800 года Георгий ХII умер. Новым царём был избран его старший сын Давид ХII. Царица Дареджан, третья жена и вдова Ираклия II, и её дети отказались принять Давида царём, и начался новый виток борьбы за власть.

18 января 1801 года в Петербурге был обнародован манифест Павла I о присоединении Грузии. Сам текст манифеста составлен без упоминания судьбы грузинской династии. То есть Грузия — да, народ — да, а династия — нет. И не потому, что она мешала имперским притязаниям, — маленькое грузинское царство никаким имперским притязаниям не мешало. А потому, что даже у такого легитимиста как император Павел было совершенно ясное понимание, что именно интриги грузинского Двора ввергли Грузию в величайшее бедствие.

Этот манифест гласит: «Сим объявляем Императорским нашим словом, что по присоединении Царства Грузинского на вечные времена под державу Нашу не только предоставлены и в целости будут \…\ все права, преимущества и собственность законно каждому принадлежащая, но что от сего времени каждое состояние народное вышеозначенных областей имеет пользоваться теми правами, вольностями, выгодами и преимуществами, каковыми древние подданные Российские по милости наших предков и Нашей наслаждаются под покровом Нашим». [Манифест от 18 января 1801 г. О присоединении Грузинского Царства к России]

Фактически этим манифестом грузинское население уравнивалось в правах с русским населением, от крепостных крестьян до дворян. Но с дворянами всё было не так просто. Дело в том, что низшее грузинское дворянство не особо признавалось в России дворянством. Была масса судов, которые зачастую тянулись годами, и грузинские низшие дворяне азнауры были очень недовольны тем, что они попадают в совершенно другие сословия из-за того, что далеко не всегда им удаётся доказать, что они настоящие дворяне.

16 февраля 1801 года этот манифест был зачитан на русском и грузинском языках в Сионском соборе Мцхеты. Как вы помните, не прошло и месяца после этого, как Павел был убит.

После провозглашения этого манифеста, в апреле 1801 года старший сын Ираклия от третьей жены царевич Юлон вместе с младшим братом Фарнавазом бежал из Тбилиси в Западную Грузию, во владения своего родственника имеретинского царя Соломона II, поддерживавшего претензии Юлона на картли-кахетинский трон. Юлон также имел связь с братом Александром, находившимся тогда в Дагестане.

Смута разрасталась. Давид ХII на престоле, а его дядья против него, и они находятся или в Западной Грузии, то есть фактически под покровительством Турции, или в Дагестане под покровительством Ирана. Вот такое наследие достаётся императору Александру I.

3. Александр I. Присоединение Грузии

Александр принимает грузинскую проблему как одну из первых в своё царствование.

11 апреля 1801 года состоялось первое заседание Непременного Совета по Грузии. Александр, сторонник честной политики, и его молодые друзья были против присоединения Грузии, но в Совете преобладала «имперская» партия, которая мыслила в духе эпохи Екатерины. По их мнению, необходимо было удержать Грузию из-за богатых рудников (о которых сообщал известный ученый химик и минералог Аполлос Аполлосович Мусин-Пушкин, как раз в эти годы возглавлявший научную экспедицию в Грузию), ради спокойствия границ, а также во имя достоинства Империи. То есть мы видим обычные циничные современные политические принципы. О, сколько позорных глупостей было сделано, и не только Россией, «во имя достоинства империи»!

Генерал-прокурор Александр Андреевич Беклешов вспоминал «о крайнем отвращении Государя к принятию Грузии в подданство России», так как он «почитает несправедливым присвоение чужой земли» [З.Д. Авалов, Присоединение Грузии к России. 1901]. Вот установка Александра — не раздвигание границ империи, не «цап-царап», а, наоборот, желание отказаться от соблазнительной возможности присоединений, которыми так болела его бабка Екатерина. Но если уж присоединять, учитывая полный хаос и анархию Грузии, то присоединять полностью. Нельзя охранять эту анархию силой русского оружия. Это бессмысленная гибель русских людей от горцев, персов, да и от враждующих друг с другом грузинских князей. Так что альтернатива такова: или независимость без России, или включение в Россию.

Доклад о Грузии, по просьбе Александра подготовленный его сподвижником Виктором Павловичем Кочубеем и Александром Романовичем Воронцовым, был подан 24 июля 1801 года.

Авторы исходили из того, что основным принципом политики Александра является не расширение Империи, а внутреннее её благоустройство. Вопрос о завоевании Прикаспия более не стоит, писали они, а присоединение Грузии всегда было лишь частью этого плана. Согласитесь, щеголять фразами типа «единодушное желание такого-то народа присоединиться к такой-то стране» (подставляй любое название) любили всегда и любят у нас до сих пор. Но тогда авторы доклада посчитали, что единодушие в желании грузинского народа тоже сомнительно, ибо, писали они, каким образом мог выразить своё единодушие народ? Богатство грузинских рудников крайне сомнительно, но их Грузия предлагает передать для эксплуатации России в любом случае, поэтому ради рудников полное присоединение не имеет смысла. Авторы доклада оценивали присоединение Грузии с точки зрения государственных интересов России, и отнеслись отрицательно к этому присоединению. Что же касается точки зрения права, то все, конечно, отлично знают, заключают Воронцов и Кочубей, что ни о каком праве здесь не может быть и речи. Это сейчас у нас проводятся референдумы, плебисциты, и если они не вызывают сомнения, то они составляют какую-то норму права. Но тогда это не было принято.

Тем не менее, Александр посылает графа Карла Генриха фон Кнорринга для выяснения настроений грузин. Генералу Сергею Алексеевичу Тучкову (1767-1839), в то время командовавшему русскими войсками в Грузии, Кнорринг по секрету сообщил, что присоединение Грузии — вопрос ещё не решённый. Русский патриот старого закала Тучков тогда спросил его: «А данное слово и обязанность государей российских защищать христиан, особливо единоверных, против варварства магометан?» Кнорринг на то отвечал: «Теперь во всем другая система». [С.А. Тучков, Из Записок. Кавказская война: истоки и начало, Спб. 2002].

Эта «другая система», о которой идёт речь, — это уважение прав всех, а не только единоверцев, а также не стремление к захвату и к оправданию этого захвата позднейшими аргументами.

Пробыв в Грузии двадцать два дня, Кнорринг вернулся в Петербург и 28 июня 1801 подал Императору свой доклад. Он высказался отрицательно на вопрос, может ли Грузия устоять перед Персией без помощи, и положительно на вопрос, единогласно ли желают грузины подданства.

8 августа 1801 года состоялось очередное заседание Совета по вопросу о Грузии. Время работало на «имперскую» партию: по докладам российских посланников за год безвластия Грузия уже потеряла всякое подобие государства. Также имперцы утверждали, что «в мире» Грузию уже считали частью России, и отступать от присоединения было неудобно с точки зрения всё того же достоинства Империи.

Я призываю вас обратить внимание, насколько сложно решался этот, казалось бы, сейчас такой простой для решения вопрос.

На заседании были заслушаны доклад Кнорринга и доклад Воронцова и Кочубея. Совет встал на сторону Кнорринга. Говорилось о необходимости упредить турок и персов, способных захватить Грузию, и о том, что присоединение поможет «обуздать хищные горские народы», изнуряющие Грузию набегами и уводом грузин в рабство. Граф Виктор Кочубей настаивал на своём мнении: в заключительном слове он обратил внимание на опасность расширения границ, на несправедливость присоединения с точки зрения монархической, и настаивал на сохранении вассального положения Грузии. И всё же Совет решил вопрос о присоединении утвердительно.

Император Александр колебался. 12 августа он получил записку от Валериана Зубова, который оправдывал занятие Грузии, и отправил её Николаю Новосильцову для рассмотрения. 13 августа вопрос снова обсуждался уже на заседании Негласного комитета, который, как вы помните, состоял из ближайших друзей Александра — князя Чарторижского, Новосильцова, графа Строганова и графа Кочубея. Воронцов и Кочубей предлагали: избрать на царство одного из царевичей по порядку наследства или исходя из личных качеств, при необходимости удалить иных претендентов (перевезя в Россию), оставить в Грузии некоторое количество войск «на продовольствии земли». Предлагалось также назначить русского министра при царе, то есть фактически проконсула.

Члены комитета были против присоединения, но Александр постепенно склонялся к решению Совета. Не потому, что Александру очень захотелось иметь Грузию в составе России, а потому, что он понимал — мерами, которые предлагают его друзья, обеспечить стабильность и безопасность Грузии в том международном и внутреннем контексте было нереально. Не забудем, что очень многие грузинские царевичи к этому времени уже прямо встали на сторону соседних империй и представляли интересы или Персии (царевич Александр), или Турции (царь Имеретии, царевич Юлон).

Между тем грузинские уполномоченные все ещё старались добиться того, чтобы «добровольное по существу присоединение Грузии было и по форме действительно таковым». Они отправляли Императору ноты со своими предложениями и вообще желали, чтобы решение вопроса по Грузии принималось в их присутствии (как представителей добровольно присоединённого грузинского народа). Но их мнением никто не интересовался. Александр, да и другие члены Негласного комитета, прекрасно понимали, что эти группы лоббируют своих лидеров, тех или иных представителей царской династии Багратидов и таким образом рассчитывают утвердить силу этой своей династической линии Грузии, что было совершенно не нужно России.

Наконец, 12 сентября 1801 года, в дни коронации, Александр дал в Москве манифест о присоединении Грузии. Победила политика братьев Зубовых, и даже сам манифест был написан собственноручно Платоном Зубовым. Картли-Кахетинское царство императорским манифестом объявлялось Грузинской губернией Российской Империи.

Вот как это формулировалось в манифесте: «…не для приращения сил, не для корысти, не для распространения пределов и так обширнейшей в свете Империи, приемлем мы на себя бремя управления Царства Грузинского. Единое достоинство, единая честь и человечество (мы бы сейчас сказали — человечность — А.З.) налагают на нас священный долг, вняв молению страждущих, в отвращении их скорбей, учредить в Грузии прямое правление, которое могло бы утвердить правосудие, личную и имущественную безопасность и дать каждому защиту закона». [Из Манифеста Александра I, данного 12 Сентября 1801 года. цит. по: З.Д. Авалов. Присоединение Грузии к России. СПб., 1901]

12 апреля 1802 года манифест был официально зачитан в Сионском соборе в Тифлисе. К присяге были приведены царевичи, католикос и все сословия Картли-Кахети. Они под давлением дали клятву в верности новому порядку. Почему под давлением? Потому что каждый из них мыслил себя в системе той или иной группировки и никак не мыслил себе жизни вне этой феодальной патроно-клиентельной схемы. А Александр как раз совершенно сознательно пытался с ней покончить.

Генерал С.А.Тучков пишет, что «сей обряд окончился без малейшего замешательства». Но военный историк более позднего времени, генерал, участник кавказских войн Василий Александрович Потто в своей пятитомной работе «Кавказская война в отдельных очерках, эпизодах, легендах и биографиях» описывает этот процесс иначе: «К сожалению, Кнорринг не принадлежал к числу тех людей, которые имеют дар возбуждать к себе доверие народа, и сразу извратил самый смысл добровольного присоединения Грузии, придав ему вид какого-то насилия. Приехав в Тифлис, он собрал всех жителей города и, окружив их войсками, приказал присягать на верность новому государю. Эта грубая мера и предосторожности, ничем не вызванные со стороны народа, глубоко оскорбили грузин, которые не захотели присягать под угрозой штыков и разошлись по домам». [В.А. Потто. Кавказская война, т.2., 1887 г.]

Всё здесь верно, кроме одного. Мы видим, что Грузия раздиралась междоусобицами, анархия возрастала, в стране зрел заговор, и князь Кнорринг это отлично знал. Строгие меры предосторожности были вызваны именно внутренним состоянием царства.

4. Реакция на присоединение

В июне 1802 года, то есть через несколько месяцев после провозглашения в Сионской церкви манифеста Александра I, персидский шах Фетх Али-шах Каджар признал Юлона царем Грузии и потребовал от царя Имеретии Соломона II оказать ему помощь. То есть Россия объявила Грузию губернией, а персидский шах признал Юлона, соперника Давида ХII, царём Грузии.

Что касается народа, то все, кроме высшего слоя дворян, были рады избавиться от правившей династии, но грузинская знать в Санкт-Петербурге, до того в основном лояльная Империи, была глубоко оскорблена таким отношением и восприняла безапелляционное подтверждение указа как национальное унижение. Идея о необходимости отделения Грузии от Империи широко распространилась среди грузинских дворян, пишет один из лучших историков Южного Кавказа Рональд Суни в своей книге «Создание Грузинской нации». [R.G. Suny. The Making of the Georgian Nation. 1994, p.59]

Это правда, но не вся. Мы должны понимать — ломалась и становилась ненужной вся система патроно-клиентельных связей. Теперь нужно было иное, а именно получить европейское образование и служить русскому царю. Однако на это были готовы пойти далеко не все, поэтому велико было возмущение тем, что старые отношения в Грузии русской администрацией не защищаются, а разрушаются.

В результате, в июле 1802 года в Кахетии, в окрестностях Келменчаури, собрались князья и жители Кизики, численностью в несколько тысяч человек и провозгласили восстановление независимости Грузии. Активными участниками выступления были царевичи Вахтанг Ираклиевич, сын Ираклия II, и Теймураз Георгиевич, сын последнего царя Грузии Георгия. На собрании присутствовали князья: Андроникашвили, Вачнадзе, Джандиери, Кобулашвили и Чавчавадзе. Согласно разработанному плану царь Имеретии Соломон II, хан Гянджи, Ахалцихский паша и лезгины должны были предпринять совместный поход против русских войск, расположенных в Картли-Кахети, и, в случае победы, возвести на царский престол Юлона Ираклиевича.

Как вы понимаете, своими союзниками грузинские царевичи избрали почти исключительно ханов и народные (тейповые) общества персидского государства. Юлон фактически соглашался на то, чтобы он правил не просто по воле Шахиншаха Ирана, а силой заклятых врагов простых грузин — аварцев, лезгин и прочих народов гор, которые мешали жить грузинскому крестьянству.

Российские власти отправили в Келменчаури войска, но кизикцы разбили их.

Собравшиеся грузины поклялись в верности Юлону Ираклиевичу, и решили обратиться к российскому императору с петицией. Кахетинские князья выражали недовольство манифестом от 12 сентября 1801 года и настаивали на восстановлении Картли-Кахетинского царства.

Царевичи Юлон и Фарнаваз, укрывавшиеся в независимой тогда Имеретии, не смогли собрать достаточно войск, чтобы вернуться в Кахетию. В этой ситуации кахетинские князья сочли бессмысленным сопротивляться русским войскам и распустили собравшийся в Келменчаури народ. Царевич Александр, укрывавшийся в Джаро-Белоканской области (будущий Закатальский округ Российской империи, большая часть которого ныне находится на территории Азербайджана на границе с Грузией), не решился вступать в Кахетию. Российские власти арестовали мятежных тавадов и доставили их в Тбилиси. Здесь они были помилованы, но принуждены принести клятву верности Российскому императору.

Очень характерно, что ни Александр I, ни даже его отец Павел, не зверствовали. Они не то, что не рубили восставшим головы и не распинали на крестах, они миловали их, но с условием верности, и только самых непримиримых отправляли жить вглубь России, но, опять же, с правом получения хорошего гражданского университетского или военного образования.

До императора Александра отовсюду доходили слухи о беспорядочном управлении Закавказским краем, и 8 сентября 1802 года, то есть через год после манифеста, он отозвал Высочайшим повелением Кнорринга и русского министра при грузинском Дворе полковника Петра Ивановича Коваленского, а главнокомандующим в Грузию назначил генерал-лейтенанта князя Павла Дмитриевича Цицианова (1754-1806) из древнего и почитаемого рода князей Цицишвили, из которого, кстати, происходила и жена Георгия ХII - царица Мариам.

Предки князя Павла Цицианова с 1724 года жили в России. Он сам был грузинским князем, прекрасно знавшим грузинский язык и обычаи своей страны, но при этом абсолютно верным русским офицером. Назначение такого опытного человека привело к тому, что беспорядки в стране на время утихли и все царевичи-претенденты на престол, кроме Александра, один за другим были вывезены из Грузии в Россию, в том числе и назначенный, но не возведённый на престол Давид ХII. Вдовствующая царица Мариам Георгиевна (Цицишвили) (1768-1850), вдова Георгия XII, женщина властного характера, не скрывала неудовольствия на то, что старший сын её не получает царства.

Эта молодая женщина отказалась уезжать в Петербург. Чтобы избежать отъезда в Россию она решается на побег. 18 апреля 1803 года командовавший русскими войсками в Грузии с 1799 г. генерал-майор Иван Петрович Лазарев получил известие, что царица решила бежать из Тифлиса на территорию Хевсуретии — в самый северо-восточный грузинский угол. Хевсурские народные общества, не знавшие государственности, считавшие себя потомками крестоносцев (так это или нет, мы не знаем, генетических исследований тогда не проводили), были настроены антирусски.

Узнав о том, что царица хочет скрыться, генерал Цицианов, являвшийся дальним родственником Мариам, приказал генералу Лазареву немедленно взять Мариам под стражу и вывезти в Петербург даже против её воли для дальнейшего проживания.

Лазарев сам явился к ней и через переводчика имел продолжительное объяснение. Царица, наконец, выразила согласие ехать в Россию, но подозвав к себе Лазарева, чтобы проститься, ударила его кинжалом. Удар кинжалом оказался смертельным, и, дойдя до двери, Лазарев упал мёртвым. Дочь царицы Мариам Тамара в эти же дни ударом кинжала попыталась убить тифлисского полицмейстера, который чудом избежал смерти. Мужественные женщины, но немного экзальтированные…

Население пришло в ужас, ожидая страшного мщения со стороны русского правительства; князь Цицианов не сразу смог успокоить жителей и уверить их в том, что русская власть — это не деспотическая внезаконная власть, и русские не будут каждого правого и неправого вешать и казнить из-за убийства царицей русского генерала. 22 апреля состоялись торжественные похороны генерала Лазарева в тифлисском Сионском соборе, а Мариам, её дочь царевна Тамара и все маленькие дети царицы были вывезены в Россию.

Александр I обошёлся с царицей не очень жестоко. 2 июня 1803 года курский губернатор Верёвкин получил высочайшее повеление от императора Всероссийского и министра иностранных дел графа Кочубея, согласно которому наказанием её определено отправление из Грузии и размещение в Белгородском Рождественском монастыре. Злодейское убийство привело не к казни, не к заключению в какой-нибудь каземат, а к помещению в монастырь, причём Император распорядился отнестись к царице с уважением. Вот что он писал архиепископу Курскому и Белгородскому Феоктисту: «Не подвергая царицу Марию и дочь её всей строгости монастырской жизни, не дозволяйте им в образе жизни ничего соблазнительного,.. преподавая им нужные духовные наставления и внушая им, что их участь… есть самая снисходительнейшая, какую, по мере преступления их, назначить им было можно...». [А.А. Танков. Грузинская царица в Белгороде. Ист. вестник. No 3, 1901]

В 1811 году Александр разрешил царице и её дочери переехать в Москву и жить свободно. Очень религиозная царица помогала грузинским студентам деньгами и, в общем, смирилась со своей участью.

В декабре 1803 года к Империи были присоединены Мегрелия, а 25 апреля 1804 — Имеретия. Но Имеретия была присоединена как царство с царём Соломоном II. Несмотря на то, что Соломон замышлял против России, Александр решил оставить его на престоле и, поскольку в Имеретии не было такой династийной смуты, попробовать иметь вассальное царство, управляющееся традиционным образом.

Между тем, царевич Александр стал собирать войска в Джаро-Белоканских джемаатствах. Цицианов отправил туда генерал-майора Василия Семёновича Гулякова с солдатами, и в итоге Белоканские общества и Илисуйский султанат были присоединены к России.

С тех пор и до конца империи Закатальский округ, самая маленькая административная единица (первого порядка) в Российской империи, сохранялся именно как продолжение того соглашения 12/24 апреля 1803 года с Белоканскими джемаатствами. Россия не игнорировала этого особого статуса Белоканских обществ, и фактически Закатальский округ был самоуправляющимся сообществом до конца Империи. При присоединении были оговорены права грузинского христианского населения - ингилойцев, которое составляло примерно пятнадцать процентов от всех жителей округа.

5. Взятие Гянджи

После этого генерал Цицианов принял решение продолжить покорение земель юго-восточного Кавказа. Грузией он не удовлетворился. Поскольку Гянджийское ханство выступило в союзе с Персией в войне против Картли и Кахетии в 1795 году и участвовало в разгроме Тифлиса, а также вспомнив то, что во времена древней царицы Тамары Гянджа подчинялась Грузии, князь Цицианов потребовал хана Джавад хана Гянджийского (1748-1804) перейти из персидского в российское подданство.

То есть продолжалось отторжение персидских земель теперь ради безопасности Грузии. Вот именно поэтому Александр I не хотел принимать Грузию. Он понимал - Грузией на Южном Кавказе присоединения не ограничатся. Персия не признавала присоединение Грузии и постоянно пыталась отнять Грузию у России. И чтобы эта опасность была минимизирована, надо было присоединять новые земли, уже не христианские, а мусульманские. Первыми были присоединены Белоканские джемаатства. Теперь речь пошла о центральном районе юго-восточного Кавказа — Гянджийском ханстве. Если его не присоединить, Гянджа будет постоянно угрожать Грузии. А если присоединить, то это, как мы скоро увидим, приведёт к войне с персами. На что пойти? Александру вовсе не хотелось идти на войну с Персией, но, видимо, сказав «а», включив в состав Империи Восточную Грузию, надо было говорить «б».

Джавад хан отказался присоединяться к России «по-хорошему», что совершенно понятно — зачем ему, мусульманину, возглавляющему мусульманское ханство, уходить из подданства Шахиншаха и приходить в подданство к русскому Государю, который находится далеко, в Петербурге, а Тегеран, можно сказать, всего в двух шагах. Хан был уверен в своих силах, был уверен, что к нему на помощь придут персы, и поэтому ответил отказом.

Князь Цицианов пишет в Петербург, что Гянджа — лучшая крепость Адербиджана (так тогда называли Азербайджан), и что, если «мы её не возьмём», то тогда вся Грузия будет находиться под ударом. Гянджинская крепость действительно была мощной, она как исторический памятник сохранилась до сего дня. Это два ряда стен по восемь метров высотой с шестью крепостными башнями. Как говорил Цицианов, «местное положение Ганжинской крепости, повелевает всем Адербиджаном».

С 2/14 декабря 1803 года Цицианов взял крепость в блокаду, а 3/15 января овладел этой, казалось бы, неприступной крепостью, штурмом, который продолжался полтора часа. При защите крепости погибло около 1750 азербайджанских воинов и ещё 500 мирных жителей были умерщвлены в кафедральной Джума-мечети. Это позорная страница русской истории.

Цицианов в рапорте Императору пишет об этом так: «До 500 человек татар (то есть азербайджанцев — А.З.) засели в мечеть, с тем, может быть, чтобы сдаться победителям. Но один армянин сказал нашим солдатам, что между ними есть несколько дагестанских лезгин. Одно название лезгин было сигналом смерти всех бывших в мечети». [Н.Ф. Дубровин. Закавказье от 1803—1806 года. СПб., 1866]

Это страшная история. И здесь мы должны ещё раз отметить, что для местных вспомогательных войск, в основном грузинских, которые находились в армии Цицианова, горцы были ненавистны. Поэтому сотрудничество с горцами некоторых грузинских князей также делало их ненавистными. И князья, понимая это, продолжали претендовать на грузинский престол, потому что престол и власть были для них важнее доверия собственного населения.

Русских в этом сражении погибло 38 солдат и офицеров, 204 были ранены. Цицианов старался по возможности щадить женщин и детей, когда они попадали в руки регулярных войск, и даже приказал очистить от стражи захваченные башни, чтобы там находились женщины и дети, но многих уберечь не удалось. Сам Джавад хан и его средний сын Хусейн Кули-хан погибли в бою. Другие сыновья бежали к союзным ханам. Джавад хан — ныне герой Азербайджана, его мавзолей в Гяндже — одно из мест национального поклонения.

За взятие Гянджи князь Павел Цицианов был произведен в генералы от инфантерии. Была выбита по повелению Александра и специальная памятная серебряная медаль «За труды и храбрость при взятии Ганжи».

Город был в честь Императрицы Елизаветы Алексеевны, супруги Александра I, переименован в Елизаветполь. Джума-Мечеть, в которой было совершено страшное злодеяние, обращена в христианскую церковь (потом возвращена мусульманам). Многих династов Кавказа взятие Гянджи ужаснуло и заставило искать русского подданства. Они поняли, что теперь русские — хозяева на Кавказе. Но для Персии формально это был Casus belli - вызов к войне.