1. Русско-персидская война 1804-1813 гг.

Многих династов Кавказа взятие Гянджи ужаснуло и заставило искать русского подданства. Они поняли, что теперь русские — хозяева на Кавказе. Но для Персии формально это был Casus belli - вызов к войне.

До этого Персия терпела то, что происходит в Грузии, интриговала, но не объявляла войны России. Но 11 марта 1804 года Фетх Али шах Каджар собрал армию и созвал племенные войска из провинций в свой лагерь под Султанией. В апреле того же года шах и его наследник Аббас Мирза пересекли Аракс, вошли в Нахичевань и двинулись в сторону Эривани для встречи с русской армией Цицианова. Напомню, что Нахичевань и Эривань в то время — часть персидского государства, его вассальные ханства.

В июне князь Цицианов с русской армией, армянскими и грузинскими добровольцами (всего три тысячи войск) пересек границу Эриваньского ханства, выступив против 18-ти тысячного войска Аббас-Мирзы. 20 и 30 июня произошли сражения при Эчмиадзине и Канагире. Персы отступили к крепости Эривань, и 14 июля началась битва под стенами Эривани. И, возможно, Эривань была бы взята, но началось новое восстание в Грузии.

В мае 1804 года против русских восстали грузинские и осетинские горцы в Мтиулети, и вскоре восстание охватило всю горную Картли. К восставшим присоединились горцы многих ущелий, которые, опять же, ставили целью восстановление царской династии Багратидов. Они направили делегацию в Имеретию, предлагая царевичам Юлону и Фарнавазу Ираклиевичам прибыть в Грузию и возглавить движение. Братья отправились в Грузию, где к ним примкнула часть картлийских князей. Но русские войска закрыли пути к Арагвскому ущелью, и недалеко от Сурами русско-грузинский отряд неожиданно напал на царевичей. 24 июня 1804 года в короткой схватке царевич Юлон едва не погиб и был схвачен, а его сыну Леону и брату Фарнавазу удалось бежать в Иран и оттуда добраться до Кахетии. С помощью кахетских тавадов и азнауров Фарнаваз собрал войско и присоединился к восставшим. Пленённый царевич Юлон под конвоем был доставлен в Тбилиси.

Опять же, он не был казнен или брошен в казематы какой-нибудь дальней крепости, но был вывезен в глубь России, поселён в Туле, а позже получил от Императора разрешение жить в Петербурге. Его последние годы были омрачены известием о судьбе его сына Леона, который принял участие в осетинском восстании 1810 года. Юлон безуспешно убеждал сына сдаться русским властям, но он отказался и был убит лезгинами в междоусобице в 1812 году.

Обо всём этом очень подробно написано в книге Дональда Рейфилда «Грузия. Перекрёсток империй» [Д. Рейфилд. Грузия. Перекресток империй. История длиной в три тысячи лет. КоЛибри. M. 2017], а также в уже упомянутой книге Рональда Суни (Р.Г. Суни. Создание грузинской нации).

2 сентября из-за волнений в Грузии осада Эривани была снята, и русские вернулись в Тифлис. Персия отстояла ханства, и Эриванское, и Нахичеванское. В 1805 году персидские войска были разбиты при Дзегаме и к России были присоединены Карабахское, Ширванское и Шекинское ханства, и Шурагельский султанат. В августе-сентябре того же года была предпринята попытка овладеть Баку с моря, но она оказалась неудачной. После жестоких бомбардировок города, вызвавших пожары и разрушения, русская Каспийская флотилия под командованием капитан-лейтенанта Егора Власьевича Веселаго 3 сентября ушла из-под стен Баку.

30 ноября 1805 года отряд Цицианова перешёл через Куру и вторгся в пределы Ширванского ханства. 27 декабря ширванский Мустафа-хан подписал договор о переходе в подданство Российской империи.

Это были, конечно, совершенно неискренние договоры. И ханы, и их народы не хотели переходить в подданство России, их вполне устраивало пребывание в системе иранского Шахиншахства. Это были, как говорится, соглашения «с ногой на шее». После взятия Гянджи все ханы опасались, что с ними расправятся также как с гянджинским ханом и с народом самой Гянджи, и они никуда не могли деться от русских войск генерала Цицианова, устанавливавших на юго-восточном Кавказе новый порядок.

30 января 1806 года генерал князь Цицианов с двумя тысячами солдат подходит к Баку. Вместе с ним к Баку вновь подошла Каспийская флотилия и высадила десант. Морской пехотой командовал генерал-майор Иринарх Иванович Завалишин (довольно известный в то время поэт). Князь Цицианов потребовал немедленной сдачи города.

Обратите внимание — это был просто-напросто империалистический захват. Так в это время действовала не одна Россия — и Англия, и Франция, все действовали подобным образом. Но как это отличается от тех идей, которые владели Александром в 1801-1802 годах! Одно неправильное решение о присоединении Грузии повлекло за собой все эти захваты.

Но неправильное ли? Что было делать Александру? Бросить Грузию, оставить её на разорение персам, фактически позволить персам провести исламизацию Грузии, что они предлагали сделать не раз? Или защищать грузин и таким образом ввязаться в долгую и тяжкую войну с мусульманским окружением Грузии? Устраниться вовсе или воевать русской кровью? Вот проблема, которая стояла двести лет назад и которая, по сути говоря, стоит и в нынешней армяно-азербайджанской войне. Это трагедии политики, и так легко они не решаются, дорогие друзья.

Но в любом случае император Александр Павлович принял решение проводить именно империалистическую политику, то есть присоединять тех, кто не хочет присоединяться. И если про Грузию ещё можно говорить, что народ хотя бы частично хотел этого присоединения, то ни Баку, ни Шуша, ни Шемаха, ни Гянджа совершенно не хотели становиться частью Российской Империи. В какой-то степени готово было армянское население, но оно не доминировало в этом регионе, было сравнительно малочисленно.

Итак, 8 февраля 1806 г. должен был состояться переход Бакинского ханства в подданство Российской империи, однако, во время встречи с Гусейнгулу-ханом генерала Цицианова и подполковника Эристова перед воротами бакинской крепости, брат хана Ибрагим-бек застрелил обоих русских военных из пистолета, что говорит о «добровольности» перехода. Голова Цицианова была отправлена в Тегеран Фетх Али-шаху. После этого генерал-майор Завалишин принял решение покинуть Баку.

Назначенный вместо Цицианова генерал граф Иван Васильевич Гудович летом 1806 года разгромил наследника иранского престола Аббас-Мирзу, при Каракапете в Карабахе и покорил Дербентское, Бакинское и Кубинское ханства (Куба). При этом произошло ещё одно трагическое событие, которое тоже на долгие годы, если не на десятилетия, испортило отношение мусульманского населения южного Кавказа к России и опозорило русское оружие. Вот что писал генерал граф Гудович к министру военно-сухопутных сил Сергею Кузьмичу Вязмитинову 21 августа 1806 года:

«По рапортам мною полученным от командующего войсками в Грузии генерал-майора Несветаева открывается, что 17-го Егерского полку подполковник Лисаневич и бывший с ним майор Джораев, без побудительных причин, с отрядом егерей учинили нападение на Ибрагим-хана Шушинского (владетельного хана Шуши — А.З.), который, не имев при себе войска, кроме прислужников 35 чел. мужеска и женска пола и 1 жену с 3 малолетними детьми, находился по сю сторону крепости Шуши близ садов, на горе без всякого укрепления, и сам вышел из палатки на встречу отряда, не сделав ни одного выстрела; но егеря начали стрелять и колоть штыками, где Ибрагим-хан убит и все бывшее с ним, имение досталось в добычу учинивших нападение». [Акты Кавказской Археографической Комиссии. т. III, ст. 605]

Формально это была территория Ирана, поэтому в то же день граф Гудович сообщил министру иностранных дел барону Будбергу: «Хан Карабагский, как видно из рапорта ген.-м. Небольсина, секретно разведывавшего о всех обстоятельствах сего важного происшествия, убит понапрасну подполк. Лисаневичем, об отдании коего под следствие я с сею же эстафетою всеподданнейше доношу. Его Императорскому Величеству». [Акты Кавказской Археографической Комиссии. т. III, ст. 606]

Так что вы видите, жестокости были чисто колониальные и не всегда управляемые.

3 октября 1806 года русские войска под командованием генерала Булгакова вошли в Баку.

4 мая 1807 года персидский шах Фетх-Али вступил в антирусский союз с наполеоновской Францией, с которой в то время воевала Россия. Английский дипломат Джон Малькольм (будущий губернатор Бомбея и известный историк Персии и Индии) сумел по сути аннулировать франко-персидский союз уже через десять месяцев после его возникновения, когда был заключён Тильзитский мир. Был подписан теперь уже англо-персидский договор, направленный, в том числе, и против России.

То есть принцип таков: враг моего врага — мой друг. Поскольку Франция теперь стала союзником России, а Персия была врагом России, Англия, которая после подписания Тильзитского мира тоже стала врагом России, начала помогать Персии против России.

У нас очень часто этого не понимают, говорят, что «англичанка нагадила», что Англия всегда против России, но всё это полная чепуха. Англия против России была тогда, когда Россия была союзницей её врагов. Но когда Россия не союзник врагов Англии, Англия никогда не бывает против России, зачем ей это надо? В последней войне Англия и Россия сражались вместе против Гитлера, в предшествовавшей Великой войне – вместе против Центральных держав.

Часто, к примеру, во всяческих википейдийных текстах, затирается международный контекст и кажется, что англичане ненавидят русских и мешают им на каждом шагу. Ничего подобного. Скоро мы увидим, как изменится отношение англичан к войне между Персией и Россией, когда Наполеон нападёт на Россию в июне 1812 г. и Англия вновь станет союзником России.

Итак, вернёмся к событиям этой войны. Генерал граф Иван Васильевич Гудович пытался вступить в переговоры с Персией, как напрямую, так и через посредничество французского посла. Россия требовала, чтобы персы отказались от любых притязаний на территории к северу от Аракса и Куры на том основании, что «притязания были незначительными и что эти территории имели малую ценность», как замечательно это сформулировано в книге Мюриэль Аткин «Russia and Iran, 1780—1828». [M.Atkin. Russia and Iran. 1780-1828. Minneapolis. Univ.of Minessota Press. 1980 (xvi, 216 p.) -p. 131] То есть вам они всё равно не нужны, а нам они пригодятся.

Это как раз тот короткий период между Тильзитом и июнем 1812 года, а скорее даже 1810 годом, когда Александр на несколько лет попал под обаяние Наполеона и стал проводником политики захвата, экспансии и знаменитого наполеоновского принципа — когда государство не расширяется, оно уменьшается. В этот период произошло присоединение Финляндии, присоединение Бессарабии, присоединение Тернопольской области и присоединение этого на самом деле огромного, плодородного, богатого, очень ценного района между Араксом и Курой, населённого в основном мусульманами. Присоединение, которое совершенно никакими исповедными или гуманитарными резонами невозможно объяснить.

Персы тогда вступили в союз с Турцией и уже совместно начали наступление на русских в Закавказье, но генерал Гудович на реке Арапчай (Ахурян) близ Гюмри 18/30 июня 1807 разбил турецкую армию, и Турция на время ушла из этого региона.

В ноябре-декабре 1808 года генерал Гудович вновь пытается взять Эривань и вновь неудачно. Русские войска отошли в Тифлис, потеряв 315 убитыми и 970 ранеными. Но генерал Петр Небольсин, разбив Шаха, смог занять крепость Нахичевань.

В 1810 году уже новый главнокомандующий в Грузии генерал Александр Петрович Тормасов приказал генералу Петру Степановичу Котляревскому занять пограничное село Мегри (сейчас город на самом юге Армении). После упорного боя село Мегри было занято, и таким образом русская армия вышла к Араксу. 7 декабря 1810 года Котляревский взял крепость Ахалкалаки у турок.

В это же время поднялось новое восстание в Грузии. Восстали Картлийские аристократы, поддержанные Соломоном II Имеретинским. Это было последнее действие западно-грузинского царя Соломона. Он был взят под стражу, но 11 мая 1810 года смог бежать в турецкий Трапезунд. Россия ввела войска в Имеретию, и из независимого царства Имеретия была превращена в русскую область. Эксперимент с феодальным царством в составе Российской империи, который проводил Александр, не удался - царь интриговал, заключал союзы с турками, с Ираном, никакой надёжности на его лояльность не было, и, в результате, пришлось присоединить ещё одну область.

Вот так, сказав «a», приходится говорить и «b», и «c», и «d»… Поэтому для политика особенно важно думать, стоит ли говорить «а». Нужно было двадцать раз взвесить, стоило ли провозглашать присоединение Грузии 12 сентября 1801 года. И ещё раз подумать, не прав ли был мудрый граф Виктор Кочубей, который насмерть стоял за то, чтобы этого присоединения не было.

Царь Соломон умер в Трапезунде в феврале 1815 года. В 2005 году он был канонизирован Грузинской церковью.

Кстати, в 1811 году Грузинская церковь была объединена с Российской, что вызвало новое большое недовольство грузинского народа. Это объединение тоже, безусловно, было одной из даней тильзитской политики Александра, его игры в Наполеона. Но хотя Грузинская церковь была силой принуждена быть в составе Российской церкви, и экзархами Грузии назначались, как правило, совершенно не грузины, а какие-то епископы из России и Украины, при первой же возможности на Соборе 1917-1918 года Грузинская церковь объявила, что выходит из юрисдикции Русской церкви и воссоздаёт независимую Грузинскую церковь. То есть через сто с лишним лет мечта о независимости осуществилась. Поэтому важно помнить, что подчинения силой никогда не бывают надёжными ни в политической, ни в церковной сфере.

А тогда присоединение грузинской церкви вызвало восстание в Кахетии в январе 1812 года. Был взят Телави, столица Ираклия II. 20 февраля восставшие провозгласили двадцатитрехлетнего Григория (по-грузински — Григол) Иоанновича Багратиони царем Картли. Но после поражения 1 марта в бою у Чумлаки, 6 марта царевич Григол сдался русскому командованию, на несколько месяцев был заключен в крепость, потом помилован, принят в русскую армию, участвовал в заграничном походе русских войск, в частности, оставил воспоминания о своих боях в Польше в 1813 году, закончил жизнь подполковником Астраханского казачьего войска, умер в Петербурге в 1830 году, составляя антологию грузинской поэзии. Александр поступал с заговорщиками не очень жестоко.

1/13 февраля 1812 персидская армия и русские войска сразились при Султан-Буде в Карабахе, капитуляция русский батальон капитулировал и началась осада Шуши. Персы более месяца осаждали Шушу, но взять её не смогли, хотя им тогда помогали английские офицеры и унтер-офицеры. Не забудем, что до июня 1812 г. Россия оставалась врагом Англии и союзником Франции.

В августе 1812 года Аббас-мирза начал новое наступление в Закавказье и занял Ленкорань. Талышское ханство вновь было объявлено частью Персидской империи, а не забудем, что талыши близки к персам, по языку это индоевропейский народ, а не тюркский, как азербайджанцы. Со взятием крепости Аркиван открывались дороги на Ширван и Баку. Командующим элитного корпуса пехоты был назначен Садык-хан Каджар, с ним были британские офицеры. Но когда в Иран пришла новость (а пришла она, что понятно при том уровне коммуникации, не сразу), что Франция напала на Россию, эти британские офицеры тут же были отозваны из Ирана, и персы остались без европейской помощи.

Персы готовили вторжение в азербайджанские ханства. Но европейская поддержка исчезла, французам в этот момент было не до Ирана, так как в России шла война и война очень тяжёлая. И русские войска в Закавказье перешли в контрнаступление.

Генералом Котляревским 1/13 января 1813 года была вновь взята Ленкорань. В жёсткой битве погибли около тысячи русских офицеров и солдат, то есть более половины отряда, причём в некоторых частях потери достигали семидесяти пяти процентов. Персидский гарнизон численностью в четыре тысячи человек погиб практически полностью.

Мы видим, что персы — прекрасные воины. В некоторых русских реляциях их пытаются выставить слабаками, но это не так. Это мужественные воины, которые, конечно, нуждались в технической поддержке Запада, ведь тогда очень быстро развивалась военная технология, но сражались персы прекрасно.

В сентябре-ноябре 1812 года, воспользовавшись тем, что Россия обессилена, Москва потеряна, вновь поднимает восстание царевич Александр Ираклиевич. Он - наиболее последовательный враг России и союзник Персии из династии Багратидов. Отряды грузинских повстанцев и дагестанцев потерпели поражение от русской армии под командованием генерал-майора князя Дмитрия Орбелиани, тоже грузина, в ноябре 1812 года. Царевич Александр бежал в Дагестан и оттуда в Персию.

В 1813 году произошло восстание в Хевсуретии, самой глухой области Грузии, которая управлялась народными обществами, а не князьями. Восстание подавил генерал Симонович. После этого Хевсуретия тоже была присоединена к России.

Наконец, 12/24 октября 1813, когда русская армия уже победоносно сражалась в Европе, был подписан Гюлистанский договор. От имени Российской империи его подписал генерал-лейтенант Николай Федорович Ртищев, а от имени Персии — мирза (министр иностранных дел) Абул-Хасан-хан. Гюлистан – село сейчас в Геранбойском районе Азербайджана на севере Нагорного Карабаха.

Персия признавала переход к Российской империи Дагестана, Картли, Кахетии, Мегрелии, Имеретии, Гурии, Абхазии и части современного Азербайджана, где находились ханства: Бакинское, Карабахское, Гянджинское, Ширванское, Шекинское, Дербентское, Кубанское (Кубинское). К Российской империи отошла также часть Талышского ханства. Эривань и Нахичевань оставались за Персией. Договор был обнародован только в 1818 году. А заключён он был при посредничестве Англии, которая хотела поскорее освободить Россию от этого обременения на Востоке. Посредником на переговорах в Тифлисе был сэр Гор Оусли (Gore Ouseley), британский посол в Персии.

На самом деле, Гюлистанский договор глубоко оскорбил персов. Они не признали сердцем этого договора, считали его только перемирием. Действительно, у страны отняли огромные области, причём области, населённые близким ей народом и по вере, и, частично, по языку. Почему она должна была это терпеть? Персы ждали реванша. Ждали его и во многих азербайджанских ханствах. Но в то время они имели дело с самым сильным императором Европы -победоносным Александром I. Какой тут реванш? Персам пришлось ждать. И решились они действовать только в 1825-1826 годах, воспользовавшись междуцарствием.

2. Генерал Ермолов

История второй и последней русско-персидской войны очень тесно связана со знаменитым полководцем, именем которого названо много улиц в России, — Алексеем Петровичем Ермоловым.

Напомню, что родился он тогда же, когда и Александр I, в 1777 году, в небогатой Орловской губернии. Его родители были дворянами и владели ста пятьюдесятью душами крепостных. Мать — Мария Денисовна Давыдова (в первом браке Каховская). Знаменитый партизан Денис Давыдов — двоюродный брат Алексея Петровича.

Ермолов учился в Московском университетском пансионе, зачитывался Плутархом, его кумирами были Юлий Цезарь и Александр Македонский. Иногда мы немного схематично смотрим на людей того времени. Но это были люди и образованные, и, я бы сказал, с большой фантазией и большими мечтаниями о себе. Слова Пушкина «мы все глядим в Наполеоны» очень справедливы для этого времени. Люди с фантазией мечтали тогда о «наполеонстве» и примеривали на себя шлем с перьями Александра Македонского или Юлия Цезаря. «Столбик с куклою чугунной» стоял в те времена не только на письменном столе у Евгения Онегина. Ермолов был одним из таких молодых людей.

Ермолов участвовал в подавлении Польского восстания Тадеуша Костюшко 1794 года или, если угодно, в третьей войне за свободу Польши, как её гаситель. Долго путешествовал он по Италии. В 1796 году был в том самом персидском походе Валериана Зубова, за что получил чин подполковника. Ермолов также участвовал в заговоре против Павла I. Он был членом так называемого Смоленского офицерского политического кружка, о деле которого 1798 года мало известно. Члены кружка думали организовать убийство царя и изменить политический курс России. То есть это были пред-декабристы. Когда эта организация раскрылась, Ермолова дважды брали под стражу, целый месяц держали в Алексеевском равелине Петропавловской крепости, потом сослали в Кострому, где он делил ссылку с Матвеем Платовым, будущим атаманом Всевеликого Войска Донского.

В ссылке Ермолов с помощью местного священника выучил латынь и читал Юлия Цезаря в оригинале. Освобождён был амнистией Александра 15 марта 1801 года. «Мне 25 лет, — занёс он в свои записки, — недостаёт войны». Вот такой он был человек.

Война не заставила себя ждать. Не мирное тогда было время. За Аустерлицкую битву Ермолов получил чин полковника и репутацию одного из лучших артиллеристов русской армии. Уже в это время он выбрал себе определённый политический, как бы мы сейчас сказали, прикид — врага немцев в русской армии. Не борца с немцами Пруссии и Австрии, а борца с засильем немцев в русской армии. В русской армии, в русском дворянстве и в чиновничестве действительно было очень много немцев. Императоры их любили. Но не надо думать, что императоры их любили потому, что сами по крови были немцы. Они их любили потому, что немцы были исполнительные, в целом более образованные, аккуратные и, конечно, не все, но многие, как пишет Герцен, даже взяток не брали. Именно поэтому немцев на русской службе действительно было много.

Ермолов любил рисоваться перед молодыми офицерами и разыгрывать «русскую» карту, что обеспечивало его популярность. Рассказывают, что как-то в 1811 году Ермолов ездил на главную квартиру Барклая де Толли, где правителем канцелярии был генерал-майор Василий Кириллович Безродный. «Ну что, каково там?» — спрашивали его по возвращении. — «Плохо, — отвечал Алексей Петрович, — все немцы, чисто немцы. Я нашёл там одного русского, да и тот Безродный». [Н.В. Кукольник. Анекдоты // Отдел рукописей Института рус. литературы, ф. 371, № 73] Этот анекдот ходил по столице.

Немцы, надо отдать им должное, не относились к Ермолову неприязненно. Есть много свидетельств симпатий к нему того же Барклая де Толли, будущего начальника штаба русской армии - генерала Дибича, тоже немецкого графа, и многих других немцев. Но кто его очень не любил — это братья Бенкендорфы, Александр и его брат Константин, генерал Кавказской армии.

Не любили они его не просто потому, что они были немцы, а он русский. Возможно, и это играло свою роль, но главным было то, что Бенкендорф, как вы помните, много исследовавший связи декабристов, ещё до восстания, в 1822 году написавший соответствующую записку Александру I, был совсем не уверен, что Ермолов с его амбициями и смелыми высказываниями не находится в сговоре с декабристами. Уже потом, когда Николай снял Ермолова с поста главного управляющего Кавказом, Бенкендорф мог в сердцах написать графу Михаилу Семёновичу Воронцову 17 января 1827 года: «Этот великий патриот находил, что Барклай, Витгенштейн и все те, которые не носили московского имени, — недостойны чести именоваться русскими». [Н.К. Шильдер. Николай I… Т.2. с.30]

Но надо сказать, что и Александр, уже видя поведение Ермолова на Кавказе, как-то сказал о нём: «Сердце Ермолова так же черно, как его сапог». Этот отзыв Императора приводит в своих записках генерал Левенштерн со слов полковника Криднера, опять же, к сожалению, немца. [Отечественная война и Русское общество. Т.3]

Барклай де Толли так аттестовал своего начальника штаба, которым был Ермолов: «Человек с достоинством, но ложный и интриган». А ведь Ермолов был героем Бородина, отбил знаменитую батарею Раевского, потерянную русскими войсками, получил ранение в шею. Мужественный офицер, в Филях он выступал за новый бой под Москвой вместо отхода. И «немец» Барклай де Толли, несмотря на своё мнение о Ермолове, представил его к награждению крестом Святого Георгия 2-й степени, а это очень высокая награда. Но «русский» фельдмаршал Кутузов по тем же причинам проигнорировал это представление.

В Заграничном походе Ермолов тоже был одним из лучших русских генералов. Он руководил сражением под Кульмом, сражением за Париж. В сражении за Париж в марте 1814 года Ермолов командовал объединённой русской, прусской и баденской гвардиями. На завершающем этапе боя он, по личному указанию Александра I, во главе гренадерского корпуса атаковал высоту Бельвиль (восточные ворота Парижа) и вынудил неприятеля капитулировать. Ему же Император поручил написать манифест о взятии Парижа - это была величайшая честь. За отличие при взятии Парижа Ермолов был награждён наконец-то орденом Святого Георгия 2-й степени.

Аракчеев, которого Ермолов не только за глаза, но и в глаза честил «скотом», в 1815 году рекомендовал его на должность военного министра. Вдумаемся в его очень характерную рекомендацию: «Армия наша, изнуренная продолжительными войнами, нуждается в хорошем министре <…> Назначение Ермолова было бы для многих весьма неприятно, потому, что он начнет с того, что перегрызется со всеми; но его деятельность, ум, твердость характера, бескорыстие и бережливость вполне бы его оправдали». [Потто, 1887, с. 11] Как вы видите, Аракчеев в этой характеристике - это не тупой карьерист, а более сложная личность. Да и Ермолов – не только фрондер и рубака.

Рескриптом от 6 апреля 1816 года император Александр назначил Ермолова по его собственной просьбе командующим Отдельным Грузинским корпусом. Ермолов мечтает, как написано в стихотворении, «скрыться за хребтом Кавказа», быть более самостоятельным, а что ещё у него в голове — не знает никто. Кроме этого, Ермолов также был назначен главноуправляющим гражданской частью и пограничными делами в Грузии, Астраханской и Кавказской губерниях и одновременно чрезвычайным и полномочным послом России в Персии.

12 октября, приняв дела у бывшего на тот момент командующим Отдельным Грузинским корпусом генерала от инфантерии Николая Федоровича Ртищева, он официально вступил в должность.

В 1817 году уже после Гюлистанского мира, он направляется ко двору персидского шаха, где проводит много месяцев. Задача, которую определил ему Александр была такова — гарантировать новую русскую границу, обеспечить безопасность новых присоединённых областей, чтобы Шах не начал новой войны. Ермолов выполнил эту задачу - при Александре войны с Персией больше не было. Но я думаю, что прежде всего войны не было потому, что Шах понимал — при Александре она будет для Персии малоуспешной.

Однако Ермолов вёл себя вызывающе. Русские и иностранные дипломаты, находившиеся в Тегеране, были в ужасе от его поведения. Ермолов многократно напоминал Шахиншаху, что монголы когда-то сокрушили Персию, а также заявлял, что он, Ермолов, — прямой потомок Чингисхана. Эти, последние слова, видимо, были стопроцентным или девяностопятипроцентным враньём, но, однако, он любил их повторять.

Тем не менее, вопрос с областями, отошедшими к России по Гюлистанскому трактату, был решён, и в 1818 году трактат был подтверждён договором о беспошлинной торговле. И за это, несмотря на всё своё хамство и грубость, Ермолов 20 февраля 1818 года получил от русского Императора чин генерала от инфантерии, а от Шахиншаха – богатые подарки.

В 1823 году Ермолов руководил боевыми действиями в Дагестане, а в 1825 году воевал с чеченцами. Именно тогда он стал грозой для горцев и кавказские женщины стали пугать его именем своих детей. Как говорится в докладе о нём, Ермолов «сознательно сеял семена розни между горцами и натравливал одни племена на другие». То есть, если до этого горные районы Дагестана и Чечни, формально уже находясь во власти России, фактически были независимыми, и набеги горцев досаждали всему кавказскому миру, особенно христианам, то теперь Ермолов перешёл к активным действиям, к жестокому замирению.

Приведём пример. Во время поездки Ермолова в Персию к Фетх Али-шаху чеченцы взяли в заложники начальника штаба корпуса полковника Шевцова и стали требовать за него выкуп в восемнадцать телег серебра. Вместо традиционного в таких случаях затяжного торга о размерах выкупа с целью его снижения Ермолов направил в Чечню несколько казачьих сотен, которые взяли в аманаты (заложники) восемнадцать (по числу телег серебра) наиболее уважаемых старейшин крупнейших аулов. Ермолов довёл до сведения горцев, что в случае, если за месяц Шевцов не получит свободу, аманаты будут повешены. Русского полковника освободили без выкупа.

В своей статье «Восточные дела в двадцатых годах», опубликованной в «Вестнике Европы» Ковалевский пишет: «В министерстве иностранных дел упрекали Ермолова в крайне жестоких мерах с персиянами, а равно и с владетелями покоренных народов». [Е.П. Ковалевский. Вост. дела в 20-х годах. Вестник Европы, 1868, т.2, с.155]

Граф Бенкендорф в 1826 году писал о Ермолове: «Ермолов восстановил против нас все соседственные племена строгостью и заносчивостью, прямо противоположными наказам, которыми всегда руководствовались в сношениях с ними наши главноуправляющие в этом крае». [Н.К. Шильдер. Николай I… Т.2. с.30]

Ермолов играл в древнего римлянина с лёгкой руки Константина Павловича, брата Александра I. В 1818 году цесаревич Константин пишет Ермолову на Кавказ: «Вы, вспоминая древние римские времена, теперь проконсул в Грузии, а я здесь (то есть в Польше — А.З.) префект или начальствующий легионами на границе Европы, или, лучше сказать, в середине оной». Все они примеряли на себя тогу Юлия Цезаря и были людьми с политическими фантазиями. Мы до сих пор не знаем, что думал и какие планы строил на свой счет Великий князь Константин Павлович, но его поведение было часто более чем странным, как вы уже заметили.

Что же касается генерала Ермолова, то Александр Сергеевич Грибоедов, который хорошо знал его по Ирану, называл его «сфинксом новейших времён». [Сочинения. М.: Правда, 1971. С. 209] Что было в голове у Ермолова — неизвестно.

Он вёл очень странную личную жизнь. Когда-то в молодости у него был неудачный роман на Волыни, как он писал, с «барышней W». У них не было денег на свадьбу, и они друг от друга отказались. Ермолов так никогда и не женился, но на Кавказе он устроил себе гарем, имел мусульманских рабынь-наложниц — Сюйду, Тотай, Султанум — и прижил от них несколько детей: Виктора (Бахтияра) от рабыни Сюйды, двух сыновей с характерными именами Севера и Клавдия и дочь Софию от Тотай и Петра от Султанум. Все эти дети были при Александре II узаконены в правах законных детей Ермолова.

Ермолов совершенно изменил Кавказскую армию. Вместо неудобной русской формы он ввёл папахи и тулупы, мешки вместо ранцев, грузинскую обувь вместо кирзовых сапог, которая была удобна в горах. При этом он также проявлял и большую заботу о солдатах. И солдаты его любили.

3. Николай I. Вторая русско-персидская война

Николай очень подозревал Ермолова в участии в заговоре. В самый день своего воцарения 12/24 декабря 1825 года Николай писал генерал-адъютанту барону Дибичу: «Я, виноват, ему менее всех верю» [Н.К. Шильдер. Николай… Т.2. с.22].

В Москве, как вы помните, шептали, что Ермолов идёт с Кавказской армией свергать Николая, что его войска отказываются присягать новому царю, что он не отпускает назад в Россию присылаемых к нему из Петербурга курьеров. Так это или нет, мы не знаем, но дыма без огня не бывает. Николай требовал убрать Ермолова. Он объяснял Паскевичу, которого назначил на его место, что и Александр хотел убрать Ермолова, но не успел.

В любом случае, Ермолов предупреждает императора Николая, что Персия готовится к новой войне. А Николай тогда искал нейтралитета Персии. Ещё шёл процесс над декабристами, и Николай не хотел никакой войны. Он послал князя Меньшикова в Тегеран с сообщением о том, что надо пойти на уступки, отдать Персии часть земель, которые забрал Александр, в частности часть Талышского ханства, но ничего не получилось.

19/31 июля 1826 года персидская армия без объявления войны перешла границы в районе Мирака и вторглась на территорию Карабахского и Талышского ханств. Основная масса пограничных «земских караулов», состоявших из вооружённых конных и пеших крестьян-азербайджанцев, сдала позиции вторгшимся персидским войскам без сопротивления или даже присоединилась к ним.

Ермолов сообщал в Петербург, что персы уже заняли Ленкорань и Карабах и идут на Тифлис, имея 60 тысяч регулярных и 60 тысяч иррегулярных войск и 80 запряженных орудий. И просил прислать ему две пехотных и одну кавалерийскую дивизию, иначе он уйдёт за Кавказский хребет, сдав Грузию персам.

Николай не верит в эти цифры. Он с самого начала говорит, что Ермолов врёт, таких войск у Персии никогда не было, и она не может их выдвинуть. Почему он сдаёт Кавказ, не знаю, «но это несчастное событие несносно для меня, как ненужное блюдо за обедом», — пишет Николай Константину Павловичу 5/17 сентября 1826 года из Москвы. Речь шла о короновании, а тут война.

Николай вызвал своего «учителя-командира» генерал-адъютанта Ивана Федоровича Паскевича (1782-1852), потомственного казачьего офицера из Полтавы (фамилия происходит от казака Пасько) и поручил ему ехать на Кавказ и вступить в командование войсками, так как Ермолов существенно преувеличил силы неприятеля, и он ему не верит.

Очень аккуратно и осторожно Паскевич должен был сместить Ермолова. Для этого в Тифлис приехал и генерал Дибич. Но только в 1827 году, когда Паскевичем уже практически была закончена вторая персидская война, Ермолов был смещён и отправлен к себе в деревню.

Вместо трёх дивизий Паскевичу дали только одну, но он действовал очень умело. Он снял осаду Шуши, которая не сдалась персам. А не сдалась Шуша не потому, что местный хан был на стороне русских. Как раз наоборот, сын убитого местного хана Мехти Кули-хан объявил себя ханом, перешёл на сторону персов, вёл вместе с ними осаду и обещал щедро вознаградить всех, кто к нему присоединится. Но русские войска и поддержавшие их армянские и грузинские добровольцы сорок восемь дней в тяжелейших условиях выдерживали осаду Шуши. В это же время те родственники хана, которые остались в Шуше, находились в заключении как заложники. Это был очень тяжёлый момент. Аббас-Мирза, со своей стороны, заявил, что воюет только против русских, а армяне, грузины и тем более азербайджанцы — все его подданные, он всех их любит и всех прощает. Отвоевав Гянджу (Елисаветполь), оставив не сдавшуюся Шушу в тылу, Аббас-Мирза двинулся на Тифлис.

В это время на границе с Турцией свирепствовали курдские отряды, которые грабили местные армянские сёла, которые не перешли на сторону персидского шаха.

Русские войска были малочисленны, не могли сопротивляться и ушли за Базумский хребет, где сосредоточились в лагере при Джалал-Оглы (ныне Степанаван) в Лорийской провинции. Курды достигли немецкой колонии Екатеринфельд (ныне Болниси в Картли) и, после жестокого боя с поселенцами, полностью вырезали всю эту колонию в шестидесяти километрах от Тифлиса.

Но 3 сентября 1826 года русский отряд под командованием генерал-лейтенанта князя Валериана Григорьевича Мадатова остановил иранский авангард, который от Елизаветполя шёл к Тифлису. Это заставило Аббас-Мирзу снять осаду Шуши и двинуться к Елизаветполю на подмогу. И 13/25 сентября 1826 года в сражении под Елизаветполем сам Паскевич разгромил иранскую армию. Она была неверно построена и потому легко разбита. У Паскевича было 10 319 солдат и 24 орудия, у персов —35000 солдат, в том числе 15000 регулярной пехоты, при 24 орудиях. Как вы понимаете, это совсем не то соотношение, которым пугал Ермолов.

К концу октября иранские войска ушли за Аракс. А Паскевич получил шпагу с алмазами «за победу над персиянами при Елизаветполе».

Теперь император Николай просит Паскевича «отдать персам визит» и взять Эривань. И действительно, 1/13 октября 1826 года Эривань был взят. Паскевич пишет: «Знамя Вашего Императорского Величества развевается на стенах Эриваньских». В плен попал и Гассан-Хан Эриваньский.

В октябре 1827 года русские войска под командованием генерала Георгия Евсеевича Эристова вступили в иранский Азербайджан и овладели Тавризом (Тебриз). Генерал Эристов - брат того самого генерала Элизбара Эристова, который был убит у ворот Баку вместе с князем Цициановым в 1806 году.

Один из людей, сопровождавших генерала Эристова, оставил такую примечательную запись о том, как русские войска вступали в Тавриз: «Приближаясь к Тавризу, мы увидели сплошную массу народа, стоявшего версты на три от города, по обе стороны дороги, по которой медленно подъезжал к нам Беглер-бей с огромной свитой. Преклоня голову, он передал ключи города отрядному начальнику князю Эристову. (...) Князь, указав персиянину ехать подле себя, тронулся вперед - и началось церемониальным маршем торжественное шествие с музыкою и барабанным боем. Народ кланялся до земли, подымал руки то к небу, то к сердцу, кричал что-то про Аллаха и справа и слева. При приближении князя Эристова, резал баранов, как жертвоприношение. Чуть ли не до ста штук было зарезано на этих двух верстах. Пройдя мимо дворца Аббас-Мирзы, называемого "Арк", и окруженного каменной стеною, мы расположились лагерем». [Э.В. фон Брюммер. Воспоминания о Грибоедове. Серия литературных мемуаров, 1980]

Вот так быстро, хотя Ермолов хотел уйти за Кавказский хребет, закончилась вторая война. Аббас-Мирза сообщал Шаху: «Мы не можем драться, нам ничего другого не остается, как примириться». [Н.К. Шильдер. Николай. Т.2, с.87]

После этого, понятно, больше оставаться в Тифлисе Ермолову было невозможно. 20 февраля 1827 года он был извещён о том, что его отзывают в Петербург, и 28 марта уехал из Тифлиса.

Этот триумф Паскевича, который был, в отличие от Ермолова, предсказуемым и опытным генералом, завершился подписанием Туркманчайского мирного договора. Хотя сам Паскевич думал о присоединении всего Азербайджана, включая Тавриз, император Николай настоял на том, что надо сохранить целостность Персидской империи и несменяемость династии, что означало невозможность назначать людей из соперничающих племён на трон Шахиншаха. Шахиншах заплатил двадцать миллионов рублей военных издержек, из которых Николай Павлович один миллион лично передал Паскевичу вместе с титулом «Эриваньский».

По Туркманчайскому договору к России переходили Эриванское и Нахичеванское ханства, армянам из Ирана было разрешено переселяться в Россию, в первую очередь в эти самые Эриванское и Нахичеванское ханства, а также в Карабах, что и создало достаточно плотное армянское население в этих областях. Тогда в новые русские владения из Персии переселилось восемьдесят тысяч семей, то есть примерно пятьсот тысяч армян.

Туркманчайский договор был, как его определяют сами иранцы, «глубоко оскорбительным для Ирана». По мнению иранского историка Мехди Моджтахеди Туркменчайский договор оказался «злосчастнее и вреднее Гюлистанского», потому что «Иран полностью капитулировал, а Каджары стали политическим орудием России». По выражению другого иранского автора Афшара «Туркманчай был началом политического упадка Ирана, а империя Шаха была не только лишена права бороться против своего могущественного соседа, но даже сопротивляться ему». [Б.П. Балаян. Международные отношения Ирана в 1813—1828 гг. — Ереван, 1967]

Такова печальная реальность. Несправедливая колониальная война дала России новые земли, но и новые тяжелые обременения. Теперь распри народов Кавказа, сформировавшихся в совершенно ином культурном контексте, стали русской проблемой и остаются таковой до сего дня. Удержалась бы Россия в границах к северу от хребта Большого Кавказа – этого бы обременения не было.

Новая граница не менялась фактически до распада Советского Союза, да и сейчас по этой же линии проходят границы стран наследников СССР - Азербайджана и Армении с Ираном. Несколько раз Советский Союз хотел изменить её. Сначала это была так называемая Гилянская экспедиция большевиков 1921 года, которая должна была революционизировать Иран и присоединить его к СССР. Потом была попытка Сталина в 1945-1946 годах отторгнуть от Ирана южный Азербайджан. Но обе эти попытки по разным причинам не увенчались успехом.

4. Заговор 1832 года

И в заключении я бы хотел рассказать о заговоре 1832 года, который опять возвращает нас в Грузию.

После Туркманчайского договора, когда уже было ясно, что Россия утвердилась на новых границах, грузинские знатнейшие аристократы стали мечтать о восстановлении независимости Грузии и грузинского царского рода. Их очень воодушевило восстание декабристов в Петербурге и общий революционный дух Европы того времени, а среди них были люди, уже познакомившиеся с Европой.

Кроме того, как пишет Стивен Джонс: «Образовательная политика Александра I, открыла грузинским дворянам двери в университеты Москвы и Санкт-Петербурга, в Пажеский корпус и артиллерийские школы, во всех этих учреждениях в 20-х годах XIX века были популярны "либеральные идеи"». [S.F. Jones. Russian Imperial Administration and the Georgian Nobility: The Georgian Conspiracy of 1832 // The Slavonic and East European Review. — 1987. — Vol. 65 (January). — P. 53–76.]

И вот, грузинские аристократы решили создать новую независимую европейскую Грузию. Но тогда это было абсолютно невозможно политически. После поражения декабристов, и даже в случае их победы, трудно было бы себе представить что-то подобное. А в 1832 году это был абсолютно нереальный проект. Тем не менее, грузины на него пошли.

Центральными фигурами заговора стали царевич Окропир, сын последнего царя Картли-Кахетии Георгия XII, и его двоюродный брат царевич Димитрий, тоже внук царя Ираклия II от его другого сына - Юлона. В Тифлисе заговор поддержали главы княжеских родов Орбелиани и Эристави. Важнейшие организационные функции выполнял молодой писатель и философ Соломон Додашвили (1805-1836), редактировавший в 1828—1832 годах выходившую в Тифлисе грузинскую версию газеты «Тифлисские ведомости». Это были совсем юные, хорошо образованные люди, полные романтических мечтаний.

Царевич Димитрий с 1825 года регулярно встречался и беседовал с грузинскими студентами, обучавшимися в Санкт-Петербурге, царевич Окропир в 1826 году организовал аналогичный кружок в Москве, оба царевича уговаривали молодых грузинских дворян поддержать идею независимости, взывая к их патриотическим чувствам. Однако, заговорщикам, видимо, совершенно не было свойственно чувство реальности. Заговор был поддержан частью аристократии западной Грузии. Одобрение заговора было получено и от династии Шервашидзе, правившей Абхазией. Большинство заговорщиков стояли на монархических позициях и желали восстановления в том или ином виде власти грузинских царей. Лишь происходивший из семьи священника, выходца из крестьян, Соломон Додашвили мечтал о демократической Грузинской республике.

Метод у заговорщиков был тоже характерный. Они планировали пригласить всех членов русской администрации в Грузии во главе с главноуправляющим генералом бароном Георгом-Андреасом фон Розеном на бал во дворце Орбелиани и по сигналу всех убить. После ликвидации русской администрации планировалось захватить Дарьяльское ущелье и тем самым перекрыть путь для возможных подкреплений русской армии. После этого предполагалось, что из Персии вернётся хорошо нам известный сын Ираклия II царевич Александр и займёт грузинский трон.

Бал, на котором предполагалось убить русских чиновников, был назначен на 20 ноября 1832 года, но затем был несколько раз перенесён. Незадолго до окончательной даты - 20 декабря 1832 года - один из заговорщиков, князь Иасе Палавандишвили, попытался вовлечь в заговор своего брата, гражданского губернатора Тифлиса Николоза Палавандишвили. Попытка оказалась неудачной, Николоз выказал лояльность действующей власти, а также простую разумность, и в категорической форме потребовал, чтобы Иасе явился к властям с повинной.

9 декабря Иасе Палавандишвили сообщил о заговоре начальнику штаба Отдельного Кавказского корпуса генералу Вольховскому. На следующий день, 10 декабря, все заговорщики были арестованы, и уже 11 декабря начала работу «Секретная следственная Комиссия по злоумышленному заговору против Правительства, обнаруженному между некоторыми Грузинскими уроженцами». Руководил её работой барон Розен, делопроизводителем стал дежурный штаб-офицер Кавказского корпуса Всеволожский.

Всего было арестовано сто сорок пять человек. Но в отличие от сталинских и ленинских следствий ХХ века, тогда количество арестованных не возрастало, а уменьшалось - по мере хода следствия большинство из них было освобождено. Под стражей до суда оставались тридцать два человека. Десять человек были приговорены к смертной казни, но не казнили никого. Приговор был немедленно смягчён императором Николаем Павловичем, и все приговорённые отправились в ссылку, причём не в сибирскую, а в среднерусские города — Тулу, Калугу, самое дальнее - в Вятку. Большинство участников заговора через четыре-пять лет получили разрешение вернуться из ссылок в Грузию и в дальнейшем занимали высокие должности в имперской иерархии.

Только Соломон Додашвили умер от туберкулёза в Вятке 20 августа 1836 года, так и не дождавшись разрешения на возвращение, которое он явно бы получил через год-два. В 1994 году его прах был перенесён на родину в Пантеон Мтацминда в Тбилиси.

А Иасе Палавандишвили, который выдал заговорщиков, отказался возвращаться в Грузию, понимая, что его все там будут презирать, и остался доживать своё время в России.

Царевич Александр Ираклиевич умер в бедности и безвестности в Тебризе в 1844 г. Его похоронили в местной армянской церкви.

Так закончилась борьба за независимую Грузию. С этого времени Грузия и всё Закавказье надёжно остались в России. Во время Русско-турецкой войны 1877-78 гг. и Первой Мировой войны массовых измен мусульманского населения Закавказья в пользу Турции не было. С Ираном Россия больше не воевала.

Это присоединение, во многом, думаю, политически ошибочное, наложившее на Россию трудные бремена и стоившее много сотен тысяч жизней русских солдат, в некотором счёте обернулось новой реальностью — реальностью Южного Кавказа, повёрнутого не на юг, в сторону Турции и Персии, а на север, в сторону России и Европы. Через Россию элита Грузии, в некоторой степени Армении, в меньшей степени Азербайджана, стала частью европейской культурной элиты.

Но, конечно, всё это ни в малой степени не прощает русского империализма, присоединявшего новые провинции, может быть, иногда и с гуманными целями, но порой также жестоко, как это делала Англия в Индии, Франция в Индокитае и Африке, Нидерланды в Индонезии. Это было время европейского империализма, и Россия ничем ни в худшую, ни в лучшую сторону не отличалась от других европейских держав. Попытка Александра I пойти другим путём, как и другие его попытки, не увенчалась успехом.

Такой опыт даёт нам начало русского Южного Кавказа, а ныне мы видим завершение этого долгого двухсотлетнего периода.