1. Памятник «Тысячелетие России»

В первые дни после освобождения крестьян власть пыталась создать во всём обществе представление о том, что в России доминируют простые патриархальные отношения. Как добрый отец, Александр II освободил своих детей и дал им и имущество, и права, пусть не сразу, но в ближайшей перспективе.

Российский официоз Journal de St.-Pétersburg 14 марта так описывал знаменитую инспирированную депутацию крестьян к Императору в Зимний дворец с подношением хлеб-соли после провозглашения Манифеста (этот текст появился на русском языке только 28 апреля в «Санкт-Петербургских ведомостях», то есть сначала его было даже неловко публиковать на русском языке): «Здравствуйте дети, — раздался голос Императора. — Здравия желаем, Ваше Императорское Величество — дружно откликнулись крестьяне… — «Благодарю вас, дети, за сочувствие ваше, которое мне стоило немало труда. Поняли ли, дети, что для вас сделано в пользу вашего общего блага мной в объявленном вам манифесте? — Мы чувствительно благодарим Ваше Императорское Величество — ответили депутаты, — за Ваши великие благодеяния, которыми Вы обновили жизнь нашу. – Это дело было начато еще моим родителем, но он не успел его кончить при своей жизни. Мне пришлось с помощью Бога совершить оное дело для блага вашего. Но вы, дети, должны теперь благодарить Бога и молиться о вечной памяти моего родителя и самим вам, всем вообще, быть полезными для блага отечества. Благодарю вас и доволен вами».

Не знаю, произносил ли дословно эту речь Император, но именно такие, я бы сказал, сладкие слова, были напечатаны как его беседа с депутацией специально подобранных крестьян (разумеется, никто не писал тогда, что они были специально подобраны). Тем не менее, уже в этой речи проскальзывает идея о том, что существует «благо отечества». Не ради царя, не ради династии, а ради отечества должны трудиться крестьяне и вообще все граждане России. Раньше в мирное время такая формула была довольно редким явлением, теперь же она становится всеобщей. Эпоха гражданского национализма, эпоха, которая, как известно, началась с Великой французской революции, теперь всецело и полностью распространилась на Россию. Когда-то романтический национализм увлекал декабристов, увлекал Александра I, но только в эпоху Александра II он стала официальной идеологией. Служат не Императору - служат народу, стране, отечеству.

И эти идеи отечества, как высшей ценности, которая в условиях демократизирующейся освобождающейся от рабства России должна была стать некоей цементирующей основой, в отличие от старой основы всеобщего тягла и службы не за страх, а за совесть Государю, нашла своё оформление в замечательном и чудом сохранившемся до наших дней памятнике «Тысячелетие России». Именно Тысячелетие России. Вы помните, что исторически совсем недавно, в 1988 году, мы праздновали Тысячелетие Крещения Руси. А это был памятник именно тысячелетию России — России как отечества и как сообщества, независимо христианского или ещё даже нехристианского.

Празднования тысячелетия России проходили 7-9 сентября 1862 года в Великом Новгороде и знаменовали собой тысячелетие призвания варягов. Это тоже характерный момент. Многие русские историки даже в то время отвергали нормандскую теорию, им было как славянам обидно, что государство в России построили пришлые скандинавы. Но власть и большая часть общества соглашалась с этой очевидной летописной истиной, тем более, что в каком-то смысле монархическая власть России была продолжением той самой варяжской власти, пусть уже не со скандинавским, а с немецким, но всё равно с германоязычным элементом. Никогда не забывали русские цари, что они не только славяне, и даже не столько славяне, сколько немцы. Но немцы, которые теперь служат благу всей России, а не благу своих соплеменников. Поэтому и дата была выбрана именно такая — тысячелетие призвания варягов.

Изначально эта идея празднования тысячелетия призвания варягов, но в форме установки памятника Рюрику в Новгороде, была в 1857 году высказана министром внутренних дел Сергеем Степановичем Ланским. Установление памятника Рюрику в Новгороде многозначительное действие. Против Рюрика, судя по Никоновской летописи, поднялось славянское восстание в 864 г., возглавляемое «храбрым Вадимом». Восстание было жестоко подавлено варягами. До призвания Рюрика варяги уже какое-то время владели славянскими землями, но были изгнаны, а потом, в лице Рюрика и его дружины, снова призваны на княжение, потому что без них славяне впали в анархию и войну всех против всех – «восста род на род». И, тем не менее, установка памятника Рюрику в Новгороде была предложена именно как идея установить памятник родоначальнику русского государства и русской династии, ведь слова «Русь» и «русский» — это - скандинавские понятия. Но очень быстро эта идея, действительно двусмысленная, трансформировалась в идею памятника Тысячелетию всей России, всех её сословий, всех её народностей, всех её государственных образований.

Для строительства памятника по подписке стали собирать деньги. Было собрано от 75 до 150 тысяч рублей, остальные деньги были взяты из казны. Общая стоимость памятника — до 500 тысяч рублей. Результат работы — огромный монумент, на котором в виде барельефа или в крупном размере отлито 128 фигур — исторических деятелей России и символических изображений.

Весь памятник сделан в виде царской державы, которую венчает крест. Его поддерживает Ангел России, перед которым коленопреклоненно склонилась женская фигура — воплощение самой России. Россия склонилась перед крестом, а Ангел народа, посланный Богом к самой России (не забудем, что ангел по-гречески – посланник), ведёт её от прошлого к будущему. Это очень значимый символ.

Второй ярус памятника занимают семнадцать колоссальных фигур, которые были сгруппированы в несколько, считавшихся тогда главными, ключевыми, моментов русской истории. В то время не шла речь о политкорректности, и постоянно подчёркивалось величие возрождающейся Руси, ее победы над соседними народами.

В первом комплексе фигур мы видим аллегорическое изображение мирного призвания варягов в 862 году — Рюрика и бога Велеса, ведь в то время это была ещё языческая земля. Следующая сцена — Крещение Руси (988–989 годы). В центре фигура Владимира Святого, а рядом статуя Перуна, падающая в Днепр. Следующая тема — начало изгнания татар - Куликовская битва, 1380 год — на памятнике Дмитрий Донской и поверженный татарин. Дальше — основание самодержавного Русского царства (1491 год) — у ног Ивана III изображены и татарский мурза, и литовский воин, и шведский воин. Все повержены. Русь восстаёт. Как я и говорил, никакой политической корректности. Следующая сцена — избрание на царство Романовых (1613 год) — Михаил Фёдорович, Минин и Пожарский. Тут всё достаточно мирно. И, наконец, основание Российской империи (1721 год) (как раз совсем недавно, 2 ноября, мы отмечали трёхсотлетие основания Империи). Здесь опять же изображен ангел России, а главной фигурой, конечно, является Пётр I, который указывает рукой на север, тем самым как бы символически говоря о переносе столицы страны из Москвы в Петербург.

На третьем, нижнем ярусе можно увидеть несколько коллективных сцен. Первая посвящена просветителям Руси, на ней изображены святые люди от Кирилла и Мефодия до Иннокентия Московского, и Киево-Печерские старцы, и Сергий Радонежский, и многие другие.

Вторая сцена изображает государственных людей, то есть тех, кто созидал государство. Характерно, что здесь кроме понятных для нас государственных людей Киевской и Московской Руси, мы видим и князей литовских - Гедимина, Ольгерда и Витовта. Специально подчёркивается, что Литва и Русь, Русь Литовская и Русь Московская — это одна Русь. Это концепция, совсем непохожая на ту, которую, проповедуют сейчас, говоря, что Русь — это только Киев или только Москва. В эпоху Александра II подчёркивалось, что Русь — это не только славяне, но и варяги, и литовцы. Здесь мы видим и священника Сильвестра, и Алексея Федоровича Адашева – воеводы и постельничего царя Ивана Грозного. Рядом изображена Анастасия, первая жена Ивана Грозного, но самого царя Ивана нет. Этого человека ни Александр II, ни другие люди, которые обсуждали концепцию памятника «Тысячелетие России», не стали увековечивать. Иван Грозный — позор России. Так сочли в те года.

Следующий раздел нижнего яруса — это «Военные люди и герои». От Киевского князя Святослава Игоревича и короля Даниила Галицкого до Марфы Посадницы, Богдана Хмельницкого. Среди военных героев присутствуют князь А.В. Суворов, князь М.И. Кутузов, М.Б. Барклай-де-Толли, князь Багратион, адмиралы А.Н. Синявин и П.С. Нахимов, но отсутствует адмирал Ф.Ф. Ушаков.

Четвёртый раздел — «Писатели и художники», как мы бы сказали, люди культуры. Это, конечно же, и древние писатели, но это и, Александр Сергеевич Пушкин, и Николай Васильевич Гоголь, это и замечательный композитор Дмитрий Степанович Бортнянский, и художник Карл Брюллов. Не забудем, что Гоголя ещё совсем недавно при Николае I запрещали вспоминать. Некоторый скандал разразился, когда решили на памятник не помещать недавно умершего Тараса Григорьевича Шевченко. Украинские патриоты были сильно этим недовольны. Кстати говоря, почему-то было решено не изображать здесь крупных архитекторов - А.Н. Воронихина, А.Д. Захарова, В.И. Баженова, М.Ф. Казакова, а малоизвестно Александра Кокоринова изобразили.

Перед приездом Государя на открытие памятника, который должен был символизировать всю полноту России — и её государственность, и её религию, и её культуру, и её военную славу, — в Новгороде вспыхнул пожар, подобный тем пожарам, которые за полгода до этого сожгли Петербург. То есть это тоже, по всей видимости, был поджог последователей движения нигилистов. Но, не обращая внимания на него, понимая, маргинальный характер этой акции, Император 8 сентября на приёме у новгородских дворян сказал: «Поздравляю вас, господа, с тысячелетием России. Рад, что мне суждено было праздновать этот день с вами в древнем нашем Новгороде, колыбели царства Всероссийского. Да будет знаменательный день этот новым знаком неразрывной связи всех сословий земли русской с правительством, с единой целью – счастья и благоденствия дорогого нашего отечества» [С.С. Татищев. Император Александр II. Т. 2, - с. 436].

В этих словах — целый ряд важных акцентов. Во-первых, колыбель отечества — это Новгород. Даже не Киев, а Новгород, потому что призвание Рюрика произошло именно в Новгороде в 862 году. Во-вторых, что намного важнее, это слова о «неразрывной связи всех сословий земли русской». Идея всесословности, свободы и единства всех сословий будет главной идеей царствования Александра II. Это подчёркнуто специально. Но соединение всех сословий земли русской с правительством будет происходить не просто из верноподданнических чувств, а с единой целью «счастья и благоденствия дорогого нашего отечества». Не величия даже, а счастья и благоденствия, то есть речь идет о мирных ценностях.

Скульптором этого замечательного произведения был Михаил Осипович Микешин. За свою работу он был награждён орденом Святого Владимира 4-й степени, а также ему была назначена пожизненная пенсия ежегодно суммой 1200 рублей. Это было очень много. Микешин — один из известных скульпторов, после он создаст памятник Богдану Хмельницкому в Киеве, Екатерине II в Санкт-Петербурге, Ермаку в Новочеркасске, адмиралу Грейгу в Николаеве, Александру II в Ростове-на-Дону, королю Педро IV в Лиссабоне и Михаилу Обреновичу в Белграде. Далеко не все из этих монументов к сожалению сохранились до наших дней.

Автором многих скульптур и вообще скульптором как таковым (потому что Микешин — это в первую очередь художник) был Иван Николаевич Шредер. Он изваял десять главных фигур памятника. Архитектором же памятника был один из основоположников «русского стиля» Виктор Александрович (Виктор-Эдуард) Гартман.

Монумент открывали торжественно. Угощение было накрыто на трёхстах шестидесяти столах, и первый тост Государь провозгласил: «За благоденствие России!». Опять же обратим внимание — не за величие, а за благоденствие. Изменилась тональность. Величие предполагало завоевание, расширение границ государства, бряцанье оружием. Благоденствие — это счастье, мирное благополучие, богатство, свобода.

Император посетил древние окрестности Новгорода - Рюриково городище, Перынь, осматривал старинный Юрьев монастырь. Празднование в Новгороде должно было показать единство русской истории даже в большей степени, чем единство царя и народа.

2. Выстрел Каракозова

Однако единство царя и народа и общую работу ради благоденствия России осуществить не получалось. Только что мы говорили о деятельности нигилистов, страшных пожарах 1862 и 1864 годов, но мало того. 4 апреля 1866 года у ворот Летнего сада в Петербурге прозвучали выстрелы.

Стреляли в Государя. Пули, слава Богу, в него не попали. Руку стрелявшего оттолкнул картузник (мастер, который шьет картузы, шляпы) Осип Комиссаров. Он был возведён за этот подвиг в дворянство, в его честь выбита специальная медаль.

Дмитрий Владимирович Каракозов, молодой, двадцати шести лет дворянин Сердобского уезда Саратовской губернии, происходил из старинного Муромского дворянского рода Каракозовых. Фамилия эта указывает на тюркские корни, как и фамилии многих русских дворян (вспомним происхождение фамилии Карамзин от имени Кара-Мурза), и для Мурома это достаточно понятно. Вы помните, что соседний с Муромом Касимов, чуть выше расположенный по Оке, в ХV-ХVII веках был русско-татарским вассальным ханством - Касыйм ханлыгы.

В 1861 году Дмитрий Каракозов поступил на юридический факультет Казанского университета. За революционную деятельность был исключён, однако в 1863 году принят вторично. Позже он перевёлся в Московский университет, но был отчислен за неуплату учёбы, работал письмоводителем в своём Сердобском уезде. В 1865 году вступил в революционное общество с характерным названием «Ад», также называемое «Организация». Это революционное общество было создано в сентябре 1863 года двоюродным братом Каракозова Николаем Андреевичем Ишутиным (1840-1879), тоже 1840 года рождения.

Николай Андреевич Ишутин был потомственным почётным гражданином. Оставшись в два года сиротой, он воспитывался в семье Каракозовых. Учился, но не доучился в известной первой Пензенской гимназии, основанной ещё при Екатерине II как народное училище. С 1863 года слушал лекции в Московском университете в качестве вольнослушателя. Это были культурные молодые люди, которые принадлежали к высшему слою русского общества, учились в гимназиях и университетах.

Николай Ишутин организовывал нигилистические кружки в Санкт-Петербурге, Саратове и других городах России. Кружок под воздействием романа Чернышевского «Что делать» (много такого «добра» принёс Чернышевский на русскую землю) в надежде социалистических изменений в России построил в Москве осенью 1864 года переплётную мастерскую, в феврале 1865 года швейную мастерскую, в сентябре 1865 года бесплатную школу, в октябре 1865 года ватную фабрику. Члены кружка образовали «Общество взаимного вспомоществования».

Для чего всё это делалось? Когда во время судебного процесса стали известны методы работы организации Ишутина, всё стало ясно. Все эти переплётные и ватные фабрики были созданы совсем не для того, чтобы помогать людям с ватой, с переплётом книг или просто с работой. Цель была совершенно другая. Это был, если угодно, целый, как мы бы сейчас сказали, проект.

Рассмотрим прописанные методы работы организации Ишутина «Ад»:

1. Пропаганда между сельским населением, с объявлением, что земля составляет собственность всего народа.

То есть нет никакой частной собственности на землю, что до сих пор так любят повторять коммунисты Российской Федерации.

2. Возбуждение крестьян против землевладельцев, дворянства и вообще против властей.

3. Устройство школ, артелей, мастерских, переплётных, швейных и иных ассоциаций, дабы посредством их сближаться с народом и внушать ему учения социализма.

4. Заведение в провинции библиотек, бесплатных школ и разных обществ на началах коммунизма, для привлечения и подготовки новых членов, с тем, чтобы провинциальные кружки состояли в зависимости от центрального общества в Москве и получали от него направление своей деятельности.

5. Распространение в народе социалистических учений через воспитанников семинарий и сельских учителей.

6. Социально-революционная пропаганда по Волге, пользуясь удобством пароходных сообщений. [С.С. Татищев. т.2, с.632]

Как вы видите, это - разработанная программа. Таких кружков под руководством Николая Ишутина было по России немало, а значит, она уже начинала воплощаться в жизнь.

Когда Дмитрия Каракозова около ворот Летнего сада на глазах у Александра люди схватили и стали бить, он закричал: «Дураки, я же ради вас в него стрелял!» В кармане пиджака Каракозова нашли при аресте его прокламацию. Говорят, что она уже была распространена кое-где в Петербурге.

Эта прокламация гласила: «Грустно, тяжко мне стало, что… погибает мой любимый народ, и вот я решил уничтожить царя-злодея и самому умереть за свой любезный народ. Удастся мне мой замысел — я умру с мыслью, что смертью своею принес пользу дорогому моему другу — русскому мужику. А не удастся, так всё же я верую, что найдутся люди, которые пойдут по моему пути. Мне не удалось — им удастся. Для них смерть моя будет примером и вдохновит их…»

Почему же Царь — злодей? Понять этого не мог сам Александр II. Когда схватили Каракозова, он его тут же спросил: «Ты поляк?» Польское восстание 1863-64 гг. было уже подавлено, но поляки еще негодовали на русскую власть. «Нет, чистокровный русский», — ответил Каракозов. — «Почему ты стрелял в меня?» — «Потому что ты обманул народ, обещал землю и не дал».

Понятно, что это - полный бред. Александр никого не обманывал, землю крестьянам дал. Шёл 1866 год. Последствия реформы уже были ясно видны. Народ успокоился, крестьянских восстаний не было. Слова Каракозова - это воспалённое безумие. Удивительным образом планы революционеров внушать народу, что Царь их обманул, вдруг предстали в виде беседы самого Царя с покушавшимся на него участником революционного кружка.

Следствие вёл Михаил Николаевич Муравьёв (1796–1866), бывший Виленский генерал-губернатор. Он только подавил польское восстание в Виленском крае, был уже немолодым человеком и отказывался руководить следствием. 10 апреля в Петербургском Английском клубе на обеде в честь его назначения он говорил: «Мои силы уже слабы, я болен и стар, но я скорее лягу костьми, чем оставлю неоткрытым это зло, зло не одного человека, а многих, действующих в совокупности».

Увы, это была правда. И обратившись к бывшему там поэту Николаю Некрасову, издателю «Современника», он сказал: «Вы сеете зло и даёте яд молодому поколению». Вскоре журнал был запрещён. Михаил Николаевич Муравьёв умер за два дня до вынесения приговора 31 августа/12 сентября 1866, не дожив месяца до семидесяти лет.

По делу о выстрелах Каракозова проходило две тысячи людей, но осуждены были тридцать два, причём наказаны главным образом они были ссылкой. Власть и на этот раз старалась быть максимально терпимой и милостивой, стремилась минимизировать репрессию. Вы представляете, что было бы, если бы что-то подобное случилось при Сталине?

Приговор Верховного уголовного суда самому Каракозову звучал так: «Именующегося дворянином, но не утверждённого в дворянстве Дмитрия Владимирова Каракозова 25-ти лет, по лишении всех прав состояния, казнить смертию через повешение». [Московские ведомости, №185 – 1866, 4 сентября]

Он и был повешен 3/15 сентября 1866 на Смоленском поле в Санкт-Петербурге при большом стечении народа. Перед казнью по старинной русской традиции поклонился народу на четыре стороны. Илья Ефимович Репин, тоже молодой человек (1844 года рождения), присутствовавший на этой публичной казни, сделал на месте зарисовку — карандашный портрет Каракозова. В его словах (человека весьма левых взглядов) соединялись ужас от совершенного преступления и в некотором роде восхищение, осмелившимся на такое.

Но большинство простых людей говорили, что в Царя стреляли дворяне (Каракозов же был дворянином), мстя за освобождение крестьян. Народ не был на стороне Каракозова. Народ совершенно не понимал мотивов его покушения, и другие мотивы кроме мести дворян за то, что их лишили собственности - крестьян и части земли - в простом народе просто не обсуждались.

Вся Россия была в ужасе от этого преступления. Кроме тех молодых интеллигентных людей, которые, как и Илья Ефимович Репин, были захвачены не только ужасом, но и силой этого поступка.

Тогда покушения на монархов и иных правителей стали нормой. 14 января 1858 года Феличе Орсини забросал бомбами карету Наполеона III и был гильотинирован. 14 июля 1861 Оскар Беккер, Лейпцигский студент родом из Одессы, где его отец был директором Ришельевского лицея, стрелял в прусского короля Вильгельма в Баден-Бадене. Был приговорен к 20 годам тюрьмы, но вскоре помилован королем. 11 мая и 16 августа 1878 на Вильгельма было еще два покушения, одно – с тяжелыми последствиями. Один убийца был казнен, другой покончил с собой. 14 апреля 1865 года Джон Уилкс Бут выстрелом из пистолета убил президента США Авраама Линкольна и сам был застрелен при задержании, а четыре его сообщника были повешены. Список можно множить. Регицид стал модным среди революционеров.

Но в России стреляли в царя впервые. Да, были дворцовые перевороты, царей убивали и раньше - и Петра III, и Павла I, и несчастного Ивана Антоновича, но здесь речь идёт о том, что человек из народа по своему почину решил убить Императора всероссийского. Конечно, это событие было очень притягательным для революционно настроенной молодежи, жаждавшей славы и власти. А тут власть над жизнью монарха.

Но люди более старшего поколения были в ужасе. Даже Герцен 1 мая 1866 года, то есть до вынесения приговора, но сразу после выстрелов, в «Колоколе», в статье «Иркутск и Петербург» писал: «Мы поражены при мысли об ответственности, которую взял на себя этот фанатик. Только у варварских народов или у стоящих на склоне цивилизации существует стремление прибегать к убийствам». Молодёжь Герцена уже не понимала.

Другой представитель среднего поколения, знаменитый журналист, главный редактор «Русских ведомостей» Михаил Никифорович Катков 30 сентября, уже после казни, в 205 номере своей газеты в редакционной статье не просто возмущался, а давал анализ происходящего. И этот анализ, дорогие друзья, во многом совпадает с тем, о чём мы говорили в предшествующей лекции — о том, что абсолютная власть Николая I, его обскурантизм, ограничения просвещения привели к нигилизму. Михаил Никифорович Катков пишет: «Вот факт разительный: у нас не было ни свободы преподавания, ни свободы печати, а между тем мы видим, что молодёжь наша заражена нелепыми, губящими ее лжеучениями, что у нас образовался так называемый нигилизм, что в литературе нашей развились направления, которые правительство наше вынуждено пресекать энергическими мерами. Откуда же всё это взялось? Все эти лжеучения, все эти дурные направления родились и приобрели силу посреди общества, не знавшего ни науки, свободной, уважаемой и сильной, ни публичности в делах, касающихся самых дорогих для него интересов, - посреди общества, находившегося под цензурой и полицейским надзором во всех сферах своей жизни. Все эти лжеучения и дурные направления, на которые слышатся теперь жалобы, суть плод мысли подавленной, неразвитой, рабской во всех своих инстинктах, одичавшей в своих темных трущобах. Эти дурные направления разыгрались при полном безмолвии науки, при безгласности жизни». [Московские Ведомости. 1866. 30 сентября. № 205]

Надо сказать, что Александр II читал и ценил «Московские ведомости» и не позволил их закрыть, несмотря на такие откровенные рассуждения если не об Александре, то об его отце, перед которым Александр II благоговел. А вот более левые журналы «Современник» и «Русское слово» были в 1866 году закрыты навсегда.

Подводя итог следствию над Каракозовым, историк конца ХIХ века Сергей Татищев пишет: «Следствие выявило в высшей степени серьезное явление: повальное заражение целого поколения русской учащейся молодёжи язвой социализма… В десятилетие с 1866 по 1876 год неверие в области религии, материализм в науке, социализм — в политике окончательно овладели незрелыми умами русской учащейся молодёжи». [Татищев, т.2. с.631-632; 634]

В обществе же отвращение к этому террористическому акту было столь велико, что Аткарский уездный предводитель дворянства Михаил Михайлович Каракозов, родственник стрелявшего, просил и получил высочайшее разрешение на смену фамилии на Михайлов-Расловлев (фамилия по матери — Расловлева).

Братья и сестры Каракозова сменили свою фамилию на Владимировы. Имение Каракозовых в Аткарском уезде Саратовской губернии — село Каракозовка — на картах и в справочниках стало именоваться исключительно своим вторым названием — Ново-Никольское.

Тогда, сразу же вслед за покушением, в Летнем саду поставили часовню с надписью на фронтоне: «Не прикасайся к Помазаннику Моему». Но в 1930 году часовню снесли. В коммунистическое время в честь Каракозова были названы улицы в Кривом Роге, Сердобске, Можайске, Туле и Пензе. В городе Сердобске одна из улиц носит имя Николая Ишутина, создателя «Ада». Большевицкая власть очень ясно, без всяких экивоков подчёркивала, что она — продолжатель дела Каракозова и Ишутина, а не дела Александра II. И подчеркивает до сего дня.

Как вы помните, Каракозов вступил в кружок, который организовал его двоюродный брат Ишутин. Надо сказать, что во время следствия сам Каракозов отказывался называть своё имя, именовал себя вымышленным именем, говорил, что он крестьянин. Это было важно сказать — что крестьянин пытался убить царя. Но после того, как удалось выяснить, в каком номере гостиницы он жил, там сделали обыск — так нашлось письмо Каракозова Ишутину. Ишутина сразу же арестовали. И постепенно выяснили, что за сеть организаций он создал и с какими целями.

Что сделали с этим человеком, который создал организацию с явной целью свержения императорской власти и, собственно говоря, подвиг Каракозова на попытку цареубийства? Его продержали десять минут на эшафоте с верёвкой на шее, потом отправили на каторгу вместе с другими восьмью членами кружка. То есть Александр всех, кроме непосредственного террориста, который пытался его убить, помиловал, оставил жить. Впрочем, Ишутин ещё в Петропавловской крепости сошёл с ума, на каторге убил другого каторжанина и там же умер в 1879 году.

3. Изменения в обществе в середине 1860-х гг.

В процессе следствия власть с удивлением обнаружила особую роль в этих организациях молодых женщин, которые стали вдохновительницами революционеров-преступников. Эти женщины уходили из семей, некоторые даже будучи замужними, стремясь к полной эмансипации, к свободным отношениям, в том числе интимным, и в кружках первых социалистов играли главенствующую роль. Это было новое. Оказалось, эмансипация коснулась не только молодых мужчин, которых в 1840-е годы томили без качественного образования, без хорошей школы, в условиях цензуры (тогда и развились эти крайние суждения), но и молодых женщин, которые теперь стремились к тому же — и к нигилизму в политике, и к нигилизму в личной жизни.

Высылки в провинцию широко распространили эти новые тенденции среди молодёжи. Нигилизм, свободная жизнь стали модными. Поднадзорные (а ведь большинство наказанных не были отправлены в тюрьму или на каторгу, а были высланы в провинцию под надзор полиции) в силу своего образования получали в провинции хорошие места, не исключая и школ. Создавали различные кружки, поддерживали сношения с Юрской секцией Интернационала (первый Интернационал был основан в 1864 году), с Михаилом Бакуниным и другими заграничными революционерами. Этих людей тогда называли «шестидесятниками». Сегодня это слово мы относим к людям 1960-х годов, но тогда «шестидесятниками» называли именно этих революционеров, так или иначе, формально или духовно связанных с Ишутинским движением и действиями Каракозова, а косвенно – с освобождением всего русского общества в 1860-е годы.

Автор хорошей книги о русской дореволюционной цензуре Николай Энгельгардт писал: «В период с 1862 по 1868 год все первые силы нашей литературы (И.С. Тургенев, Писемский, Гончаров, Достоевский, Фет, Герцен, Майков, граф Алексей Толстой) утратили популярность и передовое значение свое в обществе и у молодёжи. Этот раскол глубоко проник в русское общество. Все благоразумные, умеренные элементы его потеряли кредит, были скомпрометированы, почислены отсталыми (революционной молодёжью — А.З.). Всё же крайнее, радикально разнузданное, лишенное задерживательных (сегодня мы бы сказали «сдерживающих» — А.З.) центров, возобладало, стало у руля общественного мнения. В этом глубокая разница двух периодов Великих реформ: первого с 1855 по 1862 г. и второго с 1862 по 1868 г. Нарушилось равновесие. Крайние восторжествовали…» [Николай Энгельгардт. Очерк истории русской цензуры в связи с развитием печати (1703-1903). СПб: Издание Суворина, 1904. – С.285-286].

Это важное указание. Сам Энгельгардт, будучи тогда человеком довольно левых взглядов, всё же прекрасно понимает, что эти радикальные движения были чисто деструктивные. И освистывались ими не только русские современные писатели от Тургенева до Фета, но и великие деятели мировой культуры прошлого — Пушкин, Бетховен, Рафаэль, Шекспир, Гёте, Гомер, Овидий. Их имена произносились не иначе как с насмешкой. Того же Гёте именовали «тайным советником». Что же противопоставлялось всей мировой культуре — и современной - от Тургенева до Фета, и исторической? Предлагался простой позитив. Тот же Энгельгардт приводит некоторые стереотипные формулы того времени, которые мы отчасти знаем, а отчасти подзабыли: «любовь исчерпывается половым влечением», «жертва есть сапоги всмятку» (издевательство над идеей самопожертвования, жертвы), «фотография выше искусства», «нравственно всё, что естественно», «человек есть животное» (это очень распространённая точка зрения), «брюхо — центр мира». [Н.А. Энгельгардт. Очерк истории русской цензуры… (1703-1903). СПб, 1904. С.286].

На эти формулы указывал ещё Николай Константинович Михайловский, основатель народничества, в статье «Идолопоклонство и реализм» 1869 года.

В области политики для этих людей по их словам «цель оправдывает средства», можно отрубить «десять тысяч голов во благо человечества». И было отрублено их последователями - большевиками, но не десять тысяч, а миллионы.

Современные им писатели старшего поколения жестоко высмеивали этих молодых нигилистов: Николай Лесков в своём романе «На ножах» 1870 года, Достоевский в романе «Бесы», Гончаров в «Обрыве» (1868 год), Тургенев в 1867 году в романе «Дым».

Алексей Константинович Толстой в своем шуточном «Послании М.Н.Лонгинову о Дарвинисме» так рисует это «племя молодое»:

«От скотов нас Дарвин хочет
До людской возвесть средины —
Нигилисты же хлопочут,
Чтоб мы сделались скотины.
В них не знамя, а прямое
Подтвержденье дарвинисма,
И сквозят в их диком строе
Все симптомы атависма:
Грязны, неучи, бесстыдны,
Самомнительны и едки,
Эти люди очевидно
Норовят в свои же предки».

После того, как произошло покушение Каракозова, был назначен новый министр образования — граф Дмитрий Андреевич Толстой.

Вступив в должность, он провёл ряд преобразований университетской жизни. Эти преобразования вовсе не предполагали закрытие университетов (они больше не закрывались), но вызвали весной 1869 года студенческие волнения. Среди недовольных было умеренное крыло, которое составляло большинство, и просившее о некоторых смягчениях нового университетского устава, и меньшинство, которое искало возможности перевести студенческое недовольство в нигилистическую революцию. Волнения обернулись массовым увольнением студентов и высылкой их под надзор полиции.

4. Нечаевщина

И в это время среди студентов Петербурга появился Сергей Геннадиевич Нечаев.

Сергей Геннадьевич Нечаев — фигура характерная и ужасная одновременно. Это был совсем молодой человек 1847 года рождения, то есть в период студенческих волнений ему было двадцать два года. Его отец — внебрачный сын помещика Епишкова и крепостной женщины. Помещик, от которого родился отец Сергея Геннадьевича Нечаева, не придумал ничего лучше, чем продать свою любовницу и её сына другому помещику. Кстати говоря, сама фамилия Нечаев, которой Епишков наградил своего сына, пошла от выражения «не чаять». Помещик, забавляясь со своей крепостной женщиной, не чаял, что от этого рождаются дети, не ожидал, что она забеременеет, и когда забеременела, родила, потерял к ней всякий интерес.

Сергей Геннадьевич, сын несчастного мальчика, родившегося от развлечений помещика со своей крепостной женщиной, пережил очень унизительное и трудное детство. Служил половым в трактирах, был подмастерьем, расписывал разные вывески, помогал отцу, который зарабатывал тем, что организовывал частные торжества - свадьбы, годовщины в провинциальных городах. Но при этом Сергей очень прилежно учился. Со второй попытки в 1866 году он стал преподавателем Церковно-приходской школы, сдав экзамены на народного учителя. В 1867 году поступил вольнослушателем в Санкт-Петербургский университет. Он подражал Рахметову из «Что делать?», спал чуть ли не на гвоздях. С увлечением читал произведения Михаила Бакунина.

Именно под воздействием Бакунина он пишет «Катехизис революционера», который потом на его процессе будет опубликован и станет достоянием всего русского общества. Идеи революционеров от общества не скрывали.

Я приведу здесь довольно большую цитату из этого «Катехизиса революционера», который вы можете легко найти и прочесть целиком:

§1. Революционер — человек обречённый. У него нет ни своих интересов, ни дел, ни чувств, ни привязанностей, ни собственности, ни даже имени. Всё в нем поглощено единственным исключительным интересом, единою мыслью, единою страстью — революцией.

§2. Он в глубине своего существа, не на словах только, а на деле, разорвал всякую связь с гражданским порядком и со всем образованным миром, и со всеми законами, приличиями, общепринятыми условиями, нравственностью этого мира. Он для него (то есть этот мир — А.З.) — враг беспощадный, и если он продолжает жить в нём, то для того только, чтоб его вернее разрушить.

§3. Революционер презирает всякое доктринерство и отказался от мирной науки, предоставляя её будущим поколениям. Он знает только одну науку, науку разрушения. Для этого и только для этого, он изучает теперь механику, физику, химию, пожалуй, медицину. Для этого изучает он денно и нощно живую науку людей, характеров, положений и всех условий настоящего общественного строя, во всех возможных слоях. Цель же одна — наискорейшее и наивернейшее разрушение этого поганого строя.

§4. Он презирает общественное мнение. Он презирает и ненавидит во всех её побуждениях и проявлениях нынешнюю общественную нравственность. Нравственно для него всё, что способствует торжеству революции. Безнравственно и преступно всё, что мешает ему.

§5. Революционер — человек обречённый. Беспощадный для государства и вообще для всего сословно-образованного общества, он и от них не должен ждать для себя никакой пощады. Между ними и им существует тайная или явная, но непрерывная и непримиримая война на жизнь и на смерть. Он каждый день должен быть готов к смерти. Он должен приучить себя выдерживать пытки. (Заметим, что в России в то время не пытали — А.З.)

§6. Суровый для себя, он должен быть суровым и для других. Все нежные, изнеживающие чувства родства, дружбы, любви, благодарности и даже самой чести должны быть задавлены в нём единою холодною страстью революционного дела. Для него существует только одна нега, одно утешение, вознаграждение и удовлетворение — успех революции. Денно и нощно должна быть у него одна мысль, одна цель — беспощадное разрушение. Стремясь хладнокровно и неутомимо к этой цели, он должен быть всегда готов и сам погибнуть и погубить своими руками всё, что мешает её достижению. [С.Г. Нечаев. «Катехизис революционера». Революционный радикализм в России… М.,1997]

Люди прочли не о том, что нигилисты хотят построить светлое государство, прекрасную Россию будущего. Нет. Они прочли, что революционеры хотят всё разрушить до основания, а потом уже будущие поколения будут что-то строить. Общество увидело, что это люди, не имеющие ни стыда, ни совести, ни морали, ни нравственности, ни нормальных человеческих чувств — ничего. Холодная ненависть — и только.

Автор этого «Катехизиса» Сергей Нечаев, который был одновременно и образован, и глубоко травмирован своим детством и историей своего происхождения, решает действовать в духе этих принципов. Не сделав ничего выдающегося, он распространяет по Петербургу легенду, что он был арестован властями и смог бежать из Петропавловской крепости. Но это - абсолютная неправда: он не был арестован и ниоткуда не бежал. Затем, на невесть откуда взявшиеся деньги, он уезжает в Швейцарию, где выдаёт себя за представителя Русского революционного комитета (никогда не существовавшего, выдуманного Нечаевым), вступает в отношения с Михаилом Бакуниным и Николаем Огарёвым. Герцен тогда уже был, хоть еще и не стар (пятьдесят восемь лет), но болен и разбит. Погибли в морской катастрофе его мать и его сын. У него были очень сложные отношения в семье (о чём я расскажу чуть позже). Он умер 9 /21 января 1870 года. Поэтому дела с Нечаевым вели уже Бакунин и Огарёв. Нечаев убедил обоих, что он действительно является представителем Русского революционного комитета, и выпросил у них десять тысяч франков из Бахметьевского фонда. Можно было бы подумать, что он авантюрист, и деньги пустит на то, чтобы хорошо жить и сладко спать. Ничего подобного. Эти деньги он взял и приехал обратно в Россию в 1869 году. Его пустили без проблем, потому что он к тому времени ничего дурного не сделал.

По приезде Нечаев создаёт «Общество народной расправы», в котором становится безоговорочным лидером. Это общество очень быстро распространяет своё влияние. Всё то, что после разгрома каракозовско-ишунинского движения выжило и сохранилось на свободе или в ссылке, объединяется вокруг Нечаева буквально в течение месяцев.

Нечаев желает стать абсолютным диктатором. Говорит, что надо продолжать студенческие беспорядки, которые были в начале 1869 года, предлагает расклеить листовки с призывом к забастовке в Петровской сельскохозяйственной академии в Москве, которую мы сейчас знаем как Тимирязевскую академию. Но на это ему возражает студент этой академии Иван Иванов, тоже член организации. Иванов против расклейки листовок, он говорит, что Сельскохозяйственная академия готовит людей, которые должны помогать крестьянам устраивать их хозяйство, и если мы расклеим листовки, академию закроют, соответственно, крестьяне не получат людей, которые им так нужны.

Нечаев был возмущён этим возражением, неподчинением, этой моральностью, которой не должно быть у революционеров, и решает ни больше ни меньше… — убить Иванова. Причём он, как и часто бывает в этих случаях, действует не один на один (Какой смысл? Да и страшно — Иванов довольно здоровый молодой мужик), а собирает целую группу своих сторонников, частью знающих о его цели, частью не знающих. Всего их четверо кроме самого Нечаева. Под предлогом того, что со времён прежнего Ишутинского кружка в гроте Сельскохозяйственной академии закопан типографский станок, эти люди предлагают Иванову вместе с ними откопать этот станок с целью печатать на нём какие-то прокламации. Иванов соглашается, и в этом гроте его пытаются убить, в конце концов, оглушают и очень жестоко убивают выстрелом из пистолета. Потом, завернув в пальто одного из убийц, заталкивают тело под лёд пруда.

Убийство обнаруживают очень быстро. В пальто, в которое был облачёно тело убитого, находят документы другого человека и быстро его арестовывают. После чего разоблачают и арестовывают всю группу.

Организация была разгромлена. Суд был открытым. Отчёты из зала суда печатал «Правительственный вестник». Это сейчас у нас, чуть что, всё засекречивают, а тогда власть была уверена, что большинство народа с ней, и не надо бояться, надо наоборот вскрывать язву лжи и безумия и описывать её. По этой же причине был напечатан и «Катехизис революционера».

По итогу в рамках дела об убийстве и создании антигосударственной организации были арестованы восемьдесят семь членов организации. Видимо, далеко не все. Четыре человека, которые непосредственно участвовали в убийстве, были осуждены на разные сроки на каторжные работы. Двое получили ссылку, двадцать семь — тюремное заключение, в основном, на короткий срок. Остальные — оправданы. То есть больше половины арестованных членов организации были оправданы, но высланы административно.

Сам Нечаев смог бежать за границу. Заочно он был приговорён к самому большому сроку — к двадцати годам каторги. Опять приехав в Швейцарию, он, чтобы получить оставшиеся деньги, предлагал свою руку и сердце дочери Герцена Наталье (Тате, 1844–1930 гг.), но получил, естественно, отказ с выражением пренебрежения. Бакунин и Огарёв сочли его полным мерзавцем и шарлатаном. Наталья Герцен писала летом 1870 года: «…Теперь Бакунин и даже Огарёв убеждены в том, что их надували, и прекратили все сношения с Нечаевым и его товарищами». А сам Бакунин писал Огарёву о Нечаеве: «Нечего сказать, были мы дураками, и как бы Герцен над нами смеялся, если б был жив, и как бы он был прав, ругаясь над нами!» [Ф.М. Лурье. Нечаев: созидатель разрушения. М.: Молодая гвардия, 2001]

В 1872 году Нечаев был выдан Швейцарией России как уголовный преступник, как убийца. Он не был послан в рудники, но был заточён в Петропавловскую крепость, где сумел разагитировать своих стражников, чуть было не бежал, но, в конечном счёте, в тюрьме был удержан и умер там в ноябре 1882 года.

Вы, конечно, уже по этому рассказу о Нечаеве вспомнили «Бесов» Достоевского. Конечно же, Нечаев — это прообраз Петра Верховенского, который мечтал для себя быть гражданином кантона Ури в Швейцарии. Отцом Петра, как вы помните, был Степан Трофимович Верховенский — симпатичный человек, уверовавший на старости лет, читавший Евангелие в русском переводе. Достоевский, создавая этот образ, отталкивался от личности Тимофея Грановского. Ну, а погибший студент Иван Иванов — это, разумеется Иван Шатов. Достоевский очень хорошо знал друзей Ивана Иванова и поэтому достаточно точно в лице Ивана Шатова начертил его образ.

В эмиграции 1870–1872 годов Нечаев продолжал вести самую разрушительную пропаганду. Он издавал на деньги фонда газету «Народная расправа», в которой писал: «Мы хотим народной мужицкой революции… Мы имеем только один отрицательный неизменный план общего разрушения. Мы прямо отказываемся от выработки будущих жизненных условий… и потому считаем бесплодной всякую исключительно теоретическую работу ума. Мы считаем дело разрушения настолько громадной и трудной задачей, что отдаём ему все наши силы, и не хотим обманывать себя мечтой о том, что у нас хватит сил и умения на созидание…» [В.Л. Бурцев. За сто лет. Сборник… Лондон, 1897.с.90-92. Из «Народной расправы». 1869]

Такова позиция Нечаева.

Эти статьи приводили русское общество в ужас. Какой же нормальный человек кроме горстки нигилистов хочет, чтобы всё было разрушено до основания, с морем крови, с убийствами, а ведь убийство студента Иванова делало этот ужас вполне предметным. Люди понимали, что, убив одного, нигилисты убьют и тысячу, и десять тысяч голов снесут запросто. Дай только им волю.

Соратник Нечаева Пётр Никитич Ткачёв уже не мыслил так просто. Сплошным разрушением мало кого привлечёшь на свою сторону. Пётр Ткачёв говорил о пропаганде и о государстве, которое должно установить диктатуру идеологии, и это было даже пострашнее «нечаевщины».

Ткачёв, в отличие от Нечаева, имел вполне приличное детство. Он родился в помещичьей семье в селе Сивцево Великолукского уезда Псковской губернии, поступил на юридический факультет Санкт-Петербургского университета. Был арестован по революционному делу «тридцати двух» и несколько месяцев провёл в Петропавловской крепости. А в 1868 году экстерном выдержал экзамены на учёную степень. В 1869 году Ткачёв был осуждён на шестнадцать месяцев тюрьмы по делу Нечаева и убийства Иванова и выслан в свою деревню Сивцево. В 1873 году он бежал за границу. Ткачёв находился под огромным влиянием Огюста Бланки, издавал за границей газету «Набат», писал в бланкистскую газету «Ni dieu, ni maitre» («Ни Бога, ни господина»), спорил с Лавровым и Бакуниным, которые были сторонниками анархизма и стихийных сил народа, и выступал за диктатуру революционной партии.

Ткачёв утверждал: «Ближайшая цель революции должна заключаться в захвате политической власти, в создании революционного государства». «Пропаганда только тогда будет действительна… когда материальная сила и политическая власть будут находиться в руках революционной партии…» «Упрочив свою власть, опираясь на Народную Думу и широко пользуясь пропагандой, революционное государство осуществит социальную революцию, которая будет состоять в постепенном преобразовании современной крестьянской общины в общину-коммуну», «в постепенной экспроприации орудий производства» [П.Н. Ткачев. В чем должна состоять ближайшая практически достижимая цель революции? // Избр, соч. В 4 т.М., 1933.Т. 3. С. 224-227].

Как вы понимаете, это ленинская программа, просто в отличие от Ткачёва Ленин её лучше камуфлировал.

История Ткачёва тоже печальна. В 1882 году он сошёл с ума во Франции и умер в психиатрической больнице в Париже в 1886 году в возрасте сорока одного года.

Как я уже говорил, то, что не удавалось пока сделать в стране в целом, множество молодых мужчин и женщин пытались воплотить сами. Они создавали социалистические общежития, перебирались на общие квартиры, жили коммуной, часто бросая семьи. Они вели пропаганду в простонародье. О пропаганде народников мы будем говорить позже, но на то, что это было абсолютно безбожное и безнравственное сообщество, указывает масса примеров, как из написанного (возьмём хотя бы роман «На ножах»), так и из жизни. Тот же Александр Герцен, человек другого поколения и всё-таки намного более основательный, жил вчетвером коммуной на юге Франции, где его жена Наталья жила и с ним, и с немецким революционеров Георгом Гервегом, а жена Гервега Эмма предлагала свои услуги в известной сфере Герцену, но тот вроде бы отказался. С 1857 года Герцен свободно и открыто жил с женой своего главного соратника Николая Огарёва Огарёвой-Тучковой. Они имели детей. А дочка Натальи Герцен Ольга, 1850 года рождения, по всей видимости, родилась от Георга Гервега. Это был абсолютный хаос личных отношений. Герцен, правда, страдал, мучился. Гервег вызывал его на дуэль, но Герцен отказывался. Это целый роман вроде «Огненного ангела» Валерия Брюсова, но не об этом речь.

Большевики назвали именем нигилиста и убийцы Сергея Нечаева улицы в Иваново-Вознесенске, Самаре и Уфе.

5. Ответ власти

Каков же был ответ власти на эти действия нигилистов — людей, которые действительно поразили и увлекли русскую молодёжь? Конечно, самое простое было бы по-николаевски закрыть университеты, распустить гимназии, ввести полицейский террор, кого посадить, кого повесить, кого сослать в рудники. Так ведь обычно действуют. Но ничего подобного не произошло, ответ власти был совершенно иным.

Министр иностранных дел Горчаков, которому после высылки Каракозова много писали русские послы, спрашивая, что происходит в России и что об этом говорить, ведь вроде бы происходит революция (тогда ведь по всей Европе были революции), в циркулярном письме послам России сформулировал принцип ответа власти на террор так: «Ни слабости, ни реакции». То есть не проявлять слабости, не подчиняться революционерам, но и не проявлять реакции запретов, казней, устрашений. Это применял Николай, и это привело к нигилизму. Этого делать больше нельзя. Это понимал не только Катков, это в то время понимала вся умная Россия. Надо продолжать реформы, несмотря ни на что.

Собственно говоря, примерно об этом в своём замечательном стихотворении «Два единства» 1870 года говорил Фёдор Тютчев. Да, он имел в виду и славянское братство, но в первую очередь общую ситуацию в России и Европе.

«Из переполненной Господним гневом чаши
Кровь льется через край, и Запад тонет в ней.
Кровь хлынет и на вас, друзья и братья наши! —
Славянский мир, сомкнись тесней...
"Единство, — возвестил оракул наших дней,
(оракул тут — Бисмарк — А.З.)
Быть может спаяно железом лишь и кровью..."
Но мы попробуем спаять его любовью,
А там увидим, что прочней...»

И вот ответом на действия революционеров, как бы странно и патетично это ни звучало, была именно любовь, желание преступников по возможности помиловать, простить, хотя при этом, конечно, и обезвредить. В первую очередь обществу дать перспективу жизни, а не перспективу тюрьмы.

Морганатическая жена Александра II княгиня Екатерина Юрьевская в своих воспоминаниях, специфических, но содержащих немало умного, написанных и опубликованных под именем Виктора Лаферте, пишет: «Будучи формально самодержцем, Александр II был более либерален в своих принципах, чем большинство его подданных. Следует признать, что Императору с трудом удавалось находить высокопоставленных людей, способных следовать его взглядам и осуществлять его намерения». [В. Лаферте. Александр II. Воспоминания. М.: Захаров,2017. С. 104]

И это действительно так. После выстрелов Каракозова сменили нескольких государственных начальников. Во главе III отделения был поставлен граф Пётр Шувалов, во главе столичной полиции генерал-адъютант Фёдор Фёдорович Трепов (старший). Министром народного просвещения, как я уже говорил, был назначен граф Дмитрий Толстой. И именно под руководством Толстого была проведена реформа просвещения — главная реформа, которая должна была покончить с нигилизмом в России. Скажу откровенно — не покончила. Однако это была попытка соединить общество именно любовью, а не кровью. И еще – культурой и знанием.

6. Реформа просвещения

Когда обсуждалось, ещё до выстрелов Каратозова, что делать с университетами, то граф Александр Григорьевич Строганов (1796-1891) предложил закрыть нынешние университеты и создать закрытые аристократические училища для дворян, то есть фактически вернуться к николаевской системе. Эта идея была единодушно отвергнута всеми вплоть до Императора.

Дискуссия шла между двумя проектами. Украинский историк Николай Иванович Костомаров (который, кстати, сидел при Николае Павловиче и был возвращён на кафедру при Александре II, после чего стал очень крупным историком) и Модест Корф говорили о том, что университеты не воспитывают, а только учат уже юношей, воспитывает же их только школа. Следовательно, не надо создавать университетские корпорации преподавателей, университеты должны просто накачивать студентов знаниями.

А ученики Тимофея Грановского, к тому времени покойного, Кавелин, Чичерин и Катков говорили, что нужны именно университетские корпорации. Университет должен и учить, и воспитывать. Он должен быть для студентов новым местом жизни, а для этого необходимо преподавательское сообщество.

В итоге с некоторыми оговорками был утверждён вариант Кавелина, Чичерина и Каткова. 18 июня 1863 года была восстановлена автономия университетов, фактически отменённая в уставе 1835 года. Университеты вышли из подчинения генерал-губернаторам. Ректор теперь избирался советом университета, в который входили все ординарные и экстраординарные его профессора. Также избирались проректор и профессора. Деканов выбирали собрания факультета. Деканы утверждались Министром просвещения, ректоры — Императором. Профессорские коллегии руководили всем учебным процессом. Студенческими делами ведал избираемый советом проректор. Создавался университетский суд из трех судей — профессоров.

Профессорам была предоставлена свобода преподавания. Университетам разрешён прием студентов без ограничения числа. Вы же помните, что указ 1848 года ввёл очень жёсткие и очень маленькие квоты для студентов университетов, а теперь студентов можно было принимать без ограничений. Были установлены публичные лекции для вольнослушателей, в том числе и женщин. Женщины стали появляться в университетах в большом количестве.

Сначала шла очень активная студенческая жизнь, но студенческое самоуправление (по уставу Александра I, 1804 года) восстановлено не было. Теперь студенты рассматривались как отдельные посетители университета. Существовала корпорация профессоров, но не корпорация студентов. Но в новом уставе специально указывалось, что «сверх студентов допускаются к слушанию лекций и посторонние лица». Обращу ваше внимание, что устав университета — это российский закон, который вы можете найти во II полном собрании законов Российской империи [2ПСЗ т.38, №39752].

В 1864 году был открыт новый университет в Одессе, который так и назывался — Новороссийский университет. В 1865 – Петровская лесная и сельскохозяйственная академия. В 1867 году — Историко-филологический институт в Петербурге. В 1869 году после Второго Польского восстания, о котором я буду говорить на одной из следующих лекций, — университет в Варшаве с преподаванием на русском языке. Под Варшавой, в Новой Александрии — Институт сельского хозяйства и лесоводства. Позднее, в 1877 году, в Петербурге был открыт Археологический институт. То есть высшее образование расширяется.

6 апреля 1865 году был принят закон «О даровании некоторых облегчений и удобств отечественной печати».

Выстрелы Каракозова не привели к отмене этих законов или к их изменению. Либерализация образования и культуры продолжалась. Что касается закона о печати 1865 года, то Император написал в предисловии к нему: «Желая дать отечественной печати возможные облегчения и удобства, мы признали за благо сделать в действующих цензурных постановлениях… перемены и дополнения»

Обратите внимание: облегчения и удобства. А перемены ведь были очень большими!

23 августа того же года была принята «Конфиденциальная инструкция цензорам столичных цензурных комитетов». Главная идея тут в том, что для столичных повременных или, как бы мы сейчас сказали, периодических изданий, отменяется предварительная цензура. Теперь можно печатать всё, что считает нужным владелец журнала/газеты или ответственный редактор. Тогда редактор и называется ответственным, когда отвечает перед цензурой, в которую уже поступают напечатанные и продающиеся журналы. И если он печатает что-то недостойное, то цензор выносит ему предупреждение или, в крайнем случае, ходатайствует о временном закрытии журнала. Также все оригинальные сочинения объёмом более десяти печатных листов и переводные от двадцати печатных листов освобождаются от предварительной цензуры. От предварительной цензуры освобождаются все издания академий, университетов, учёных обществ и установлений. За нарушение закона, то есть за печатанье того, что нельзя печатать, после трёх предупреждений может последовать приостановка на шесть месяцев издания или штрафы.

За период царствования Александра II с 1865 по 1880 год, было всего вынесено 177 предупреждений и случилось 52 приостановки в издании периодики. Теперь ответственными были автор и редактор, но не цензор. Цензора не ругали. Ругали редактора и автора. И это на самом деле важно. В то время вопрос цензуры был актуален повсюду, о ней шла гигантская полемика, споры, печатались соображения английских, французских, немецких политиков, и многие говорили, что цензура после публикации ещё более страшна. В какой-то степени это была правда. Но, с другой стороны, такая цензура делала ответственным свободного человека. Редактор и автор теперь становились ответственными за то, что они печатают. Перед обществом и перед журналом. И если они печатали то, что печатать нельзя, то они за это отвечали. Таким образом, эта «инструкция» готовила ответственных свободных людей. Не безответственных свободных и не подконтрольных власти рабов, а именно ответственных и свободных.

19 ноября 1864 года утверждён Устав о среднем образовании. Были созданы классические и реальные гимназии. Первые должны были готовить в университеты, вторые — в высшие технические школы. Но и в университет, и в высшие технические школы могли поступить выпускники всех гимназий. Самое важное в этом законе было то, что доступ в гимназии был открыт для детей «всех состояний без различия звания и вероисповедания». Была создана всесословная школа. Кроме гимназий создавались прогимназии, в которых дети готовились к поступлению в гимназии (туда поступали уже юноши).

Катков предупреждал: «Реальное образование (не классическое, а реальное — А.З.) есть одна из важных причин так сильно охватившего наше учащееся юношество материализма, нигилизма и самого пагубного самомнения» [С.Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории. М.,2000 – С.724].

Граф Дмитрий Андреевич Толстой в 1871 году добился принятия нового Устава. По нему гимназии могли быть только классическими. Реальные гимназии прекращали свое существование и преобразовывались в реальные училища. Характерно, что в Государственном Совете большинство голосовало против проекта Толстого — 29 «против» и 19 «за». Но Император после нечаевского процесса поддержал меньшинство. Речь шла о повышении культуры высшей школы. Только люди с гимназическим образованием смогут стать, как говорил Д.А.Толстой в речи своей в Государственном Совете, носителями мировой культуры, что очень важно для будущих преподавателей и будущих учёных.

Поэтому большое внимание было решено отвести именно классическому образованию. Конечно, реальное образование было нужно, но для выпускников реальных училищ университет теперь был закрыт. На все факультеты университета теперь можно было поступить только закончив классическую гимназию. А вот в разнообразные высшие технические училища выпускники реальных училищ поступать могли.

Для классических гимназий обнаружилась нехватка учителей греческого языка и латыни - преподавателей выписывали из-за границы. Кстати говоря, в русскую среднюю школу пришло в то время очень много чехов, особенно для преподавания греческого языка. Денег на такое количество новых преподавателей тоже не хватало.

Важно, что по новому уставу классическая гимназия, как и университеты, и реальные училища, оставалась всесословной.

Реформа графа Д.А.Толстого была непопулярной. Почти во всех книгах вы прочтёте про неё массу издевательств. Например, на тему того, что несчастные гимназисты должны были изучать сложные языки — греческий, латинский… Но не всё так просто. Классическая культура действительно формировала глубину сознания, мысли, сближала Россию с европейской культурой, тоже построенной на классической основе. Тот, кто читает Гомера и Еврипида, Шекспира и Гёте не может быть варваром. Это был принцип Дмитрия Андреевича Толстого.

Этот момент нашёл отражение в одном из рассказов Бунина — «В такую ночь…». События там происходят под Одессой, молодой человек гуляет ночью у моря с молодой дамой, они беседуют, кокетничают друг с другом, и он, чтобы щегольнуть, начинает цитировать Шекспира, а дама подхватывает и продолжает цитату из «Венецианского купца» - «В такую ночь Медея шла, в полях сбирая травы Волшебные, чтоб юность возвратить Язону-старику…». «Откуда это вы такая ученая, что даже Шекспира знаете?» — спрашивает он. А она отвечает: «Оттуда же, откуда и вы. Не всегда же была добродетельной супругой и обывательницей богоспасаемого Конотопа. Киевскую гимназию с золотой медалью кончила».

С.Ф.Платонов отмечает: «Реформа графа Толстого вообще не вошла в нравы нашего общества и возбудила против себя прямую ненависть, хотя в основе своей имела правильную мысль о высоком воспитательном значении классицизма» [С.Ф. Платонов. Лекции по русской истории. М., 2000, - с.724]. Ненависть действительно была, но в плоть общества классическое знание вошло и постепенно к «серебряному веку» стало основанием русской культуры.

Этот же закон о среднем образовании требовал строгой регламентации поведения учащихся, ношения формы вне класса, введения института классных наставников. Опять же для того, чтобы, с одной стороны, создать культуру, с другой стороны, создать дисциплину. Что-то получилось, что-то, и даже многое, не получилось. Но стремление, как вы понимаете, было не к тому, чтобы запретить, а к тому, чтобы углубить, расширить и показать русскому юношеству новые горизонты жизни, научить его ответственности и культуре.

В 1872 году был принят Устав реальных училищ. Это тоже закон Российской империи, в нём отмечается, для чего создаются реальные училища: они «имеют целью доставлять учащемуся в них юношеству общее образование, приспособленное к практическим потребностям и к приобретению технических познаний». [2ПСЗ, Т.47, -№50834]

В гимназиях был восьмилетний курс, в реальных училищах учились шесть или семь лет. И ещё — четыре года прогимназии и там, и там.

Было открыто несколько учительских институтов (семинарий), которые должны были готовить учителей.

Начального народного образования как такового в России не было вообще до Великих реформ. По инициативе киевского профессора Платона Васильевича Павлова (1823-1895) сначала в Киеве, а потом повсюду с 1859 года создаются воскресные школы, где в свободное время могут учиться простые люди.

Множество мужчин и женщин из образованных сословий пошли преподавать в воскресные школы. Были созданы комитеты грамотности, которые должны были контролировать это преподавание не с политической, а только с учебной точки зрения, чтобы это образование было на высоте. Сбор денег на школы и распространение книг были повсеместными. В создании воскресных школ принимал активное участие писатель Иван Сергеевич Тургенев.

Я сказал, что в России не было начального образования, потому что Устав о низших училищах 1828 года имел в виду только уездные училища, а не народные школы. Но после пожаров в Петербурге 1862 года, после процесса «тридцати двух» воскресные школы (так как оказалось, что очень многие их преподаватели несли социалистические идеи и прямо призывали к поджогам) были временно закрыты. Сам профессор Павлов был выслан в Ветлугу за то, что он 6 марта 1862 года, ещё до пожаров сказал: «Россия стоит теперь над бездной, в которую мы и повергнемся, если не обратимся к последнему средству спасения, к сближению с народом. Имеющий уши слышать, да слышит».

Запылали пожары, Павлов был выслан. Воскресные школы были закрыты. Но в 1863 году всё снова открылось. В 1866 году профессора Платона Васильевича Павлова вернули обратно, высылка была отменена, и он смог преподавать в дальше сначала в Царском Селе, а потом и в родном Киеве.

Были созданы особые уездные и губернские советы начальной школы, которые планировалось включить в земскую систему, тогда только разрабатывавшуюся.

14 июня 1864 года принято «Положение о начальных народных училищах» (2ПСЗ, Т.39, №41068). С 1872 года губернские и уездные училища стали называться городскими училищами. С 1869 года, как раз после нечаевского процесса, был создан институт инспекторов народных училищ, которые должны были проверять их на благонадёжность. «Губернатору, — как гласило новое Положение, — принадлежит общее наблюдение за ходом и направлением общего образования в губернии». То есть если университеты были на самоуправлении, то средние и начальные школы были под контролем губернатора.

Потом наши земские деятели и деятели конституционно-демократической партии утверждали, что школы созданы земством. Павел Николаевич Милюков в «Очерках по истории русской культуры» написал: «Земству Россия обязана первой правильно устроенной начальной школой. Народная школа явилась самым любимым детищем органов местного самоуправления, первым и наиболее блестящим опытом их общественной деятельности». [П.Н. Милюков. Очерки по истории Русской культуры. Т.2, - с.383]

И это отчасти так, но только отчасти. Дело в том, что народная школа была создана до земств по инициативе государственной власти и потом передана земству.

Как пишет Сергей Фёдорович Платонов, к концу царствования Александра II народные школы считались уже десятками тысяч. [С.Ф. Платонов… - С.725] Народная грамотность ещё оставалась на низком уровне, но основа для её будущего подъёма была создана.

7. Женское образование

Ну, и наконец, женское образование. До Александра II женское образование было устроено почти исключительно для дворянок. Существовали институты и пансионы (к примеру, Смольный институт и другие). Женщина в школу не допускалась. Те, кто хотели и могли учиться, учились дома или в дворянских институтах. Но с конца 1850-х годов создаётся всесословная женская школа. С 1859 года — женские четырёхклассные, потом шестиклассные училища, которые сначала находились в ведомстве императрицы Марии Александровны.

Главным деятелем создания системы всесословного женского образования был известный нашим историкам финансов и экономики профессор Иван Алексеевич Вышнеградский — будущий успешный министр финансов, ученый механик по своему образованию. Сам из духовного сословия, он учился в Тверской семинарии и закончил физико-математической факультет Санкт-Петербургского университета.

Курс женских гимназий соответствовал несколько сокращённому курсу реальных училищ. Но в 1864 году было издано «Положение о женских гимназиях и прогимназиях», и девушки смогли учиться в таких же гимназиях, как и юноши. Женские гимназии были семиклассные, в прогимназиях учились три-четыре года, а для готовящихся стать учительницами по предложению Вышнеградского был добавлен дополнительный восьмой класс гимназии. Попечительский совет женской гимназии избирал начальницу гимназии, а председателем педагогического совета был директор мужской гимназии, назначавший преподавателей. То есть начальница гимназии ведала скорее дисциплиной и порядком среди девушек, а директор мужской гимназии — образованием.

К 1880 году, то есть к концу царствования Александра II, в Ведомстве Министерства народного просвещения было 79 женских гимназий и 164 прогимназии. В Мариинском ведомстве — 30 гимназий и 1 прогимназия. В 1864 году, то есть когда женские гимназии только было созданы, в них училось 4 тысячи девушек, в 1875 году — 27 тысяч.

Также развивалось и духовное женское образование. Синод создавал женские епархиальные училища — в первую очередь для девочек из семей клириков, но не только. В 1888 г. в 40 епархиальных училищах училось 10 тысяч учениц. Дочери клириков бесплатно, остальные — за плату.

Обгоняя Европу, Россия при Александре II создавала высшее женское образование, далеко не всюду в Европе тогда существовавшее. В 1863 году профессор Вышнеградский основал Педагогические женские курсы (для подготовки преподавательниц). В 1872 году открылись курсы профессора-историка Владимира Ивановича Герье в Москве, фактически с программой Московского университета. В 1878 профессор-историк Константин Николаевич Бестужев-Рюмин основал в Петербурге «Высшие женские курсы» тоже с университетской программой. В 1872 году опять же в Петербурге были созданы Высшие женские медицинские курсы (фактически Женский медицинский институт). Подобные женские высшие курсы стали впоследствии создаваться и в иных городах Империи.

Что же мы видим, дорогие друзья? Мы видим, с одной стороны, безжалостную революционную деятельность, абсолютно циничную, холодную, направленную на захват власти и на разрушение существующего государства и общественных устоев до основания. Эту деятельность Нечаевых, Ткачёвых, Каракозовых большевики потом возвеличат. Но для императорской власти ответом был не террор, не закручивание гаек. Ответом было просвещение. Нигилизм должен быть побеждён классическим образованием, широтой знания и благородством мысли. Человек, читающий Гомера, Тацита и Плутарха, Шекспира и Гёте не может быть дикарём-нечаевцем, который отрицает всё. Нравы русского образованного и культурного юношества должна была облагородить образованная культурная русская молодая женщина. Не служанка своего мужа, а соратница в высоком деле культурного служения, трудящаяся рука об руку с мужчиной. Поэтому развивалось женское образование.

Получилось это или не получилось? Об этом, конечно, мы должны будем судить по всей будущей русской истории. И получилось, и, к сожалению, не получилось. Но те, кто над этим работали в 1860-1870 годы, имели чёткий и ясный план — план победы любви над кровью. И эту благородную цель мы, дорогие друзья, не должны и сейчас забывать и отменять. Не обскурантизм, а расширение культуры — единственный ответ на радикальные движения среди молодёжи.