1. Поиск нового курса

Эта лекция посвящена реформам и смуте в Царстве Польском в первые семь лет нового царствования, национальной политике нового царствования эпохи Великих реформ. Очень часто, когда поверхностно изучают историю России, думают, что внутри самой России Император проводил глубокие либеральные реформы: освобождение крестьян, создание земств, а на окраинах продолжал старую колониальную политику. Всё не так просто. И для того, чтобы понять, что происходило в это время на самой, может быть, турбулентной окраине России — в Польше, нам надо углубиться в факты и проследить последовательность событий.

Как вы помните, в эпоху Николая Павловича Польша постепенно лишилась большинства институтов самостоятельного государства, которые были созданы Александром I в соответствии с решениями Венского конгресса 1815 г. Превращение независимого конституционного государства, связанного с Россией личной унией, в коронное владение стало происходить после Польского восстания 1831 года, и к концу царствования Николая I привело к почти полному слиянию русской части Польши с Россией. Эта русская часть продолжала называться Царство Польское, потому что и в титуле русского императора на первой позиции стояли слова «император Всероссийский», на второй — «царь Польский», а потом — «великий князь Финляндский» и прочее. О Финляндии мы тоже будем говорить, но в другой лекции.

В 1851 году ещё, естественно, при Николае Павловиче, была отменена таможенная граница между Царством Польским и остальной Россией. И теперь развитая (в первую очередь текстильная, но также и металлургическая) промышленность Царства Польского получила необъятный рынок в русской глубинке, ещё более связав Польшу с остальной Россией. Тем более, что это время совпадает с развитием железнодорожного строительства. Варшава соединяется с Петербургом, с Москвой и практически со всей европейской Россией сетью железных дорог.

Успешное и рентабельное польское сельское хозяйство, в первую очередь производящее зерно, оказалось востребовано на европейском рынке. Европе не хватало своего зерна. И Польша (что было, безусловно, выгодно) с одной стороны, являясь поставщиком промышленных товаров в Россию, с другой — стала поставщиком зерна в Европу по общим правилам вместе с поставщиками из остальных частей России.

Не забудем, что Польша существует в это время в виде трёх отдельных частей, так как была разделена между тремя государствами: Россией, Австрией и Пруссией. И в каждой из этих частей свои порядки. В так называемом княжестве Познанском, то есть в прусской части Польши, постепенно была отменена вся автономия, и полякам приходилось довольствоваться быстрым экономическим развитием. Прусская Польша как промышленный район развивается быстрее остальных частей Польши. Такие крупные города, как Бреслау (Вроцлав) и сама Познань, а также Данциг (Гданьск) являются мощными двигателями народного хозяйства. Поляки в этой части Польши берут курс на экономические преуспеяния, на помощь друг другу. В этом внешне потерявшем автономию крае богатые помогают бедным, развивается образование, культура, делается акцент на сохранении польской этничности.

В другой польской области — австрийской Галиции, как вы помните, произошел тяжкий конфликт крестьян и помещиков. В феврале-марте 1846 года произошла «Галицийская резня», во время которой крестьяне при попустительстве австрийских властей, а, может быть, даже с их молчаливой поддержки буквально уничтожают польских помещиков и католических священников. Через два года после этого Австрия даёт землю крестьянам. То есть польские и украинские крестьяне Галиции, крепостные польских помещиков, в 1848 году обретают свободу и землю. И за это они, конечно, благодарны австрийскому императору, но не своим господам, с которыми у них случился такой страшный конфликт. (Подробнее - Rok 1846 w Galicji. Materiały źródłowe, Warszawa, 1958).

Наместник Галиции (в 1859-1861 годах министр внутренних дел Австрии) польский аристократ Агенор Ромуальд Онуфрий граф Глуховский, очень умный и глубокий человек, пытается договориться с Веной о польской автономии. Он стремится восстановить нормальные отношения в крае, причём отношения не между шляхтой и Веной (он сам член Палаты господ Австрийского имперского Парламента), а отношения между крестьянами и Веной. Для этого граф выдвигает идею федерализации всей Австрийской империи и готовит так называемый «Октябрьский диплом» 1860 года о перестройке Австрийской империи в федеративное государство. В последний момент его противники смогли взять верх, федерализация Австрийской империи была отложена. Она так никогда и не возникнет, хотя проекты федераций будут предлагаться и позднее до самого распада Австрийской империи в 1918 г. В итоге проблема отношений шляхты и крестьян в австрийской части Польши осталась нерешенной.

Что касается России, то на Парижских мирных переговорах 1856 г. русский посол граф Алексей Федорович Орлов отверг предложение созвать по вопросу Польши европейский конгресс, подобный Венскому конгрессу 1815 года, которого хотели польские эмигранты и который заново решил бы вопросы Польши. Он сказал, что будущее Польши — это внутреннее дело России. Но за кулисами переговоров заверил Европу, что в Польше будут проводиться широкие реформы.

Как пишут современные авторы А.И.Миллер и М.Д.Долбилов в хорошей книге «Западные окраины Российской империи»: «В Петербурге рассчитывали, что благоволение к полякам поможет оказавшейся в политической изоляции России сблизиться с Францией» [Западные окраины Российской империи. М.: НЛО, 2006 - с.125]. Я не думаю, что этот расчёт был очень серьёзен, но, безусловно, он тоже имел место. В первую же очередь обещание реформ в Польше результат того, что императорская власть начинает думать о глубоких и всесторонних реформах. Она думает о реформах не только в русском центре, но и на окраинах.

Как вы помните, в самом начале своего царствования Александр II ещё колеблется между продолжением курса своего отца, Николая Павловича, и курсом на реформы. Окончательно на втором варианте он остановится в 1857 году.

В первый свой визит в Варшаву в мае 1856 года, от которого много ждали, Император на встрече в Бельведере с депутатами от дворянства, духовенства и городов Польши, сказал: «Я приехал с забвением прошлого, одушевленный наилучшими намерениями для края… Вы близки моему сердцу точно так же, как финляндцы и другие русские подданные, но я желаю, чтобы порядок, установленный мои отцом, не был изменён нисколько. А потому, господа, прочь мечты (Pas de rêveries, Messieurs). Я сумею остановить порывы тех, кто бы вздумал увлечься мечтами… Польша должна пребывать навсегда в соединении с великой семьей русских императоров… Счастье Польши заключается в полном слитии её с народами моей Империи».

Но «полное слитие с народами Российской Империи» — это, как вы понимаете, продолжение политики Николая I. А мысль, что «Польша должна пребывать навсегда в соединении с великой семьей русских императоров» — это идея личной унии через дом Романовых при полной независимости Польши от России. Идея эта полякам нравится намного больше, чем «полное слияние». Как вы видите, первое выступление Александра II содержит ещё оба варианта решения польского вопроса, между которыми он колеблется.

2. Начало реформ в Царстве Польском

Как вы помните, во время коронации Александра II была объявлена амнистия всем политическим заключённым, ссыльным, каторжанам, в том числе и полякам, участникам восстания 1830-1831 годов. Через три года безукоризненного поведения и после полного раскаяния в своём участии в этом восстании, поданного в письменной форме, эмигранты могли вернуться в Россию и поступить на государственную службу. Они вернулись, получили назад свои имения, но испытали горечь унижения. Вернулись и сосланные в Сибирь, и им тоже были возвращены взятые в казну их имения. То есть шаги к примирению с польским обществом со стороны имперской администрации предпринимались, но шляхта чувствовала себя так, как будто ей дают подачки, и не была довольна, хотя «подачки» эти были материально весьма ощутимые.

Сменился и наместник Царства Польского. Вместо умершего 20 января/1 февраля 1856 года жёсткого и жестокого генерал-адьютанта Ивана Федоровича Паскевича, светлейшего князя Варшавского, который покорил Польшу в 1832 году и Венгрию в 1848 году, был назначен мягкий и обходительный князь Михаил Дмитриевич Горчаков, урождённый варшавянин (Мазовецкое воеводство, 1793 г.), двоюродный брат министра иностранных дел Российской империи князя Александра Михайловича Горчакова. Михаил Дмитриевич не был поляком, но он хорошо знал польские обычаи, потому что родился и часть жизни провёл в Польше.

Император лично разрешил издавать произведения Адама Мицкевича. Теперь разрешает хранить в домашних библиотеках недозволенные цензурой книг поэта Юлиуша Словацкого, графа Зигмунда Красинского, Иоахима Лелевеля (именно его авторству приписывают слова «Во имя Бога, за нашу и вашу свободу!»). Хранение их книг перестаёт считаться государственным преступлением.

А Юлиуш Словацкий — ведь главный поэт первого Польского восстания. Помните его замечательные стихи, обращённые к шляхте, призывающие восстать:

Карты! К лицу ль это, судари, шляхте
В час, когда зреют судьбы народа?
Цепью стрелковой в поле залягте!
К дьяволу карты! К черту колоды!
Вооружайтесь! Вон из трущобы!
(Юлиуш Словацкий. Кулиг. Перевод Бориса Пастернака)

В 1856 г. эти стихи человека, призывавшего к восстанию, если ещё нельзя издавать, то можно привозить из-за границы, держать в своей библиотеке, давать читать. Это не считается преступлением.

В 1857 открыта Медико-хирургическая академия и основано «Земледельческое общество» (Towarzystwo Rolnicze). Польская молодёжь получила возможность образования на родном языке. В академии преподавание ведётся на польском (и на латыни, поскольку это медицина). Из Познани в Варшаву приходит идея «органического труда» — идея того, что нужно не бунтовать, а трудиться и созидать родную Польшу. «Земледельческое общество» стало клубом всей польской элиты. Её основателем и председателем был граф Андрей Артур Замойский, лидер партии белых, племянник Адама Чарторижского. Мать графа Андрея Артура - София Чарторижская — родная сестра друга Александра I князя Адама Ежи Чарторижского.

Здесь надо сказать о белых и красных. Понятия «белые» и «красные», хорошо известные нам по Гражданской войне в России, в Польше появились между 1-м и 2-м Польскими восстаниями. «Белые» — это аристократы, шляхта, в основном эмигранты, но и их родственники в Царстве Польском, которые в первую очередь заботятся о благосостоянии элиты и выступают сторонниками освобождения крестьян без земли и вообще за довольно сложные модели освобождения крестьян. А «красные» — это, как и в России, в основном люди различных сословий, разночинцы, которые восприняли социалистические идеи и выступают за полное освобождение крестьян с землёй и широкие социальные реформы, превращающие Польшу фактически в социалистическое государство.

Так вот граф Андрей Артур Замойский был непререкаемым лидером белых в Польше. «Земледельческое общество» быстро объединяет вокруг себя несколько тысяч землевладельцев, шляхтичей и становится чем-то вроде парламента, а точнее, очень напоминает русское губернское собрание, только очень большое. И поначалу Андрей Артур Замойский исповедует планы развития и расширения свобод в Польше под русским скипетром, чтобы избежать победы красных, которые, безусловно, хотят полной независимости и социальной революции.

Вместе с Замойским среди лидеров партии белых — крупнейший банкир и предприниматель, выходец из еврейской среды, христианин (его отец принял протестантизм) железнодорожный магнат и знаменитый в Польше человек, миллионер Леопольд Станислав Кроненберг, а также писатель и публицист Юзеф Игнаций Крашевский. Варшавская интеллигенция группируется вокруг немца полонофила Эдварда Юргенса и тоже поддерживает идею возрождения Польши под русским скипетром как альтернативу восстанию. Красные белых называют «милленерами», так как они якобы отказывались от освобождения Польши на миллениум — то есть на тысячу лет.

Граф Замойский и другие белые не чуждались простонародья. Белые пытались установить с ним тесный контакт, создать дружное и цельное чувство национального единства. Как вспоминает Дмитрий Алексеевич Милютин: «Замойский задавал гомерические угощения собранным из провинции крестьянам и братался с городскими просторабочими (разнорабочими — А.З.)» [Д.А. Милютин. Воспоминания, 1860-62, с.57]

Противником идей Замойского и «Земледельческого общества» внутри элиты был граф Северин Мацей Леон Уруский. Даже его фамилия говорит о том, что он имеет какую-то связь с Россией. И действительно, этот род, конечно, много раз породнившийся с высшими представителями польской аристократии, вёл своё происхождение от червонно-русской аристократии галицкой Руси. Северин Мацей Леон Уруский был предводителем дворянства Варшавской губернии, сторонником освобождения крестьян с землёй и написал много статей и трактатов. Он близок по взглядам к Николаю Алексеевичу Милютину и тем русским либералам, которые стремились освободить крестьян с землёй.

Всех этих людей объединяло стремление к возрождению Польши, как говорили по-польски — «одбудованию отчизны». Польша, так или иначе, должна была быть возрождённой страной, а в какой политической комбинации — это уже другой вопрос.

Полной независимости Польши не желала тогда ни одна из держав, между которыми Польша была разделена. Не только Россия, но и Австрия (которая присоединила в ноябре 1846 г. Вольный город Краков), и Пруссия. Прусский король даже говорил, что, если русские откажутся от Польши, то Пруссия введёт в неё свои войска. Поэтому уход России из Царства Польского не решил бы вопрос независимости Польши. Польша потеряла бы свою независимость ещё больше, но это тогда мало кто из поляков понимал. Тогда в Польше мечтали о национальном возрождении и не соизмеряли свои силы с политической реальностью.

3. Первые признаки смуты

В 1856 году в Париже вышла книга на французском языке генерала 1-го Польского восстания, который теперь возглавлял красных, - Людвига Мерославского «О Польской нации в равновесии держав», то есть о значении Польши для мировой цивилизации. Если объединилась Италия, писал Мерославский, которую все считали только географическим понятием, то почему бы не объединиться и Польше. Это будет полезно Европе. Мерославский искал в Европе, особенно западной и большей частью во Франции, союзников для будущего независимого, но при этом и социалистического (в тогдашнем смысле слова) польского государства. Он был очень близок к Джузеппе Гарибальди и сражался в его интернациональной бригаде за объединение Италии. С ним были связаны польские радикалы из Российской империи, которые, с другой стороны, были связаны с русской организацией «Земля и воля». Не забудем, что каждый третий студент Санкт-Петербургского университета в 1857-1858 годах и каждый четвёртый студент Московского университета был польским юношей. Польские студенческие братства в Москве и в Петербурге были очень сильны.

Александр Корнилов, говоря об этом времени, пишет: «Польское движение развивалось в это время crescendo» (Курс истории России… с.475), то есть очень быстро шло на подъём и к своей трагической развязке. Красные, возглавляемые Мерославским, говорили, что надо поднять Польшу на восстание, чтобы, в случае неудачи, его кровавое подавление навсегда отвратило поляков от союза с Россией. Река крови должна навсегда разделить поляков и русских, говорили они, а если восстание поддержат европейские и оно удастся, то тем лучше.

Ректор Московского университета (1911-1917) историк Матвей Кузьмич Любавский в своей «Истории западных славян», очень хорошей книге, изданной в 1917 г. и не так давно переизданной в России, писал. «Чтобы разогреть польское население и увлечь его в борьбу, они (красные — А.З.) стали устраивать патриотические манифестации и уличные беспорядки при всяком удобном и неудобном случае» [М.К. Любавский. История западных славян. – М.: Парад, 2004. – С.534]. То есть цель беспорядков — революционизировать население Царства Польского.

Первая манифестация произошла 11 июля 1860 на похоронах Екатерины Свидзиньской, вдовы генерала 1-го восстания. Повод был невелик, но это была возможность объединить и показать свои силы. Красные призвали, чтобы вся Варшава вышла на улицы. Вышли десятки тысяч манифестантов, а после похорон около двадцати тысяч людей пошли к окопам пригорода Варшавы Воли, чтобы почтить память павших в сентябре 1831 года при защите Варшавы. Радикальная молодежь отправилась на православное кладбище и осквернила могилы православных варшавян.

Вторая манифестация в октябре 1860 года прошла во время встречи Александра II с австрийским императором Францем-Иосифом и принцем-регентом, будущим прусским королём Вильгельмом. О самой встрече я вам уже рассказывал, она была организована по решению Александра II именно в Варшаве, чтобы показать, что это - важнейший город Империи и, если угодно, ворота Империи в Европу. Но толпа сожгла поставленные в честь приезжавших двух императоров и короля триумфальные ворота. В театре, где находились государи, был специально разлит в царской ложе зловонный купорос. Мальчишки отрезали шлейфы дам, направлявшихся на придворный бал. Это было, конечно, мелкое хулиганство, но оскорбительное и неприятное.

29 ноября 1860 года в годовщину начала 1-го восстания 1830 года в кармелитском костёле на Лешне возносилась молитва «От морового поветрия, голода, пожара и рабства избави нас, Господи». Вечером на коленях перед статуей Богородицы пропели, стоя на коленях, гимн ещё 1815 года — Boze cos Polske. Раздавались портреты генерала Костюшко и полковника-сапожника Яна Килинского (1760-1819), одного из героев польской борьбы за независимость.

27 февраля 1861 года в Варшаве организовали крестный ход в память о Гроховской битве русских под командованием графа Дибича и польских войск князя Радзивилла 13/25 февраля 1831 г. Сражение для поляков было неудачным, но нужен был только повод. Толпа, собравшаяся перед Варшавским замком, была разогнана кубанскими казаками. Казаки изрубили крест, который нёс монах, и били людей нагайками. Из толпы отвечали кирпичами и камнями. Прибывший с войсками генерал Заблоцкий отдал приказ стрелять в толпу. Были убиты пять человек, ранены десять. Произошедшее вызвало возмущение всей до того лояльной части польского общества.

А в это время «Земледельческое общество», съехавшись со всей Польши, рассматривало в Купеческом собрании по просьбе правительства план Крестьянской реформы в Царстве Польском. По призыву Андрея Замойского все депутаты собрались после побоища и в ту же ночь направили к наместнику представительство с требованием наказать виновных в нападении на безоружных граждан. В депутации были архиепископ Варшавский Антоний Мельхиор Фиалковский, графы Замойский и Малаховский, промышленники Кронеберг и Шленкер. Петиция «от имени всей страны» требовала возвратить Польше национальную церковь, законодательство, образование и всю, присущую обществу, гражданскую организацию.

Наместник, князь Горчаков обещал начать расследование и уволил обер-полицмейстера Трепова, который руководил подавлением беспорядков, разрешил торжественные похороны убитых, убрал с улиц полицию. Порядком заведовали теперь сами поляки, организовавшиеся в общество гражданского правопорядка.

Горчаков не стал сообщать Императору, на какие уступки он пошёл, но послал телеграмму: «напряжение умов в городе большое и, может быть, сегодня последуют опять беспорядки». А на следующий день объяснял, что сам он приказал иметь ружья незаряженными, а «пальбу приказал Заблоцкий». 16 февраля 1861 Император отвечал Горчакову: «Если просьба Фиалковского действительно в том смысле, о котором вы упоминаете, то не следовало её принимать… Во всяком случае, теперь не время (идти) на уступки, и я их не допущу». А 17 февраля писал: «Объявите…, что прошение, поданное на мое имя, за неприличием и неуместностью заключающихся в нем желаний, вами возвращается». [С.С. Татищев. Император Александр II] То есть требования возрождения Польши, полномасштабных реформ, восстановления национальной церкви, законодательства Император не принял. Идет февраль 1861 года. Не забудем, что это время, когда объявляется указ о Великой крестьянской реформе (19 февраля 1861 года).

Похороны убитых 27 февраля стали колоссальной траурной манифестацией. В ней участвовало около ста тысяч человек. Духовенство католическое и лютеранское, учащиеся учебных заведений, раввины. Всюду траурные флаги с белыми крестами. При этом был образцовый порядок. Поляки хотели показать, что они скорбят по потере своих соотечественников, возмущены произволом русских войск, но в то же время они умеют сами управлять собой - иначе их требования к самоуправлению были бы бессмысленны.

Князь Горчаков назначил генерала маркиза Паулуччи председателем делегации польского общества. Вице-председатель — бригадный генерал бывших польских войск, участник восстания 1830-31 гг. Якуб Валента Левиньский. Эта делегация, число членов которой было увеличено до двадцати четырёх человек, фактически управляла Варшавой с полного позволения князя Горчакова. Она-то и организовала полный порядок во время похорон погибших. То есть это было вроде бы внезаконное собрание, но одобренное русской властью, потому что законного ничего в это время не было. Делегация заседала в ратуше и по всем важным вопросам сносилась с наместником.

Когда Государь узнал об этих волнениях и о гибели людей, то в Царство Польское были направлены дополнительные войска: гусарская бригада 1-й Кавалерийской дивизии, вся 2-я пехотная дивизия и четыре казачьих полка с Дона. В случае восстания Император в письме наместнику от 21 февраля приказал бомбардировать Варшаву из цитадели. В Петербурге считают, что в Варшаве возможно восстание и готовы утопить его в крови, а наместник генерал Горчаков всячески пытается договориться с недовольным народом, создаёт местный совет, уводит полицию с улиц Варшавы, предлагая полякам самим следить за порядком, что они успешно и делают.

Чтобы исключить возможность сближения польских белых с наместником и царской властью (а оно было возможно, белые были склонны к такому диалогу), красные призвали к вещи, которую, казалось бы, трудно осудить, — к трауру, но уже не по пяти погибшим людям, а к трауру по родине, которая загублена русскими. Женщины облачились в траур, мужчины надели национальные костюмы. Во всех костёлах звучала траурная музыка. Началась кампания против развлечений: в домах, где проводились балы, выбивали стёкла, появлявшимся в дорогих нарядах женщинам мальчишки резали платья. С торговых заведений и мастерских срывали вывески, написанные по-русски и на любом другом языке, кроме польского. Русские жители Варшавы были завалены анонимными письмами с угрозами.

4. Маркиз Велёпольский и курс на системные реформы

Царству Польскому не позволяли иметь министерства, чтобы не было ощущения, что это государство в государстве, и министерства Царства назывались комиссиями. Так вот директор комиссии внутренних дел Царства Польского (фактически министр) Павел Александрович Муханов (1797–1871), историк и археограф, чиновник старой Николаевской школы, который участвовал в подавлении 1-го восстания и долгие годы служил в Царстве Польском в комиссии по народному просвещению, разослал циркуляр с требованием к крестьянам сообщать обо всех противоправительственных лицах и задерживать их.

Поляки были возмущены, что их крестьян фактически призывают доносить, и в первую очередь на своих господ. И князь Горчаков попросил Петербург уволить Муханова и вызвать его из Царства Польского, что и было сделано. 11 марта 1861 года Павел Александрович Муханов уехал за границу, провожаемый кошачьей музыкой на всех станциях Варшавско-Венской железной дороги. В его поезде камнями были разбиты окна, то же самое было сделано и с окнами его дома уже после его отъезда. Казалось бы, ситуация нагнетается. Наместник пытается её разрешить. Но как ему это сделать? Пока применяются паллиативные меры: уволить того или иного русского чиновника, разрешить полякам самим провести траурные мероприятия и т.д.

И в этот момент Юлиан Казимир Мамерт Энох подаёт генералу Горчакову записку. Энох — сравнительно молодой человек (1822-1880), обер-прокурор Общего собрания Варшавских департаментов Правительствующего Сената, то есть, если угодно, первый министр Царства Польского под властью наместника, статс-секретарь при госсовете Царства Польского. Вся его служба прошла в русской Польше. Энох пишет, что русской власти надо опираться на белых, на те слои польского общества, которые заинтересованы в русском рынке и в связях с Россией, в первую очередь на торгово-промышленные круги. Народные массы желают независимости и, самое меньшее, — личной унии. Белые желают того же, но боятся народа, и потому их можно удержать «мудрыми и умеренными преобразованиями». Какие же это преобразования? Это возвращение Наполеоновского кодекса в его варианте 1807 года для Герцогства Варшавского, упразднение кодификационной комиссии, которая занимается объединением польского законодательства с общероссийским, превращение варшавских департаментов Сената (девятого и десятого) в Государственный Совет Царства Польского и назначение в него местных деятелей, изъятие образования из ведения имперского Министерства народного просвещения и создание собственной комиссии Религиозных дел и народного просвещения под управлением поляка-католика, создание польских университетов и гимназий, установление выборных городских советов в Варшаве и других городах Царства, создание общепольского выборного учреждения с правом обращения к Государю по нуждам Царства Польского. Доклад Эноха заканчивался словами: «Немедленное принятие всех этих мер казалось бы достаточным, чтобы успокоить брожение, обеспечить правительству содействие всех здравомыслящих людей и обратить в ничто все безумные и преступные попытки».

Записка Эноха была опубликована в книге Лисицкого «Маркиз Велёпольский. Его жизнь и время». [Г. Лисицкий. Le Marquise Wielopolski, sa vie et son temps. T.II, стр. 151-155].

Горчаков немедленно отправил эту записку Императору. А на место обер-полицмейстера вместо Трепова был назначен поляк Кроинский. Своим новым помощником по комиссии просвещения и религиозных дел князь Горчаков избрал маркиза Велёпольского, сторонника разумного сближения с Россией. Маркиз Велёпольский (полный титул которого звучит так — граф Александр Игнаций Велёпольский маркиз Гонзаго-Мышковский) — человек уже почти шестидесяти лет (1803-1877), один из богатейших землевладельцев Царства Польского из старинного магнатского рода.

Польские современные историки дают ему такую характеристику: «Крайний консерватор, умный и амбициозный человек, но неискушённый политик. Лишённый интуиции, он не понимал массовых настроений. Ради спасения польского дела – в его собственном понимании — он пошёл против всего польского общества» [История Польши. с.340].

Но всё не совсем так. Значительная часть польского общества тогда ещё была за сохранение союза с Россией. И даже граф Андрей Замойский тоже был за это. Велёпольский был искушённым политиком и культурнейшим человеком, изучал право и философию в Париже, Варшаве и Гёттингене. В 1830 году он был избран в Польский сейм от консерваторов и в 1831 г. послан правительством повстанцев в Лондон к Пальмерстону с просьбой о помощи. В 1833 году по амнистии он вернулся в Царство Польское. И поскольку был лишён возможности заниматься какой-либо административно-государственной деятельностью, живя в своих обширных имениях и имея время, он разрабатывал обширную программу восстановления Польши в системе решений Венского конгресса 1815 года. Ведь он был юристом, получил блестящее юридическое и международно-правовое образование.

После Галицийской резни 1846 года Велёпольский написал «Письмо польского дворянина князю Меттерниху» [Лисицкий, т.1, с.315-337], то есть канцлеру Австрии, и в нём высказал мысль, что судьба Польши — это примирение её с Россией во имя общеславянской идеи. Граф Велёпольский, кроме всех практических принципов, таких как возрождение Польши, был ещё увлечён идеей славянства.

Вообще Польша ведь находится на распутье. С одной стороны это славянская страна, с другой — католическая. С одной стороны — она близка и территориально, и по языку к России, с другой — по культуре и вере она близка Западу. И в этом смысле в Польше всегда существуют очень мощные силы разрыва. Вы знаете, что силы европейские и католические в Польше в конечном счёте победили во многом из-за того, что Россия, особенно коммунистическая, вела ужасную в отношении Польши политику.

Но тогда этого ничего ещё не было. В середине XIX века все помнили Александра I, который спасал Польшу на Конгрессе 1815 г. Конечно фанатики, были этим недовольны, но маркиз Велёпольский прекрасно понимал весь тот риск, на который пошёл Александр I, создавая Царство Польское, чтобы возродить Польшу, которая иначе была бы разделена между Австрией и Пруссией.

Энох рекомендует Велёпольского на пост фактически министра культуры и религии Царства Польского. И наместник князь Горчаков, прочтя эту записку, вызывает по совету милленаристов Велёпольского в Варшаву и предлагает ему пост директора правительственной комиссии духовных дел и народного просвещения.

Маркиз соглашается, но при условии принятия всех рекомендаций Эноха, и кроме того перечисляет ряд своих обязательных требований. Он не искатель чинов. Этому крупному магнату и богатейшему человеку, который уже многого добился в жизни, ничего не надо, кроме блага Польши. И поэтому он твёрдо говорит о том, что ещё следует сделать. Надо перевести всех крестьян с барщины на оброк, то есть провести очиншевание (от польского слова «czynsz», чинш — оброк). В этом моменте он более консервативен, чем князь Уруский, который говорит о наделении крестьян землёй, но тем не менее. Надо восстановить упразднённый в 1832 г. Варшавский университет, учредить независимый от Государственного Совета высший кассационный суд, то есть разделить судебную власть и исполнительную. Надо уничтожить должность предводителей дворянства и ввести в стране демократическое всесословное управление, установить независимость от Санкт-Петербурга в общественных работах. Необходимо изъять государственные преступления из ведения военных судов, вести всю официальную переписку на польском языке, а в сношении с русскими властями — на французском, учредить Сенат из пожизненных членов, как высшее законодательное собрание. А также нужно распустить «Земледельческое общество», в котором председатель — граф Замойский. Почему?

Потому что, во-первых, по мере возвышения маркиза Велёпольского граф Замойский становится его ненавистником, ведь он сам стремился стать, да и является лидером общественного мнения. А маркиз Велёпольский является лидером в отношениях с Петербургом. (Это всё хорошо описано в книге В.Д. Спасовича «Жизнь и политика маркиза Ведёпольского»). И происходит то, что часто сопутствует, как я вам уже рассказывал на прошлой лекции, национально-освободительным движениям. Один лидер, понимая нужды своей страны и понимая, что восстание будет скорей всего подавлено и приведёт к колоссальному кровопролитию и разрушению жизни, идёт на компромиссы и договаривается с имперской властью, будь то власть Османской империи или Российской. А другой, его соперник, тут же объявляет первого беспринципным соглашателем и предателем интересов родной страны — будь то Сербия, Черногория или в данном случае Польша — и говорит, что необходимо «всё или ничего».

Побеседовав с Велёпольским и будучи потрясён глубиной его виденья проблем, его твёрдостью, решимостью, мудростью, князь Михаил Горчаков составил записку о необходимых реформах в Царстве Польском, повторив все позиции маркиза. Государь передал эту записку в статс-секретариат по делам Царства Польского в Санкт-Петербурге, а такой был. Как в Британской империи было министерство по делам Индии, так и в России был секретариат по делам Царства Польского. Проект обсуждался в Совете министров, и 14/26 марта 1861 года Император его подписал.

То есть произошло нечто невероятное. Император, который ещё недавно предлагал бомбардировать из цитадели Варшаву и посылал в Царство Польское дивизии русских войск, подписывает указ, основанный на предложениях Велёпольского. Не всё, что предложил Велёпольский, Александр II принял, но почти всё.

5. Указ 14/26 марта 1861 о восстановлении автономии Царства Польского

По этому указу восстанавливался Государственный совет в Царстве Польском. А ведь восстановление Государственного совета Царства Польского означало, что Царство Польское вновь признаётся государством. В этот Государственный совет назначаются выдающиеся светские и духовные сановники, и он проводит свои заседания под председательством Наместника. Варшавские департаменты Сената (девятый и десятый) упраздняются, и их функции передаются Государственному совету Царства. То есть если до этого Царство Польское при Николае управлялось Сенатом, центр которого был в Петербурге, то теперь образуется совершенно самостоятельный орган. Кроме того Государственный совет Царства Польского должен рассматривать годовые бюджеты Царства, отчёты главноначальствующих отдельными частями управления, жалобы на служащих в государственных учреждениях. Фактически это полноценный Государственный совет с бóльшими правами, чем Государственный совет Российской империи. Восстанавливается комиссия духовных дел и народного просвещения. Теперь её возглавляет маркиз Велёпольский. В губерниях и уездах Царства восстанавливаются выборные советы самоуправления, а также избираемые жителями советы в Варшаве и крупнейших городах. Подробности первого указа разработаны в двух последующих указах 24 мая 1861 года. Этими тремя указами фактически возобновлён «Органический регламент» 1832 года, который был дан Польше после первого восстания, но так никогда и не вступил в силу.

16 марта 1861 года наместник князь Горчаков обращается с воззванием к полякам: «Поляки, важные обстоятельства настоящей минуты побуждают меня обратиться к вам ещё раз со словами порядка и рассудка. Учреждения, всемилостивейше дарованные Государем Императором и Царём Царству Польскому, служат ручательством интересов вашего края, самых дорогих интересов для ваших сердец, религии и народности. Государю Императору угодно, чтобы эти учреждения были введены в действие в возможной скорости и со всей искренностью. Дабы осуществить это, явите единодушное желание сохранить порядок и спокойствие и остерегайтесь беспорядков, которых не потерпит правительство, — ибо каждое правительство обязано их сдерживать».

Одновременно министр иностранных дел князь Алесандр Михайлович Горчаков уведомил об этом указе мир (циркуляр 14 апреля 1861 года). Этим действием он подчеркнул, что реформы в Польше - не чисто внутреннее дело России. Вопрос Польши — международный. В этом циркуляре князь Александр Михайлович Горчаков указывал: «Воля Государя Императора, чтобы всё им дарованное было делом правды (не только на словах — А.З.) … Его Величество твёрдо уверен, что цель эта будет достигнута, если намерения его встретят признание и содействие в благоразумии страны».

Как вы видите, призывы постоянно обращены к благоразумию поляков. Всё делается для того, чтобы Польша стала самоуправляющейся частью империи, во многом самостоятельной. Но общество было недовольно. Этого казалось мало, Александр Велёпольский был одинок. Этому во многом содействовал крутой и надменный нрав маркиза, он с трудом вступал в контакты с людьми. Граф Андрей Замойский завидовал его влиянию и власти и интриговал, называя маркиза предателем польских интересов.

Позднее великий князь Константин Николаевич, став наместником Царства Польского, вызовет Замойского к себе на откровенную беседу, дабы узнать из первых уст, что он, как вождь белой оппозиции, хочет для Польши. После этой беседы Великий князь напишет Императору, что граф Андрей Замойский — «сумасшедший мечтатель, утопист».

Маркиз Александр Велёпольский меньше всего был сумасшедшим мечтателем и утопистом. Его принцип был другой: «всегда, когда возможно, надо делать что-то для Польши, но ничего нельзя сделать для Польши вместе с поляками». Благородное, но печальное credo.

После своего назначения начальником Комиссии духовных дел и народного просвещения на приёме католического духовенства он заявил, что хотя и основывается на принципах веротерпимости, но не потерпит, чтобы католическая церковь была в Царстве Польском государством в государстве. А, к великому сожалению, во многом так оно и было, да и что греха таить, кое-где так и остаётся. Дело в том, что церковь в Царстве Польском ощущала себя в первую очередь национальной организацией и решала вопросы национального возрождения, а не духовного водительства народа, и поэтому всячески поддерживала даже красных. Кстати говоря, частью движения красных были ксёндзы - католические священники. Это заявление Велёпольского возмутило духовенство и сделало католическую Церковь в Польше противником маркиза.

А когда 6 апреля 1861 года, чтобы лишить своего соперника графа Замойского трибуны и рычага влияния, он распустил «Земледельческое общество», объединявшее аристократическую оппозицию, он оттолкнул от себя и всё поместное дворянство, которое поддерживало Замойского и считало его своим духовным лидером.

На следующий день после закрытия «Земледельческого общества» перед его зданием и дворцом Замойского прошла огромная манифестация поддержки. Манифестанты распевали «Jeszcze Polska nie zginela». Демонстранты в лицо смеялись над самим наместником, который вышел к ним и призывал демонстрантов разойтись.

8 апреля было опубликовано распоряжение применять войска против демонстрантов и стрелять, если троекратное обращение разойтись не будет воспринято. В тот же день толпу у замка, где была резиденция наместника, рассеяла конная полиция и пехота. Сам Михаил Горчаков писал, что «бой несколько раз возобновлялся». Было убито около десяти человек и столько же ранено. Поляки говорят, что было ранено около ста человек. Сорок пять демонстрантов было арестовано. Камнями из толпы было убито пять солдат. Об этом Горчаков пишет в депеше Государю 28 марта/9 апреля 1861 года.

Директор судебной комиссии Воловский, то есть фактически министр внутренних дел Царства Польского, в знак протеста вышел в отставку. Его обязанности принял на себя маркиз Велёпольский, который в момент ожесточения, когда солдаты стреляли, а в ответ в них летели камни и жертв могло было стать намного больше, лично встал между цепью стрелков и народом (а он был крупный мужчина), чтобы прекратить взаимное избиение, и накал пошел на убыль.

После этого Велёпольский быстро заменяет барщину оброком (чиншем). Обратное возвращение к барщине воспрещается. И, что очень важно для Царства Польского, вводит равноправие для евреев. Евреи в Царстве Польском были в основном ремесленниками, но в цехи ремесленников и промышленных рабочих евреев не принимали. То есть они могли работать, но не были частью цехового сообщества, соответственно, не имели социальной защиты, их третировали. Теперь всё менялось. Надо сказать, польское общество радушно отнеслось к евреям, их стали всё больше и больше принимать в цеховые организации. Стиралось старинное предубеждение между евреями и поляками, и свой вклад в это дело внёс Велёпольский. Он же добивается создания Главной школы (университета) на польском языке. Проводятся преобразования в средней школе, увеличивается число начальных и средних школ, в них вводится программа по типу французской, а не по типу русских школ и гимназий.

Престарелый князь Горчаков, который после кровавого разгона демонстрации перед замком не может себе простить гибели людей, заболевает и просит его уволить. Но 18 мая 1861 года он умирает. На его место прислан временно военный министр генерал Николай Онуфриевич Сухозанет (1794 г.р.) из белорусского шляхетского рода, участник подавления 1-го польского восстания.

Сухозанет восстановил действие неотменённого военного положения 1833 года, стали действовать военно-полевые суды, которые наиболее активных деятелей протеста отправляли в казематы или высылали в Россию. Водворилось внешнее спокойствие. Теперь люди остерегались выходить на демонстрации. То есть произошло примерно то же самое, что произошло в России в январе 2021 года. Но реформы продолжались, и это, конечно, страшно отличает Россию 2021 года от Польши 1861 года. Продолжалась та политика, которую Александр Михайлович Горчаков объявлял иностранным державам: при твёрдости правления — продолжение реформ.

4 июля было торжественно открыто первое заседание нового Государственного совета Царства Польского. Но у Велёпольского и Сухозанета возникает конфликт. Велёпольский требует расширения прав Царства Польского, введения национальной герба при делопроизводстве, особых польских мундиров чиновников, использования только польского языка в делопроизводстве и обвиняет Сухозанета в том, что он «заменил законный порядок военным произволом». Сын Велёпольского поехал на встречу с Государем с объявлением, что Велёпольский подаёт в отставку, потому что он не может работать с Сухозанетом. И что же? Император оставляет прошение Велёпольского без удовлетворения, а Сухозанета отзывает обратно в Россию.

6 августа 1861 года наместником Царства Польского назначается француз, католик, генерал от кавалерии граф Карл Ламберт из ангулемского рыцарского рода (1815-1865), доверенный человек Императора, командующий 1-й армией.

Назначая графа Ламберта наместником, Император пишет: «Назначая вас исправляющим должность наместника моего в Царстве Польском и облекая вас полным доверием, я поручаю вам принять все меры к благоуспешному действию государственных учреждений, дарованных Царству указом моим 14 марта/26 марта сего года. Остаюсь при этом в твёрдой уверенности, что жители Царства просвещённым и здравым умом своим поймут, что только в правильном развитии этих учреждений они могут обрести залог дальнейшего успеха в самобытности управления и общественного благосостояния, а не в раздоре и народных волнениях, поставляющих преграды к осуществлению лучших намерений и предначертаний. Призовите к содействию в трудах ваших людей способных и благомыслящих, дабы действительные нужды любезных мне подданных восходили ко мне через посредство ваше, как законное выражение общих желаний, зрело обдуманных в кругу просвещённых и благонамеренных сограждан, а не в виде заявления обманчивых увлечений, внушаемых врагами всякого порядка. Восстановите спокойствие в крае, а я, со своей стороны, с радостью готов предать забвению минувшее и на доверие ко мне и любовь Польского народа отвечать всегда тем же».

Обратите внимание на замечательный язык этого обращения и на идеи, которые здесь присутствуют. В этом царском обращении говорится о том, что люди в Царстве Польском просвещённые и их здравый ум сам приведёт их к тому, что надо развивать учреждения, а не бунтовать, что в этом залог благосостояния и самобытности управления. А самобытное управление — это польскоязычное управление в традициях польской исторической государственности. В обращении говорится, что надо решения обдумывать в кругу просвещённых и благонамеренных сограждан, то есть фактически речь идёт о народном представительстве. Но в то же время порядок надо сохранять, как и всюду. Учреждения развивать, а перед революционерами ставить абсолютную преграду.

В день взятия Варшавы 26 августа 1831 года, когда хотели проводить манифестацию красные, Император повелевает «никаких демонстраций не допускать, и если, несмотря на принятые меры, таковые состоятся, то Варшаву объявить непременно в военном положений; тем же руководствоваться и в прочих местностях и приступить к немедленному обезоружению жителей» [Телеграмма Государя 24 августа наместнику Ламберту].

Это было проделано и было отобрано до семи тысяч ружей в одной Варшаве. В сентябре начались выборы в городские советы. Так была создана законная власть в Царстве Польском. Но красные старались усилить беспорядки и вызвать восстание. Беспорядки так или иначе происходили почти каждый день. Да и выборы не оправдали ожиданий. Было выбрано много радикалов — тех людей, которые подписывали различные возмутительные письма, направлявшиеся даже Императору.

Умер митрополит Антоний Фиолковский, и на его похоронах 5 октября 1861 года несли старые гербы Речи Посполитой с литовским и русским щитами. 12 октября в память о соединении в 1413 году Польши, Литвы и Руси по всей Польше состоялись богослужения, где молились о новом таком воссоединении. Польша, Русь и Литва — это совсем не Российская империя. Дело в том, что исторический герб Польши состоял из трёх щитов: из щита непосредственно польского с белым орлом, щита литовского с наездником и щита русинского (это в основном украинцы и в какой-то степени белорусы, православный народ восточнославянского языка). Некоторые поляки даже утверждали, что великороссы вообще не славяне, а настоящие славяне — это вместе с поляками украинцы и белорусы. Русский щит исторического герба Польши — архистратиг Божий Михаил. И вот эти три щита несли как знак того, что Польша должна быть воссоединена.

И красные, и белые, и даже, наверное, в глубине души маркиз Велёпольский (просто он был умный человек и вслух этого не говорил), мечтали о возрождении Польши в границах 1772 года, то есть о присоединении к Польше огромных областей северо-западного и юго-западного краёв, вплоть до Киева и Минска. Польские помещики хотели сохранить своих украинских и белорусских крестьян под польской властью. Понятно, что русская власть на это пойти никогда не могла, ведь даже население в этих областях было в основном не польское. На это не пошёл в конечном счёте после некоторых колебаний самый благожелательный к полякам из царей -Александр I. Помните, как против такого развития событий в своё время очень возражал Николай Карамзин? Но эти требования постоянно выдвигаются поляками и католическая церковь их поддерживает.

6. Усиление смуты

Накануне дня рождения Тадеуша Костюшко в ожидании новых волнений 2/14 октября 1861 года Царство Польское было объявлено на военном положении по настоянию Императора.

На следующий день, в день рождения Костюшко 3/15 октября на рассвете в костёлах святого Яна и бернардинов были проведены многочисленные аресты. Арестовано до двух тысяч человек. Арестовывали только мужчин, женщин не трогали. Церковный администратор Бялобржеский, временно заменявший умершего архиепископа Антония Мельхиора Фиалковского, в письме к наместнику Ламберту назвал действия войск «возвращением ко временам Атиллы».

Церковь в знак протеста, что войска вошли в храмы и арестовали молившихся людей (прямо как в Белоруссии в 2020 году), закрыла все костёлы. Наместник граф Ламберт, идя навстречу полякам, приказал отпустить почти всех арестованных (около тысячи восьмисот человек), за что военный комендант Варшавы Александр Данилович Герштейцвейг назвал его предателем. Такие слова в то время не прощались. Граф Ламберт, потомок ангулемских рыцарей, вызвал Герштейцвейга, потомка прусских рыцарей и внука отважного польского генерала Антония Юзефа Мадалиньского, на дуэль. Герштейцвейг выбрал форму американской дуэли. Напомню, что особенность американской дуэли в том, что дуэлянты бросают жребий, и тот, на кого он выпадет, должен покончить жизнь самоубийством. Жребий выпал на Герштейцвейга, и он застрелился.

Больной чахоткой, шокированный смертью по его вине генерала Герштейцвейга и замученный постоянной польской смутой, граф Карл Ламберт просит об отставке. «Ради Бога, пришлите кого-нибудь на наши места», — пишет он Государю 5/17 октября 1861 г. И в Варшаву 10 октября вновь временно назначается Сухозанет. 1 августа 1865 года пятидесятилетний граф Ламберт умрёт на португальском острове Мадейра от чахотки.

Маркиз Велёпольский по-прежнему не желает служить с генералом Сухозанетом. И ситуация повторяется: Сухозанета вновь отзывают, а Велёпольского, который отказывается с ним служить, просят остаться. Новым наместником Император назначает генерала Александра фон Лидерса (1790–1874).

Генерал фон Лидерс, участник наполеоновских и кавказских войн, был жёстким человеком. Он фактически проводит политику Сухозанета, но умеет установить хорошие отношения с маркизом Велёпольским. Как раз в это время назначен новый католический архиепископ Сигизмунд Феликс Фелиньский, профессор Санкт-Петербургской духовной католической академии. Он открыл костёлы, закрытые после 15 октября, осветил их заново после вторжения в них русских войск. Обстановка несколько разрядилась.

7. Первая отставка маркиза Велёпольского

Александр Велёпольский был отставлен, вместо него был назначен русский чиновник, но Велёпольский, видя ситуацию, поехал в Петербург, чтобы объяснить Государю необходимость продолжения реформ всё равно, с ним или без него. Маркиз Велёпольский вращался в высшем русском обществе, где у него было немало друзей и сторонников. Не очень симпатизирующий полякам генерал Дмитрий Алексеевич Милютин, который в это время видел Велёпольского в Петербурге, в своих дневниках записал о нём: «С каким-то любопытством и уважением смотрели на человека, высказывающего решительно свои самостоятельные взгляды, предлагающего целый план переустройства Царства Польского… Его самоуверенность, логическая последовательность его планов казались чем-то новым для наших государственных людей, привыкших к шаткости и бесцветности нашей канцелярской деятельности». [Д.А. Милютин. Дневники. 1860-62, с.320]

Маркиз Велёпольский старался не пропускать официальных императорских выходов, но демонстративно вставал не среди сановников Империи, а вместе с иностранными дипломатами. Так он демонстрировал, что представляет Польское государство, пусть соединенное с Россией международным актом Венского конгресса, но внутренно независимое. Он видел статус Польши подобным статусу будущих британских доминионов – Канады, Австралии, Индии в 1947-50 гг.

8. Вторая администрация маркиза Велёпольского

Несмотря на такую демонстративную позицию, Государь милостиво принял Велёпольского в Царском Селе в частной аудиенции. В Петербурге сторонниками Александра Велёпольского и его плана реформирования Царства Польского были председатель Государственного совета граф Дмитрий Николаевич Блудов, друг Пушкина, который в молодости входил в арзамасское братство. Поддерживали Велёпольского министр иностранных дел князь Александр Михайлович Горчаков и министр внутренних дел Пётр Александрович Валуев, а из родственников Царя — великий князь Константин Николаевич и великая княгиня Елена Павловна. Так что при Дворе маркиз имел мощную поддержку, и Александр II попросил его вернуться.

Здесь даже была сделана более сложная комбинация. Дело в том, что Государь склонялся к тому, чтобы назначить на место Велёпольского русского либерального чиновника, вам хорошо знакомого гениального реформатора Николая Алексеевича Милютина. И Милютин был согласен. Его брат Дмитрий Алексеевич уже даже вызвал Николая Алексеевича из-за границы. И он 11 мая 1862 г. приехал в Петербург. Но Милютину написали и великая княгиня Елена Павловна, и великий князь Константин Николаевич, что ему не стоит принимать этот пост, что в Царстве Польском на этом месте должен быть поляк. Они все агитировали за возвращение Александра Велёпольского.

Чтобы это было окончательно решено, великий князь Константин Николаевич предложил себя на пост наместника в Царстве Польском, но при том, что фактически первым его министром Царства будет маркиз Велёпольский. Как вы видите, русское высшее общество всячески старалось осуществить реформы, несмотря на все турбуленции и потрясения происходившие в Польском королевстве (Królestwo Polskie - так на польский переводилось официальное его название – Царство Польское).

Соглашаясь на предложение Велёпольского, департамент по делам Царства Польского в Государственном совете Империи был упразднён. Теперь Польшей управляли уже не из Петербурга, а непосредственно из Варшавы - управлял Государственный совет Царства Польского. И связь с Петербургом осуществлялась напрямую с Императором через его наместника.

Но выборы в начале 1862 года в городские советы Царства, и 15 мая 1862 года в Варшаве показали, что польского общества устойчиво антирусское. В советы были избраны только антирусские кандидаты.

Тем не менее, 27 мая 1862 года Александр II издаёт указ, по которому великий князь Константин Николаевич назначается наместником, а Велёпольский — начальником гражданского управления, то есть премьер-министром Царства Польского. Главнокомандующим русскими войсками в Польше назначен генерал от инфантерии, генерал-адъютант барон Андерс Эдвард Фрихерр Рамзай из старинного шотландского рода, давно жившего в Финляндии.

Маркиз Велёпольский получает должность вице-председателя Государственного совета Царства, а его председателем является великий князь Константин Николаевич. Наместник генерал Лидерс радостным манифестом объявил это полякам и выразил надежду «что вся страна ответит ожиданиям Императора и Царя, принимая искреннее участие в приведении в исполнение высоких и милостивых его намерений, и что прибытие августейшего брата Его Императорского Величества может стать началом новой эпохи благоденствия для Царства». В ответ на этот манифест Наместника на Лидерса 15 июня 1862 года было совершено покушение. Террорист стрелял средь бела дня во время прогулки наместника в Саксонском парке, причём стрелял со спины и попали в челюсть. Раненый генерал Лидерс, обернувшись, успел сказать стрелявшему «только трус стреляет в спину», и трус сбежал. Этим «трусом» был Андрей Афанасьевич Потебня, младший брат знаменитого филолога Александра, офицер Шлиссельбургского полка, возглавлявший Комитет русских офицеров в Польше – региональную организацию «Земли и воли». Арестовать его не удалось. Он погиб в бою с русскими войсками во время восстания 4 марта 1863 г.

20 июня, через пять дней после покушения на Лидерса, Константин Николаевич и его беременная жена Александра Иосифовна (урожденная принцесса Саксен-Альтенбургская) прибыли в Варшаву. Они не испугались этого покушения, и даже супруга решилась быть рядом с Константином Николаевичем в этот непростой момент.

Князь Александр Михайлович Горчаков писал в связи с этим маркизу Велёпольскому: «Русская императорская семья не знает робкой осмотрительности. Мы не смешиваем нации с преступлением, опозорившим Варшаву. Ввиду этого преступления прошу Вас выпрямиться во всю высоту вашей энергии. Sic itur ad astra, любезный маркиз. В наш злополучный век Вы обеспечиваете себе прекрасную страницу в истории. В мои лета я, по всей вероятности, должен завещать моим преемникам удовольствие прочесть её». [Лисицкий, с.319, том 2]

Тогда же Горчаков пишет и одному из послов России в Европе: «Приезд в Варшаву Государя Великого князя Константина Николаевича, отправившегося туда тотчас по получении известия о покушении, будет живым символом решимости правительства не покидать системы примирения и твёрдости. Он докажет, что одинокие преступления не столкнут власть с пути, почитаемого ею соответствующим потребностям края» [С.С.Татищев. Александр II – с.489-490].

Напоминаю, что великий князь Константин Николаевич — известнейший либерал. И поэтому само его назначение Наместником Царства означает продолжение либеральных реформ. Но красные в негодовании. Им не нужно этого, потому что это действительно может нормализовать отношения в Царстве Польском между польским обществом и русской верховной властью. И на следующий день по приезде, 21 июня, совершается покушение уже на самого Константина Николаевича, когда он выходит из театра. Пуля застревает в эполете, чуть задев плечо. Террорист — портной-подмастерье Людовик Ярошинский — схвачен и казнён. Благодарственный молебен на спасение Константина был отслужен архиепископом Сигизмундом Фелиньским, который сказал в тот день проповедь на тему «не убий». На приёме в замке по случаю избавления от опасности, Великий князь сказал: «Брат мой желает вашего счастья, вот почему он прислал меня сюда. Рассчитываю на вашу помощь, чтобы я мог исполнить мою миссию. Дайте мне возможность трудиться вам на благо и будьте уверены, что я совершу всё, что только в моих силах». «Вы согласны с этим, граф? — спросил он, обращаясь к Андрею Замойскому. — Если да, то дайте мне вашу руку!» И графу Замойскому ничего не оставалось делать, как протянуть руку Великому князю. А другой своей рукой Великий князь взял руку маркиза Велёпольского и продолжал: «Прошу, господа, вашего содействия. Поддержите меня вашим нравственным влиянием, так как всякое правительство, лишенное поддержки нации, остается бессильным» [С.С. Татищев,1, с.490]. Как эти слова актуальны для нас сейчас!

На ближайшем заседании Государственного совета Царства Польского маркиз Велёпольский заявил: «Если удары убийц станут снова отыскивать жертвы, то пусть лучше они обратятся на мою грудь, чем мне видеть утрату добродетели отцов наших и чести польского имени!» Маркиз был смелым человеком. И красные приняли его вызов. 26 июля и 3 августа на него были совершены два покушения. Людвиг Рылль стрелял в него из пистолета, а Ян Жонца постарался поразить его отравленным кинжалом. Но оба покушения были неудачны, и оба террориста судимы и повешены на гласисе Варшавской цитадели.

После этих двух казней великий князь с позволения Императора обратился к полякам, призывая их сплотиться не вокруг террористов, а вокруг реформ, которые будут продолжаться не смотря ни на что. «Будем трудиться сообща, и в мире, — говорил Константин Николаевич, — для счастия Польши, моля Бога, чтобы Он благословил наши усилия, и новая эра благосостояния и довольства откроется для отчизны, которую вы так любите!».

И действительно после этого по инициативе Велёпольского, одобряемой вполне великим князем Константином Николаевичем и самим Императором, Польша получила широкую автономию. Её наместником стал второй человек Империи младший брат Императора - Константин Николаевич, как когда-то Константин Павлович был наместником Царства Польского при Александре I.

Идею осуществления широких и фундаментальных реформ в Польше поддерживало всё русское общество, обретшее в царствование Александра II свободный голос. Михаил Никифорович Катков поддерживал Велёпольского в его желании восстановления автономии Царства Польского в границах «конгресувки» (Венского конгресса 1815 года), то есть фактически поддерживала возвращение к польской конституции Александра I. Иван Сергеевич Аксаков шёл ещё дальше, он считал нужным вывести из Польши все русские войска и решение своей судьбы предоставить самим полякам. И это великий славянофил Иван Аксаков! Но он был наивный человек и не понимал, что если уйдут русские войска, то войдут прусские и австрийские, как они вошли в Краков в 1846 году. Более практически мыслившие славянофилы - Николай Алексеевич Милютин и Юрий Фёдорович Самарин - предлагали отделять русские интересы в Польше от русских интересов в Западном крае, то есть в правобережной Украине и в Белоруссии. В Западном крае необходимо ополячиванию противиться, а в самой Польше его приветствовать. В Польше должна быть предоставлена возможность полного развития польской национальности, пишет Юрий Фёдорович Самарин. Царство Польское — коренная польская страна.

Современные историки Тымовский, Кеневич и Хольцер, авторы «Истории Польши», изданной на русском языке издательством «Весь мир», писали: «Июньские постановления 1862 г. предоставляли полякам гораздо больше национальных прав, чем они когда-либо имели после 1830 г.». [История Польши. М: Весь мир, 2004. С.342]

Но реакция графа Андрея Замойского и шляхты на эти широкие реформы была совершенно негативной. Более трёхсот подписей Замойский собрал под адресом, который был подан великому князю Константину Николаевичу в начале сентября 1862 года. Причём подан адрес был самим графом Замойским, которого в этой же бумаге объявляют «представителем и истолкователем духа нации», то есть фактически вождём польского народа. Этот адрес завершался словами: «Мы как поляки тогда будем в состоянии поддерживать правительство нашим доверием, когда оно будет наше, польское, и когда Основным законом, при существовании свободных учреждений, будут соединены все области, составляющие наше отечество (то есть и Украина, и Белоруссия — А.З.). В своём воззвании Великий князь сам уважил и понял нашу привязанность к родине; но эта привязанность не может быть раздроблена, и если мы любим нашу родину, то всю в совокупности, в пределах, начертанных ей Богом и освящённых историей».

В этих напыщенных словах сказано ясно: мы, поляки, хотим Польшу в границах 1772 года, совершенно игнорируя желания белорусов и украинцев, живущих на этих землях .

Граф Замойский, после вручения этого адреса Великому князю, был вызван в Петербург. Император был разгневан. Сначала он хотел, чтобы графа взяли под арест и привезли в Петербург в сопровождении жандармских офицеров, но в итоге по просьбе самого Великого князя с Андреем Замойским поехал только личный адъютант Константина Николаевича. В Петербурге граф Замойский повторил Государю, что поляки не удовлетворятся ничем меньшим, как независимостью и границей 1772 года. Император с удивлением ответил Замойскому: «Вы со мной говорите так, как будто после нашего поражения диктуете мне условия мирного договора. Но Россия не проиграла ещё войну Польше».

Назначили бы на место Велёпольского Замойского, я уверен, что он бы старался, может быть, не так талантливо, но проводить подобную маркизу политику. Но поскольку его оставили в стороне, он стал бороться и, стараясь победить Велёпольского, стал делать ставку на крайний национализм, да ещё и на польские имперские амбиции. Владение территориями, которые были раньше польскими, но не были польскими этнически и католическими конфессионально, — эта тема своротила голову графу Замойскому и большинству польских дворян. Тема притязаний на утраченные земли распавшихся империй больная, конечно, не только для поляков, но для многих народов, и для русских в частности.

Поняв, что никакой конструктивный диалог с графом не возможен, Государь предложил Замойскому выехать за границу, причём разгневанно сказал, что тот уедет на пароходе в сопровождении полицейскх чиновников. Но в итоге опять же по просьбе Константина Николаевича и самого Замойского ему разрешили уехать на поезде в Кёнигсберг, однако полицейский офицер сопровождал его до границы, чтобы не было контактов, демонстраций и какой-либо поддержки графа населением западных областей.

Избавившись от Замойского, Велёпольский приступил к энергичным реформам. Поляки были назначены на большинство должностей. В сентябре 1862 года открылась новая сессия Государственного совета Царства Польского. Польский язык стал официальным языком учреждений в Царстве Польском в конце 1862 года. Тогда же была объявлена амнистия осуждённым по политическим делам. Из 499 осуждённых (после таких беспорядков это не такая уж большая цифра) были помилованы в сентябре 289 человек волей Наместника. Ко дню празднования тысячелетия России (сентябрь 1862 г.) Государь издал указ, прекращавший все иски казны к собственности, конфискованной у поляков за государственные преступления, включая и восстание 1830-1831 годов.

Под именем Главной школы открылся 25 ноября 1862 университет с четырьмя факультетами: историко-филологическим (со славянским и классическим отделениями), физико-математическим (с естественным отделением), юридическим, медицинским.

Открылся и политехникум в Новой Александрии. Почти по всему Царству Польскому было отменено военное положение. То есть в ответ на террористические акты и антирусские заявления продолжались с еще большей интенсивностью реформы. Неожиданный ход, не правда ли?

Красные были против этих либеральных реформ. Они боролись с белыми за то, как освобождать крестьян. Но все польские политические силы стремились к границам 1772 года. Это было то, что объединяло всех, и все об этом говорили, и это было то, на что никогда бы не пошла Россия. Польские дворяне Минской и Подольской губерний в официальных адресах просили Государя соединить их губернии с Царством Польским, но просили польские дворяне, а отнюдь не белорусские и украинские крестьяне.

Чтобы изолировать революционные элементы, а их было немало, 6 октября 1862 года маркиз Велёпольский объявил рекрутский набор, который должен был состояться в январе 1863 года. Призывалось двенадцать тысяч молодых радикалов из низших сословий городской молодёжи, которые составляли главную силу красной революции. Крестьяне были освобождены от этого набора. Вопреки закону рекрутский набор производился не по жребию, а по именным спискам. Примерно половина тайных революционеров, имена которых были известны полиции, должны были быть призваны в армию.

«Мы вскрываем наш гнойник», — писал тогда Велёпольский. Увы, гнойник, хотя и вскрытый, привёл, если уж угодно говорить медицинскими терминами, к сепсису. В январе 1863 года началось второе польское восстание.

Все те реформы, вся та доброжелательность, вся та готовность идти на компромиссы, которые проявила русская власть императора Александра II и ещё более наместники Царства Польского, всё это оказалось потраченным зря. Ничто не могло перевесить желание границ от моря и до моря, по Днепру и Двине, желание полной и практически невозможной в тех обстоятельствах независимости, стремление отдельных лидеров нации главенствовать и для этого повышать ставки национализма, чтобы побороть своих противников… Январь 1863 года — это Второе Польское восстание, но о нём мы поговорим в следующей нашей лекции.