1.К.П.Победоносцев. Исторические исследования и статьи. СПб, 1876.
2. Письма Победоносцева к Александру III. Тт. 1-2. М; Новая Москва, 1925-1926.
3. К.П.Победоносцев и его корреспонденты. Письма и записки. Т. I. Novum Regnum. Москва – Петроград: Госиздат. 1923.
4. Е.П. Толмачев. Александр III и его время, М; Терра, 2007.
5. Переписка К. П. Победоносцева с архиепископом Никанором; Русский архив. — 1915.
6. К.П.Победоносцев. Московский сборник. М. Синодальная типография, 1896; 1901 (с дополнениями).
7. К.П.Победоносцев. Праздники Господни. М. Синодальная типография, 1903.
8. К.П.Победоносцев. Граф В.Н.Панин. Министр юстиции Опубликовано: «Голоса из России». Лондон, 1859. Кн. 7. http://az.lib.ru/p/pobedonoscew_k_p/text_1856_pani...
9. Константин Петрович Победоносцев. Курс гражданского права. Тт. 1-3. СПб: Типография А.А.Краевского, 1868-1880.
10. К.П. Победоносцев. Юридические произведения. / Под ред. В. А. Томсинова; М: Зерцало, 2012.
11. А.Ф.Кони. На жизненном пути; М. Тип, т-ва И.Д.Сытина, 1914-1916.
12. Б.Б.Глинский. Константин Петрович Победоносцев (Материалы для биографии). http://russianway.rhga.ru/upload/main/17_Glinsky.p...
13. Анна Тютчева. При дворе двух императоров. Воспоминания и дневник фрейлины двора; М.:Захаров, 2008.
14. С.Ю.Витте. Воспоминания.Тт. 1-3. М., 1957.
15. Б.Н.Чичерин. Воспоминания. М.: Издательство им. Сабашниковых, 2010.
16. В.А.Томсинов. Российские правоведы XVIII—XX вв.: очерки жизни и творчества. Т. 1. М.: Зерцало, 2007
17. Robert Francis Byrnes, Pobedonostsev, His life and Thought. L.,- Bloomington: Indiana univ.press, 1968.
18. E.C. Thaden, Conservative nationalism in 19 century Russia. - Seattle: Univ, of Washington press, 1964.
19. R. Hare.Portraits of Russian personalities between reform and revolution. - L.: Oxford univ.press, 1959.
20. G.Simon. Konstantin Petrovic Pobedonoscev und die Kirchenpolitik des Heiligen Sinod, 1880-1905. - Gottingen: Vandenhoeck u. Rupprecht, 1969
21. F.Steinmann ., E.Hurwicz. Konstantin Petrovich Pobedonoszew: Der Staatsmann der Reaktion unter Alexander Ш. - Konigsberg etc., 1933.
22. А.Б.Зубов. Политико-правовые воззрения К.П.Победоносцева и их интерпретация зарубежными исследователями русской мысли // Русская политическая мысль второй половины XIX в. М; ИНИОН АН СССР, 1989
http://imwerden.de/pdf/russkaya_politicheskaya_mysl_vtoroj_poloviny_xix_veka_1989__ocr.pdf

1. Вступление

Константин Петрович Победоносцев — человек, который обусловил тринадцатилетнее правление императора Александра III и правление его сына Николая II вплоть до революции 1905 года. В этом смысле Победоносцев редкий человек в русской истории. В дореволюционной России не так много политиков формировали повестку страны. Ни Сперанский, ни Витте, ни Столыпин не могут быть названы таковыми. Эти наиболее видные политические деятели и мыслители рано или поздно оказывались в оппозиции к власти. Они были изгнаны из ее коридоров, или, как Столыпин, были убиты до вероятной отставки.

Победоносцев не имел и малой доли государственного таланта, которым отличались эти люди. Но он обладал двумя преимуществами: твердыми убеждениями и полной властью над волей и умом ученика — императора Александра III. Эти «преимущества» Победоносцева породили эпоху контрреформ.


В поэме «Возмездие» (возмездие за всё прошлое России — А.З.) Александр Блок посветил большой фрагмент Победоносцеву. Блок писал поэму после смерти Победоносцева в 1911–1921 годах, но так и не завершил ее. Такой роли в этой поэме не удостоился ни один другой политический деятель старой России:

«В те годы дальние, глухие,
В сердцах царили сон и мгла:
Победоносцев над Россией
Простер совиные крыла,
И не было ни дня, ни ночи
А только — тень огромных крыл;
Он дивным кругом очертил
Россию, заглянув ей в очи
Стеклянным взором колдуна;
Под умный говор сказки чудной
Уснуть красавице не трудно, —
И затуманилась она,
Заспав надежды, думы, страсти…
Но и под игом темных чар
Ланиты красил ей загар:
И у волшебника во власти
Она казалась полной сил,
Которые рукой железной
Зажаты в узел бесполезный…
Колдун одной рукой кадил,
И струйкой синей и кудрявой
Курился росный ладан… Но —
Он клал другой рукой костлявой
Живые души под сукно».

Красавица – это образ России. Блок считал, что Победоносцев опутал ее чарами. Конечно, очаровалась не столько Россия, сколько один человек — Александр III, но в абсолютной монархии этого было достаточно.
В 1980-е годы я писал исследование о Победоносцеве. Его издали в 1989 году в Сборнике Института научной информации по Общественным наукам (ИНИОН АН СССР) – «Политико-правовые воззрения К.П.Победоносцева и их интерпретация зарубежными исследователями русской мысли» (Русская политическая мысль второй половины XIX века. М., 1989. – С.158-208) . С того времени я пересмотрел свои взгляды на личность Константина Петровича. Я не сомневаюсь в уме Победоносцева, но вижу, насколько неверны оказались его выводы, насколько пагубными стали его советы и действия. Однако, в любом случае — это очень интересная и неординарная личность.

Исследователь Победоносцева Роберт Френсис Бёрнс в своей книге «Pobedonostsev, His life and Thought», называл карьеру и жизнь Константина Петровича необычной и особо отмеченной фортуной. И, действительно, — путь этого человека был удивителен.

2. Вхождение во власть

Константин Петрович родился в профессорской семье 18/30 ноября 1827 года. Его отцом был Петр Васильевич Победоносцев профессор словесности Московского Императорского университета, ничем, впрочем, себя не проявивший. Дед — священник отец Василий служил в Москве, в церкви святого Георгия Победоносца на Варварке. Мать происходила из дворянского рода Левашовых — овдовев, отец женился на ней вторым браком. Константин был младшим сыном.

С немалым трудом устроил отец своего одиннадцатого ребенка в Петербургское училище правоведения. В этом учебном заведении готовили специалистов для гражданской чиновничьей деятельности. Победоносцев закончил училище с чином IX класса — титулярного советника. Молодой юрист не обзавелся связями и вернулся в Москву, где начал карьеру в 8-м департаменте Сената. Там Константин Петрович сблизился с князем Владимиром Федоровичем Одоевским, славянофилом Иваном Сергеевичем Аксаковым, с такими просвещенными бюрократами как сенатор Василий Петрович Зубков, его заместитель по департаменту князь Сергей Николаевич Урусов. В свободные от службы часы молодой правовед собирает архивные материалы по истории судопроизводства России. Он видит себя ученым и планирует профессорскую карьеру. Победоносцев публикуется в издании «Архив исторических и практических сведений, относящихся до России», в журнале Министерства юстиции и в «Русском вестнике».

Вскоре работу в архиве и Сенате Победоносцев начинает совмещать с чтением курса «Гражданского права» в Университете. В 1859 году он защитил магистерскую диссертацию «К реформе гражданского судопроизводства». В это время начиналась эпоха Великих реформ. 32-летний Победоносцев тогда был отнюдь не ретроградом, а находился всецело в русле идей своего времени: он активно проповедует необходимость реформ. В 1861 году его назначают профессором гражданского права Московского Императорского университета. 31 декабря 1864 года Победоносцева пожаловали императорской наградой за «особые, неутомимые и полезные труды по составлению проектов к законоположениям, касающихся преобразований судебной части». Профессор получил к окладу пожизненную пенсию в 2 тысячи рублей серебром — по тем временам немалые деньги.

Как отмечает Бёрнс «своим вхождением в высшие общественные сферы Москвы и Петербурга Победоносцев обязан статьям, посвященным истории крепостного права и проблемам судебных реформ, которые были написаны им в конце 1850-х годов» [R.Byrnes, Pobedonostsev, His life and Thought. - р. 74]

Действительно, Победоносцев тогда верил, что мир развивается быстро и в лучшую сторону, пусть и не так ровно, как хотелось бы. Он пишет, что многие вещи, обычные еще сто лет назад, в России теперь кажутся дикими; например, — пытки ХVII века, гражданская казнь ХVIII века, связанная с клеймением, вырыванием ноздрей и бичеванием. Победоносцев удовлетворенно констатирует, что все это осталось в «проклятом прошлом» и уже не вернется. Он находит объяснение тем печальным явлениям в «грубости нравов», «неразвитости понятий». Главная его идея – раньше было хуже, теперь лучше, а завтра будет еще лучше. Об этом юрист пишет в своем исследовании 1876 года — «Анекдоты ХVIII столетия». Анекдоты довольно печальные: «Московская волокита», «Очистительная пытка», «Убийство животных». Это совсем другой Победоносцев, чем тот, образ которого мы видим в стихах Блока.

Победоносцев даже печатается в эмигрантском лондонском сборнике — «Голосах из России» Александра Герцена. В 1859 году Константин Петрович печатает в «Голосах из России» большое исследование о бывшем министре юстиции графе Викторе Панине. [Граф В.Н.Панин. 1859. М. 1975, кн.7]. Книжки обычно издавали в малом формате, чтобы легче было их тайно провозить через границу, но этот выпуск насчитывал 140 страниц. Через много, много лет Сергей Юльевич Витте спросит у Николая II, знает ли Император, что Победоносцев печатался у Герцена. Император засмеялся и признался, что слышал о таком факте.

Победоносцев с восторгом воспринял отмену крепостного права. В письме к смоленской помещице баронессе Софье Григорьевне Энгельгардт 9 марта 1861 года он пишет: «Мы до сих пор еще недостаточно оцениваем всю важность этой перемены. Но, Господи Боже, какая великая перемена! Каково же, подумайте, в России нет крепостного права! Нет больше людей, которые считались бы собственностью себе подобных. Нет бесправных! Мы еще не можем понять, что это значит…» Это письмо извлек из архива Евгений Петрович Толмачев, написавший книгу «Александр III и его время».

Карьера молодого реформатора идет круто вверх. В 1865 году Победоносцев получает пост члена консультации Министерства юстиции. Через три года 41-летний Константин Петрович становится сенатором. С этого времени он начинает публиковать знаменитый курс «Гражданского права». Труд, изданный в трех томах, стал выдающимся вкладом в русское правоведение. За этот курс Победоносцев получил звание доктора гражданского права без защиты специальной диссертации. С 1872 года Победоносцев включен в состав Государственного Совета по департаменту гражданских и духовных дел.

Известный российский юрист и судья Анатолий Федорович Кони, который слушал лекции Победоносцева в университете, вспоминал, что тот был высокого роста, чрезвычайно худощавого телосложения, с бледным «гладковыбритым лицом, в толстых черепаховых очках, сквозь которые устало и безразлично глядели умные глаза, а из бескровных уст лилась лениво и бесшумно монотонная речь».

«Победоносцев, предшествуемый литературною известностью и славой опытного цивилиста, – продолжает Кони, – внушал нам уважение, но не оживлял нас и оставлял равнодушными к своему предмету». В другом месте своих воспоминаний, уже в год смерти Победоносцева, Кони вспоминал: «…В особенности ставил он высоко (в своих лекциях — А.З.) начало гласности (судебного) производства. Его не удовлетворял канцелярский образ Фемиды, совершающей свое дело с повязкою на глазах. „Что прячется от света и скрывается в тайне, — говорил он нам на лекции о публичности судопроизводства, — в том верно есть неправда, и если цель правосудия состоит в отражении правды, в исправлении и обличении неправды, в соблюдении закона, то оно не может опасаться света, и все его действия должны совершаться открыто"… Мог ли я тогда думать, что через четверть века после этого тот же Победоносцев, к которому я вынес из университета большую симпатию, как к своему профессору, будет мне говорить с презрением о той „кухне, в которой готовились судебные уставы"» [А.Ф. Кони, т. 7, с. 100].

Что это? Попытка плыть в фарватере курса Великих реформ, которая противоречила внутренним взглядам Победоносцева? Я думаю, что нет. Это была искренняя позиция. Иначе он не радовался бы отмене крепостного права в частном письме своей конфидентке Энгельгардт. Подобных воззрений он придерживался в своих научных статьях и изящных очерках по истории русского законодательства ХVII– ХVIII века. Победоносцев в те годы безусловно был реформатором. И именно поэтому, и потому что он был блестящим и сравнительно молодым профессором, на него обратил внимание куратор Московского университета граф Сергей Георгиевич Строганов и в 1861 году рекомендовал Победоносцева императору Александру II в качестве преподавателя законоведения цесаревичу Николаю Александровичу.

Победоносцев — москвич в нескольких поколениях. Он знает и любит Москву по-настоящему. Ему не хотелось уезжать в Петербург, чтобы читать лекции Цесаревичу. Через сорок лет, 21 марта 1901 года Победоносцев написал императору Николаю II: «Из чувства патриотизма я не мог отказаться и переехал на целый год в Петербург. Это решило дальнейшую судьбу мою роковым образом». Всецело доверять этому письму не стоит — к 1901 году Победоносцев уже научился и лукавить, и говорить не то, что думает. Вряд ли в тот момент им руководило чувство патриотизма, скорее, чувство долга и, конечно, карьерные перспективы. Победоносцев был из тех людей, которые верили, что любого человека ведет Бог. Карьеры он искал не любой ценой. Например, с его переездом в Петербург совпало предложение стать начальником департамента религиозного обучения при Святейшем Синоде. Победоносцев — глубоко верующий, церковный, православный человек, отказывается — ему не хочется становиться чиновником. Он видит себя ученым и профессором. Но от приказа Царя он уклониться не может и из маленького домика в Хлебном переулке близ Арбатских ворот переезжает в Петербург.

В 1863 году Победоносцев сопровождает цесаревича Николая Александровича в поездке по России, а после смерти наследника возвращается в Москву, где думает вновь заняться преподаванием и научной работой. Но, не тут-то было. В 1866 году Константина Петровича призывают вновь преподавать царским детям: новому цесаревичу Александру Александровичу, будущему императору Александру III и одновременно — великим князьям Владимиру и Михаилу, цесаревне Марии Федоровне, супруге Александра Александровича, и сыновьям великого князя Константина Сергею и Николаю.

В уже упомянутом выше письме Николаю II 1901 года Победоносцев пишет. «Я стал известен в правящих кругах, обо мне стали говорить и предавать моей деятельности преувеличенное значение. Я попал безо всякой вины своей в атмосферу лжи, клеветы, слухов и сплетен. О, как блажен человек, не знающей всего этого и живущий тихо, никем незнаемый на своем деле!» [Письма Александру III, т.2, с. 330-331] Так пишет в 75 лет величайший сановник Российской империи и фактически — вице-император, серый кардинал Российской империи в эпоху Александра III.

Судьба Константина Победоносцева во многом сложилась из-за того, что его особо полюбил и ему поверил наследник — наивный и простоватый Александр Александрович. Умерший цесаревич Николай Александрович едва ли увлекся бы консервативными теориями Победоносцева, — он придерживался совсем других взглядов.

В 1870-е годы Великие реформы из-за темпа преобразований терпят различные тактические неудачи и сталкиваются со многими сложностями. С другой стороны, перед Россией обозначается перспектива парламентской демократии, ограниченной монархии. - Видимо, все это переворачивает ум Победоносцева. Из реформатора он становится консерватором и передает этот консервативный взгляд своему ученику.

Цесаревичу преподавали такие замечательные люди как Федор Иванович Буслаев, Сергей Михайлович Соловьев, но именно Победоносцев становится его сердечным наставником и конфидентом. «Александр III в действительности всегда оставался учеником Победоносцева», – констатирует Роберт Бёрнс. По инициативе наследника престола в феврале 1880 года Победоносцев выдвинут на пост обер-прокурора Святейшего Синода — на высокую государственную должность. Это назначение мыслилось как замена консерватора графа Дмитрия Андреевича Толстого на молодого реформатора. Кандидатуру Победоносцева поддерживает граф Лорис-Меликов тогда министр внутренних дел, «диктатор сердца» в правительстве Александра II. Лорис- Меликов надеется через назначение близкого к консервативному Цесаревичу человека реформ заручиться поддержкой Александра III. В апреле 1880 года Победоносцев назначен обер-прокурором Святейшего Синода, а с 28 октября 1880 года, что необычно для этой должности, назначается членом Кабинета министров. На этих должностях Победоносцев остается четверть века — до 19 октября 1905 года.

В посмертном очерке о Победоносцеве Борис Борисович Глинский писал в «Историческом вестнике». «<…> Отставка графа [Дмитрия Андреевича] Толстого и назначение на его место Константина Победоносцева в должности обер-прокурора даже рассматривалась многими как либеральная мера, проведённая тогда „диктатором сердца" (Лорис-Меликовым — А.З.) в виде уступки общественному мнению, возбуждённому консервативным образом мыслей гр. Толстого» [Б. Б. Глинский, Константин Петрович Победоносцев. Материалы для биографии. «Исторический вестник». — Апрель 1907. — С. 270]

3. Жена и конфидентка

В 1866 году 38-летний Победоносцев сочетается браком с 18-летней девушкой Екатериной Александровной Энгельгардт, баронессой, дочерью помещика Могилевской губернии штабс-ротмистра Александра Андреевича Энгельгардта и его жены Софьи Никаноровны Огонь-Догановской. Таким образом, внук приходского священника — Победоносцев соединяется с одним из самых знаменитых немецко-польских дворянских родов Российской империи.

Легендарным основателем рода Энгельгардтов считается Карл Бернар Энгельгардт (1159–1230 гг). Он — участник Третьего Крестового похода. За спасение жизни короля Франции Филиппа II Августа при осаде Акры в Палестине, получил прозвание «Ангела-хранителя» — «Engelhardt». Сине-красный герб Энгельгардтов с золотой шестиконечной звездой и колосьями многие века сохранялся и в России, и в странах Центральной Европы.

Екатерина Александровна родилась в 1848 году. Более 30 лет, вплоть до революции она руководила Свято-Владимировской церковной учительской школой и умерла в Петрограде уже при большевицкой власти в 1932 году, слава Богу, своей смертью. Екатерину Энгельгардт похоронили рядом с мужем. У супругов никогда не было родных детей. Только в 1897 году Победоносцевы взяли себе приемную дочь Марфу, которая умерла во Франции в 1964 году.

Как и многие браки с такой разницей в возрасте, этот брак казался немного странным. В своих письмах близким, в том числе, кстати, и Александру III, Победоносцев вскользь постоянно пишет, что жена у него молодая, нуждается в обществе сверстников, хочет веселиться и развлекаться, пока он загружен государственными делами. Рядом с Екатериной Александровной нередко замечали морского офицера, потом Петербургского губернатора Баранова, за которого всегда очень ходатайствовал Победоносцев. Были и другие люди, о которых ходили слухи, что они развлекают молодую Екатерину Александровну.

Екатерина Александровна так никогда и не стала близким человеком и конфидентом для Победоносцева. Она всегда была предметом его забот, но не его настоящим другом. А другом Константина Петровича была другая женщина. Нет, их не связывали интимные отношения, эта женщина была другом интеллектуальным, духовным, возможно между ней и Победоносцевым возникло платоническое чувство. Речь идет о Екатерине Федоровне Тютчевой — дочери знаменитого поэта. Она и ее сестра Анна, которая потом вышла замуж за Аксакова, обе служили при дворе фрейлинами Императрицы. Они переписывались с Победоносцевым многие годы. Я читал с интересом и даже с радостью папки с этой перепиской в архиве Государственной публичной библиотеки в Румянцевском музее Москвы.

Екатерина Федоровна родилась в 1835 году и была на неполных восемь лет младше Победоносцева. Девочка получила детскую травму: в 1837 году Анна и Екатерина стали свидетельницами попытки самоубийства их матери — Эмилии-Элеоноры-Софии Ботнер. Красавица, 37-летняя графиня была доведена до отчаяния постоянными изменами мужа — поэта Федора Тютчева. Она попыталась пронзить сердце стилетом под левой грудью, слава Богу — неудачно. Но после попытки самоубийства графиня впала в нервное расстройство и умерла на 38-м году жизни. Эта семейная драма наложила отпечаток на всех дочерей. По тем временам уже немолодая, Анна с трудом вышла замуж за публициста Ивана Сергеевича Аксакова.

А Екатерина не вышла замуж никогда, хотя у и неё был шанс на семейное счастье. Фрейлина императрицы Марии Александровны, знавшая отлично двор, она в 1857 году с разрешения своей патронессы, оставляет Петербург, возвращается в родную Москву. Екатерина живет у своей тетушки Дарьи Ивановны и её мужа литератора-публициста Николая Васильевича Сушкова. Супруги Сушковы бездетны любят Китти как собственную дочь, искренне пытаются устроить её судьбу, выдать замуж. Дарья Ивановна Сушкова начинает вывозить Китти в большой свет, следит за её туалетами. Московский бомонд восхищался девушкой.

Историк Петр Иванович Бортенёв писал о 23-летней Китти Тютчевой: «Основательное, многостороннее образование, при полном отсутствии педантизма, живая прелесть ума, крепкого и цельного, но в то же время, — изящно-женского, сообщали необыкновенную привлекательность ее беседе. Лучшие произведения всех веков и образованных народов были ей близко знакомы, и предметы политики, словесности, истории, богословия занимали ее постоянно…»
Суровый, умный и желчный либерал, тоже воспитатель Цесаревича, Борис Николаевич Чичерин так вспоминал о Тютчевой: «Кити Тютчева очень оживила салон Сушковых. Она была девушкой замечательного ума и образования, у неё была приятная наружность, живые черные глаза; при твердом уме она была сдержанного характера, но не обладала тою женскою грацией, которая служит притягательною силою для мужчин. А так как требования её естественно были высоки, то ей трудно было найти себе пару. Она пережила стариков и умерла, не выйдя замуж» [Б. Н. Чичерин. Воспоминания. Т. 1—4. — М.: М. и С. Сабашниковы, 1929—1934. — Т. 2. — С.111].

В 1857 году осенью в судьбу Китти Тютчевой вошел Лев Николаевич Толстой, тогда молодой офицер, овеянный дымом и славой, неудачной, но героической в сознании русских людей Крымской кампании. Они оба всерьез думали создать семью. Граф охотно посещал дом Сушковых, ходил с Китти в театры, танцевал с нею на балах. В его дневниках 1857 -1858 годов встречаются такие заметки: «Бал у Бобринских. Тютчева начинает спокойно нравиться мне. Писал Николенькин. Никто не согласен, а я знаю, что хорошо» (то есть хорошо встречаться и думать о браке с Тютчевой — А.З.). Запись от 8 января 1858 года: «Потихоньку, но она захватывает меня серьезно и всего». Весь 1858 год проходит для Толстого в терзаниях: любит — не любит, ухаживать — не ухаживать, хороша — плоха. Для молодых мужчин и женщин это довольно естественный период движения к браку.

Но, в конце концов, Толстой переключил свое внимание на восемнадцатилетнюю Софью Бернс. Писатель женился на не столь образованной как Тютчева, не столь глубокой и серьезной девушке, но прожил с ней всю свою жизнь. Однажды во время работы над «Войной и миром» Толстой вышел из кабинета и сказал: «Ох, какой замечательный образ дипломата у меня получился». Софья Андреевна спросила: «Левушка, а что такое дипломат»? Конечно, Екатерина Федоровна такого вопроса бы не задала.

Китти глубоко травмировала и эта неудача. Толстой ей нравился: он уже начинал получать известность, был умен и глубок. Наверное, она мечтала об этом браке, но нужное слово сказано не было, и они разошлись. Потом она испытывала, говорят, платоническую любовь к философу и публицисту Юрию Федоровичу Самарину, но об этом даже сам Юрий Федорович не догадывался.
Уже пожилой поэт Петр Андреевич Вяземский посвятил очаровательной Екатерине Федоровне стихотворение «Вечер», написанное в 1861 году:

«Прелестный вечер! В сладком обаянье
Душа притихла, словно в чудном сне.
И небеса в безоблачном сиянье,
И вся земля почила в тишине…»

Граф Сергей Дмитриевич Шереметьев так вспоминал о Тютчевой уже после её смерти: «Достойная и редкая, отлично образованная, женщина выдающаяся. Она была душою салона своей тетки и притягательным к нему элементом, с которым все считались. Вела она разнообразную переписку с выделяющимися людьми своего времени. У неё были ум и сердце. Победоносцев вел с ней постоянную переписку. Смерть её была для него очень чувствительна».
Последние годы Тютчева провела в купленной ею усадьбе в селе Варварино Юрьево-Польского уезда. До сего времени сохранился усадебный дом, построенный на рубеже ХVIII-ХIХ веков в силе классицизма. Уже при Екатерине Тютчевой к дому пристроили веранду в неорусском стиле, где хозяйка любила принимать гостей.

В 2001 году усадьбу взяла в долгосрочную аренду предпринимательница из Москвы с обязательством провести реконструкцию. Дом обнесли забором, начали делать ремонт, но так все и бросили. От усадьбы сохранились только руины главного дома без крыши, остатки служб, парка и пруды. Усадебную церковь снесли во время хрущевской борьбы с религией в начале 1960-х годов.

В селе Варварино Екатерина Тютчева создала народную школу, ветеринарную лечебницу, на которую отпустила 10 тысяч рублей. Она писала учебники для крестьянских детей, переводила на английский язык проповеди митрополита Филарета. Екатерина Федоровна умерла от сердечного приступа в 46 лет. Узнав о её смерти, Толстой написал, на мой взгляд, отвратительные слова: «слишком оранжерейное растение». Спустя два года в Москве были напечатаны её «Рассказы и священные истории Ветхого и Нового Завета». Женщина, которая не стала женой Льва Николаевича Толстого, оставалась до самой своей смерти соединенной верой, интеллектом, мыслью и совестью с Константином Петровичем Победоносцевым.

4. Власть как воля Бога

Победоносцев как минимум 13 лет, до смерти Александра III фактически руководил Россией. Был ли он властолюбивым человеком? В письме тогда еще наследнику престола Александру Александровичу 17 июля 1880 года он пишет: «О, как счастливы люди, у которых маленькая доля и небольшое дело на руках! Они могут жить и вместе с тем делать на небольшом пространстве великое дело спокойно. Но люди так безумны, что стремятся расширить удел свой и распространить судьбу свою. Я не повинен в этом, я всегда боялся расширения судьбы своей; но, помимо своей воли, судьба моя уносила все дальше от тихой ограды и вот теперь привела к настоящей деятельности. (Он только что назначен обер-прокурором — А.З.). Я не жалуюсь, потому что вижу в этом волю Божию, но ужасаюсь перед громадою этого дела и считаю жизнь свою, т.е. ради себя, конченною. Теперь я по рукам и ногам связан судьбою» [Письма к Александру III, т.1, - с 292; 17.07.1880]

Конечно, полностью доверять словам Победоносцева нельзя. Он уже стал многослойным человеком — думал одно, а делал и говорил не всегда то же самое. Лукавство в том, что он отнюдь не считал свою жизнь конченной. Победоносцев действительно верил, что на роль любимого профессора цесаревича Александра его поставил Бог. Он чувствовал глубочайшую ответственность и обязанность перед Богом в своей деятельности. Однако цесаревичу Александру он представлял себя жертвой избрания: вы меня избрали, Бог меня избрал, я этого не хотел, я несчастная жертва.

Через много лет после этого Победоносцев пишет Николаю II в упомянутом выше письме от 21 марта 1901 года : «К несчастью, и у нас, и там (за границей — А.З.) существует закоренелое мнение, что в России при Самодержавной власти есть непременно тот или другой — один человек всесильный, который всем распоряжается и от которого все зависит. И вот этим человеком все и всюду стали считать меня и доныне считают, — человека, всегда уклоняющегося от всякого исключительного присвоения себе какой-либо власти… Ни разу я не позволял себе выпрашивать для кого-либо милостей или назначений и тому подобного» [письмо Николаю II от 21 марта 1901. Письма к Александру III. - Т.2, с. 332].

Это уже откровенная неправда. Конечно, 75-летний старик мог забыть, но вряд ли — память у него была великолепная. Победоносцев наверное прекрасно помнил, как он выпрашивал должности для Николая Баранова. Фактически он его сделал генерал-губернатором Петербурга, но за неудачи Баранова сместили через несколько месяцев. Потом он протежировал Баранова и в Вильнюс, и в Архангельск, опекал его до конца жизни и никто не может понять, почему. Есть предположение, что так он благодарил Николая Михайловича за дружбу с его женой Елизаветой Александровной.

Победоносцев протежировал и выдающимся людям, например, — Федору Михайловичу Достоевскому, его близкому другу. Победоносцев очень помогал Петру Ильичу Чайковскому и помогал многим другим людям, в том числе и совершенно случайным, расхваливал их. В переписке с Александром III мы найдем немало подобных просьб и предложений.

Победоносцев безусловно использовал власть на все сто процентов. Он делал то, что в принципе не должен был делать обер-прокурор Синода ни при каких случаях — управлял Империей через Александра III. Его утверждения, что он никогда никому не протежировал, никогда к власти не стремился и никогда её не осуществлял за пределами своих бюрократических компетенций — неправда и лицемерие. Николай II это знал. В отличие от своего отца Николай Александрович хотя и уважал Победоносцева, но не слушал его. Как вспоминал Витте, Государь только и ждал смерти обер-прокурора, чтобы проводить реформы в Церкви. В итоге Победоносцев подал в отставку в тот же день 17 октября 1905 года, когда Император подписал манифест о парламентской Российской империи. Через два дня его прошение было удовлетворено.

За границей тоже прекрасно знали, кто такой Победоносцев и говорили о нем много. 31 марта 1901 года венская газета Wiener Allgemeine Zeitung писала: «Нет области общественной жизни, в которой обер-прокурор не имел бы своего решающего голоса. Он губит в зародыше всякое проявление свободного мышления, но зато много дает работы тюремщику и палачу. Победоносцев чересчур прячется за коврами царского дворца и в тайных совещательных комнатах Святейшего Синода». Красиво написано, но тайных совещательных комнат в Святейшем Синоде в Петербурге не было, а про палачей, — это пожалуй, уже слишком, но — журналисты, что с них взять.

О нежелании никакой власти Победоносцев говорит и Екатерине Тютчевой после назначения обер-прокурором. Он пишет ей 20 мая 1880 года: «О, подлинно, страшное дело — власть, и те, кто желают её, не ведают, что глаголят. Я всегда смотрел на неё как на бедствие, зная, что во власти надо потерять свободу и быть всем слугою. Таков и я теперь. Поддерживают меня вера в святость призвания и надежда на живые силы, присущие делу. Боже мой, какая великая жатва и как мало деятелей, и какие все стали рабы наемники!» [20 мая 1880 г. ГПБ ОР ф.230 (Победоносцев), № 4409/2, №15, л.31]

Разница с тем письмом, что он писал цесаревичу Александру Александровичу, заключается в том, что здесь Победоносцев совсем не жалуется, что ему хочется оставить власть. Напротив, он видит, что это Божье дело, что это его жребий. Он верит в святость призвания его Богом на эту должность и видит в ней смысл, потому что «мало деятелей, а все вокруг — рабы наемники». Он думает не о карьере, деньгах и власти, он думает об исполнении Божьего дела, как его понимает.

Еще до назначения обер-прокурором Синода 25 февраля 1880 г. Победоносцев признался Екатерине Федоровне Тютчевой: «С первого же дня все правительство в лице г[оспод] министров встретило меня глухим противодействием, и самая главная и трудная борьба моя будет с этими господами… Если я успею сначала обойти их, потом одолеть и отбросить, тогда дело сделано. Если нет, то ничего не будет, как теперь прочат г[оспода] министры» [ОР ГПБ, ф. 230 (Победоносцев), № 4409/2, л. 13-14].

Пока министры считают его продолжателем либерального курса, Победоносцев ставит грандиозные цели. Его программа — обойти, одолеть и отбросить «господ министров» во главе с Лорис-Меликовым, потому что они ему мешают в осуществлении планов.

Конечно, в феврале 1880 года за год до убийства Александра II Победоносцев не предполагал, что будет действовать при своем ученике как Императоре. Своих целей он надеялся достичь и при Александре II, но реально ему это удалось только в 1881 году, когда Императором стал его ученик.

Программа Победоносцева — это не программа честолюбца. Это программа человека, который убежден, что он исполняет высший замысел, человека, который мнит себя пророком, но пророком деятельным, а не только говорящим.

Рассказав в том же письме Николаю II свою жизнь, Победоносцев резюмирует: «Вот —судьба моей жизни, и я верю, что ей руководит Провидение, Которое, помимо моей воли, не редко вопреки ей, ставило меня в положение видное на дело, от коего я не вправе был и не мог уклониться» [Письма, т.2, с.335; 21.03.1901].

Как бы красиво не звучали слова Победоносцева, — не нужно обманываться. Он обеими руками держался за власть именно для того, чтобы осуществлять эту пророческую функцию, так как он её понимал. Он убедил себя, что он пророк и, думаю, он наслаждался этим своим служением, жертвуя ради него многими земными радостями, которые ему, как кажется, были и не очень интересны. Не власть ради жизни, а жизнь ради осуществления своих идей – вот что вдохновляло выходца из «маленького домика в Хлебном переулке».

В марте 1905 года, когда уже когда шла Первая русская революция, Сергей Юльевич Витте по просьбе епископов и митрополитов — членов Святейшего Синода подал письмо в обход Победоносцева, в котором предлагал избрать патриарха и упразднить должность обер-прокурора. Все митрополиты с этим согласились и просили Витте обратиться с такой просьбой к Императору. Мнение председателя Комитета министров было значимо для Государя.

В жалобе Николаю II Победоносцев отвечает. «Они (то есть митрополиты — А.З.) не понимают в своем ослеплении, что при самодержавном правительстве (в случае ликвидации поста обер-прокурора — А.З.) они останутся и Церковь останется без защиты, когда не будет обер-прокурора, — как ни назови его. Ведь он при Синоде представитель Верховного Ктитора русской Церкви — Государя. Он не только обличитель, но и, в особенности, — защитник от обид, клевет и нападок, ходатай перед Царем и Правительством о всех нуждах Церкви. Освободившись от мнимой опеки, как они говорят, обер-прокурора, они попадут, уже беззащитно, под длительную опеку всякой власти, всякого министра и губернатора, под опеку каждого ведомства, под опеку бесчисленных газет и журналистов, которые наполняют свои страницы воплями и сказками, и сплетнями на Церковь и духовенство; они утратят действительного своего защитника, доверенного от Царя, соединенного с Синодом церковного человека».
Вот так Победоносцев держался за свою должность буквально до крови под ногтями. Он говорил заведомую неправду. Как человек прекрасно знающий историю и каноны Церкви, он понимал, что должность обер-прокурора абсолютно не канонична, не имеет примеров в православном мире, например в той же Византии и является продуктом Петровских реформ. Он всё это знал, знал волю всех епископов – членов Синода, а всё-таки держался за свою должность до последнего.

5. Покушение

Победоносцев стал одной из первых мишеней террористов после убийства Александра II. Тогда власти провели полицейские операции и нейтрализовали террористические организации. Впоследствии за попытку совершения террористического акта арестовали и казнили группу террористов, в которую входил Александров Ульянов — брат Владимира Ульянова (Ленина). Но в целом террористическая деятельность заглохла. Русское общество в эпоху контрреформ успокоилось. Его состояние действительно было «сном и мглой», как писал Блок. Но с начала ХХ века террористы вновь активизировались.

Первой жертвой террористов стал министр народного просвещения, тоже юрист и цивилист Николай Павлович Боголепов. Он был смертельно ранен 14 февраля 1901 года Петром Владимировичем Карповичем и умер через две недели 2 (15) марта. Карпович был приговорен к 20 годам каторги, но вскоре бежал и погиб на утонувшем от немецкой торпеды английском корабле «Зара» в Северном море, когда в апреле 1917 года решил вернуться в революционную Россию.

А в ночь с 8 на 9 марта 1901 года, как раз через две недели после того, как Победоносцев санкционировал отлучение Льва Толстого от церкви, совершили покушение на него. Константин Петрович сидел в своем кабинете в казенном особняке и работал за полночь. Окно выходило на Литейный проспект. Его легко было заметить с улицы. Поздно вечером к окну подошел 25-летний Николай Константинович Логовской, мелкий провинциальный чиновник, статистик из Самарской земской управы. Он достал револьвер и шесть раз выстрелил в Победоносцева.

Елизавета Победоносцева, вспоминала: «В окно кабинета К [онстантина] П[етровича], когда он там занимался, влетела пуля. Стрелял Логовской. К[онстантин] П[етрович] выбежал в переднюю и говорит собравшейся там прислуге: „чего вы там стали? Стрелять не умеют! Попали в потолок!"» Выбежали дворники, поднялся шум. Террориста схватили. 27 марта он был приговорен не к повешению, не к расстрелу, а к шести годам каторжных работ, — такая вот «жестокость» царской власти. Логовской признался, что хотел истребить Победоносцева как главного виновника всяких стеснений, мешающих свободе и прогрессу, поскольку он распространяет в народе суеверие и невежество через церковно-приходские школы. Аргументы странные. Но, как правило, террористы, даже, когда, в отличии от Логовского, они умеют стрелять, не умеют объяснять свои поступки. Терроризм всегда и везде — чистое зло.

6. Подвижничество ради политической цели

Почему же Победоносцев так стремился всех обойти и стать у руля государственного корабля?

Сергей Юльевич Витте, который Победоносцева не очень любил, тем не менее так вспоминал о нем: «Победоносцев был последний могикан старых государственных воззрений, разбитых 17 октября 1905 г… Победоносцев был редкий государственный человек по своему уму, по своей культуре, по своей личной незаинтересованности в благах мира сего, которые приобрели такое преимущественное влияние на решение дел в последние годы» [С.Ю.Витте. Воспоминания. – М., 1957. – Т.3. – С.442]. В другом месте этого же тома воспоминаний Витте отметил: «Несомненно, он (Победоносцев — А.З.) был самый образованный и культурный русский государственный деятель, с которым мне приходилось иметь дело» [С. Ю. Витте. Воспоминания. – М., 1957. – Т.3. – С.59].

Действительно, профессиональный юрист, профессор Московского университета, автор трехтомного «Курса гражданского права», многих специальных юридических статей, постоянный сотрудник русских журналов, Победоносцев обладал невероятной трудоспособностью и энергией.

Никому еще не удавалось составить полную опись принадлежавших ему опубликованных работ, не говоря уже о переписке, которая, по всей видимости, насчитывает десятки тысяч страниц. Известно, что значительную часть своих статей и заметок, особенно став видным политическим деятелем, Победоносцев предпочитал публиковать анонимно и никто не знает, сколько их рассеяно в русских и зарубежных газетах и журналах. Помимо оригинальных работ Победоносцев постоянно занимался переводами со многих новых европейских, латинского и древнегреческого языков. Им переведены на русский язык Фома Кемпийский, Ральф Эмерсон, Блаженный Августин, труды Томаса Карлейля, статьи Уильяма Гладстона, книги немца Генриха Тирше и француза Пьера Ле Пле, записки чешского дворянина Венчеслава-Вратислава, оказавшегося в Константинополе в 1591 году. Он перевел разделы обзоров всеобщей переписи в Соединенных Штатах, касающихся чисто профессиональных вопросов. Уже глубоким стариком Победоносцев начинает работу над переводом на русский язык Нового Завета с греческого и успевает его завершить буквально накануне своей кончины. По мнению многих библеистов, из-под его пера вышел лучший русский перевод Нового Завета.

Как-то один из корреспондентов Победоносцева епископ Херсонский Никанор выразил опасение за его здоровье, так как в 60 лет он работал до трех часов ночи, а вставал в нередко уже в 6 утра. Константин Петрович отвечал: «Покорнейше благодарю за добрую заботу о моем здоровье и о моих ночных бдениях. Есть положения, Преосвященейший, в коих не приходится думать о здоровье, но надобно совершать бдения, не разбирая дня и ночи. В Севастополе люди не разбирали во время осады времен для сна и для бдения. Делаю дондеже день, а когда придет нощь — на это воля Господня. Разом треснет, как бывает со всеми работниками: покуда же еще Бог оставляет силы». Это письмо было написано 15 марта 1887 года. (Русский Архив, 1915, № 11-12, с. 253).

Треснуло только через 20 лет — Победоносцев угас от воспаления легких за три дня. Умер легко и тихо в Петербурге 10 /23 марта 1907 на 80-м году жизни.

Невероятная трудоспособность, огромное количество, написанного и не меньшее количество сказанного и сделанного в области политики, — все это было подчинено одной цели. В чем же была эта цель?

Победоносцева упоминают в России такие исследователи русской мысли как отец Георгий Флоровский, Николай Бердяев, но его, скажем, игнорирует в «Очерках истории русской философии» отец Василий Зеньковский, видимо, не считая его вовсе философом.

Победоносцеву посвящено много работ и за рубежом. Роберт Бернс, о котором говорилось выше, написал книгу в полтысячи страниц и несколько больших статей о Победоносцеве. Ученый, немало потрудившийся в отделах рукописей Москвы и Ленинграда, разбирая нелегкий почерк своего героя, дал ему следующую характеристику. «Его политическая и социальная философия является эклектической мешаниной (hodge-podge), никогда систематически не обобщенной и даже в настоящее время с трудом постигаемой». В другом разделе своей книги Бернс пишет: «Победоносцев, разумеется, никогда не был независимым или оригинальным мыслителем» [R.F.Byrnes. Pobedonostsev: His life a. thought. - Bloomington: Indiana univ. press, 1968. – Р.316; 73].

Другой исследователь Эдвард Таден пишет в своей книге: «Как мыслителю ему не хватило утонченности, и в русский консервативный национализм как в интеллектуальное явление, он внес немного. В писаниях Победоносцева нет ничего подобного тем философским принципам и основаниям, которые пытался создать для русского консервативного национализма Страхов. Нет в них и намека на художественную или интеллектуальную оригинальность, которыми обладали такие писатели как Аполлон Григорьев, славянофилы, Достоевский, Данилевский или К[онстантин] Леонтьев. Даже общественные, политические и военные теории генерала Ростислава Фаддеева, у которого аморальное прославление власти Российского государства весьма похоже на высказывания Победоносцева, кажутся энергичными и оригинальными при сопоставлении с тяжеловесными, тусклыми и нудными умствованиями К[онстантина] Победоносцева» [E.C.Taden. Conservative Nationalism in XIXth Century Russia. – Seattle: university of Washington press, 1964 , - p.202

Но эти исследователи смотрят не совсем в том направлении. Они думают, что Победоносцев мыслитель. Конечно, он был мыслителем, но он никогда не придавал никакого значения интеллектуальной деятельности самой по себе. Вся интеллектуальная деятельность Победоносцева это лишь средство, лишь орудие для дела.
Какое же дело задумал Победоносцев? Для чего он использовал и данную ему от Бога политическую позицию – наставника Александра III, немалый талант, колоссальные знания, и, наконец, гигантскую работоспособность?

Когда-то еще во время трагических боев под Плевной в Русско-турецкой войне 17 сентября 1877 года Победоносцев написал цесаревичу Александру слова, которые в некотором роде определяют его кредо: «Мать, отец, брат, жена, дети, — что все это перед Отечеством, перед любовью к нему, перед радостью за него и скорбью?» [Письма Победоносцева к Александру III, т.1, с.72; 17.09.1887]

Роберт Бернс в своей книге о Победоносцеве пишет: «Он столь же естественно думал в первую очередь о государстве, как американец раньше всего вспоминает об индивидууме. Индивидуальность, даже человечность сама по себе были для него менее значимы, нежели государство, и он отвел им подчиненное место (то есть человечности — А.З.) после государства, церкви и семьи» [R.F.Byrnes. Pobedonostsev: His life a. thought. - Bloomington: Indiana univ. press, 1968. - Р. 291].

Флоровский со свойственной ему энергичной парадоксальностью замечал: «Он не верил людям., он не верил в человека… У него было больше презрения к человеку, чем даже негодования» [Пути русского богословия. Париж, 1937, - с.414].

Таден пишет, что Победоносцев перестал верить в человека, стал все более пессимистически смотреть на человеческую природу с середины 1860-х годов. [E.C.Thaden. Conservative nationalism in XIX th Century Russia. Seatle, 1964. - Р. 188]. Это - правда. В это время у Победоносцева произошел интеллектуальный перелом. Сам Победоносцев говорит об этой вере в человека как бы вскользь, без упора.

Есть у него маленькая книжечка, которая называется «Праздники Господни». Как и другие книги Победоносцева она была издана в 1903 году в его Синодальным издательством. В этой книжке он пишет: «Страшно человеку носить в себе силу, страшно ходить в ней с честью перед людьми, — когда человек помнит, что ходит перед Богом и что Бог, а не воля человеческая возложил на него звание. Страшно, потому что всякий человек есть ложь. И всякое слово его, от себя сказанное, есть праздное слово самообольщения» [«Праздники Господни» М. Синод.тип. 1903. – С.21].

То есть, когда человек понимает, что он исполняет волю Божью, ему страшно потому, что он может её не исполнить. Победоносцев прекрасно понимает, что не от себя надо говорить, а надо творить волю Божью. Но как быть, если человек ошибся, если то, что он делает, на самом деле — не воля Божья, а сумма его, человеческих воззрений и понятий?

«Несчастье человека, — пишет Победоносцев в своем «Московском сборнике», вспоминая философа Томаса Карлейля, — происходит от его величия. От того он несчастен, что в нём самом — бесконечное, и это бесконечное — человек, при всём своём искусстве, при всём старании, не в силах совершенно заключить и закопать в конечном» [Московский сборник. М.: Синод.тип., 1901, - с.126].

Конечно, Победоносцев отлично понимает, как и Томас Карлейль, слова которого он цитирует, что бесконечное — это Бог. Человек — образ и подобие Божье, и каждый человек таков, — он призван быть Богом на этой земле, исполнять волю Божью, быть руками, языком, мыслью Бога и, поэтому закапывать её в конечном: в карьере, богатстве, в развлечениях — это и невозможно, и трагически. Поэтому-то Победоносцев ничего не собирался закапывать. Наоборот, он все время откапывал. Он работал день и ночь. Он не обращал внимания на свою жену, спокойно смотрел на то, что она развлекается с другими мужчинами ради того, чтобы совершить свое дело на земле. Трагично не только то, что можно забыть, что ты — образ Божий, но можно неправильно понять голос Божий и вот это как раз относится к Победоносцеву.

Он отмечал в «Московском сборнике», что следует действовать, «заботясь не столько об улучшении быта, сколько об улучшении духа». Победоносцев имел в виду, что конец ХIХ века — это век улучшения быта, который, простите за грубость, начали с выгребных сортиров, а заканчивали ватерклозетом, начинали с бани, а кончали душем и ванной, начинали с вестовыми, а завершали с телефоном и телеграфом. Вот это и есть улучшение быта, а думать надо об улучшении духа. Он, как и отец его конфидентки Федор Тютчев, думали, что не плоть, а дух растлился в их эпоху, и этот дух надо восстановить. Победоносцев поставил перед собой колоссальную нечеловеческую задачу.

Бернс указывает, что «Победоносцев стремился показать, что религия является основанием культурной жизни, и что современная цивилизация, особенно распространение парламентарной системы правления, демократии и различных свобод политических, вызывающих ассоциации с либеральными политическими учреждениями, создает огромную опасность для самой сути тех учреждений и ценностей, которыми все должны дорожить», как учреждениями Богом установленными. Главным из этих учреждений для Победоносцева была самодержавная власть.

7. Власть самодержавия

На вступление Александра III на престол Победоносцев 3 марта 1881 реагирует словами: «Душа моя трепещет за Вас… страхом великого несказанного бремени, которое на Вас ложится. Любя Вас, как человека хотелось бы как человека спасти Вас от тяготы в привольную жизнь; но на это нет силы человеческой, ибо так благоволил Бог» [Письма Александру III, с.1, - с.314; 3.03. 1881]. Победоносцев отлично знал, что сам Александр III не стремился к власти, что он был крайне раздосадован, когда умер его старший брат Николай Александрович. Он горевал о нём не только как о брате, но и потому, что теперь ему придется со временем стать императором. Наследник не хотел этого, а хотел счастливой личной жизни. Но Победоносцев убеждает Александра Александровича, что он обязательно должен быть царем, — так благоволил Бог. Это не формальный призыв следовать закону о престолонаследии, это — слова пророка, — уклониться от власти - значит восстать против воли Божьей, не принять свой крест. Следовательно, принятие власти как креста, как бремени, как великой жертвы — это, по Победоносцеву, и есть служение Богу. Только такая власть будет полезна душе и властвующего, и плодотворна для подвластных. Власть нужна не ради себя, не ради политической игры, богатства и славы, а ради жертвы Богу, считает обер-прокурор Синода.

В специальной статье «Власть и начальство» в «Московском сборнике» Победоносцев объясняет: «Дело власти есть дело непрерывного служения, а потому, в сущности, — дело самопожертвования». И тут же добавляет: «Как странно звучит, однако, это слово в ходячих понятиях о власти. Казалось бы, естественно людям бежать и уклоняться от жертв. Напротив того, — все ищут власти, все стремятся к ней. Из-за власти борются, злодействуют, уничтожают друг друга, достигнув власти, радуются и торжествуют. Власть стремится величаться и, величаясь, впадает в странное мечтательное состояние, — как будто она сама для себя существует, а не для служения». «Начальнику, — пишет Победоносцев дальше, – должно быть присуще сознание достоинства власти… Но сознание достоинства должно быть неразлучно с сознанием долга: по мере того, как бледнеет сознание долга, сознание достоинства, расширяясь и возвышаясь не в меру, производит болезнь, которую можно назвать гипертрофией власти. По мере усиления этой болезни, власть может впасть в состояние нравственного помрачения, в коем она представляется сама по себе, и сама для себя существующею. Это уже будет начало разложения власти (последние слова Победоносцев выделяет курсивом — А.З.)» [Константин Победоносцев. «Власть и начальство». Московский сборник. М. 1896. – С. 304-305].

Из предыдущей лекции мы помним, что Победоносцев считал последние годы правления Александра II временем разложения власти, что власть тогда существовала сама по себе и сама для себя. Но это не совсем так. Да, Александр II использовал власть для своих утех, устроения своей жизни с молодой возлюбленной, но он как Государь двигал мощнейшее дело Великих реформ. Победоносцев все сильнее не любит реформы. Возможно, перелом в сознании Победоносцева от либерализма к консерватизму произошел буквально в какой-то конкретный момент. Этим моментом может быть, например, оправдание террористки Веры Засулич после её попытки убить петербургского губернатора Федора Трепова.

После оправдания Засулич и ее бегства из России, Победоносцев пишет 8 апреля 1878 г. цесаревичу Александру Александровичу: «Видите, что значит, чего стоит правление. Приходится душу свою положить в него и видеть в нём долг, святой долг каждой минуты. Дело не идет само собою, порядок сам собою не установляется, хаос сам по себе не превращается в гармонию. Должны быть люди с твердой волей, с сознанием, чего хотят и к чему идут, с постоянством распоряжения и деятельности» (Когда таких людей нет, то террористов оправдывают, намекает Константин Петрович — А.З.). [Письма Победоносцева к Александру III, т.1, с.120; 08.04.1878]

«„Несть власть, аще не от Бога", — объясняет Победоносцев в «Московском сборнике», – Слово это обращено подвластным, но оно относится столь же внушительно и к самой власти, и о, когда бы сознавала всякая власть все его значение! Великое и страшное дело—власть, потому что это дело — священное. Слово „священный" в первоначальном своем смысле значит: отделенный, на службу Богу обреченный. Итак власть— не для себя существует, но ради Бога, и есть служение, на которое обречен человек. Отсюда и безграничная страшная сила власти, и безграничная, страшная тягота её. Сила её безгранична, и не в материальном смысле, а смысле духовном, ибо это сила рассуждения и творчества». [Московский сборник. Власть и начальство. М.1901 - с.300]

Победоносцев считает движущей силой власти силу рассуждения, разделение между добром и злом, между светом и тьмой, правдой и ложью. И второе, — это творчество, это создание правды, прекращение и разрушение лжи. В этом — смысл власти.

Еще в 1873 году в журнале «Гражданин» Победоносцев так анализировал Великую Французскую революцию: «Первое и самое существенное благо для народа – прочность царствующей династии и соединенная с нею твёрдость законного правительства. Многим, очень многим из воображаемых политических благ разумный смысл народный может и должен пожертвовать для целости основного блага, на котором, в сущности, держатся все прочие … Роковой день революции (1789 г. – А.З.) дал страшный урок монархам, урок, до сих пор не утративший всей своей силы: он показал, как рушится власть, утратившая веру в своё призвание, и вместе с верой утратившая свежесть сил и безграничную способность к обновлению. Он показал, что власть сама в себе разлагается с той минуты, как начинает отделять свою личность от бремени правления, сливая её с одним блеском правления», и что вместе с тем начинает разлагаться народная вера во власть…» [К.П.Победоносцев. Франция: Взгляд на теперешнее состояние // Гражданин (СПб), 1873 (№35), с.939-940].

Когда меч власти царской из защитника закона Божьего становится защитником самой власти, тогда власть начинает гибнуть. Так монархия из духовного правильного состояния с жертвы власти превращается в лживое состояние греха «похоти власти». Тогда, – считает Победоносцев, – постепенно начинает разлагаться и народная вера во власть. Власть теряет свою трансцендентную перспективу, обессмысливается и в результате — гибнет.

Герхардт Зимон в своей книге о Победоносцеве пишет: «По мнению Победоносцева, государственная власть несёт ответственность не перед обществом, а только перед Богом, и её задача — не более не менее как различение между добром и злом, между истиной и ложью, во всех сферах человеческой деятельности» [G. Simon, Konstantin Petrovič Pobedonoscev und die Kirchenpolitik des Heiligen Sinod 1880-1905. Göttingen: Vandenhoeck und Ruprecht, 1969. - C.26].
Эти слова немецкого ученого вытекают из писем Победоносцева Александру III. Вот что Константин Петрович пишет 25 марта 1887 года своему царственному ученику: «Во всяком случае и во всех обстоятельствах власть повсюду и в особенности у нас, в России, имеет громадную нравственную силу, которой никто не может отнять или умалить, если сама не захочет. Это право и сила – отличать добро от зла и правду от неправды в людях и действиях человеческих. Эта сила, если постоянно употреблять её, сама по себе послужит великим рычагом для нравственного улучшения и для подъёма духа в обществе… Мне казалось всегда, что основное начало управления – то же, которое явилось при сотворении мира Богом. „Разлучи Бог между светом и тьмою" (Бытие 1,4 – А.З.), – вот где начало творения вселенной. Там, где нет этого различения, – один хаос. Чтобы выйти из него необходимо иметь ясное око, различающее свет и цвета, и твёрдую волю, неуклонную в различении и в действовании… Одна сила Божия может поддержать власть в великом и ужасном деле правления!» [Письма Победоносцева Александру III, т.2 - с.144-145,; 25.03.1887]

Альтернативой этой монархической, фактически — божественной власти на земле, различающей свет и тьму, добро и зло, является власть парламентская. Победоносцев не жалеет слов для осуждения парламентской формы правления. Как пишет Ричард Хэйр в книге «Портреты русских политиков между реформами и революцией», «Победоносцев был напуган переходом от религиозной святости к банальным политическим нововведениям, совершавшимся в его время, особенно к „парламентскому фарсу" (как он сам это называл — А.З)» [R. Hare. Portraits of Russian personalities between reform and Revolution L.- Oxford, 1959. – P.298] .

Эти нововведения совершались в его время — парламентаризм становился реальностью. Когда родился Победоносцев, парламентская демократия была в считанных странах. При его жизни она стала частью политической жизни Австрийской империи, Пруссии, Германской империи, Испании, Италии, Португалии. Парламентаризм появился и в новых государствах Балкан, утвердился по всей Европы и приближался к России. Победоносцев мог воспринимать парламентскую демократию как нечто новое, случайное и отверг её. Отверг потому, что он считал, что она зиждется на лжи, что в ней нет великого и властного выбора правды, а лишь — низкое человеческое честолюбие. Победоносцев оказался категорически неправ. Это его громадная ошибка, но цена этой ошибки, которой Константин Петрович посвятил жизнь, оказалась для России роковой.