1. Вступление

Эта лекция рассказывает о шагах бюрократии навстречу обществу и ее попытках продолжить конституционные проекты. Деятельность правительства графа Игнатьева 1881–1882 года прошла под знаменем таких инициатив.

В начале 1881 года из командировки вернулись сенаторы Михаил Ковалевский, Александр Половцев, Владимир Мордвинов, Иван Шамшин. Они проводили ревизии губерний еще при покойном императоре Александре II. Выводы ревизии должны были составить суть предполагаемых преобразований в области самоуправления на уездном, губернском уровнях, но также и на уровне общенациональном.

Бывший министр внутренних дел, «диктатор сердца» Лорис-Меликов запустил механизм реформ, который продолжал работать после его отставки, — граф Игнатьев, желая упрочить популярность в обществе, не желал останавливать этот механизм. В предыдущей лекции мы увидели, что общество ждало преобразований в части реального самоуправления и грезило конституцией. Оно почувствовало силы само управлять собой. Люди понимали, что самодержец-император не может править один огромной страной. В стране организовывалось и интеллектуально крепло гражданское общество. Его представители издавали газеты, журналы, преподавали в университетах, занимались общественно-политической деятельностью в органах земского и городского самоуправления.

Вместе с государственной бюрократией, но уже контролируя её, эти люди мечтали дальше созидать Россию. Лорис-Меликова Царь с Победоносцевым вынудил уйти за планы запуска парламентского механизма. Но назначенный на его место Игнатьев фактически продолжил политику предшественника. Более того, он думал даже пойти дальше Лорис-Меликова, хотя вовсе не был убежденным сторонником парламентаризма, в отличие от таких либералов как Лорис, Милютин и Абаза.

2. Циркуляр Игнатьева

Граф Игнатьев понимал, что опираться на общество он может только осуществляя идеи демократизации, несмотря на недовольство Императора и Победоносцева. Судя по всему, когда Победоносцев обсуждал с Игнатьевым его назначение на место Лорис-Меликова, граф ради министерского кресла дал обещание утверждать политику абсолютизма. Наверняка, как известный врун, Игнатьев и не думал исполнять обещание. Это видно по первым же его действиям на новом посту.

Царь принял отставку Лорис-Меликова 4 мая 1881 года. А уже 6 мая граф Игнатьев издает циркуляр начальникам губерний, в котором указывает: «<…> великие и широко задуманные преобразования минувшего Царствования не принесли всей той пользы, которую Царь-Освободитель имел право ожидать от них. Манифест 29-го апреля указывает нам, что Верховная Власть измерила громадность зла, от которого страдает наше Отечество, и решила приступить к искоренению его. <…> И для этого примет меры к установлению живого общения правительства со страной, живого участия местных деятелей в государственных делах в исполнение Высочайших предначертаний. Права городских и земских учреждений не только не будут урезаны, но восстановлены в прежнем объеме на основах Положения 1864 г. Крестьяне получат облегчение податных тягот, а все прочие их права будут сохранены. Но им не следует прислушиваться к ложным толкам противогосударственных элементов» [Газета «Правительственный вестник», Санкт-Петербург, 30 апреля (12 мая) 1881 г. № 93, с. 1].

Далее в циркуляре говорилось о том, что власть планирует призвание так называемых «сведущих людей» от земств и городов для участия в самоуправлении. «Сведущие люди» — это не те, кто избраны земством. Их должно было выбрать правительство из людей, уважаемых в местных уездных и губернских сообществах.

Историк Александр Корнилов так охарактеризовал этот документ: «В этом циркуляре Игнатьева как будто воспринимались и намечались к исполнению все намерения Лорис-Меликова, все те меры улучшения экономического положения народа, которые тот обещал провести» [А.А. Корнилов. Курс истории России XIX века. М.:Эксмо, 2019, с. 739]

В циркуляре прямо говорится о том, что Великие реформы не завершены. Верховная власть, «измерив громадность зла», решила искоренять его продолжением реформ. Поэтому правительство берет курс на живое общение со страной, на участие местных деятелей в государственных делах, и на восстановление, урезанных еще при Александре II, первоначальных прав городских и земских учреждений, и, конечно, на облегчение крестьянских податей и тягот.
Циркуляр адресован начальникам губерний, но, по сути, он обращен ко всему образованному русскому народу, ко всем тем, кто умеет читать.

Будучи властолюбцем, граф Игнатьев в первую очередь хотел получить кресло для того, чтобы возглавить административный аппарат Империи. Он понимал, что сможет быть эффективным и успешным политиком только если его поддержит общество. Вот настолько общественное мнение имело значение в то время: так что история России конца XIX века – это отнюдь не только история царей и царствований.

Наиболее значимые чиновники Империи, – министры, искали популярности не у Царя, а у народа. Ведь граф Игнатьев отлично понимал, что Царь противник любого конституционализма и, следуя советам Победоносцева, привержен к идеям абсолютизма. Но Игнатьев обращается к обществу и предлагает вместе исправлять положение.
«Громадность зла» – это не зло конституции, под злом подразумеваются революционеры «Народной воли», – те, кто пытался разрушить Русское государство. Конституционализм, самоуправление – это в циркуляре 6 мая как раз положительные моменты.

Государственный секретарь Егор Абрамович Перетц так вспоминал о прощальном разговоре с графом Лорис-Меликовым: «Мы, естественно, разговорились об Игнатьеве и его циркуляре. Лорис совершенно согласен со мной, что Победоносцев ошибся в расчете. „Вы увидите, Игнатьев пойдет дальше меня“, – сказал он, прощаясь» [Е.А.Перетц. Дневник, издательский дом «Дело», 2021, Запись 8 мая 1881 г. С.211]. Наивный Михаил Тариэлович думал, что Игнатьев также предан идеям народного самоуправления как он сам. Но граф Игнатьев думал в первую очередь о славе. И именно жажда славы толкала его на путь реформаторов – Лорис-Меликова, Абазы, Милютина, Валуева.

Более дальновидный Дмитрий Милютин записывает в свой дневник сразу по прочтении этого циркуляра: «Простодушные люди говорили мне об этом новом документе с похвалой; я же нашел в нём одну риторику, только фразы, уместные более в проповеди, чем в министерском циркуляре» [Д.А.Милютин. Дневник 1873-1882. Т.2, М.:Захаров, 2016, Запись 6 мая 1881 г. С.408]. Милютин видит, что это проповедь, но проповедь, обращенная к народу.

3. «Сведущие люди»

На самом деле Милютин не совсем прав. Граф Игнатьев собирался продолжать реальные реформы. И первое, что он делает, это инициирует созыв так называемых «сведущих людей».

Позднее Егор Абрамович Перетц запишет: «Игнатьев придает огромное значение совещанию сведущих людей» [Е.А.Перетц. Дневник, издательский дом «Дело», 2021, Запись 19 декабря 1881. С.278]. Некоторых из них он постарался потом ввести в Государственный совет и сделать сенаторами — виднейшими слугами государства. Политика созыва «сведущих людей» — это очень хитрая попытка обойти Победоносцева и самого Александра III. Они были против того, чтобы земства избирали своих представителей в Госсовет, но не возражали против того, чтобы правительство выбирало себе советников из народа. Так Игнатьев и хотел сделать. Как отмечает Корнилов: «вопросы, которые были поставлены перед „сведущими людьми“... действительно ставились тогдашней жизнью на очередь и имели весьма серьезное значение для широких народных масс» [А.А. Корнилов. Курс истории России XIX века. М.:Эксмо, 2019, с. 739]. Граф Игнатьев пригласил «сведущих людей» вовсе не для обсуждения второстепенных проблем.. Напротив, он ставил перед ними самые важные государственные вопросы, показывая, что именно люди с мест должны решать, как дальше развиваться России.

Первая комиссия «сведущих людей» была созвана в июне 1881 года. Её составили тринадцать человек - предводители дворянства и председатели земских управ. Среди приглашенных был князь Александр Васильчиков, Григорий Галаган, Дмитрий Самарин, Нил Колюпанов, князь Александр Щербатов, Наумов, Дмитриев, Горчаков, Николай Колачев.

Игнатьев искусно подобрал этих либеральных и прогрессивных людей. Многие из уже снискали народное признание. Например, известный либерал князь Александр Илларионович Васильчиков (1818-1881). В 1841 году он был секундантом на дуэли Лермонтова. Имение князя находилось в Трубетчене Липецкой области, тогда Тамбовской губернии. В 1871 году Васильчиков прославился тем, что вместе с Николаем Васильевичем Верещагиным (старшим братом художника Василия Верещагина — А.З.), Евгением Валентиновичем Де Роберти и другими основал Комитет сельских ссудно-сберегательных товариществ, который был удостоен серебряной медали на Брюссельской выставке 1876 года. Эта организация просуществовала до революции 1917 года и в начале ХХ века координировала деятельность свыше полутора тысяч учреждений мелкого кредита в виде самоуправляющихся кооперативов. Они думали не о своей выгоде, — выгоды в этом особой не было, - а о том, что крестьяне смогут взять ссуды под низкие проценты. Организация работала фактически как частная банковская система: крестьяне хранили в кассах товарищества деньги под проценты. Поэтому приглашение инициатора этого важного для России начинания на совещание Министерства внутренних дел было совершенно разумно.

Нил Петрович Колюпанов (1827-1894) — костромской земский деятель. Григорий Павлович Галаган (1819-1888) — либеральный земский деятель Полтавской губернии, Прилуцкий уездный предводитель дворянства, горячий сторонник освобождения крестьян с землей в 1861 году. Московский городской голова князь Александр Алексеевич Щербатов (1829-1902) — либеральный деятель, основатель 2-й градской больницы Москвы.

Характерно, что Губернские земские собрания Бессарабии, Владимира, Казани, Калуги, Костромы, Новгорода, Петербурга, Полтавы, Пскова, Смоленска, Харькова и Херсона отказались признать назначенных властью «сведущих людей» компетентными и уполномоченными решать вопросы местного самоуправления.

То есть губернские земские собрания продолжали настаивать на принципе выборов своих представителей в Госсовет, а вовсе не назначении Министерством внутренних дел людей по выбору бюрократии. И тем не менее выбор Игнатьева был разумным и не фальшивым. Министерством были отобраны не подставные, а настоящие представители общества.

4. Выкуп земли для народа

В связи с общественным недовольством, вызванным отказом властей от принципа выборности народных представителей земствами, первые собрания «сведущих людей» проходили в большой тайне. Главный вопрос, который обсуждался в июне-июле 1881 года — обязательный выкуп земли. Когда крестьян освобождали в 1861 году, им была предложена программа выкупа, по которой крестьяне вносили часть платежей сами, но главные платежи за них вносило государство. Частично платежи были безвозмездными, частично крестьяне должны были их погашать. Крестьяне были вольны выбрать: или государство дает деньги помещику, — они свободны, но должны платить выкупные платежи государству; или же они платят помещику оброки своим трудом и деньгами как временнообязанные. К 1881 году эта практика стала явно обременительной. Крестьянам хотелось действительно освободиться от уз, связывавших их с бывшими «господами». Но далеко не все имели деньги и смелость завершить откуп. Поэтому было принято решение, что выкуп обязателен. Крестьяне уже не решали сами – оставаться им работать на помещика, как временнообязанным или платить выкупные платежи государству. Все земли бывших крепостных, им определенные по разверстанию 1861-64 годов, теперь полностью выкупались государством и передавались крестьянам. Крестьянам же теперь всем необходимо было платить выкупные платежи только государству. Их обязательные трудовые отношения с бывшими помещиками прекращались навсегда. Теперь они обязаны были только государству, которое выкупило за них их землю и отдало им её в частную собственность. Долг этот государству крестьяне должны было погашать в рассрочку. К 1881 году на оброке помещикам оставалась только 1/7 всех крестьянских хозяйств, но эти оброчные отношения могли продолжаться по закону сколь угодно долго. Эта 1/7 была не так мала, оброк платили 1,4 млн крестьян мужского пола.

В 1861 году предполагалось, что помещик может пересмотреть оброк в сторону его увеличения, — ожидалось, что земля станет более доходной и поэтому помещик получит право на бóльшую компенсацию. Но еще до гибели Александра II, в январе 1881 на общем собрании Госсовета было принято решение прекратить выкупные платежи — эту временную обязанность крестьян и уплату оброка помещикам, и выдать помещикам лишь 80% от суммы, которую должны были платить крестьяне по добровольному соглашению с помещиком. То есть государство выдавало помещику за прекращение каких-либо прав на труд крестьян не полную сумму выкупа, как раньше, а 80% этой суммы. Это было вызвано тем, что за многие годы крестьяне уже отработали этот оброк. Помещики возражали.

Как говорил бывший министр внутренних дел генерал-адъютант Александр Егорович Тимашев, закон об обязательном и немедленном выкупе крестьянских обязанностей, «колеблет священные права собственности». Но тогда на заседании Госсовета в январе 1881 года, Тимашев все же проголосовал «за» решение, а будущий Александр III как Цесаревич его подписал.

Но ряд губернских дворянских собраний, например, Московское, Тамбовское выступили против. Считалось, что 20% от суммы оброчных платежей отнимаются у помещиков совершенно произвольно. Конечно, это было не так. С 1861 года крестьяне уже двадцать лет работали на оброке. Они не пошли на выкуп земли, так как боялись, что не смогут платить выкупные платежи государству. Такие земледельцы предпочли работать по старинке, как привыкли испокон веку, на помещика, но, фактически, своим трудом отработали уже часть стоимости земли, которая перешла к ним от помещика по разверстанию – ведь теперь они были только временно обязанными свободными людьми. Именно поэтому правительство решило заплатить помещикам не 100% суммы первоначального выкупа земли, а 80%. Одновременно правительство представило проект понижения выкупных платежей крестьян государству. Государственный выкуп работал так: крестьяне, которые желали выкупиться у помещика, не имели денег. Они лично были свободны, но их труд за землю выкупало государство. Крестьяне были обязаны платить государству постепенно на протяжении 49 лет, погашая выкупную сумму.

И теперь государство решило снизить сумму обязательных выплат — сумму погашения денег, которые оно вложило ценными бумагами в выкуп крестьянского труда, передав эти ценные бумаги помещикам. Государство предполагало понизить выкупные платежи крестьянам на 9 миллионов рублей в год. При этом снижение на 7,5 миллионов приходилось на самые бедные губернии, где земля плоха и у крестьян нет дополнительных заработков. Первой из таких бедных губерний в правительстве назвали Смоленскую. К сожалению, Смоленская область до сих пор — один из самых бедных регионов России.

«Сведущие люди», увидев этот государственный проект, предложили понизить ежегодные выкупные платежи по всей России на 1 рубль с крестьянина независимо от того богатая губерния или бедная. Плюс к этому в бедных губерниях они предложили дополнительно снизить платеж. Для этой задачи «сведущие люди» предполагали выделить дополнительно еще 5 миллионов рублей, доведя общую сумму снижения выкупа с 9 до 12 миллионов рублей в год. Правительство согласилось с этим. Предварительное согласование распределения 5 миллионов граф Игнатьев предоставил земствам. Их задачей было выбрать нуждающиеся уезды и губернии.

Государство пошло не на «высасывание соков из крестьян», как утверждали в советских учебниках, а наоборот, отказывалось от части своих законных доходов в пользу народа. Правительство признавало, что выкупные платежи проходят с большой выгодой для него, и пожелало уменьшить свои доходы, облегчив положение крестьян.

Против этого положения выступил целый ряд губернских и дворянских представителей. Наиболее видным противником правительственной инициативы стал уездный предводитель дворянства Симбирской губернии Алексей Дмитриевич Пазухин. В будущем Пазухин стал активным деятелем контрреформ и возглавил канцелярию Министерства Внутренних дел при графе Дмитрии Андреевиче Толстом. Пазухин утверждал, что в Симбирской губернии у крестьян все хорошо, и они не нуждаются в понижении выкупных платежей. Его мнение было тогда проигнорировано.

Примечательно, что крестьяне должны были полностью заплатить государству все выкупные платежи к 1932 году, то есть, по историческому факту, к концу сталинской коллективизации. Но Петр Аркадьевич Столыпин завершил историю выкупных платежей к 1907 году. При этом тогда государство отказалось от дохода примерно в 96 миллионов рублей в год при общей сумме отказа 1 миллиард 674 миллиона рублей. Рубль при Николае II составлял 0,75 грамма чистого золота. То есть государство потеряло огромные деньги и принесло крупнейшую финансовую жертву ради решения аграрной проблемы. Все дальнейшие правительственные мероприятия уже не имели столь затратного характера.

Закон об обязательном выкупе с уменьшенной выплатой был издан 28 декабря 1881 года. Ему предшествовала огромная работа «сведущих людей», назначенных в комиссию. Закон повелевал всех крестьян, еще плативших оброк помещикам, «перевести на выкуп и причислить к разряду крестьян собственников с 1 января 1883 года»[С.Г.Пушкарев. Россия 1801-1917. Власть и общество. М; Посев; 2001. – С.33].

Характерна формулировка «крестьяне-собственники». До сих пор многие задаются вопросом, можно ли говорить, что после освобождения крестьяне имели частную собственность? Да, собственниками их считало все русское общество, так считали и законодатели. Потому что общинная собственность — тоже частная. Община стала своего рода кооперативом. В отличие от крепостной системы крестьянин мог покинуть общину со своим наделом, правда при согласии всех членов общины. Но даже в общине крестьяне имели собственность в коллективном владении и соответственно, это была их частная собственность. Никакая другая община, никакой землевладелец, помещик, купец, кто угодно не мог оторвать от общинной собственности ни аршина земли. Вся земля принадлежала именно этому сельскому миру, этому крестьянскому сообществу.

5. Подушный налог

Так, начиная с Великой реформы в 1861 году и окончательно с 1 января 1883 года русские крестьяне стали собственниками своих угодий. Одновременно был издан указ о понижении выкупных платежей на 1 рубль с каждого душевого надела. Это понизило сумму выкупных платежей в среднем на 20% или на те же 12 миллионов рублей. Как и планировалось помещикам заплатили меньше, но и крестьяне должны были государству уже меньшую сумму. Однако, чтобы залатать брешь в бюджете властям пришлось повысить налог на обрабатываемую землю, находящуюся в собственности. Налог был поднят в целом на 45 %. Этот налог, а также рост налога на спирт должны были упразднить самый одиозный налог – подушную подать с крестьян. За это ратовал министр финансов Бунге, это была программа Лорис-Меликова, Абазы. Что такое подушная подать?

Каждый крестьянин общины должен был платить государству как бы за свою душу. Не подоходный налог, а подать с каждого человека независимо от того, как он работает, какой доход имеет. Подушную подать выплачивала община. Фиксированная сумма подати распределялась между членами общины Поэтому общине был невыгоден отъезд кого-либо из её состава на долгий срок. Доля этого, «потерявшегося» на отхожих промыслах общинника распределялась среди оставшихся и повышала их выплаты. Это была круговая порука, ограничение свободы перемещения крестьян и их свободы в выборе занятий.

Как раз поэтому реформаторы говорили, что надо в первую очередь заменить подушную подать на земельный налог с крестьянской души. Здесь уже крестьянин, если он решил выйти из общины, отдать свою землю другому перестать обрабатывать землю или сдал землю в аренду, то уже он не платит эти деньги и община за него не платит, а платит тот, кто реально получает доход с земли. Так крестьяне освобождались от личной зависимости от государства и общины. Государство брало налог только за обрабатываемую землю, если налог вместо подушного становится земельным.

Вопрос об отмене подушной подати рассматривался на общем собрании Государственного совета 3 мая 1882 года по представлению министра финансов Бунге. Почти все члены Госсовета выступили «за». Некоторые, как Министр финансов в 1878–1880 годах Самуил Алексеевич Грейг (сын адмирала Алексея Самуиловича Грейга – А.З.), требовали даже полной и немедленной отмены этой подати. Только Победоносцев и управляющий делами Кабинета министров Николай Мансуров хотели сохранить подушные сборы.

Как замечает Егор Абрамович Перетц: «Отмена подушной подати важна не только в смысле снятия с беднейшей части населения довольно значительной тяготы, но также и потому, что с отменою подушной подати может быть отменена круговая порука столь стеснительная для крестьян, а затем может быть отменено и получение ими паспортов на отлучки» (то есть право свободного передвижения без всякого паспорта – А.З.) [Е.А.Перетц. Дневник, издательский дом «Дело», 2021, запись 3 мая 1882 года г. С.310-311].

Идея создания свободного гражданского общества доминировала в умах реформаторов. Но подушная подать приносила государству около 40 миллионов рублей в год и составляла значимую часть бюджета. Поэтому правительству пришлось компенсировать выпадающие доходы от отменяемой подати и от снижения выкупных платежежй путем повышения земельного налога и налога на спирт, – всегдашней палочки выручалочки в России.

С 1 января 1883 года до 1 января 1884 года подушная подать была снята с самых обремененных губерний, а с 1 января 1886 года со всех остальных губерний. Для взимания земельной подати были созданы комиссии специальных податных инспекторов. Эти инспекторы напрямую подчинялись Министерству финансов, вели учет экономического состояния крестьянского хозяйства и помогали крестьянам в оценке и выплате податей. Если раньше взысканием подушной подати занималась полиция, прибегая часто к насилию, то теперь налог собирали чиновники Министерства финансов, которые вместо насилия объясняли и помогали. Податный инспектор стал кем-то вроде мирского посредника (в первые годы после освобождения крестьян мирские посредники помогали уладить конфликты между крестьянами и помещиками, поскольку крестьяне были неграмотны и совершенно не разбирались в праве – А.З.). Теперь податные инспекторы решали проблемы между крестьянами и государством. Николай Христианович Бунге заботился о том, чтобы инспекторы были настроены к крестьянам доброжелательно и помогали им разбираться в финансовых механизмах. [Подробнее: П.Л.Кованько. Реформа 19 февраля 1861 года и ее последствия с финансовой точки зрения: (выкупная операция: 1861 г. - 1907 г.) : [диссертация ]. - Киев : Тип. Н.Т. Корчак-Новицкого, 1914. - [2], IV, 484, [2], 81, [1] с. : табл. - Оттиск из «Унив. известий» 1914 г.]

Граф Алексей Александрович Бобринский, петербургский предводитель дворянства, предлагал, чтобы государство компенсировало потери доходов помещиков в 20% и выкупило крестьянский труд по пониженной выкупной стоимости за нынешние и прошлые годы.

А.Бобринский подал обширную записку. По расчетам тогдашнего министра финансов Рейтерна выкупная сумма составила 44 миллиона рублей. Но Александр III отказался выплачивать деньги помещикам, указывая, что помещики уже получили огромный доход от труда крестьян.

6. Крестьянский банк

Аренда крестьянами государственной и частновладельческой земли стала второй острой проблемой для правительства. Многим крестьянам земли не хватало. Прогрессивная печать выступала за скорейшее уничтожение крестьянского малоземелья и отчуждение в их пользу помещичьих земель [«Вестник Европы» - апрель 1882 г. – Б.Б.Веселовский, История Земства за 40 лет. Книга 3. – с.286]. Но правительство продумывало меры льготной аренды.

Для этого 18 мая 1882 года был учрежден Крестьянский Поземельный Банк. Его положения были разработаны Игнатьевым, Островским и Бунге. Ссуды крестьянам выдавались на покупку дополнительной земли и земельную аренду. Первоначально было создано 11 отделений в Европейской России. Банк находился в ведении Министерства финансов: ведомство назначало управляющего, совет учреждения и руководителей отделений. Члены совета отделений банка назначались один губернатором, а двое выбирались местными губернскими собраниями или губернским присутствием по крестьянским делам.

Под руководством Бунге Министерство финансов выделяло ежегодно по 5 миллионов рублей на покупку и аренду земли крестьянам. Это была огромная поддержка народа.

Крестьянский Поземельный Банк действовал до 1917 года. В 1883–1915 годах (из-за Первой Мировой войны многое нарушилось – А.З.) свыше миллиона крестьянских дворов приобрели через банк 15 миллионов 900 тысяч десятин земли. Это больше территории современных Австрии, Швейцарии и Словении вместе взятых. Общая сумма выданных банком ссуд за это время превысила 1 миллиард 350 миллионов рублей. В 1915 году действовало уже 52 отделения в губерниях и областях России, включая Польшу, Закавказье, Балтию и Сибирь. Банк, бесконечно нужный крестьянам для улучшения их хозяйственной жизни, ликвидировали большевики 25 ноября 1917 года декретом Совета Народных Комиссаров.

7. Аренда земли, переселенцы и детский труд

Вторая сессия «сведущих людей» проходила в сентябре 1881 года. На ней обсуждались вопросы переселения крестьян в связи с аграрным перенаселением некоторых губерний, вопрос аренды земли и питейный вопрос. При открытии второго совещания министр внутренних дел Игнатьев заявил: «Земские сведущие люди приглашены для того, чтобы самые жизненные вопросы страны не были решаемы без выслушивания местных деятелей, хорошо знакомых с действительным положением дела». На вторую сессию призвали уже 32 «сведущих человека». Второй созыв уже не был тайным, — об обсуждаемых на нём вопросах громко говорили газеты.

«Сведущие люди» поддержали предложение правительственной комиссии Петра Петровича Семенова (известен как Семенов–Тян–Шанский – А.З.), который возглавлял с 1864 года Центральный Статистический комитет, а с 1882 года был сенатором по второму крестьянскому департаменту Правительствующего Сената. Семенов предлагал, чтобы крестьяне-арендаторы у частных владельцев заключали договор не менее, чем на девять лет с правом последующего выкупа земли по цене, представляющей собой капитализацию средней арендной платы за срок аренды [Подробнее: А.А.Корнилов. Крестьянская реформа. Гершунин и Ко. СПб. 1905. – с.230]. Государственный совет опасался черного передела и не решился принять идеи Семенова. Сенаторы согласись регулировать только платежи на казенных землях, а на частных землях – формировать рыночную цену. Но и это уже было немало.

В апреле 1881 года Игнатьев, еще как министр государственных имуществ в правительстве Лорис–Меликова, распорядился, чтобы сельские общества получили преимущества перед всеми иными лицами при аренде на 24 года казенных земель уезда. То есть общины могли арендовать в своем уезде любые казенные земли и сразу на 24 года, причем без торгов – по фиксированной и низкой цене. Результатом этого решения Игнатьева стало повышение доли крестьянской аренды казенной земли с 23% в 1880 году до 66% в 1882 году. В 1884 году условия несколько ухудшились. Можно было арендовать только землю, расположенную не далее 12 верст от усадеб крестьян и только на 12 лет. Дальше условия могли пересматриваться.

Все эти достижения ушли в небытие во время революции 1917 г., а тем более после сталинской коллективизации. Но на этих примерах мы видим, насколько внимательно и конструктивно относилось тогдашнее русское государство и общество в лице своих земских представителей к тому, чтобы крестьяне встали на ноги, чтобы они стали действительно свободными частными сельскими предпринимателями. Власть не грабила крестьян, а наоборот помогала им, поддерживала. Все это делалось быстро и напряженно – правительство видело в такой политике миссию: государство так долго через крепостное право аморально эксплуатировало крестьян, что теперь пора было вернуть им нравственный и материальный долг.

Государство обязывалось компенсировать и помещикам их потери за неосуществленный крестьянский труд и утраченные земли выплатами, которые должны были продолжаться вплоть до 1956 года. Но, увы, на тот момент в России было уже совсем другое государство, которое только брало и никому ничего не выплачивало. А тогдашнее русское государство планировало экономическое развитие на дальнюю перспективу и закладывало основания для действия мощного рыночного механизма. Но всё сломала революция.

Другой важный вопрос повестки второй сессии «сведущих людей» – переселенческая политика. Страдая от малоземелья, богатые крестьяне могли арендовать и покупать землю, а бедные крестьяне или жители перенаселенных губерний переселялись на новые, свободные земли. Это старая русская традиция, squatting как ее называли американцы – заселение незанятой земли.

При Николае I, до 1855 года, крестьяне массово бежали на свободные земли. Правительство их никогда не возвращало помещикам и переводило на новых поселениях в казенный оклад. То есть, сбежавшие от помещиков крестьяне, становились черносошными государственными крестьянами или крестьянами императорской фамилии - удельными крестьянами и платили соответствующие налоги и сборы. Так из перенаселенной Тамбовской губернии в 1838–1840 годах самовольно уехало около 8 тысяч ревизских душ помещичьих крестьян (ревизские души–это мужчины – А.З.), из Полтавской – 3 тысячи. Казенных же крестьян легально переселялось с 1831 по 1866 год ежегодно от 9 до 38 тысяч ревизских душ. [А.А. Корнилов. Курс истории России XIX века. М.:Эксмо, 2019, с. 750] После 1861 года стихийное переселение на окраины империи без содействия правительства резко возросло. И хотя до 1870 г. переселения без согласия помещиков не разрешались, это правило нарушалось повсеместно.

К концу 1870-х гг. до 40 тысяч ревизских душ уехали на новые земли. 10 июня 1881 года для переселенцев ввели особые правила, но крестьяне им не следовали и продолжали стихийно выселяться.

Вторая комиссия «сведущих людей» раскритиковала эти бюрократические правила. «Сведущие люди» заявили, что переселение должно быть свободным и правительству следует не стеснять крестьян-переселенцев, а помогать им при водворении на новом месте, выделяя лес на постройку, давая льготы и пособия. Правительство официально не изменило своим правилам, но фактически стало после этого действовать по рекомендациям «сведущих людей».

Закон о переселениях был принят 13 июня 1889 года. Он фактически оформил сложившуюся практику и добавил к ней несколько новых льгот – трехлетнее освобождение переселенцев от всех налогов и воинской повинности, а на следующие три года – уплату подати в половинном размере. Крестьяне свободно переселялись и выбирали новое место жительства. Никто им не указывал ехать в какой-то особый район. Это было свободное действие свободных людей. Если пустующие земли находились во владении государства, то на них можно было обживаться совершенно свободно и работать, а потом регистрировать свое владение. Если земли уже находились в эксплуатации для поиска свободного участка крестьяне прибегали к помощи местной администрации.

Эти законы понравились крестьянам и правительство графа Игнатьева заслужило признание и популярность в обществе. Лорис-Меликов оказался прав – Игнатьев продолжал и развивал его политику помощи народу.

В этом же русле правительство подготовило и фабричный закон от 1 июня 1882 года. Разрабатывался он при графе Игнатьеве. Закон запрещал работу детей до 12 лет. Для детей 12–15 лет рабочий день ограничивался восемью часами, при том не более 4 часов можно было работать без перерыва, запрещал ночную смену с 9 вечера до 5 утра и воскресную работу, а также запрещал применение детского труда на вредных производствах. В XXI веке нам кажется, что это само собой разумеющиеся вещи, но, к сожалению, в конце ХIХ века предприниматели совсем иначе понимали право на труд, в том числе на детский труд. Эти законы стали совершенно новаторскими для России.

Согласно документу, владельцы предприятий должны были предоставлять возможность детям, не имевшим свидетельства об окончании как минимум одноклассного народного училища или приравненного к нему учебного заведения, посещать школу не менее трех часов в день или 18 часов в неделю. Первоначально предполагалось распространить закон о работе детей на все промышленные предприятия. Но Государственный совет проявил осторожность и ограничил его применение фабричным производством. Новой закон должен был вступить в силу 1 мая 1883 года. Но фабриканты попросили отложить его введение до 1 мая 1884 года. Для контроля над соблюдением закона правительство учредило должности фабричных инспекторов.

8. Борьба за крестьянское самоуправление

Политику в России осуществляли энергичные и деятельные чиновники, которые смотрели вперед и желали изменений для России. В ноябре 1881 года была учреждена сенатская комиссия для составления проектов местного управления. Ее возглавил 48-летний Михаил Семенович Каханов (1833 года рождения – А.З.). Помимо Каханова в состав комиссии вошли сенаторы: Готовцев (председатель комиссии по евреям – А.З.), Половцев, а также сенаторы Ковалевский, Маркус, Мордвинов, Шамшин, проводившие ревизию еще по указанию Лорис-Меликова; товарищи министров юстиции (Фриш), путей сообщения (Гюббенет), государственных имуществ (Куломзин), народного просвещения (Марков), заместитель государственного контролера (Филиппов) и заместитель управляющего Государственным банком (Николаев); а также тайные советники Ваганов и Деревицкий; и профессор, скоро он станет ректором Санкт-Петербургского университета, Иван Ефимович Андреевский, крупнейший юрист, специалист по полицейскому праву, и редактор первых томов энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона.

Комиссия состояла из людей достаточно правых взглядов, но культурных и просвещенных. Сам Каханов окончил в 1853 г. петербургское Училище правоведения, служил ярославским вице-губернатором, управлял Псковской губернией, в 1875-1880 гг. стал управляющим делами Кабинета министров, а в 1880–1881 работал товарищем (заместителем – А.З.) министра внутренних дел. Комиссия проработала 2,5 года – до 1884 г. и была расформирована уже после снятия Игнатьева.

Главный результат работы комиссии – решение о создании бессословного земского самоуправления от уровня волости. Комиссия утверждала: крестьяне не нуждаются в опеке власти. Община должна оставаться по составу только крестьянской и обладать исключительно хозяйственными функциями – распределением земли и уплатой поземельного налога. А вот в волостное земство (волостное самоуправление – А.З.) по плану входят представители всех сословий, проживающих в волости: помещики, крестьяне, купцы, учителя, врачи. Большинство же населения в сельских волостях, конечно, составляли крестьяне.

Это была очень важная идея, чтобы волость была, как и в большинстве демократических стран мира, самоуправляющейся единицей, определяющей свою жизнь и, главное, финансы. Всесословные сельские общества должны существовать повсюду, — настаивала комиссия, — и они непосредственно должны быть связаны с более крупной единицей самоуправления — уездным земством, тоже всесословным. По замыслу комиссии, уездное земское собрание выбирало председателя – «волостителя» (неплохое название должности для будущей России – А.З.) для каждой волости.

В конце 1884 года правительство графа Толстого отвергло выводы комиссии и приняло прямо противоположные решения. Тем не менее, на примере собраний «сведущих людей» и комиссии Каханова мы видим, как представители гражданского общества заботились о народе - о крестьянах и рабочих, развивали идеи местного самоуправления. Правительство Игнатьева поддерживало эти устремления.

Из русской литературы того времени видно, что общество пробуждалось, а власть действовала с ним рука об руку. Через это взаимодействие не за год и даже не за пять лет, но могла вырасти новая, самоуправляющаяся и демократическая, конституционно-монархическая Россия. То, что этого не произошло, а через 25 лет заполыхал пожар страшной революции — это во многом вина тех людей, которые собрались у трона Александра III и остановили реформы.

9. Лицо эпохи – Павел Шувалов

Тогда, в конце XIX века, конституционно-демократическое движение охватило все сословия русского общества. Многие высокопоставленные политики и аристократы придерживались этих идей.

Характерное лицо той эпохи – граф Павел Петрович Шувалов (1847-1902). В светских кругах его называли Боби Шувалов. Шувалов принадлежал к самой высшей части русского общества. Его мать, Софья Львовна Нарышкина унаследовала имение Тальное под Черниговом и дворец на Фонтанке. После ее смерти эти и другие владения перешли в собственность Павла Петровича, наряду с горными заводами на Урале и поместьями в Волынской, Калужской, Киевской, Московской, Пермской, Петербургской губерниях. Шувалову принадлежало имение Новый Мисхор на южном берегу Крыма, где потом большевики организовали правительственный санаторий. Павел Петрович закончил юридический факультет Санкт-Петербургского университета и стал доктором права Гейдельбергского университета. Это был и культурный, высокообразованный, и очень богатый человек.

В 1913 году в августовском номере журнала «Вестник Европы» вышла конституционная записка графа Шувалова с подзаголовком «К истории русского освободительного движения в 80-х годах ХIХ столетия». В ней граф рассказывает о том, как высшее общество строило и старалось внедрить в России конституционные принципы самоуправления. При этом Шувалов был совершенно лоялен власти. Именно он в 1881-1882 гг. стоял у истоков «Священной дружины» и возглавлял ее заграничную миссию. Но либеральные взгляды графа ни для кого не были секретом. Победоносцев жаловался Императору, что семья Шуваловых собирает вокруг себя политических авантюристов, а сам Павел Петрович повсюду трубит, что «конституция – единственное спасение для России» [Письма Победоносцева к Александру III. Центрархив. - М., 1925, Т. 1, письмо от 5 июня 1882 г.].

Как же во взглядах одного человека совместились радикально-охранительная «Священная дружина» и конституция? Дело в том, что «Священная дружина» создавалась не против конституции и либерализма. Именно поэтому в ее ряды вошел Сергей Юльевич Витте, потому в ней участвовал молодой Столыпин. «Священная дружина» создавалась для противодействия неправовым действиям революционеров, убийц и террористов «Народной воли» и им подобных. Но альтернативой террору участники «дружины» видели не умиравший абсолютизм, а демократизацию страны и конституционную монархию. Именно этот взгляд объединяет и Лорис-Меликова, и Абазу, и Шувалова, и Игнатьева, и многих других в высшем слое русского общества.

По наветам Победоносцева 24 ноября 1881 года полковник Павел Петрович Шувалов был уволен в отставку без права ношения мундира, что означало Высочайшую немилость – опалу Императора. Как вспоминал генерал Николай Алексеевич Епанчин, тогда молодой офицер, увольнение Шувалова «вызвало в обществе множество предположений и разговоров» [К. Н.Корольков, Н.А.Епанчин. Александр III. — М.: Мир книги, 2008. — 288 с. ].
Павел Петрович смог объясниться с Государем. Он сказал Царю, что хоть и не отказывается от своих идей и принципов, но он вовсе не революционер и, если Царю это не угодно, то развивать идеи конституционализма он не станет и будет молчать.

Через месяц после позорного увольнения, 1 января 1882 года Павел Петрович Шувалов был вновь принят на службу с зачислением в лейб-гвардии Гусарский полк и в тот же день пожалован во флигель–адъютанты к императору Александру III. В июле 1889 года он получил в командование 134-й пехотный Феодосийский полк.

Генерал Борис Владимирович Геруа так вспоминал о Шувалове: «Шувалов был человек умный, просвещенный, в высшей степени серьёзный и деятельный, в отношениях с офицерами, внимательный и доступный. Образец командира. Работать с ним было легко, и никто не жаловался на его несомненную требовательность» [Б.В.Геруа Воспоминания о моей жизни. — Париж, 1969. — Т. 1. — С. 57—59]

К сожалению, личная жизнь у Павла Петровича сложилась тяжело. Он женился на красавице княжне Елизавете Барятинской в 1875 году. Но Бетси была женщиной легкомысленной: весь высший свет говорил о ее связи с Густавом Маннергеймом – будущим великим человеком Финляндии. От измены супруги Шувалов очень страдал, потерял сон, стал употреблять морфий и умер в 55 лет так и оставшись бездетным. Этот редкий, удивительный, замечательный человек малоизвестен в нынешней России. Трагическая фигура Шувалова – пример того, что идеи конституционализма широко распространились даже в самых высших слоях русской аристократии. Поэтому ошибочно утверждать, что за свободную Россию боролись лишь «народовольцы» или разночинцы, а высшее общество было против.

10. Попытка созвать Земский Собор


Не состоявшимся увенчанием деятельности кабинета Игнатьева, о котором, возможно, мечтал и Лорис–Меликов, стала попытка созыва Земского Собора.

Граф Игнатьев предположил, что раз Государь не разрешает постепенно создавать парламент, то лучше подойти к народному представительству с более для него приглядной – национально - исторической стороны. Игнатьев заручился советами славянофилов — Ивана Сергеевича Аксакова, Павла Дмитриевича Голохвастова (этот человек, как мы помним, будучи подмосковным, звенигородским предводителем дворянства убеждал Александра II в необходимости принятия конституции в России – А.З.), Дмитрия Федоровича Самарина. По их рекомендации Игнатьев предлагал созвать в дни коронации Александра III Земский собор в Москве. Коронационные торжества должны были пройти после Пасхи 1883 года.

О планах Игнатьева впервые стало известно после публикации переписки Аксакова и Голхвастова в журнале «Русский архив» в 1913 году в первом и втором номерах [«Русский архив» историко-литературный сборник , выпуск 1-2, М, Синодальная Типография, 1913].
Павел Дмитриевич Голохвастов был назначен Игнатьевым чиновником по особым поручениям: он был известен как один из лучших специалистов по земским соборам. Другой приверженец идеи Земского Собора –- Дмитрий Федорович Самарин был младшим братом известного славянофила Юрия Самарина, к тому времени уже умершего.

Ивана Аксакова связывали близкие отношения с другом Победоносцева, консервативным журналистом Михаилом Катковым. Когда Катков проведал об идее Собора, он написал: «Это было бы такое же „ура“, какое недавно раздавалось в Кремлевском дворце на слова Государя, возвещавшего войну» (речь идет об объявлении Александром II войны Турции в 1877 году – А.З.) [А.А.Корнилов, Курс истории России XIX века. М, Директ-Медиа, 2012, с.245]. То есть даже такой реакционер как Катков выступал скорее «за» Собор. Против, конечно, был Победоносцев.

Государь должен был в мае 1882 года на день рождении цесаревича Николая Александровича (будущего Николая II – А.З.) 6/18 мая издать манифест о созыве Собора. Сам Собор предполагалось созвать 21 мая 1883 года в Москве. Игнатьев подготовил даже текст Высочайшего манифеста.

Вот как звучала его преамбула: «Не сомневаемся, что как в старину, во времена и мирной деятельности, и бранной тягости, и смутной шаткости, Земля, избирая на Соборы, никогда ни в одном выборном сама не ошибалась и Царя не обманула, так же и ныне не ошибется и не обманет, пришлет таких же как в тогдашних царских грамотах писано: „людей добрых, разумных, крепких, с которыми Государю можно говорить и промышлять о всех людях ко всему добру“.
Да обновится же, с благословения Господня, великое единение Царя и Земли: единение в любви не только властной и покорной, но и советной; да воссозиждется наш древне-русский Земский Собор, неприкосновенно в исконных основах своих: совет земский, решение царское, по правде Божеской» [«Русский архив», выпуск 1-2, М, Синодальная Типография, 1913, с. 192]

Игнатьев так объяснял Дмитрию Самарину систему избрания состава Собора, разработанную Голохвастовым. На Собор предполагалось пригласить около 3500 депутатов. По должности членами Собора должны были быть:

1. Все члены Правительствующего Синода: епископы Православной Церкви.
2. Весь Государственный Совет, Правительствующий Сенат и все министры.
3. Губернские предводители дворянства.
4. Городские головы столиц, всех губернских и некоторых уездных городов (заметим, что городские головы – выборные должности, их выбирало городское или земское собрание. Предводители дворянства также выбирались дворянскими собраниями – А.З.).
5. От купцов — избранные по одному от губернии на губернском купеческом съезде.
6. От обеих столиц — по три горожанина, избранные городскими Думами Москвы и Санкт-Петербурга.
7. От всех уездов Великой, Малой и Белой России и Новороссии. По два землевладельца от уезда, избранных на уездно–земледельческих съездах (это землевладельцы, не крестьяне – А.З.).
8. От горожан (еще не определили, как именно их будут выбирать, но горожане должны были быть представлены – А.З.).
9. От крестьянских домохозяев по обширности уезда, от каждого уезда от двух до семи депутатов.
10. От казачьих войск, от областей Российской империи, от Польши и Финляндии по особым расчетам по одному от уезда.

В общем предполагалось огромное собрание. Дмитрий Федорович Самарин, проведя тщательный подсчет, сказал, что депутатов будет намного больше, чем 3 500 – до восемнадцати тысяч. Такого парламента и помыслить никто не мог.

Авторы проекта ждали, что 6 мая 1882 года манифест о Земском Соборе будет подписан Государем. Аксаков мечтал первым напечатать в своей газете «Русь» отзыв на Манифест. Император одобрил план Земского Собора, правил текст и уточнял принципы Земского Собора с Игнатьевым, но тут вмешался Победоносцев…

11. Крах идеи Собора и отставка Игнатьева

Император показал Константину Петровичу проект созыва Собора. Победоносцев его прочел и пришел в ужас. Вот небольшой фрагмент из его письма Царю: «По истинной правде, по долгу совести и присяге, по здравому смыслу, по любви к Отечеству обязываюсь сказать, что считаю это дело безумным. Диво, что государственный человек вдруг решается пустить его в ход. Если воля и распоряжения перейдут от правительства на какое бы то ни было народное собрание, это будет революция, гибель правительства и гибель России» (последние слова Победоносцев подчеркивает – А.З.). [Письма Победоносцева к Александру III. Центрархив. - М., 1925, Т. 1, письмо от 4 мая 1882 г. ]

Победоносцев утверждает, что главный автор проекта Голохвастов сам прибежал к нему и просил это дело отменить. Вторжение Победоносцева решило судьбу Собора, но как развивалась дискуссия среди авторов проекта?

В апреле 1882 года Катков пишет: «Аксаков всё намекает на Земский Собор. Собор был бы отличною вещью, если бы при этом была бы в правительстве сила. А Собор без этой силы может принести лишь вред». Катков не верит в силу правительства Игнатьева.

Еще 10 марта 1882 года, (а Победоносцев пишет первое письмо императору 4 мая – А.З.). Голохвастов пишет Аксакову: «Игнатьев сказал мне, что главная помеха в нашем деле Победоносцев; но и тут же повторил: а всё-таки идёт оно и пойдёт» [«Русский архив», выпуск 1, М, Синодальная Типография, 1913, с. 98]. Игнатьев планировал обмануть Победоносцева также, как когда-то Победоносцев обманул Лорис–Меликова с манифестом 29 мая 1881 года. Вот теперь также в тайне от Победоносцева Игнатьев хотел убедить Царя подписать и объявить манифест о созыве Собора. Он рассчитывал на то, что Царь полностью разделяет его взгляды, будучи славянофилом, и верит в качества его, Игнатьева, как министра внутренних дел.

27 апреля 1882 года, еще до того, как Победоносцев ознакомился с проектом собора, Аксаков пишет Голохвастову: «Я не радостью трепещу, я очень серьезно взволнован, как и подобает в виду решающего великого события. Это ведь последняя ставка: пропади она, выйди fiasco– спасения мирного больше нет» [«Русский архив», выпуск 1, М, Синодальная Типография, 1913, с. 102].

Голохвастов и Аксаков думают о том, что альтернатива революции и смуте – Собор, собрание здравомыслящих людей, которые сумеют принять правильные решения и с помощью царя и правительства укрепить государство.

Но Земский Собор нужен был Игнатьеву в том числе и для того, чтобы самому достичь верховной власти. Мы об этом можем догадываться по письму, которое написала Ольга Андреевна Голохвастова, жена разработчика идеи Собора, очень умная женщина, писательница, красавица, внебрачная дочь Евдокии Растопчиной от связи с Андреем Карамзиным – сыном знаменитого историка. Голохвастова жалуется Аксакову, что ее муж в отчаянии от планов Игнатьева, который, прикрываясь Земским Собором, хочет создать Кабинет министров из единомышленников, подражая лорду Биконсфильду или князю Бисмарку. Ольга Андреевна пишет, что ее муж – сторонник не только собора, но и самодержавия, она надеется, что Государь не подпишет манифест. Игнатьев же устраивает интригу: от руки переписывает проект Голохвастова, выдает текст за придуманный и написанный лично им и эту бумагу несет Царю.

Супруга Голохвастова 29 апреля пишет Аксакову: «Если муж– фанатик Земского Собора, то он и не менее того фанатик самодержавия. Эскамонтировать (то есть шулерски подменить, excomonte - спрятать – А.З.) царскую власть в пользу доморощенного Бисмарка, Биконсфильда и т.п. и свести Земский Собор на степень новоизобретенного департамента при МВД, – на это он не пойдет, конечно. Значит, в крайнем случае, произойдет полный разрыв и тогда муж решился отправиться прямо к Царю…» [«Русский архив», выпуск 1, М, Синодальная Типография, 1913, с. 104].

Собственно, это и произошло – Голохвастов отправился к Императору, и Александр III, усомнившись в чистосердечности и добросовестности Игнатьева, дал текст Победоносцеву для совета. Голохвастов сам жалуется Аксакову, что Игнатьев утверждает - перед лицом Земского Собора необходимо «единомысленное министерство» во главе с Игнатьевым в роли министра-диктатора вроде Бисмарка. Дух Бисмарка, и Биконсфильда витает в тот год над Россией. Перемен хочет не только и не столько «Народная воля», а эти люди во власти, которые, словами Пушкина, «глядят в Наполеоны», а тогда – глядели в Бисмарки.

Аксаков, отвечая Голохвастову, пишет: «Неудивительно, что слухи о З[емском].С[оборе] почти не проникли в общество. Une rumeur vague никого и не волнующая. Думаю, однако, что Победоносцев одержит верх, напугает и заставит, по крайней мере, отсрочить на неопределенное время. Право, не знаю, к худшему это или к лучшему. Едва ли первое, ввиду несерьезности главного воротилы (Игнатьева – А.З.). Нельзя воровски, украдкой прошмыгнуть в Царство Божие и – главное – впихнуть туда других» [«Русский архив», выпуск 1, М, Синодальная Типография, 1913, с. 111].
И Аксаков, и Голохвастов, хоть и были искренними сторонниками Собора, но очень смутились Игнатьевым. Именно поэтому пришлось Голохвастову поговорить с Царем, Победоносцевым и объяснить им, что замышляется что-то нехорошее, фактически – диктатура Игнатьева.

А Царь уже конструктивно правил Манифест и рескрипт на имя Игнатьева о созыве Собора. Граф Лорис-Меликов, видимо извещенный Игнатьевым, вернулся 26 апреля из Европы в Петербург, должно быть ожидая в новом Кабинете Игнатьева, какую-то должность. Зачем иначе ему было приезжать? В начале мая, уже после встречи с Победоносцевым, Государь, как пишет Е.А.Перетц, «принял его приветливо (Лорис-Меликова – А.З.), но о делах не сказал ни одного слова» [Е.А.Перетц. Дневник, издательский дом «Дело», 2021, запись 13 мая 1882 года г. С.311].

Победоносцев в письме Царю называет Собор «революцией». Конечно, сам по себе Собор – никакая не революция. Но Игнатьев показал свое двойное дно и врал: говорил Голохвастову одно, Императору – другое, выдал себя за создателя идеи, не прислушивался к мнению других, думал, что можно всех обмануть и провести и проскочить, если не в Царствие Божие, но в русские Бисмарки, используя популярную идею верховного народного представительства. К сожалению, совсем не тот человек оказался на месте русского главного реформатора.

Прочтя проект манифеста о Соборе, 6 мая Победоносцев просит уволить Игнатьева. 15 мая 1882 года Император отвечает: «Обращаюсь снова к Вам, любезный Константин Петрович, за советом. Я все более и более убеждаюсь, что гр. Игнатьев совершенно сбился с пути и не знает, как итти и куда итти; так продолжаться не может. Оставаться ему министром трудно и нежелательно… Какого вы мнения об этом соображении? Если можете, приезжайте ко мне в понедельник в 12 часов, и мы переговорим поподробнее» [К.П. Победоносцев и его корреспонденты: Письма и записки», Т. 1, М.-Пг., 1923, стр. 191].

К тому времени слухи о Земском Соборе широко циркулируют в обществе. В основном люди боятся, что Собор станет дорожкой к диктатуре Игнатьева. А Игнатьева не уважают и не любят даже его друзья славянофилы, а уж тем более люди либеральных убеждений. Егор Абрамович Перетц 20 мая 1882 года пишет в своем дневнике: «К великой радости узнал я, что влияние графа Игнатьева совершенно упало. Он выкинул такую штуку, которой никто не ожидал. Рассчитывая на безусловное доверие у Государя, он представил Его Величеству записку о необходимости созвать к предстоящему коронованию Земский Собор. Несмотря на то, что Игнатьев просил о сохранении этого предположения в совершеннейшей тайне, Государь передал записку Игнатьева Победоносцеву, который, разумеется, был возмущен и упросил Его Величество созвать совещание для обсуждения записки» [Е.А.Перетц. Дневник, издательский дом «Дело», 2021, запись 20 мая 1882 года г. С.316].

Перетц не знал об участии в проекте Голохвастова – главного творца идеи Собора, который ужаснулся тому, что Игнатьев делает из Собора департамент Министерства внутренних дел под своим контролем.

25 мая Победоносцев одобрил идею совещания в присутствии Императора по Земскому Собору. 27 мая, в четверг, совещание состоялось. В нем участвовали Министр государственных имуществ Островский, Министр народного просвещения Делянов, а также Победоносцев и Игнатьев. Все участники, естественно, кроме Игнатьева, выступили против Собора. Игнатьев стоял на своем и грозил отставкой. Император обещал подумать. Перетц пишет: «упрекали бывшего своего союзника в том, что он пошел вразрез с теми началами, которых при низвержении Лориса-Меликова он сам признавал нужным держаться. Игнатьев защищался плохо и лгал без зазрения совести» [Е.А.Перетц. Дневник, издательский дом «Дело», 2021, запись 25 мая 1882 года г. С.317].

Государь принимает решение почти сразу: коль Игнатьев настаивает на проведении Земского Собора, то лучше расстаться. Сразу после заседания, 28 марта Победоносцев докладывает, что получил согласие графа Дмитрия Андреевича Толстого принять Министерство внутренних дел от Игнатьева. 30 мая 1882 года Игнатьев был заменен Толстым.
На следующий день 31 мая Аксаков пишет Голохвастову: «Итак, в России распоряжается Катков с сумасшедшим Победоносцевым» [«Русский архив», выпуск 2, М, Синодальная Типография, 1913, с. 188]. Такой вывод сделали сторонники Собора, не замышлявшие, в отличие от Игнатьева, интриг и желавшие осуществления самого дела.

После отставки граф Игнатьев навсегда отошел от государственной деятельности. Он остался членом Госсовета, но не призывался больше к серьезным делам ни дипломатического, ни общегосударственного характера.

Отказ от Собора стал концом идеи привлечения общества в той или иной форме к сотрудничеству с императорской властью. Сначала это была продуманная, одобренная императором Александром II форма призвания выборных земствами представителей. Это было предложение Лорис-Меликова, Абазы, Милютина, Валуева, серьезных людей. Инициативу разрушил Победоносцев.

Желая власти, граф Игнатьев пошел тем же путем, но вместо выборных представителей предложил созвать Земский Собор – законосовещательный орган (народу – мнение, императору – власть – А.З.). Эту уже авантюристическую и вовсе не глубоко продуманную идею сначала поддерживали Аксаков, Голохвастов, и даже Катков. Но Игнатьев желал сам быть смычкой Собора и Императора, русским Бисмарком. Из-за интриги Игнатьева переругались сами сторонники Земского Собора и идея рухнула, так и не осуществившись.

В результате Император махнул рукой на все эти предложения, хотя первоначально был активным сторонником Земского Собора, его уговаривали и Игнатьев, и Аксаков. Александр III решил править абсолютно и только через систему бюрократии. Кто в этом виноват? - Общество, Победоносцев или сам Государь?

Современный западный исследователь истории России Эдвард Таден так написал в своей книге «Россия с 1801 года»: «Добившись замены Игнатьева на Дмитрия Толстого 30 марта 1882 г., Победоносцев покончил с последним влиятельным сторонником уступок просвещенному обществу в правительстве. Автократия, то есть правление консервативно мыслящих бюрократов, отделявших себя от большей части образованного общества, было спасено» [Edward С. Thaden. Russia since 1801. The Making of a New Society, Wiley-Interscience, 1971, С.301]

Историк Александр Корнилов перед Революцией констатировал: ​​«Лишь с этого момента стал явственно определяться правительственный курс, которого император Александр III придерживался уже до конца жизни и который сообщил ярко реакционную окраску всему его царствованию» [А.А.Корнилов, Курс истории России XIX века. М.: Астрель, 2004, с.757].

Гибель идеи Земского Собора, отставка Игнатьева, не призвание на его место Лорис-Меликова, который специально приехал из заграницы и, может быть, надеялся на то, что на место авантюриста вернутся серьезные люди, все это вместе взятое в нужный момент не позволило России пойти в направлении конституционализма, и в итоге привело Империю к революции и гибели. Скорее всего революционных потрясений не произошло, если бы Александр III вновь назначил Лорис-Меликова и его друзей реформаторов вместо Игнатьева и Толстого на государственные посты. Но граф Лорис-Меликов был окончательно уволен Императором в бессрочный отпуск 29 мая 1883 г. с милостивой формулировкой «Разрешить участвовать в заседаниях Государственного совета, когда позволит здоровье». Отвергнутый реформатор предпочел, однако, Ниццу Санкт-Петербургу.