1. Вступление

Начало контрреформ в России связано с назначением на пост Министра внутренних дел графа Дмитрия Андреевича Толстого. Как я объяснял ранее, в Российской Империи обязанности Премьер-министра фактически исполнял Министр внутренних дел, а председатель Кабинета министров выполнял административные функции, — например, созывал заседания Кабинета. Окончательно такой баланс сложился к царствованию Александра III.

Напомню, что в начале правления Александра III Министерство внутренних дел возглавлял граф Лорис-Меликов. Из-за интриг Победоносцева он был смещён и заменён графом Николаем Игнатьевым. Новый министр задумал провести Земский собор, приурочив его к коронации Александра III. Победоносцев пришел в ужас из-за интриг и неповиновения графа Николая Павловича. Игнатьева уволили, а Победоносцев рекомендовал Александру III на пост Министра Внутренних дел графа Дмитрия Андреевича Толстого. После его назначения Победоносцев несколько успокоился, потому что имел полное влияние на графа Толстого. Фактически Толстой был его ставленником и проводником его воли.

2. Неожиданное назначение

С назначением Дмитрия Толстого завершается, как называл ее историк Александр Корнилов, «переходная» эпоха, имевшая «колебательный характер» [А.А.Корнилов. Курс истории России XIX века. С.758]. Закончились попытки сохранить хоть что-то от Великих реформ и пойти по пути представительного правления. Над Россией тогда царил «злой гений» Победоносцева, который сделал все, чтобы страна пошла другим путем.

Сам Константин Петрович Победоносцев писал императору 28 мая 1882 года: «Лично я возлагаю надежды на это назначение. Министерство Внутренних дел занимает центральное положение, в нём сосредоточены главнейшие предметы внутренней политики, и потому чрезвычайно важно, чтобы управление здесь утверждалось на крепких началах, исходило из определенной ясной мысли и воли. В последнее время ничего подобного здесь не было, и в этом недостатке надобно искать главную причину усилившейся и дошедшей до крайних пределов расшатанности и в управлении, и в обществе… Граф Толстой – человек с основательным образованием и знаком близко со многими капитальными вопросами, о коих оба прежних графа (Лорис-Меликов и Игнатьев – А.З.) имели лишь легкое понятие. Это даёт надежду, что по существенным предметам он станет твёрдо» [Письма Победоносцева к Александру III. Центрархив. - М., 1925, Т.1, с.386].

Между тем назначение графа Толстого шокировало людей власть имущих. Дмитрий Алексеевич Милютин, узнав в своем крымском имении об этой новости по телеграфу, записывает в дневник: «В Петербурге перемена декорации: Игнатьев уволен от должности Министра Внутренних дел; на место его – граф Дмитрий Толстой!!! Что Игнатьев уволен, побыв ровно год министром и в большой милости, тому нечего удивляться; но такого преемника ему никто, конечно, не ожидал. Назначение это не только странно, оно чудовищно. По всем вероятиям, это опять кунштюк (фокус — А.З.) Каткова и Победоносцева… Граф Дмитрий Толстой сделался ненавистным для всей России, при том он – олицетворенная неспособность; справиться с таким обширным министерством, каково Министерство Внутренних дел, и при настоящих обстоятельствах он, конечно, не в силах, даже и под руководством Каткова». [Д.А.Милютин, Дневник 1873-1882 годов. М.: Захаров, 2016, Т.2. – С.490, Запись от 2 июня 1882.].

Вскоре Милютин добавляет: «Граф Толстой всегда высказывал пренебрежение к общественному мнению и ставил себе в достоинство идти наперекор ему. Чего же можно ожидать хорошего от такого министра?» [Д.А.Милютин, Дневник 1873-1882 годов. М.: Захаров, 2016, Т.2. – С.494, Запись от 12 июня 1882.]. Это пишет человек, который возглавлял Военное министерство, другое ведущее министерство Империи, на протяжении Великих реформ, — суждение серьезное.

Государственный секретарь Егор Абрамович Перетц жил в Петербурге и узнал о «рокировке» немедленно. В своем дневнике он записал 28 мая: «Игнатьев увольняется, а преемником ему назначается граф Д.А.Толстой. Рекомендовал его Победоносцев. Замечательно, что Государь не любил Толстого, когда он был Министром Народного просвещения» [Е.А.Перетц. Дневник, М; издательский дом «Дело», 2021, С.317]. То есть Государь никогда бы не назначил Толстого, если не настойчивые указания Победоносцева.

Следующая очень интересная запись Перетца: «Будучи приглашен к Государю, граф Дмитрий Андреевич был очень счастлив оказываемым ему доверием; но прежде чем принять предложенный ему пост, Толстой счел долгом предварить Его Величество о том, что он чрезвычайно непопулярен. „Знаю, — ответил Государь. — Но этим я не стесняюсь. Я назначаю министрами людей, которым доверяю и от которых ожидаю пользы для России; на популярность же я не смотрю” » [Е.А.Перетц. Дневник, М; издательский дом «Дело», 2021, С.318. Запись от 1 июня 1882]. Александр III был уверен, именно он, а не русское общество, знает, в чём состоит польза для России. На самом же деле об этом «знал» Победоносцев, и внушал эти мысли Царю.

10 июня Перетц констатирует: «Назначением Толстого в городе (Петербурге — А.З.) очень недовольны... Многие считают Толстого не только ультраконсерватором, но даже ретроградом и врагом преобразований минувшего царствования» [Е.А.Перетц. Дневник, М; издательский дом «Дело», 2021, С.318].

3. Конец Священной Дружины

Первым делом после смены Министра Внутренних дел Победоносцев ликвидировал свое детище – Священную Дружину. Как я уже рассказывал, после убийства Александра II русские аристократы создали Священную Дружину для защиты нового царя и для внесудебной расправы над народовольцами. При этом они придерживались достаточно либеральных взглядов и одной из своих целей создатели Дружины видели расчистку пути для грядущих конституционных преобразований. Как ни странно, тогда, в марте 1881 года Победоносцев оказался в их лагере, — вероятно, он надеялся, что возглавит это сообщество аристократов и гвардейских офицеров и тем приобретет особую власть.

Но вышло иначе. Аристократы презирали Победоносцева. Не потому, что он был не «голубых кровей», а попович, — среди них тоже были люди третьего сословия, — но потому что считали его клеветником, интриганом и ханжой. А кто такой ханжа? — человек, который делает вид, что он верующий и свою веру всем навязывает. Свою веру он делает для всех, если говорить словами Христа, «бременам и тяжелыми и неудобоносимыми» [Мф. 23:4].

Победоносцев убедился, что Священная Дружина действует в обход него. К нему относились внешне вполне корректно, — он возглавлял Священный Синод. Но руководители Дружины, близкие друзья Царя по гвардейским полкам, по высшему петербургскому свету, общались с Императором напрямую. Победоносцев не выносил, когда кто-то еще пытался влиять на Царя. Влияние Лорис-Меликова и графа Игнатьева он уничтожил, но осталась Священная Дружина, у основания которой он находился сам. Да, она стремится к расправе над революционерами и приносит определённую пользу: все народовольцы пойманы, находятся под судом, многие уже казнены. Но Дружина действует самостоятельно и от него брезгливо сторонится.

Возглавив Министерство Внутренних дел, граф Толстой попросил, чтобы полицию вывели из под его руководства в отдельный Департамент государственной полиции. Толстой был штатским человеком. С полицией он обращаться не умел и не хотел. Будучи уверенным, что Государь не случайно пестует Священную Дружину, Толстой предложил в начальники полиции одного из основателей Дружины гвардейского офицера Павла Петровича Шувалова.

Об этом офицере и одном из богатейших людей Империи, Боби Шувалове, я подробно рассказывал в предыдущих лекциях. Он de factoвозглавлял Священную Дружину. От предложения Толстого Победоносцев вновь пришел в ужас, потому что Шувалов был ему не подконтролен и симпатизировал конституционным идеям, — как и граф Игнатьев он выступал засозыв Земского Собора.

Победоносцев немедленно пишет письмо Царю с невероятными обличениями графа Шувалова и даже прозрачно намекает на личное горе Павла Петровича. Напомню, что легкомысленная жена Шувалова, — урожденная княжна Барятинская, была любовницей барона Карла Густава Маннергейма. В свете это знали, а Боби Шувалов от неверности любимой им Бетси очень страдал.

Победоносцев указывает Царю, что Шувалов негодный человек для такой должности. «В доме у себя он не мог водворить порядка. Хозяйка у него глупенькая молодая женщина, надутая тщеславием и совсем пустая. Около нее собирается у него пестрое сборище гвардейских болтунов, (К ним, естественно, причисляется и барон Маннергейм — А.З.) родня у него огромная и многие из его родных одержимы политическим честолюбием и проповедуют, ничего не понимая, политические глупости. Оратор этого кружка — Боби Шувалов (Павел Петрович — А.З.) всюду трубит, что конституция — единственное спасение для России». [Письма Победоносцева к Александру III. Центрархив. - М., 1925, Т.1, с.388, письмо 5 июня 1882 г.]. В итоге начальником полиции Царь Шувалова не назначает.

23 ноября Победоносцев пишет Государю новое письмо. На него, почему-то мало обращают внимания историки. До сих пор многие вопросы, которые ясны из этого письма, они считают не вполне решенными. Например, давал ли Царь деньги на Священную Дружину.

Письмо это написано для того, чтобы Царь раз и навсегда расстался со Священной Дружиной. Ведь среди видных «дружинников» не только Шувалов, но и другие известные аристократы – князь Александр Григорьевич Щербатов, известный консерватор, бизнесмен и сельскохозяйственный магнат, который поставил на лучший английский уровень свое хозяйство; близкий друг Царя - граф Воронцов–Дашков.

«Слово „Дружина“ продолжает оказывать и на властных в государстве лиц действие, подобное старинному „слово и дело“, — пишет Победоносцев Царю, — Всякое требование Воронцова, Шувалова и прочих принимается как выражение воли Вашего Величества. Деньги, которые Вы великодушно жалуете на охранение (будто бы) безопасности, — употребляются на искусственное поддержание самых гнусных изданий… Мало того, на деньги Вашего Величества совершаются такие дела, которые можно приписать или ко злодейскому умыслу, или крайнему безумию. Не угодно ли Вашему Величеству взглянуть на распространяемые листки нового женевского революционного издания „Правда“. (Вот откуда пошла большевицкая газета «Правда» — А.З.). Известно ли Вашему Величеству, что этот гнусный и лживый листок основан и поддерживается на царские деньги Дружиною, то есть Шуваловым, Щербатовым и Ко? (Победоносцев пишет совсем в стиле советской пропаганды — А.З.) Что они держат там своего будто бы агента из бунтарей, который смеется над ними, получая Ваши деньги?…

Ваше Величество! Вам не известно, что эти люди делают. Одни из них (как Шувалов — главная пружина) безумцы, одержимые бесом политического честолюбия (страшный бес); другие (как Воронцов) ничего не понимают... И этим людям дана власть повелевать, производить аресты, требовать насильственных мер, составлять политические совещания, и в силу какого-то рокового обмана безумные действия их и их агентов принимаются за выражение воли Вашего Величества.

Некоторые из них потеряли уже голову и предъявляют к установленным властям такие дерзкие и наглые претензии, что власти в недоумении останавливаются и спрашивают себя, где же, наконец, власть? Я знаю, что вследствие этих выходок отношения между правительством Дружины и законным Вашим Правительством до того обострились, что вскоре законные представители власти признают свое положение в государстве невозможным. (Это угроза отставки Толстого, хотя он ничего подобного не говорил и исполнял требования того же Шувалова и Воронцова–Дашкова беспрекословно, но здесь накручивается интрига — А.З.). Верьте моему прямому слову: если такое положение в государстве еще продлится, Вам лично и Августейшему семейству Вашему угрожает великая опасность. Около Вас составится заговор, против которого существующие власти преданных Вам людей, сбитые с толку, окажутся бессильными…Пока еще не поздно, это положение надобно прекратить, во что бы то ни стало, решительными мерами... Время страшное и враг не дремлет, а теперь, озираясь вокруг, я убеждаюсь больше и больше, что как бы ни была велика опасность Вашему Величеству от злодеев-заговорщиков (Народной воли — А.З.), — еще серьезнее опасность от Дружины» [Письма Победоносцева к Александру III. Центрархив. - М., 1925, Т.1, с.395-396, письмо 23 ноября 1882 г.].

Из этого письма мы узнаем, что, во-первых, Александр III отпускал на Дружину немалые деньги и разрешал ее лидерам диктовать условия членам правительства, в том числе и графу Толстому. Поэтому Толстой подчинялся не только Победоносцеву, но и Воронцову–Дашкову. Во-вторых, — в письме говорится, что русские социалистические издания в Европе финансировались из денег Дружины, но, конечно, не ради того, чтобы разрушать российское государство, — это Победоносцев пытается внушить такую мысль Царю, а только ради контроля над революционерами, чтобы в случае опасности их нейтрализовывать. Это обычный метод тайной полиции повсюду и во все века. Им активно пользовались перед Революцией, так что ничего предосудительного в этом нет. Но Победоносцев ревнует к власти этих людей над Царем.

Граф Илларион Иванович Воронцов-Дашков, о котором упоминает Победоносцев, возглавлял Министерство императорского двора и уделов, известен как очень крупный предприниматель, создатель промышленного коневодства Российской Империи. Он близкий друг Императора, но не единомышленник, — Царь находится под влиянием Победоносцева. Однако, в отличие от последнего, Воронцов-Дашков и Царь — люди одного круга. Александр III не разделяет всех его взглядов, но при этом не увольняет Иллариона Ивановича.

Сергей Юльевич Витте в своих воспоминаниях пишет: «Граф Воронцов-Дашков ни по уму, ни по образованию, ни по культуре не мог сравниться с Адлербергом (предшествующий Министр Двора — А.З.); он в этом отношении гораздо ниже, слабее своего предшественника. Но, тем не менее, он представляет собою русского барина с известными принципами, и по нынешнему безлюдью он является, во всяком случае, человеком, выдающимся по своему государственному и политическому поведению. Гр. Воронцов-Дашков был и остался до сих пор человеком довольно либерального направления; до некоторой степени он подбирал себе и таких сотрудников. Это не вполне нравилось Императору Александру III, а поэтому иногда Император относился к нему, то есть к некоторым его мнениям и действиям, — отрицательно. Но, тем не менее, Император сохранил дружбу с Воронцовым–Дашковым до самой своей смерти» [С.Ю. Витте. Воспоминания. — М.: Соцэкгиз, 1960. — Т. 1. — С. 313.].

Влиятельные люди из Дружины мечтали об устранении революционеров и продолжении Великих реформ. Князь Щербатов, граф Воронцов-Дашков, граф Шувалов понимали, что «Народная воля» может толкнуть Царя на тупой консерватизм. Они видели, что на этот путь его толкает и Победоносцев. Поэтому они хотели расправиться с «Народной волей», расчистить политическое поле, и продолжить реформы вместе с новым Царем, пусть и более осторожно. Для Победоносцева в такой системе места не оставалось.
Именно в этом крылась причина конфронтации Священной Дружины с Победоносцевым. Победоносцев не рассматривал иной вариант консерватизма кроме собственного, и не терпел других влиятельных и уважаемых Императором личностей.

Ноябрьское письмо Победоносцева имело для Дружины сокрушительные последствия. Царь никого не уволил, людей он ценил. Шувалова Александр III на несколько месяцев подверг опале, а потом вернул на все должности и посты, и даже повысил. Воронцова-Дашкова и Щербатова вообще не тронул. Но Император велел им распустить Священную Дружину, отказал в финансировании, запретил вмешиваться в государственное управление и вести подпольную пусть и прогосударственную деятельность. Теперь этими задачами занимались исключительно полиция и Министерство Внутренних дел, которые находились под полным контролем Победоносцева.

Победоносцев и здесь добился своей цели. Аристократы не ушли со своих постов, но потеряли возможность действовать помимо него. Священная Дружина завершила свою деятельность в конце ноября 1882 года благодаря усилиям ее сооснователя – К.П.Победоносцева.

4. Заговорщики как пугало

И члены Священной Дружины, и царь Александр III по всей видимости заблуждались насчет уровня опасности, который исходит от заговорщиков и революционеров. Действительно террористические акты и, конечно, самый громкий из них — убийство императора Александра II, напугали общество, заставили его поверить в страшное могущество и разветвленную сеть организации заговорщиков. Верил ли в это Победоносцев или использовал эту «страшилку», чтобы запугивать Царя, мы до конца не знаем. Но человек он был не глупый и лучше других знал реальность. Провода, которые якобы протянули к Гатчинскому дворцу, чтобы взорвать царскую резиденцию (он такое писал Царю — А.З.), это просто лживые выдумки Победоносцева и его странного друга, и друга его жены, петербургского градоначальника Баранова (Победоносцев опять же вспоминая Евангельскую притчу, в глазу Шувалова видел соломинку, а в своем не видел и бревна — А.З.).

Перед Революцией появились интересные исследования русского историка народнического направления и легального марксиста Василия Яковлевича Богучарского. Он успел умереть в 1915 году — вряд ли такой честный, хороший историк, да еще и легальный марксист уцелел бы в советской России.
Василий Яковлевич писал книги по документам, которые разыскивал в народнических подпольных и заграничных архивах. Его книга «Из истории политической борьбы в 70-80-х годах ХIХ века», изданная в Москве в 1912 году, наделала много шума. Историк Александр Кизеветтер написал на нее довольно негативную рецензию.. О книге рассказывал и рекомендовал ее прочитать своим студентам Александр Корнилов.

Надо оговориться, что историки этого направления — это не классические историки. Они соединяют пропаганду и исторический факт. У них, безусловно, есть идейный наскок на историческое повествование. Это, к сожалению, снижает качество книг. Есть принципиальная разница между академическими лекциями левого по убеждениям А.А. Корнилова и книгами-историческими памфлетами Василия Яковлевича Богучарского (настоящая фамилия Богучарского — Яковлев. Он из мелких дворян. Псевдоним «Богучарский» указывает на происхождение из Богучарского уезда Воронежской губернии).

В главе «Власть имущие и их настроения» Богучарский последовательно развивает мысль о слабости «Народной воли», о том, что существовала всего горсть ее членов, которые сами сознательно преувеличивали собственное значение. И это преувеличенное значение одних вводило в заблуждение, а другие, как Победоносцев, использовали его как средство для запугивания.

Вот что пишет Богучарский: «Можно решительно утверждать, что в то время историческая власть (речь идет о монархии — А.З.) по существу своему, по количеству находившихся в ее распоряжении возможностей вести страну по пути благосостояния и прогресса в качестве движущей и ничем не стесняемой силы России, была необыкновенно мощна… Вся многомиллионная масса крестьянства свято верила в необходимость сохранения для нее в незыблемом виде воплощенного в живую личность принципа неограниченной монархии (важно, что это суждения современника, причем крайне левого, но честного — А.З.)… тем же монархическим чувством было проникнуто подавляющее большинство и дворянства, и духовенства, и мещанства, и купечества, и армии, и флота, и администрации, когда рабочее движение было лишь в зародыше (это дань марксизму — А.З.)… Казалось бы, что для прочности исторических устоев власти, равно как и для непрерывного движения вперед по пути реформ сверху, лучших условий и придумать было нельзя. Реформы же были настоятельны, ибо взыскивались они более и более выраставшими из самой логики хозяйственного и социально-политического развития России потребностями»[В.Я.Богучарский, «Из истории политической борьбы в 70-80-х годах ХIХ века, М; Русская мысль, 1912. — С.244].

Здесь уже язык отчасти марксистский, но вполне нормальный и культурный. Похоже, но без марксистских обертонов, эту эпоху оценивал и Василий Алексеевич Маклаков, которого я цитировал в предыдущих лекциях.

То есть власть в России была прочной. Революционеров поймали и казнили. Ничтожное их число успело убежать за границу. Можно было спокойно продолжать реформы, тем более, что развитие страны продолжалось: заводы строились, города росли, образование улучшалось. Весь мир развивался, и России предстояло идти по тому же пути. Наивно же было надеяться навсегда оставить Россию единственной абсолютной монархией в Европе с бюрократическим аппаратом и без представительства, с подданными вместо граждан.

Все говорило в пользу продолжения реформ Александра II. Об отсутствии организованного революционного движения говорил в своей речи на процессе над цареубийцами в 1881 году и Николай Валерианович Муравьев — главный прокурор, при Особом Присутствии Правительствующего Сената.

Муравьев — интересная личность. В тридцать один год он стал главным обвинителем на процессе «О злодеянии 1 марта 1881 года, жертвою коего стал в Бозе почивший Император Александр II Николаевич». Это не современный российский прокурор, оглядывающийся на власть и боящийся сказать лишнее слово, тем более в таком важном деле как, например, дело Навального. Нет, Муравьев был свободным человеком эпохи Великих реформ, в будущем - министром юстиции, в ведомстве которого традиции реформ оказались неискоренимы.

Николай Муравьев говорил: «Главное руководство по этому делу, — утверждает Желябов (главный народоволец — А.З.), — принадлежало не ему, а „Исполнительному комитету“, этому вездесущему, но невидимому таинственному соединению, которое держит в руках пружины заговора, которое двигает людьми, как марионетками, посылает их на смерть, переставляет их; одним словом, это душа всего дела. Но я позволю себе высказать другое мнение и, рискуя подвергнуться недоверию и глумлению со стороны подсудимых, позволю просто усомниться в существовании „Исполнительного комитета“. Я знаю, что существует не один Желябов, а несколько Желябовых, может быть, десятки Желябовых, но я думаю, что данные судебного следствия дают мне право отрицать соединение этих Желябовых в нечто органическое, правильно устроенное иерархическое распределение, в нечто, соединяющееся в учреждение. Я думаю, что „Исполнительный комитет“ – это вожаки заговора, между собою согласившиеся и его исполняющие» [Суд над цареубийцами (судебный отчет). СПб., 1881. – С. 168-169.]

В «Бесах» Достоевского есть момент, где революционер утверждает, что существует некий высший орган, какой-то исполнительный комитет, который всем руководит. А потом выяснилось, что есть лишь горстка авантюристов, которыми руководит Петр Верховенский. «Бесы» писались в 1870 году. До цареубийства писатель не дожил.

То же самое оказалось и в реальности. Народовольческое движение закончилось, когда Желябова и его подельников переловили и казнили. «Народная воля» и «Исполнительный комитет» исчезли.

Следовательно страх перед «Народной Волей» был крайне преувеличен. Богучарский считает, что Воронцов-Дашков и Шувалов искренне обманывались насчет могущества заговорщиков и старались нейтрализацией их расчистить дорогу для конституционных реформ, не понимая, что уже не от кого расчищать — все пойманы, все нейтрализованы. Тогда как другие, такие как Победоносцев и Баранов, по мнению Богучарского, сознательно обманывали Государя, стократно преувеличивая опасность от народовольцев, чтобы покончить с Великими реформами, заморозить Россию и захватить власть в свои руки.

К сожалению, победили Победоносцев и Баранов. Они убедили Царя в необходимости остановки реформ ради спасения России. Исполнителем своих планов Победоносцев избрал как раз графа Дмитрия Андреевича Толстого, столь же убежденного консерватора. Но в отличии от Константина Петровича Победоносцева, — человека злой, но сильной воли, Дмитрий Андреевич Толстой был слабовольным и сломленным человеком.

5. От реформатора к консерватору

К моменту своего назначения на пост министра внутренних дел Дмитрию Андреевичу Толстому исполнилось 59 лет. Он выходец из бедной поволжской ветви графов Толстых. На гербе графов Толстых в правом углу изображены мечети, — знак того, что часть основоположников рода первоначально исповедовали Ислам. Из этого же рода происходил писатель Лев Николаевич Толстой.

Отец, — штабс–капитан Андрей Степанович Толстой, умер через семь лет после рождения сына. Дмитрий остался сиротой. В 1842 году он закончил Царскосельский лицей. С 1848 года работал в департаменте Духовных дел и иностранных исповеданий Министерства Внутренних Дел. Толстой собрал материалы и опубликовал двухтомную книгу о Католической Церкви в России. За злобные нападки на Римскую курию эту книгу запретили в Ватикане. В 1853 году Толстого назначили директором канцелярии Морского министерства. Хотя он недолго занимал этот пост, но полюбился генерал-адмиралу великому князю Константину Николаевичу. Когда Толстой стал министром внутренних дел, Великий князь не согласился с критикой своего друга Милютина и счел назначение Толстого удачным. Константин Николаевич плохо разбирался в людях.

3 июня 1856 года графа Толстого назначили Обер-прокурором Святейшего Синода. Его назначение стало одним из первых в новое царствование. Преобразования эпохи Великих реформ сулили намного большую свободу исповеданиям, в том числе и иностранным, и власти сочли, что молодой, тридцати трех летний, специалист в этой области будет хорошим Обер-прокурором.

14 апреля 1866 года, после отставки Александра Васильевича Головнина, Толстой был назначен Министром Народного просвещения. Он совмещал оба поста, почти как когда-то при Александре I князь Александр Николаевич Голицын.

Толстого сняли с обоих постов в апреле 1880 году за то, что он игнорировал общественное мнение, и общество ненавидело его,во многом, несправедливо, за предложение нового Университетского устава, предполагавшего большой контроль правительства над высшей школой.Министром просвещения на его место назначили последователя Головнина, весьма либерального Андрея Александровича Сабурова, а Обер-прокурором Синода стал Константин Победоносцев. Именно тогда, в апреле 1880 года он впервые входит в высший эшелон государственной власти. То есть для графа Толстого Победоносцев был тем человеком, который, его «подсидел» и столкнул с высокой должности. А Толстой был амбициозен и честолюбив.

В мае 1882 года Толстой получает пост Министра Внутренних дел по протекции Победоносцева, о чем он прекрасно знал. Толстой хорошо разбирался в интригах и понимал, что его предшественника Игнатьева тоже выдвинул Победоносцев, но тот проявил непослушание и потерял должность. Толстой понял, что, заняв главный министерский пост в России, он не должен выступать против Победоносцева и до своей смерти в 1889 году был верным исполнителем его воли.

Дмитрий Андреевич слыл неплохим, хоть и не первоклассным ученым. Опять же по протекции Победоносцева его избрали в 1882 году президентом Императорской Академии наук.

Граф Дмитрий Толстой был похоронен в родовом селе Маково Рязанской губернии.

О преобразованиях Толстого в области народного просвещения эпохи Великих реформ я подробно рассказывал в предыдущих лекциях, поэтому здесь напомню о них коротко.

При всех недостатках характера, Толстой стремился сделать людей более культурными, свободными и образованными гражданами. Тогда создавалась система самоуправления и в воздухе витала идея национального парламента. Для участия в общественной жизни следовало подготовить достойных граждан из всех сословий. На посту Министра Народного просвещения Толстой продолжил программу предшественника Александра Головнина, снятого из-за студенческих беспорядков. Эту программу он слегка изменил в соответствии со своими представлениями о должных качествах гражданина.

В 1860-1870-е годах ХIХ века в российском образовании боролись две тенденции. Левая, социалистическая говорила, что надо делать упор на практических знаниях — на механике, физике, математике. Вторая тенденция — общегуманитарная, приверженцем которой был Толстой. Он сам плохо знал физику и математику, но прекрасно понимал - чтобы стать культурным европейским человеком, надо знать классические языки — латынь и греческий, классическую литературу, творения Платона, Аристотеля, Полибия, Тита Ливия, Тацита, Плутарха. Толстой считал, что нужно воспитывать душу высокой греческой и латинской поэзией — Гомером, Гесиодом, Анакреоном, Вергилием, Горацием, Овидием, Тибуллом, Катуллом, Проперцием, философскими произведениями Сенеки, Марка Аврелия. Толстой полагал, что люди должны читать эти произведения в оригинале, а для этого они должны знать классические языки.

В 1871 году Толстой провел реформу среднего образования. В учебных программах увеличился объем математики, — дань левым, - латинского и греческого языков. Из-за нехватки преподавателей, знатоков классических языков приглашали из Австрийской Империи и Германии. Толстой брал пример с самых развитых стран Европы. Изучение классических языков считалось очень важным в то время в Англии, и во Франции.

В реальных гимназиях физика, механика и математика преподавались в большем объеме. Только выпускники гимназий могли поступать в университет, то есть становиться будущей культурной, а отчасти и политической элитой русского общества. В 1872 году реальные гимназии переименовали в реальные училища, а их выпускники потеряли право поступать в университеты, и могли сдавать вступительные экзамены только в высшие технические училища.

Разработчики Великих реформ стремились дать возможность поступать в гимназии детям из простых семей. Дети рабочих, поваров, кучеров не имели возможности получить домашнее образование. Власти создали подготовительные классы, которые позволяли малоимущим талантливым детям из низших сословий бесплатно поступать в гимназии за счет государства.

В разработку идеологии этой реформы важнейший вклад внес публицист, профессор Михаил Никифорович Катков. Одной из целей реформы ставилось развитие у учащихся умения основательно мыслить, и воспрепятствовать распространению у них радикальных взглядов, поскольку народнические и социалистические взгляды во многом были вызваны малой образованностью, — «образованщиной». Толстой при поддержке Каткова создает систему образования для молодежи, которая не увлечется «левачеством», будет мыслить либерально и проводить прогрессивные реформы. Левым это искренне не нравилось. Они не понимали, зачем нужно учить склонения и спряжения латинского и греческого языка, мучиться годами, чтобы их изучить. Но умные люди осознавали, что если кому-то эти знания и не нужны, то кому-то — наоборот, поскольку России нужно стать не просто технологически развитой, но действительно культурной европейской страной.

Говорили, что Толстой «положил классицизм краеугольным камнем воспитания и развития». В свое время об этом же думал и Министр Просвещения Николая I, антиковедСергей Семенович Уваров. Классическое образование было его формулой.

В XXI веке эта традиция кажется причудливой. Сейчас почти нигде, кроме филологических факультетов университетов не изучают классические языки. Но мы должны ясно понять, что современная культура — это культура упадка. Люди практически перестали читать, предпочитают бумажной книге фильм, аудиокнигу или подкасты. Это явные признаки деградации. Надо признать, что эпоха культурного прогресса давно закончилась. А тогда, в конце XIX века культура как раз поднималась, и граф Дмитрий Толстой был из плеяды людей, мечтавших о духовном прогрессе, о том, что в России появятся сотни тысяч высоко культурных людей.

Помните у Бунина рассказ «В такую ночь…»?
«Шли, гуляя, по высоким обрывам над морем. Глядя на его широкую сияющую равнину, начал с шутливой важностью декламировать: Луна блестит. В такую ночь, как эта... Она взяла его под руку и продолжала: В такую ночь тревожно шла в траве росистой Тизба...
— Позвольте, позвольте: откуда это вы такая ученая, что даже Шекспира знаете? — Оттуда же, откуда и вы. Не всегда же была добродетельной супругой и обывательницей богоспасаемого Конотопа. Киевскую гимназию с золотой медалью кончила».

Вначале ХХ века в русских гимназиях даже стали вводить санскрит, чтобы еще более укоренить в классике образование и соединить русскую культуру с этим древнейшим индоевропейским языком. Гимназисты предреволюционных лет изучали «Шакунталу» Калидасы,«Деяния Будды» Ашвагоши, пользуясь прекрасными переводами Константина Бальмонта.
Начал эту важное направление Великих реформ именно граф Толстой. Реформа образования имела немало критиков, но это естественно в эпоху развития: кому-то нравилось освобождение крестьян с землей, кому-то не нравилось, кому-то нравилось земское и городское самоуправление, кому-то его полномочия казались слишком большими.

Действия графа Толстого согласовались с тем направлением, которое одобрял император Александр II. Его сын Александр III был противником этих преобразований по той причине, что не мог постичь классических языков, ненавидел их, не мог читать произведения греческих и римских авторов в оригинале. Реформа Толстого его уязвляла, и он не мог ее принять.

В качестве министра просвещения Толстой также предпринимал серьезные усилия по созданию и надлежащему оснащению исследовательских лабораторий в российских университетах и технических высших учебных заведениях. Теперь российские студенты могли не уезжать на практические занятия по медицине или инженерному делу в Германию и Австрию.

Сергей Юльевич Витте пишет о Толстом: «На основании его действий, я вывел заключение, что вообще это был человек незаурядный, человек с волей и образованием, человек, в известном смысле, честный; во всяком случае — это была крупная личность. Всех его воззрений я не разделял. Гр. Толстой был крайне правый, и Император Александр III назначил его Министром Внутренних дел после графа Игнатьева именно потому, что он был ультраконсервативных воззрений. Его преобразованиям, крайне реакционным, Россия в значительной степени была обязана теми волнениями в обратную сторону, которые мы пережили несколько лет тому назад (Речь идет о революции 1905–1907 годов — А.З.)» [С.Ю. Витте. Воспоминания. — М.: Соцэкгиз, 1960. — Т. 1. — С. 298, 302.]

Витте считал, что действия графа Толстого во многом привели к революции. Это не совсем так. В следующих лекциях, я объясню почему.
Человек более левых взглядов, знаменитый юрист Кони называл Толстого «злым гением русской молодежи» именно потому, что он заставлял ее учить греческий и латынь, но потом, эта кличка получит больше оснований в эпоху Александра III.

6. Брак по расчету

Откуда у графа Толстого появились ультраконсервативные взгляды?

Иногда, чтобы понять человека, полезно взглянуть на его личную жизнь. Победоносцев не стыдился говорить о графе Шувалове и о том, что у него есть молоденькая легкомысленная жена, намекая на ее внебрачные связи. Но с Толстым все было еще и драматичнее и комичнее.

В юности, будучи молодым небогатым чиновником, Толстой влюбился в красавицу Марию Языкову, дочь геолога Петра Михайловича Языкова (к сожалению, ее фотографии не сохранились). Петр Языков приходился старшим братом известному поэту Николаю Языкову. Их сестра — Екатерина Языкова вышла замуж за одного из основателей славянофильства, поэта и публициста Алексея Хомякова. Семья Языковых была культурной, интеллигентной, отчасти академической, отчасти литературной и философской.

Мария Петровна была очаровательной и очень умной девушкой. Дмитрий Толстой сделал ей предложение и получил согласие. Но в любовную историю вмешались родственники. Они, особенно дядя Дмитрия Андреевича, отговаривали графа от женитьбы на дочери профессора-геолога, по причине того, что обедневший род не может позволить себе свадьбы с девушкой-бесприданницей. Дмитрий Андреевич послушался и расторг помолвку.

Мария Языкова ничего не потеряла. В 1847 году она вышла замуж за барона Дмитрия Шеппинга. Дмитрий Оттович происходил из очень знатного и древнего баронского рода, известного в Вестфалии с ХIII века. Ровесник Толстого, он служил в главном архиве МИД, но главное — был крупным русским ученым, историком, мифологом, этнографом. В России Шеппинга ценят как автора многих книг по славянской мифологии. Вообще, можно сказать, немцы создали русскую этнографию, — вспомним того же В.И.Даля. Из этой же плеяды ученых был и Дмитрий Оттович Шеппинг. В 2022 году именем Шеппинга назван переулок в Новой Москве, поблизости от его имения, где они жили с Марией Петровной.

В ноябре 1853 года Дмитрий Андреевич Толстой женился на Софье Дмитриевне Бибиковой - некрасивой и не умной девушке. То что Соня Бибикова не красавица Толстой вряд ли не видел, но он сознавал другое, что Софья Дмитриевна — дочь киевского генерал-губернатора Бибикова. В дореволюционном Киеве был даже Бибиковский бульвар, сейчас он называется Бульвар Тараса Шевченко. В 1852 году Николай I назначил Дмитрия Бибикова министром внутренних дел. Генерал от инфантерии, генерал-адъютант Дмитрий Гаврилович Бибиков был одним из наиболее близких людей к Николаю I в последний период его царствования. Даже внешне он походил на Императора. Толстой женился выгодно, по расчету и породнился с очень богатой и влиятельной семьей, что для чиновника Министерства Внутренних дел было совсем не маловажно. Но 30 августа 1855 года, вскоре после смерти Николая I, Бибиков, как человек консервативный и не способный к осуществлению реформ, уволился «по собственному желанию» с поста министра, и больше никогда не занимал государственных постов.

Никаких карьерных перспектив Софья Дмитриевна теперь Толстому дать не могла. Ему пришлось жить с некрасивой и неумной женой. Даже приданное по браку Толстой не получил сполна. С тестем и тещей, скупой Софьей Сергеевной Бибиковой, Толстой находился в дурных отношениях, так как считал, что его обманули с приданным. Многое знавший писатель Евгений Феоктистов в рассказывает: «Граф Толстой постоянно жаловался, что его обделили, дали только часть того, на что он имел право» [Е. М. Феоктистов. За кулисами политики и литературы. 1848—1896. — М., 1991.].

Трагедия Дмитрия Андреевича заключалась еще в том, что он жил в Петербурге, где в то время блистала брошенная им невеста, ставшая баронессой фон Шеппинг – Маша Языкова.

Знавший и ценивший женские ум и красоту великий русский либеральный мыслитель и правовед Борис Николаевич Чичерин восхищался баронессой фон Шеппинг. Вот что он пишет о ней как раз в это время: «Баронесса фон Шеппинг имела ум бойкий, живой, несколько насмешливый; разговор блестящий, полный игривости и бойкой иронии. У неё было какое-то задирающее кокетство, которое то притягивало, то отталкивало, но никогда не оставляло равнодушным. Это была заманчивая игра ума, через которую только в редкие минуты прорывались сердечные звуки. Я скоро с нею сошёлся и сделался приятелем дома. Меня пленяло это соединение очаровательной красоты, изящества форм, игривости ума и затаённых порывов сердца» [Б. Н. Чичерин, Воспоминания. Т. 1—4. М.: М. и С. Сабашниковы, 1929—1934; Т. 2. С.105].

Дмитрий Андреевич Толстой видел все это, возвращался домой к жене и понимал, что бросил свою любовь ради пустоты, — такое жестокое вразумление судьбы.

Граф Толстой стал мизантропом, женоненавистником и выступал против женского высшего образования. Как раз в эпоху Великих реформ на эту тему многие говорили. Образовалась целая группа женщин высшего света, среди них наиболее известные — Мария Трубникова, Надежда Стасова и Анна Философова, которые пробивали идею дать возможность женщинам учиться в университетах, на специальных женских курсах. В 1867 году они направили петицию царю Александру II, которую подписали 400 дам высшего света. Дмитрий Андреевич Толстой отказался передавать эту петицию и назвал этих дам «овцами, которые бездумно следуют моде» и сказал, что вышедшим замуж женщинам надо кончать учиться. Царь же под давлением своих либеральных возлюбленных петицию принял. Дамам позволили присутствовать на открытых лекциях в университетах.

7. Министр «народного затмения»

Теперь, с июня 1882 г. граф Толстой проводил свой курс не только в области образования, но и во всей внутренней политике. Он был обязан следовать замыслам Победоносцева, который когда-то заместил его в должности Обер-прокурора, а теперь назначил министром - и в этом тоже было унижение. Толстой понимал, что, если он ослушается, его прогонят в одночасье, как графа Игнатьева.

«Тот новый курс, — писал Василий Алексеевич Маклаков, — был направлен не на исправление, а на уничтожение Великих реформ, на борьбу с принципами, на которых они были построены… В 1880-е годы наступила серия двадцатипятилетних юбилеев Великих реформ, начиная с крестьянской… Под предлогом, что юбилеями злоупотребляют, было запрещено праздновать двадцатипятилетия и было разрешено праздновать лишь пятидесятилетия. Это было прозрачным запретом говорить о веревке в доме повешенного» [В.А.Маклаков. Власть и общественность на закате старой России. Воспоминания современника. М.: НЛО, 2023, с.45].

Александр III говорил Толстому: «Никаких 25-летних юбилеев не признавать, и празднование их особым образом запретить». Запрещены были какие-либо публикации на эту тему, включая газетные и специальные народные брошюры. В 1911 году, когда праздновалось пятидесятилетие освобождения крестьян, вышла многотомная серия прекрасно изданных книг «Великая реформа». В детстве я облизывался на них. Помню, что на обложке было изображено гусиное перо, которым государь Александр II подписывает Манифест об освобождении крестьян. А тогда, при Александре III, все было запрещено, стало очевидно, что Государь не просто остановил Великие реформы, он поставил на них крест и вместе с Победоносцевым требовал от Толстого претворять эту политику в жизнь. Разумеется, Толстой не осмелился ослушаться.

Очень консервативный деятель, близкий друг Победоносцева и реакционный издатель журнала «Гражданин» князь Владимир Петрович Мещерский в в феврале 1886 года писал по поводу этих юбилеев: «Пока жива Россия, нельзя будет произносить ни этих слов „19 февраля“, ни вызывать этого дорого образа (царя Александра II) без ощущения стыда и позора, ибо за 19-м февраля идет 1 марта (день цареубийства — А.З.). Следовательно, никогда, пока Россия жива, не может быть речи о празднике в честь 19 февраля» [Гражданин, №15, 1886, 22 февраля. С.1]. Позорное утверждение!

И вот граф Толстой, сам когда-то деятельный участник Великих реформ, с готовностью принял указания Императора, за которыми стоял Константин Петрович Победоносцев.

Дмитрию Андреевичу понадобилось три года, чтобы покончить с начинаниями Лорис–Меликова. В течение этого времени министром финансов еще оставался Николай фон Бунге. Крупнейшего и талантливейшего профессора-финансиста некем было заменить. В декабре 1886 года Бунге уволили и 1 января 1887 года назначили на почетный пост председателя Комитета министров. Победоносцев много постарался, чтобы опорочить этого умного, либерального человека, сподвижника Лорис–Меликова.

В 1884 году еще работала Кохановская комиссия по расширению местного самоуправления. Через два года ее материалы и проекты были отклонены совершенно нечестным образом специально набранными ультраконсервативными дворянами из разных губерний. К 1886 году от Великих реформ ничего не осталось.

Но первую разрушительную контрреформу по иронии судьбы Дмитрий Андреевич Толстой в 1884 году начал в Министерстве просвещения. Если когда-то Толстой был министром народного просвещения, то теперь он превратился в министра «народного затмения». Такой парадокс — очередная насмешка над этим человеком.

Граф Толстой сам допустил, что бывший конкурент в бюрократических сферах назначил его Министром Внутренних дел. Он по своей жадности упустил красивую и умную невесту, а теперь принялся ломать то образование, которое сам строил. Впрочем, это у него не очень получилось.